Гл. II. Шарль Моллар, радиооптик
В комнате было полутемно, только вспыхивали разноцветные огоньки на пульте управления и на громадном, в полстены, экране ослепительно горело на солнце фантастических форм сооружение.
- Ну, видишь теперь? - спросил Быков.
- Угу, - сказал Дауге неуверенно и, подумав, добавил: - Ни черта я, вообще-то, не вижу. Что это за громадина?
Теперь было видно, как медленно поворачивается вокруг оси блестящая толстая труба, утыканная иглами антенн, опутанная мерцающей металлической сетью. Вокруг трубы, нанизанные на нее как бублики на веревку, крутились тороидальные спутники. Дауге насчитал их шесть, но труба не влезала в экран целиком, и других спутников просто не было видно.
- Это склад 18,- сказал Быков. - А "Хиус" во-он там, в верхней части трубы, у кессонов. Ну, неужели не видишь?
- Нет, - сказал Дауге. Он не видел ни "Хиуса", ни верхней части трубы. Их закрывала голова диспетчера. Диспетчером был Валька Страут, и он был занят сейчас ужасно - попросить его убрать голову было бы просто неловко. Кроме того, он важничал и говорил "коротко, ясно и всегда правду". Он чувствовал себя солдатом Космоса.
Кроме чудовищной трубы склада, на экране не было ничего. Дауге не видел даже звезд. Труба, опутанная противометеоритной сетью, висела в бездонной тьме, и светила на солнце так ослепительно, что Дауге иногда начинало казаться, что она пульсирует. Но это был, конечно, обман зрения.
Валька Страут зашевелился и сказал, по-видимому в микрофон:
- Це-десять, це-десять. Ты готов?
- О да, - откликнулся це-десять из репродуктора, - Вполне готофф.
- Це-десять, - строго сказал Страут. - Выходи на старт, даю "зебру".
- Данке, - сказал це-десять.
В пульте что-то загудело, труба на экране погасла. Стало светлее - по экрану побежали змеясь узкие волнистые линии. Дауге увидел в голубоватом свете сосредоточенное лицо Страута с насупленными жиденькими бровями. Потом на экране снова появилась черная бездна, но теперь она была утыкана ослепительными точками звезд. В верхнем правом углу экрана сверкал белый шарик, но был так далеко, что совершенно нельзя было разобрать, что это такое.
Потом из нижнего угла наискосок медленно выползла тяжелая туша звездолета и повисла в центре экрана.
- Ну и старье, - сказал тихонько Дауге. - Импульсник типа "Астра".
- Это Рихтер, - сказал Быков строго. - Рихтер и "Лорелея".
- А-а, - сказал пораженный Дауге. - Так вот она какая, "Лорелея".
Двадцать с лишним лет назад космогатор Карл Рихтер на своем корабле "Лорелея" совершил беспримерную по смелости высадку на Меркурий, где потерял половину экипажа и свои глаза.
Оставшись в корабле единственным пилотом, он, ослепший и израненный, сумел привести к Земле изувеченный корабль и остался его капитаном навсегда.
- Це-десять, - сказал Страут. - Старт!
- Есть старт, - отозвался голос из репродуктора.
- Долгой удачи и спокойной плазмы, товарищ Рихтер, - сказал Страут. - И не забывайте про Леониды!
- Данке, мой малтшик, - откликнулся Рихтер. - Трудно в мои годы забыть про Леониды.
Послышался короткий смешок, и все стихло. Из дюз "Лорелеи" ударили бесшумные струи пламени, корабль медленно прополз по черному небу и скрылся за экраном.
- Спутник-9 Земля - Цифэй Луна, - сказал медленно Страут. - Груз - стройматериалы и жидкий кислород.
- Каботаж, - сказал Дауге. - Он что - До сих пор слеп?
- Да, - сказал Быков.
- А электронные преобразователи?
- А! - Быков махнул рукой.
В репродукторе щелкнуло, и раздраженный голос произнес:
- Диспетчер?
- Да, - сказал Страут. - Диспетчер Страут, Ю Эс Си Ар.
- Це-два, - сказал голос. - Капитан Холмов. Валька, ты мне дашь "зебру" или нет?
