Это было Гнездо всех Гнезд, находившееся на далеком севере, а не то вспомогательное Гнездо, где Нилли Аруилана провела несколько коротких месяцев своего плена. По сути все Гнезда представляли собой одно, потому что Королева-присутствие находилась во всех; но даже тогда она понимала, что ее Гнездо являлось второстепенным, в отдаленном районе джикских владений, и контролировалось дополнительной Королевой. Место, где они находились теперь, было сердечной весной науки, ее мозгом и тупицей, великой точкой вращения, осью всего.
Для Нилли Аруиланы все в этом месте было родным. Здесь большую часть своей жизни провел Кандалимон - плотский мальчик среди джиков, - здесь он свободно разгуливал, ел их пищу, дышал их воздухом, думал их мыслями, жил их жизнью. Это был его дом. Так что и ее дом тоже.
Рука об руку они плыли над ним подобно странствующим призракам, которых никто не видел и не тревожил… Он был ею, а она им - никто не знал, где заканчивался один и начинался другой.
Великое Гнездо было бесконечным - это было множество теплых, темных галерей, наполовину скрытых под поверхностью земли и простиравшихся во всех направлениях на многие лье. От стен исходил мягкий мерцающий Гнездо-свет, розовый и нежный, свет мечты. В легких потоках воздуха улавливался сладкий и трепетный аромат Гнезда-дыхания, - мягкий как мех, он был наполнен сложными химическими посланиями, которыми обменивались обитатели Гнезда. В этих запутанных лабиринтах жили миллионы джиков, и на глубине тоже; в самом спокойном месте этого оживленного муравейника, в центре всего, лежала неподвижная необъятность Королевы всех Королев - древняя, вечная, неумирающая, обширная, всех направляющая и всех любящая. Теперь Нилли Аруилана почувствовала присутствие ее величия, которое прокатилось по всем залам подобно звону гигантского гонга. Избежать его было невозможно. Своей всеобъемлющей любовью она окружала все Гнездо и все вспомогательные Гнезда. Но затем пронеслась более всеобъемлющая и мощная сила, чье превосходство признавала даже сама Королева, - огромная, неотрицаемая, неизбежная, стремительная энергия, являвшаяся Гнездом-планом. Это был фундаментальный источник жизни, неотвратимое материнское начало мира, которое толкало все существующее на земле вперед.
Нилли Аруилана отдалась этой великой песне совершенства с огромным удовольствием и легкостью. Именно поэтому она так стремилась сюда попасть: чтобы снова увериться в том, что мир имеет смысл и структуру, чтобы снова понять, что запутанные действия космоса регулируют форма, план и скрытая цель.
- Это Гнездо-правда, - сказал ей Кандалимон, а она - ему. - А это Королева-свет.
Они устремились вперед - им никто не препятствовал ни здесь, ни там, нигде.
Мириады обитателей Гнезда беззвучно ходили вокруг, выполняя свою задачу. Каждый знал свое место и предназначение. В этом была Гнездо-связь: в гармонии, единстве, в шаблонности. В хаотичном и случайном внешнем мире не существовало ничего подобного: в отличие от него здесь не было ничего случайного, ничего хаотичного. В этих коридорах наряду с абсолютным молчанием царила целеустремленная активность.
Вот промаршировали группы военных, вернувшихся из последних набегов; к ним подошли рабочие, чтобы собрать и почистить оружие, а также отнести добытый провиант на очистку и хранение. В месте, освещенном темно-пурпурным тающе-дымной окраски светом, отдыхали в своих стойбищах бригады яйцо-откладывате-лей. Мимо них равномерно перемещались длинные ряды жизнь-воспламенителей, каждый из которых останавливался то возле одного яйцо-откладывателя, то возле другого, чтобы осуществить акт оплодотворения. А вот здесь, над вылупившимися яйцами, склонились пища-даватели, чтобы накормить новорожденных.
