Да, теперь шла подготовка к скачкам на кафалах, - это был комический номер в программе соревнований, когда каждый наездник забирался на пухленького коротконогого зверя и пытался вопреки желанию последнего заставить его двигаться вперед. Это всегда было самым любимым состязанием Нилли Аруиланы - таким глупым и абсолютно нелепым. Действительно, это была одна из его небольших шуток. Просто когда Креш добавил к первоначальному списку Игр скачки на кафалах, он находился в игривом настроении. Но остальные отнеслись к ним серьезно и полюбили эту идею, и теперь это стало одним из ключевых моментов дня.
Сам Креш всегда оставался к Играм равнодушен, даже во времена отрочества, проведенные в коконе. Иногда он принимал участие в кик-рестлинге и пещерном лазанье, но без особого энтузиазм. Он был слишком хрупким, слишком маленьким и слишком чужим для таких вещей. Ему больше нравилось проводить время с поседевшим летописцем Таггораном или время от времени разгуливать по лабиринту запретных коридоров, находившихся под основным жилым помещением.
Но все равно Игры были необходимы. Они служили развлечением; они удерживали внимание ветреных людей, и, что было самым значительным, они сосредоточивали дух на божественных делах - на поисках своего превосходства и совершенствования. Таким образом он придумал этот ежегодный фестиваль в честь Доинно. Доинно считался богом гибели и разрушения, но также и богом перемен, изменений, изобретательности и ума, богом тысячи источников энергии. Ну а создав Игры, он был вынужден торчать на них до конца, независимо от того нравились они ему или нет.
Дождь то затихал, то усиливался - то слегка моросил, то переходил в резкий проливной ливень. Но это никого не волновало. Стадион покрывали лишь по периметру: центральные секторы и даже ложа вождя находились под открытым небом. Как зрителей, так и участников состязаний вполне утешали иногда выглядывавшее солнце и теплые, сухие порывы ветра, дувшего в перерывах между потоками воды. Увлеченные Играми, они не обращали на дождь никакого внимания. Промокший и неутешный Креш подозревал, что он был единственным, кого не тревожило происходящее.
И вот по грязным дорожкам заковыляли кафалы. Обычно в этих скачках выигрывали бенги. Задолго до союза, во время своих странствий возле джикских территорий, бенги обнаружили целые стада диких кафалов и приручили их, используя в дальнейшем их мясо и густую шерсть. С тех пор представители этого племени считались большим знатоками кафалов.
Но общую массу возглавлял какой-то кошмарский парень, ведь так? Да-да, это был Джалмуд, один из младших сыновей Прейни. Нилли Аруилана вскочила на ноги и, неистово размахивая руками, стала его подгонять:
- Давай, Джалмуд! Давай! Ты можешь!
Юноша очень ловко сгорбился на своем кафале, глубоко вонзив колени в промокшую голубоватую шерсть животного и вцепившись в болтающиеся жесткие черные уши. И тупорылый кафал с вялым взглядом отреагировал героически и равномерно попыхтел, покачивая головой и широко разбрасывая ноги. На этот раз он ушел в отрыв далеко.
- Джалмуд! Джалмуд! - кричала Нилли Аруилана. - Давай! Утри нос этим бенгам! - Она уже прыгала вокруг, подражая неуклюжему ритму кафал а и смеялась так, как он давно уже не слышал. Она больше походила не девочку, которая видела скачки на кафалах впервые, чем на женщину, для которой это зрелище было последним в жизни.
Наблюдая за ее реакцией, Креш почувствовал острый приступ тоски. Он не сводил с нее глаз, словно она должна была вот-вот исчезнуть. Но немного времени до этого момента оставалось. Сначала она пообещала ему объяснить некоторые вещи. О Королеве, о Гнезде. А она всегда держала свое слово.
Когда она уйдет? Через несколько дней, неделю, месяц?