- Не дам, - сказал Страут. - Леониды.
- Леониды, - произнес капитан Холмов с невыразимым презрением. - Может быть, я из-за твоих Леонид и вторые сутки здесь проторчу?
- Может быть, - сказал Страут.
Холмов помолчал и потом сказал просительно:
- Валя, голубчик, у меня ученые бунтуют. Дай мне "зебру", пожалуйста.
- Нелетная погода, - сказал Страут металлическим голосом. - Леониды, метеорный поток высокой плотности, полеты к внешним планетам прекращены вплоть до особого распоряжения, - Пожалуйста, - сказал Холмов угрожающе.
- Иди вон и не занимай линию, - сказал Страут. - Отключаюсь.
- И черт меня сюда принес, - тоскливо проговорил Холмов. - Надо было…
В репродукторе щелкнуло.
- То есть, - сказал Быков, - ты и меня не выпустишь, Валентин?.
- Сегодня - нет, - сказал Страут. - Завтра - пожалуй.
- Ладно, - сказал Быков, - завтра так завтра. Мне собственно и нужно - завтра.
Репродуктор снова заговорил, на этот раз по-китайски. Страут отвечал коротко и потом переключил экран. Алексей Петрович увидел черное небо и знакомые очертания своего корабля.
- Узнаешь? сказал он Дауге.
- Нет, - сказал Дауге.
- Это "Хиус". Новый "Хиус". Мой.
- Он похож на перевернутый бокал, - изрек Дауге.
Фотонный корабль неподвижно висел в центре экрана. Он действительно очень напоминал фужер для шампанского с толстым дном.
- Я таких не видел, - сказал Дауге. - На марсианских трассах работают старенькие "Хиус-1" и "Хиус-3".
- Еще бы, - сказал Быков. - Такая рюмочка сожгла бы любой ракетодром. У него мощность в семь раз больше, чем у старой черепахи.
Старой черепахой межпланетники называли первые модели фотонных кораблей.
- Это "Хиус-9", - сказал Алексей Петрович. - Для планет с атмосферами не годится, тем более если там есть люди. Действует только на трансмарсианских линиях.
- Красавец, - сказал Дауге. - А где жилые помещения?
- Донышко рюмки, - сказал Быков. - Там два этажа. Верхний для жилья, нижний для грузов.
- Чтобы быть подальше от зеркала? - медленно сказал Дауге.
Быков кивнул. Они разговаривали вполголоса, и Страут, кричавший в микрофон по-китайски, заглушал их. На экране появился край какого-то огромного сооружения. "Хиус", медленно разворачиваясь, становился зеркалом вверх, приближаясь к ослепительно сверкавшей площадке. Потом изображение вдруг сменилось, и Дауге увидел давешнюю толстую трубу с тороидальными спутниками - склад. В верхней ее части, маленький, чуть заметный, шевелился "Хиус".
- Ого, - сказал Дауге совершенно невольно.
Алексей Петрович посмотрел на него блестящими глазами.
- Бог мой, - сказал Дауге, словно оправдываясь. - Я сто лет не был на Земле. Никогда не думал, что Спутник-9 такое колоссальное хозяйство.
- А что такое?
- Ну, вот эта труба, например, - сказал Дауге. - Это же чертова громадина. Километров сто, наверное, в длину?
- Да, - сказал Алексей Петрович. - Сто двадцать.
- Бог мой. У нас на Марсе ничего такого нет.
Алексей Петрович засмеялся и сказал в спину Страуту:
- Ты слышишь, Валентин? У них на Марсе…
- На ваш Литтл Арес я бы не пошел в директоры, - сказал.
Страут не оборачиваясь. - Не мешайте, - быстро добавил он.
- А ты видал Спутник-3? - спросил Быков. Дауге помотал головой. - А Спутник-10 - "Звездочку"?
- Нет, - сказал Дауге униженно.
- А что ты вообще видел?
- У нас на Марсе противометеоритные истребители, - сказал Дауге. Быков засопел так выразительно, что Дауге предпочел промолчать и стал смотреть на экран. Там над краем трубы склада висел "Хиус". Он висел "вверх ногами" - зеркалом вверх - и был сейчас особенно похож на фужер.