А вот здесь заключенные в тусклые изогнутые помещения рассуждали Гнездо-мыслители, инструктируя молодых, которые, старательно сконцентрировавшись, неподвижно стояли перед ними. Рядом в теплых катакомбах находились другие Королева-слуги, которые готовили ей завтрак. А вот тесный строй Королева-стражников, которые, сцепившись руками, загородили путь в нижние галереи, где находилась королевская комната. Возле них выстроились две очереди: с одной стороны - молодых самцов, с другой - самок, которые ожидали, пока их вызовут в эту комнату для получения дара Королевы-прикосновения, чтобы пробудиться к зрелости и плодородию; или же для того, чтобы получить звание воина или рабочего, или для того, чтобы стать избранным из многих - Гнездо-мыслителем.
Королевская комната была единственной зоной Гнезда, куда Нилли Аруилана и Кандалимон не проникли в своем видении. Они еще не могли сделать этого, потому что она никогда за время своего прежнего пребывания в Гнезде не удостаивалась Первой Аудиенции, и теперь Кандалимон не мог провести ее к Королеве даже в видении, во сне. Они должны были подождать надлежащего случая. Когда она в конце концов увидит Королеву - огромную и непостижимую, - отдыхающую в своем секретном месте в сердце Гнезда.
Но все остальное было им доступно. Нилли Аруилана проникла в это с изумлением и восторгом от Гнезда-любви.
- Они здесь, - проговорил Гнездо-мыслитель. - Плотский ребенок и его невеста. Подойдите, посидите с нами и послушайте Гнездо-правду.
Значит, Гнездо-жители их все-таки видели. Разумеется, нет. Как они могли это сделать?
Она протянула руку, и ее схватила тяжелая щетинистая клешня. Возле ее лица горели многогранные темно-голубые глаза. Ее душа пульсировала под стремительными волнами силы - это было мощное излучение Гнездо-мыслителя.
Теперь Гнездо-мыслитель проник в ее душу и показал высшую Гнездо-правду, наиболее важное унифицированное понятие Вселенной, - силу, объединяющую все вещи, что являлось Королевой-миром. Он показал ей великую модель: грандиозность Королевы-любви, которая осуществляет Яйцо-план, чтобы привести Гнездо-большинство ко всему. Он наполнил этим ее разум, как это однажды, несколько лет назад, сделал другой Гнездо-мыслитель в другом Гнезде.
И также, как это было тогда, простота и сила того, что он ей говорил, наполнили Нилли Аруилане душу и полностью овладели ей, - и она склонилась перед этой неопровержимой реальностью. Она стояла на коленях и рыдала от восторга, когда по проходам ее души понеслась возвышенная музыка. И Нилли Аруилана полностью отдалась ей.
Она снова была в своем истинном доме.
Теперь она никогда его не покинет.
* * *
- Нилли?
Голос был неожиданным и ошеломляюще настойчивым. Он прозвучал подобно каскаду валунов, которые с грохотом обрушились с вершины склона.
- Нилли, с тобой все в порядке?
- Нет… да… да…
- Это я, Кандалимон. Открой глаза. Нилли, открой глаза!
- Они… открываю…
- Пожалуйста, вернись из Гнезда. Нилли, все закончилось. Смотри: это мое окно, это дверь, а вон там внизу двор.
Она сопротивлялась. Почему она должна была покинуть место, являвшееся ее домом?
- Гнездо-мыслитель… Королева-присутствие…
- Да. Я понимаю.
Он тряс ее и прижимал к себе. Его тепло ее успокаивало. Она несколько раз моргнула, ее взгляд стал проясняться. Она уже различала стены его комнаты, щель окна и ослепительный осенний свет. Она слышала звуки порывистого сухого ветра. С неохотой она стала уступать неопровержимой реальности. Гнездо исчезло. Не было больше Гнезда-света и Гнезда-запаха. Она уже больше не чувствовала присутствия Королевы. Хотя, хотя слова Гнезда-мыслителя еще звучали в ее душе, принося ей мощное облегчение и успокоение.
Она посмотрела на него с внезапным удивлением.
"Кандалимон, - подумала она. - Я сношалась с Кандалимоном!"