Она всегда была искательницей приключений - любознательным и стремящимся к знаниям ребенком. Креш с нежностью представил ее маленькой девочкой, со светящимися глазенками и всегда смеющейся, которая, спотыкаясь, следовала за ним по коридорам Дома Знаний и кипела от вопросов: что это? для чего это?
Можно было не сомневаться - она уйдет. Это представлялось ей самым грандиозным приключением в жизни, пределом всех желаний, и все остальное не имело для нее никакого значения - ничто. Ни мать, ни отец, ни город. Это походило на чары, заклинание. Это было вне его власти удержать ее. Он видел, как она сияла. Она любила Кандалимона, и, помоги ей Доинно, она любила Королеву. Одна любовь была естественной и достойной восхваления. Другая находилась вне его понимания, но он знал, что не в состоянии что-либо изменить. Чтобы ни произошло с ней в Гнезде за время плена - изменения были непоправимыми. Так что она снова уйдет к джикам, но на этот раз совершенно точно, не вернется. Не вернется никогда. Последнее казалось ему нереальным: еще немного, и он потеряет ее навсегда. Но он был бессилен. Единственным способом удержать ее было посадить под замок как обыкновенного уголовника.
- Джалмуд! - вопила Нилли Аруилана. Казалось, она была в экстазе.
Скачки закончились. Улыбающийся Джалмуд стоял возле алтаря Доинно и принимал венок победы. Грумы пытались согнать в кучу разбредавшихся кафалов, которые устремились в разных направлениях.
Как раз в это время у входа в ложу вождя появилась фигура в шлеме - это был коренастый мужчина в повязке судейской охраны. Он наклонился к Таниане и тихо произнес:
- Леди, я должен с вами поговорить.
- Поговори.
Охранник неуверенно посмотрел в сторону Креша и Нилли Аруиланы:
- Леди, это только для ваших ушей.
- Тогда шепни.
Охранник сдвинул шлем назад и наклонился совсем близко к ней.
- Нет, - резко пробормотала Таниана, стоило ему произнести несколько слов. На какой-то миг она поднесла обе руки к горлу. Затем гневно, в каким-то яростном смятении, начала бить себя по бедрам. Креш удивленно уставился на нее. Даже охранник, испуганный эффектом, который произвело его сообщение, попятился назад, судорожными и нервными движениями делая знаки богам.
- В чем дело? - спросил Креш.
Она медленно покачала головой. Она тоже делала священные знаки.
- Спаси нас, Джиссо, - несколько раз повторила она странным, глухим голосом.
- Мама? - обратилась к ней Нилли Аруилана.
Креш поймал Таниану за руку:
- Ради всех богов, Таниана, скажи, что произошло!
- О, Нилли, Нилли…
- Мама, пожалуйста!
- Мальчик, явившийся от джиков, гробовым голосом начала было Таниана. - Эмиссар.
- Мама, что? - в отчаянии воскликнула Нилли Аруилана. - С ним все в порядке?
- Его недавно обнаружили в глубине аллеи возле Дома Муери. Мертвым. Его задушили.
- О боги! - вырвалось у Креша.
С протянутыми руками он обернулся к Нилли Аруилане, чтобы успокоить ее. Но опоздал. С душераздирающим криком боли девушка развернулась и, перепрыгнув через край ложи вождя, устремилась в толпу, разбрасывая людей, попадавшихся ей на пути с такой бешеной силой, словно это были соломинки. Через секунду она скрылась из виду. А еще через одно мгновение, пыхтя как неуклюжий кафал с круглыми глазами, подбежал второй охранник. Он вцепился в край ложи вождя двумя руками, пытаясь прийти в себя.
- Леди! - не подумав, выпалил он. - Убийство на стадионе! Капитан стражи, леди… капитан стражи…
* * *
Было около полуночи. Дождь прошел, и над землей подобно призракам, витающим в воздухе, поднимались густые белые клочья тумана. Импровизированное освещение ведущих членов Президиума длилось уже целый вечер: они занимались только одним - бесконечным обсуждением убийств, словно все эти разговоры могли воскресить мертвых. В конце концов, так и не закончив, Таниана всех распустила. Остался только Хазефен Муери. Она попросила его задержаться.