- Один-один-шесть-три? - быстро спросил Страут.
- Да, - также быстро ответил Алексей Петрович и, повернувшись к Дауге, прошептал: - Это код автоматического управления. Смотри.
В тишине что-то звонко щелкнуло, и с потолка вдруг опустились какие-то суставчатые стержни, черными тенями пересекая экран. Страут ухватился за них и застыл в странной позе, скособочившись. Он не отрываясь смотрел на экран.
Из трубы вдруг выдвинулись странно изломанные металлические щупальцы - пять и потом еще пять. Судорожно подергиваясь, они потянулись к "Хиусу" и потом вдруг разом вцепились в донышко фужера. Это было похоже на кальмара, хватающего кита. Страут, кряхтя, привстал с кресла - светлая его шея стала темной. Щупальцы оторвали дно фужера, медленно притянули его к трубе и потом втянулись внутрь вместе с ним. Дно "Хиуса" стало вдвое тоньше.
- Ффу, - сказал Страут и сел. - Чертова тяжесть.
- Триста тонн, - сказал Алексей Петрович. - Ты могуч, Валентин.
Валентин вытер лоб платком - запахло духами.
- Придется все-таки вызвать Мака, - сказал он. - Наши никак не могут отрегулировать манипуляторы. Спину сломишь на этих гектатоннах.
- Да, - сказал Быков, - И это в мире невесомости.
- Веса нет, но инерция остается, - сказал Страут и принялся говорить в микрофон. Рукоятки манипулятора тихо покачивались над его головой.
- Понял? - спросил Быков.
- Это была разгрузка? - сказал Дауге.
- Это была разгрузка, - сказал Алексей Петрович. - А сейчас будет погрузка.
Дауге помолчал, а потом сообщил:
- У нас на Литтл Арес тоже есть манипуляторы.
Алексей Петрович засопел.
- А загрузка производится на складе, - сказал он. - Весь грузовой этаж или трюм сменяется, как обойма. Есть недостаток. Жилой отсек обнажается, и в прошлый раз у Михаила взор вались контрабандные консервы, которые он забыл в чемодане в своей каюте.
- Бедный Михаил, - сказал Дауге.
- Они взорвались вместе с чемоданом, и все это прилипло к стенам, замерзло мгновенно, конечно, но потом растаяло.
- И ты заставил его вылизать все это со стен языком? Ты, флибустьер космоса.
- Что-то вроде того, - согласился Быков. - Я устроил ему разнос а-ля Краюхин. Он слишком толст для консервов, наш штурман.
Страут кончил разговор и снова взялся за манипулятор. Загрузка заняла несколько больше времени. Надо было точно подогнать сменный этаж, и это было довольно трудно. Страут пыхтел и принимал самые невероятные позы. Межпланетники молчали, чтобы не сболтнуть под руку, и только Дауге один раз прошептал: "Сейчас он встанет на голову". Потом Страут упал в кресло и сказал сипло:
- Это надо, черт возьми, механизировать. Так нельзя.
Межпланетники почтительно молчали. Правда, Быков вспомнил, как десять лет назад грузили "Хиус-1": в течение нескольких дней протаскивали десятки тонн груза через игольные ушки четырех метровых люков. И на загрузке было занято человек сто рабочих и уйма различных механизмов. Но Быков промолчал. Если человек на работе потеет, и пыхтит, и поминает черта, и багровеет - значит где-то что-то надо механизировать.
В репродукторе послышался знакомый тенорок Михаила Антоновича:
- Валя, - сказал он. - Превосходно. Мне ничего, кажется, не придется регулировать. Большое спасибо вам, Валя.
- На здоровье, - вежливо откликнулся Страут.
- Точность - два-три миллиметра, - сказал Михаил Антонович. - Это необыкновенно. Херцберг в прошлый раз дал сдвиг в девять сантиметров.
- Херцберг - старый коновал, - сказал Страут.
- Ммм… - раздалось в репродукторе. Херцберг считался одним из лучших манипуляторщиков Девятого. Дауге хихикнул.
- Херцберг работал у нас на Литтл Арес, - сказал он.