- Ты был со мной там? - спросила Нилли Аруилана. - Ты тоже это чувствовал?
- Да, я все прочувствовал тоже.
- И мы увидим это снова? Как только захотим?
- В видениях, да. Но наступит день, когда это предстанет перед нами наяву. Мы отправимся в Гнездо вместе, когда подойдет время. Но пока у нас только видения.
- Да, - согласилась Нилли Аруилана. Ее немного трясло. - Я знала, что для того, чтобы увидеть это вместе, нам надо было снестись. И вот мы это сделали. Мы сделали это замечательно.
- Теперь мы партнеры по сношению, - сказал он.
- Откуда тебе известен этот термин?
- Я узнал его от тебя. Только что, когда мы сношались. В то время как ты находилась в моей душе, я находился в твоей. - Он улыбнулся. - Партнеры по сношению. Ты и я.
- Да. - Она с нежностью посмотрела на него. - Так оно и есть.
- Это похоже на спаривание, но более глубокое. Более близкое.
Нилли Аруилана кивнула:
- Спариваться может каждый. Но достичь истинного сношения можно лишь с немногими. Мы счастливчики.
- Когда мы окажемся в Гнезде вместе, там наше сношение станет еще более близким?
- Да. О, да!
- Я буду готов вернуться в Гнездо очень скоро, - сообщил он.
- Да.
- А ты пойдешь со мной? Мы отправимся туда вместе - ты и я?
Она с легкостью кивнула:
- Да, я обещаю тебе это.
Она обернулась к окну. За ним находился город вместе со своими разнообразными обитателями: ее матерью, отцом, толстой Болдиринфой, хитрым и изворотливым Хазефеном Муери, отвратительным Кьюробейном Бэнки с его таким же отвратительным братцем - тысячи горожан проходили по лихорадочным кругам своих персональных дорог. И никто из них не знал правды. "Если бы они понимали ее, - подумала она, - все, кто находится там! Но они не имеют понятия о том, что произошло здесь. Какое единство сковалось здесь в этот день. Какие мы дали друг другу клятвы. И мы выполним их".
* * *
Первые дни пребывания Фа-Кимнибола в Джиссо стали периодом приемов, танцовщиц, пиров, занятий любовью в кик-рестлинге и ловли огня и окончательным обменом подарками. Потом наступило время для дел, которые и привели его в Джиссо.
Саламан занял свое место на троне в Зале для Торжеств. Он был вырезан из одной огромной, по форме напоминавшей слезу глыбы из глянцевитого черного обсидиана, испещренного огненного цвета кругами, которую Саламан извлек из землч много лет назад, когда копал в сердце первоначального города. Все называли его Троном Харруэла: это была одна из немногочисленных даней города своему первому королю. Саламан не возражал. Мелочь в пользу памяти любимого основателя, - почему бы нет? Но Харруэл никогда не видел своего предполагаемого трона, не говоря уже о том, что он не сидел на нем.
В эти дни люди вспоминали о Харруэле, - если вообще вспоминали о нем - как о великом воине и разумном дальновидном руководителе. Да, он, разумеется, был великим воином. Но руководителем? Разумным? Саламан в этом сомневался. Хотя теперь мало оставалось в живых тех, кто помнил истинного Харруэла - того мрачного пьяницу, который избивал и насиловал женщин, навсегда поглощенного собственной мучительной болью души.
И вот здесь находился сын Харруэла, который прибыл в город Харруэла, чтобы предстать перед Троном Харруэла в качестве посла Доинно к преемнику Харруэла. Огромное колесо судьбы повернулось, расставив все по своим местам. Зачем он здесь? До сих пор ни намека на это. По крайней мере, до этого момента все шло гладко. Сначала неожиданное появление Фа-Кимнибола показалось Саламану зловещим и гнетущим: загадкой, угрозой. Но с другой стороны, это был интересный вызов, - способен ли ты еще справиться с ним, Саламан? Сможешь ли ты контролировать его?
- Присядешь, Фа-Кимнибол? - сделав дружелюбный жест, предложил король.