Вождь была на грани истощения. Этот день стоил тысячелетия.
Не одно, а целых два убийства. Город не ведал насильственной смерти. И вот в один день - целых два, причем в день Фестиваля!
- Я просто попросила тебя приостановить его проповеди, - одарив Хазефена Муери ледяным, колючим взглядом, произнесла Таниана. - А не убивать! Что же ты за зверь, если убил его подобным образом?
- Леди, я не желал его смерти, так же как и вы, - хрипло отозвался Хазефен Муери.
- Но при этом подослал капитана стражи сделать это.
- Нет, леди, уверяю, что нет. - Хазефен Муери казался тоже измученным и усталым. Его черный мех отяжелел от пота, а белоснежные полосы потемнели от дневной грязи. Его янтарные глазки остекленели от переутомления. Он опустился на каменную скамью перед ее столом и сказал:
- Я сказал Кьюробейну Бэнки не больше, чем вы сказали мне: что он должен его заткнуть, чтобы прекратить его проповеди. Об убийстве разговора не было. Если его убил Кьюробейн Бэнки, то это была полностью его инициатива.
- Если его убил Кьюробейн Бэнки?
- Но ведь нет никаких доказательств.
- Удавка, которую он использовал, была намотана на его запястье.
- Да, - устало подтвердил Хазефен Муери, - согласен, при нем была найдена удавка. Но многие из мужчин, подобных Кьюробейну Бэнки, носят удавки больше для украшения, чем для чего-либо иного. Намотанная на его запястье удавка ничего не доказывает. Мы не можем быть уверенным в том, что для убийства Кандалимона он использовал именно эту. Но даже если это и так, то не исключена возможность, что лицо, убившее Кандалимона, убило также и Кьюробейна Бэнки, после чего намотало ему на руку удавку, чтобы подозрение пало на капитана. Или, позвольте выдвинуть еще одну гипотезу: Кьюробейн Бэнки обнаружил убийцу и отобрал у него удавку, чтобы представить ее как вещественное доказательство, но был убит.
- У тебя изобилие версий.
- Таков мой образ мышления, - сказал Хазефен Муери. - Я ничего не могу с этим поделать.
- Ну да, конечно, - раздраженно отозвалась Таниана.
Ей очень хотелось призвать внутреннее око и попытаться выяснить, насколько глубоко в действительности замешан Хазефен Муери в этом темном деле. Ей все еще казалось, поскольку она знала его как никто другой, что он скорее всего истолковал ее распоряжение как директиву устранить Кандалимона. Кроме того, Кандалимон был соперником Хазефена Муери в отношении Нилли Аруиланы и даже добился любви девушки. Хазефену Муери было удобно истолковать ее слова по-своему и подослать это свое животное Кьюробейна Бэнки убить джикского посланника. А потом убрать и самого капитана стражи, чтобы тот случайно не проболтался.
Все сходилось. Казалось, что Хазефена Муери, словно тусклое зловонное облако болотных испарений, окружала аура вины. Это чувствовалось даже в том, как он здесь сидел.
Но Таниана не могла просто проникнуть в его сознание для поисков фактов. Это было бы скандальным вторжением. Это выходило за рамки приличия. Для этого она должна была сначала предъявить официальное обвинение и вызвать его в суд. И в случае его невиновности она приобретет лишь неизменного врага, который, между прочим, был одним из самых коварных и влиятельных людей в городе. Так рисковать не стоило.
"Неужели подсознательно я когда-нибудь хотела разделаться с Кандалимоном? - удивилась она. - Неужели я каким-то образом выразила это перед Хазефеном Муери?"
Нет. Нет. Нет.
Она никогда не желала юноше зла. Она просто хотела уберечь детей города от безумия джикских учений, которые он распространял. Она была в этом уверена. Приказать убить первого и единственного любовника своей дочери… нет, такое ей не могло прийти в голову никогда. Где теперь находилась Нилли? После того, как она покинула стадион, ее больше никто не видел.