- Я не пошел бы на ваш Литтл Арес даже заместителем Краюхина, - сказал Страут, не оборачиваясь. Он был полон достоинства. - Михаил Антонович, уводите, пожалуйста, "Хиус".
Я сейчас буду грузить "Викинг".
- Да-да, конечно, - торопливо откликнулся штурман. - Немедленно. Конечно. Еще раз - большое спасибо.
- Не за что, - сказал Страут с великолепной небрежностью.
Быков посмотрел на Дауге.
- Ну что ж, пошли. Спектакль окончен.
- Я хочу посмотреть на "Викинг", - сказал Дауге.
- Пошли, пошли, тебя ждет Юрковский.
- Ах, да. Жаль. Я очень хотел…
- Валентин, - сказал Быков, поднимаясь. - В общем, мы пошли. Спасибо.
- Ага, - сказал Страут. - Счастливо, ребята.
- Надеюсь, ты завтра дашь мне "зебру".
- Еще бы, - сказал Страут. - Желаю удачи.
Они пошли к дверям, как вдруг репродуктор каркнул:
- Диспетчер. Диспетчер.
- Диспетчер Страут, Ю Эс Си Ар.
- Це - двадцать два, капитан Шиптон. Прошу посадку.
- Это твои ученые, Алексей, - сказал Страут. - Кэптэн Шиптон, даю третий пассажирский, код один-один-тринадцать, база - двадцать семь, двадцать восемь, триста один. Повторяю: даю третий пассажирский…
- Ну, вот и прибыли спутники, - сказал Алексей Петрович. - Надо встречать. Пошли, Иоганыч.
- Капитана Шиптона я хорошо знаю, - сказал Дауге. - Он работал у нас на Марсе.
Они услыхали, как Страут, кончив повторять цифры, крикнул им вслед:
- На ваш Марс я не пошел бы даже Десантником.
- Все ясно, - сказал Дауге и закрыл дверь.
Юрковский сидел в своем номере за столом, заваленном бумагами, и писал. Он мрачно посмотрел на Дауге и сказал:
- Знаешь что, Григорий. К чертям таких соавторов.
- Прости, Володя. Я…
- Разгильдяй ты, - сказал Юрковский.
Дауге крякнул и, присев за стол напротив Юрковского, взял пачку листов. Это была книга, которую они написали вместе.
Она называлась "Планетология и проблемы космогонии".
- Завтра мы улетаем, - сказал Юрковский, - три четверти корректуры лежат нетронутые, а соавтора черт носит по Спутнику, и никто не знает, где он.
- Я был в диспетчерской, - пробормотал Дауге, бессмысленно листая корректуру.
- Я все видеофоны оборвал, - продолжал Юрковский. - И один раз мне сказали, что какой-то Дауге полчаса назад улетел на Землю по вызову Краюхина.
- Ну, ладно, ладно, - пробормотал Дауге. - Давай, где тут моя половина…
- Твоя половина уже просмотрена, - сказал Юрковский, - осталось просмотреть мою. И пошлет же господь соавтора-разгильдяя!
Дауге схватил пачку листов и сел на диван, но тут же вскочил с коротким воплем. С дивана бесшумной тенью соскользнула ящерица и уселась посреди комнаты, недовольно поворачивая квадратную голову. Она была оранжевая в мелкую клеточку, такая же, как обшивка дивана.
Это называется - мимикрия, - сказал Юрковский. Дауге перевел дух и снова уселся на диван - на этот раз осторожно, в три разделения.
- Сейчас она станет серой, - сообщил Юрковский, глядя на ящерицу. - Варечка, жизнь моя…
Дауге остервенело шуршал бумагой, не поднимая глаз. Он был полон невысказанных слов.
Стало тихо. Варечка долго сидела, неподвижная, с закрытыми глазами, потом уползла в угол и оттуда рассматривала обоих, шевеля мокрой кожей на горле.
- Вот это фраза, - сказал Дауге. - "Принимая во внимание (4), учитывая, что наклонность должна быть функцией о, а так же замечая, что (7) при условии (2) обращается в величину, которая, будучи умножена на о, даст…" и так далее. Всего… раз- два-три… девять строчек. И в конце нет точки.
- Ужасная фраза, - согласился Юрковский. - Я выписал ее из твоей последней статьи.