- Если это не рассердит ваше величество, то я останусь в том положении, в котором нахожусь.
- Как пожелаешь. Выпьешь вина?
- После беседы, может быть. Я не пью по утрам.
Саламан в очередной раз пытался понять, хитрил ли Фа-Кимнибол или действительно был таким простым. Постичь этого человека было невозможно. Оставшись стоять, Фа-Кимнибол, казалось, подавлял помещение только одними своими размерами и силой; но был ли это намеренный выбор или, как он заявил, просто выбор удобного положения? А отказом от вина он навязывал встрече напряженность и натянутость, что могло сработать в его пользу. Или ему просто не нравилось пить? Сыновья алкоголиков часто предпочитают другую дорогу, чем их отцы.
Король почувствовал необходимость получить обратно преимущество, которое неумышленно - а может быть, намеренно - с такой легкостью получил Фа-Кимнибол. Плохо, что он был таким огромным. Саламан всегда чувствовал себя неуютно в присутствии больших людей - не потому, что особо сожалел по поводу своих коротких ног, а потому, что громадные, медлительные и неуклюжие парни вроде Фа-Кимнибола заставляли его дергаться подобно какому-то мелкому снующему зверьку. Но и без этого он не мог дать Фа-Кимниболу дополнительное преимущество в контролировании темы дискуссии.
- Ты знаком с моими сыновьями? - спросил Саламан, когда в зал начали входить принцы и занимать свои места.
- Чхама и Амифина я, конечно же, знаю. Гэнзиав встречал меня по прибытии…
- Это Паукор. Это Битерулв. А эти двое - Бруккос и Чар Матех. Мой сын Прахурт еще слишком юн, чтобы присутствовать на этой встрече. - Король развел руки, обнимая их всех сразу. Пусть они окружат Фа-Кимнибола, пусть поглотят его. Да, он огромен, но мы подавим его своей численностью.
Они выстроились в ряд - семь принцев, - каждый из которых - копия отца, начиная от серых холодных глаз и заканчивая коренастым телом, - все, кроме одного по имени Битерулв, который был менее плотный, но обладал королевским взглядом. Саламан был рад заметить на лице Фа-Кимнибола легкую тень испуга, когда собрались все эти копии. Это была впечатляющая фаланга. Они демонстрировали силу его духа: когда он спал с женщинами, то откладывал свое семя, которое воспроизводило его черты и фигуру. Его причастность была заметна в каждом из сыновей. Он страшно гордился этим.
- У тебя похвальный легион, - заметил Фа-Ким-нибол.
- Что правда, то правда. Это моя гордость. У тебя есть сыновья, Фа-Кимнибол?
- В этом плане Муери не был благосклонен ко мне. И похоже, теперь этого уже не случится. Леди Нейэ-ринта… - Его голос сорвался. Лицо помрачнело.
Саламан был ошарашен:
- Умерла? Нет, кузен! Скажи, что это не так!
- Ты знал, что она болела?
- Я кое-что слышал об этом от последнего торгового каравана. Но они утверждали, что есть надежда на выздоровление.
Фа-Кимнибол покачал головой:
- Она протянула всю зиму и к весне ослабела. Она умерла незадолго до моей поездки в Джиссо.
Печальная весть упала в комнате камнем. Саламан был застигнут врасплох. Они так старались в этот вечер быть друг с другом сугубо официальными, яростно разыгрывая свои официальные роли - короля и посла, посла и короля - подобно фигурам на фризе, чтобы тревожное прошлое не дало о себе знать и не нарушило утонченность дипломатических расчетов. Но теперь перед ними неожиданно предстала ужасная действительности.