- Вы все еще подозреваете меня? - спросил Хазефен Муери. Таниана пристально и сурово посмотрела на него.
- Я подозреваю каждого, кроме разве что моего супруга и дочери!
- Как мне заверить вас, леди, что я не принимал участия в убийстве мальчишки?
- Пусть все идет своим чередом, - пожав плечами, отозвалась Таниана. - Но, полагаю, не без твоей помощи капитан стражи вбил себе в голову, что Кандалимона надо убить, и, может, убить самому.
- Вполне допустимо.
- А тогда как же быть со смертью Кьюробейна Бэнки?
Хазефен Муери мирно развел руками:
- Понятия не имею. Возможно, его поймали в темном углу какие-нибудь хулиганы, присутствовавшие на Играх. Попытались свести с ним старые счеты. Ведь он, если уж на то пошло, был капитаном стражи. Он свободно использовал свое положение. У него должны были быть враги.
- Но его убили в тот Же день, что и Кандалимона…
- Совпадение, которое могут объяснить только боги. Я, леди, разумеется, не могу этого сделать. Но расследование будет продолжаться до тех пор, пока мы не получим исчерпывающий ответ, пусть на это потребуются даже сотни лет. Оба убийства будут разгаданы. Я обещаю вам это.
- Через сотни лет все это уже не будет иметь никакого значения. А сейчас важно одно - посланник Королевы всех Королев был убит во время пребывания в нашем городе. В разгар переговоров о мирном договоре.
- И это вас тревожит?
- Я не хочу, чтобы мы были втянуты в войну с джиками до того, как будем к этому готовы. Одному Джиссо известно, что творится в головах у джиков, но на месте Королевы я рассматривала бы убийство своего эмиссара как крайне серьезную провокацию. Между прочим, как военное действие. А мы еще далеко не готовы сразиться с ними.
- Согласен, - сказал Хазефен Муери. - Но это провокация совсем иного рода. Подумайте, леди. - И он начал загибать пальцы: - Первое: его миссия выполнена. Свое послание он доставил, а это все, что от него требовалось. Он не был уполномочен вести переговоры, а являлся просто посыльным, причем даже не правомочным посыльным. Второе: он горожанин этого самого города, вернувшийся после длительного отсутствия из-за его похищения. Он никоим образом не являлся подданным Королевы. Она владела им только потому, что ее люди украли его. Так что какие требования она может предъявлять? Третье: между Доинно и Гнездом не существует никаких контактов, поэтому нет причин беспокоиться, что они обнаружат, что произошло с эмиссаром, если их это вообще интересует. Отвечая на их предложение, если вообще сделаем это, мы не обязаны отчитываться о том, что в данный момент происходит с Кандалимоном. Или, допустим, мы не станем отвечать совсем. Четвертое…
- Нет! - перебила Таниана. - Во имя Джиссо, достаточно гипотез. Твое сознание, Хазефен Муери, когда-нибудь прекращает тикать?
- Наверное, только тогда, когда я сплю.
- Тогда отправляйся в свою постель, а я пойду в свою. Из-за убийства этого мальчика джики на нас не нападут. Но в нашем государстве все равно образовалась зияющая рана, которая затянется лишь в том случае, если мы найдем убийц.
- Один из них, который убил Кандалимона, надеюсь, уже мертв.
- Тогда среди нас затерялся лишь один. Я поручаю тебе, Хазефен Муери, отыскать его.
- Я сделаю это без особых усилий, леди. Можете рассчитывать.
Он поклонился и ушел. Она смотрела ему вслед, пока он не свернул за угол коридора.
День наконец-то закончился. Теперь домой. Креш уже поджидал ее там. Известие о смерти Кандалимона потрясло его гораздо больше, чем она ожидала. Она нечасто видела его таким обезумевшим от горя. И потом Нилли Аруилана… девочку надо было найти и успокоить.
Да, день был действительно очень длинный.