- Что ты говоришь?. - И Дауге принялся чиркать пером.
Через некоторое время Юрковский сказал:
- Вот еще перл: "Взглянем на Солнечную систему с северного полюса эклиптики…"
- А что?
- Я ее вычеркну.
- Почему?
- Это мне напоминает одного студента, который рассказывал о галактическом вращении: "Посмотрим на небесный свод и увидим массу звезд". - "И все они вращаются", - добавил один из членов комиссии.
- По-моему, это звучит совсем неплохо: посмотрим на небесный свод.
- Это звучит, как корреспонденция о пуске ТЯЭС: "Инженер нажал рубильник, и ток медленно потек по проводам".
Дауге хихикнул и взял новую пачку листов. Варечка задремала в углу серым столбиком.
Когда в дверь постучали, Юрковский поднял голову и сказал:
- Меня нет дома.
- Меня тоже, - сказал Дауге.
В дверь постучали еще раз - громче, из коридора просунулась голова, осмотрела присутствующих и произнесла:
- Войдите.
- Вот именно, - сказал Юрковский.
Дверь отъехала в сторону, и на пороге появился невысокий сухощавый человек в сером с иголочки костюме.
- Mais поп! - сказал он, всплеснув руками. - Pardonez-vous, поп войдите, я хотел узнать: войтить?
- Конечно, - сказал Юрковский, поднимаясь и запахивая купальный халат. - Конечно, войтить и немедленно.
Человек в сером подошел к нему, несколько секунд шевелил губами и наконец произнес, великолепно картавя:
- Шарль Моллар, радиооптикь. Лечу aves vous на Амальтею.
- Владимир Юрковский, планетолог. Чрезвычайно рад познакомиться.
Они пожали друг другу руки.
- Григорий Дауге, планетолог, - сказал Юрковский. Дауге поклонился и пожал руку Моллару. - А где же Быков? - спросил он.
- Capitaine marchand, мсье Быкофф… - сказал Моллар и взмахнул руками. - Как это сказать?.. Э-э-э…
- Он не встречал вас? - спросил Дауге.
- Нет, - сказал Моллар и посмотрел на Варечку. - Прекрасный… э-э-э… чучело! Я говорю только по-русску со вчера.
Я нашел вас трудно. Я встречал здесь один соотечественникь - он прекрасно говорилль по-русску, и я нашел вас.
- Вы отлично говорите по-русску, - сказал Юрковский, поглядывая на Варечку, приоткрывшую один глаз. - Просто прекрасно.
- Да вы садитесь, мсье Моллар, - сказал Дауге, подвигая кресло.
- Спасибо, - сказал Моллар и покачал головой. - Я иду в свой кабинет. Я весь запылен. - Он пошевелил пальцами. - Метеоритная пылль! Надо принять душ, n'est pas?
- Же парль франсе, - сказал Дауге с ужасным акцентом.
- Нет-нет, - вскричал Моллар. - Только не так! Только по- русску!
- Конечно, мсье Моллар, - сказал Юрковский. - Конечно. Мы не дадим мсье Дауге говорить по-французски. Это было бы бесчеловечно. N'est pas, Григорий Иоганнович?
Моллар весело улыбаясь оглянулся вокруг и встретился глазами с Варечкой, медленно приближающейся к нему из своего угла.
- О, - сказал он. - Се n'est pas чучело!
- Это Варечка, - сказал Юрковский. - Она родилась на Марсе.
- Прелестно, - сказал Шарль Моллар, пятясь, - прелестно.
В дверях он столкнулся с Колей Ермаковым.
- Здравствуйте, - сказал Коля.
Юрковский взял ящерицу за шиворот, проволок по полу и кинул в ванную комнату.
- Вы ей очень понравились, - сказал он Моллару.
- Прелестно! - воскликнул Моллар. - Я надеюсь, она тоже съедобна. Я ел игуан на Амазонке - они мне тоже очень понравились.
Все засмеялись, а Юрковский сказал:
- Не беспокойтесь, мсье Моллар, она очень редко ест.
- Но, наверное, помногу сразу, n'est pas!
Юрковский простер руку к Коле Ермакову и сказал:
- Это наш борт-инженер, Ермаков Николай.