- Жаль. Очень жаль, - спустя некоторое время проговорил Саламан и вздохнул. - Ты знаешь, когда купцы сообщили мне о ее болезни, я помолился за ее выздоровление. Прими мои соболезнования, кузен. - Он посмотрел на Фа-Кимнибола с искренним сожалением. Тон встречи внезапно изменился. Этот угрожающего вида гигант, этот его давний соперник и опасный сын опасного Харруэла, - он был уязвим, он страдал. Внезапно он смог увидеть в нем нечто иное, чем озадачивающего и докучливого незванного гостя. Он представил Фа-Кимнибола сидящим у смертного ложа жены; представил, как он плачет, стиснув кулаки; представил, как тот воет от ярости, также как когда-то выл он, когда умерла его первая жена Вейавала. От этого Фа-Кимнибол стал ему ближе. И тогда он вспомнил, как они стояли бок о бок - он и Фа-Кимнибол - в битве против джиков; как Фа-Кимнибол, тогда еще совсем ребенок, носивший детское имя, сражался в тот день как герой. Его душу наполнила огромная симпатия и даже любовь к этому человеку - человеку, которого он так ненавидел и лишил королевства. Он наклонился вперед и прохрипел:
- Нет, принц, у тебя будут сыновья. Как только закончится траур, тебе следует выбрать другую жену. - И, подмигнув, добавил: - А может, две или три. Как это сделал я.
- В Доинно до сих пор позволяется иметь лишь одну жену, кузен, - спокойно отозвался Фа-Кимнибол. - В этом плане мы очень консервативны. - Для Саламана это прозвучало как упрек, и все его теплые чувства к Фа-Кимниболу испарились так же быстро, как и появились. Фа-Кимнибол пожал плечами и сказал: - До сих пор мысль о новой жене казалась мне неприемлемой. Надеюсь, время позаботится об этом.
- Время позаботится обо всем, - развил его мысль Саламан, словно произнес какое-то пророчество.
Он заметил, что Фа-Кимнибол начинал терять терпение. Возможно, его растревожил разговор о сыновьях и женах. Хотя это могло быть вызвано и другим. Он начал расхаживать по комнате подобно громадному зверю. Принцы следили за ним глазами.
Вдруг Фа-Кимнибол резко опустился на диван, стоявший рядом с королем и сказал:
- Кузен, довольно об этом. Позволь перейти к делу. Несколько месяцев назад в нашем городе появился странный юноша. Почти мальчик. Он прибыл с севера на твари. Он почти не владел нашим языком. Он мог издавать лишь джикские звуки и произносить пару слов на языке Нации. Мы не могли понять, откуда он приехал, чего он хочет и кто он, пока Креш, используя лишь одному ему доступные трюки, не проник в его сознание с помощью Чудодейственного камня. Креш установил, что юноша родился в нашем городе, но был украден тринадцать лет назад, совсем ребенком.
- Ты имел в виду, что он был украден джиками?
- Совершенно верно. И они вырастили его в Гнезде всех Гнезд. А теперь прислали обратно в качестве эмиссара, чтобы предложить нам Королеву-любовь и Королеву-мир. Так сказал Креш.
- А, - вырвалось у Саламана. - Не так давно у нас побывал один такой посланник. Это была девочка. Она все время что-то фыркала и проповедовала нам по-джикски. Но мы не смогли ничего понять.
- Папа, она знала несколько слов и на нашем языке, - вставил Чхам.
- Да, да. Знала. Она что-то бормотала о величине джикской Королевы, о возвышенной, божественной истинности ее путей. И о тому подобной чепухе. Мы не обращали на это особого внимания. Чхам, когда это было?
- Думаю, что в Первом месяце.
- Да, в Первом месяце. И что в конце концов произошло? Ах, да - вспомнил. Она попыталась сбежать и вернуться к джикам?
- Да, - подтвердил Чхам. - Но Паукор настиг ее у стен города и убил.
- Убил? - удивленным голосом и с округлившимися глазами переспросил Фа-Кимнибол.
Фа-Кимнибол продемонстрировал мягкость, которая поразила короля как удивительная, странная сентиментальность, или это был еще один укор? Саламан не знал. Он широко и властно развел руками:
- Что еще мы могли предпринять? Было очевидно, что она шпион. Мы не могли отпустить ее в Гнездо после того, что она узнала здесь.
- Почему нельзя было просто привести ее обратно в город? Освободить ее, научить говорить. Рано или поздно она бы избавилась от своих джикских штучек.