Остальной товар больше смотрели. Сейчас торг трезвый - свадьба состоится в полдень, и до этой поры продолжался пост. Покупают самое необходимое, без чего нельзя. Время безделиц придёт позже, когда хмельной кураж развяжет кошели самых экономных.
- Это… это и есть настоящий Красный Корень? - робко спросил пахарь, который уже несколько раз проходил мимо Луу-Кина, да всё не решался подступиться.
- Самосадных не держу, - ответил Луу.
- Я слышал, что этот Корень от болезней помогает…
- Даже молодит. - Иногда и пахари покупают Красный Корень. Не целиком, нет, всего хозяйства пахаря не хватит, но кружок-другой берут кто позажиточнее. Если жена молодая, а сам стар. Или ещё что… У него специально был початый корешок, для простого люда. Всем хочется…
- А вот… я слышал, если вампир укусит, а Корень пожуёшь, то спасёшься. Я так спрашиваю, просто, - поспешил добавить пахарь.
Вот оно что.
- Бывает, что и спасались, - подтвердил Луу-Кин. Душой он не кривил, так оно и было, по крайней мере на словах. А на себе испробовать - не пришлось, к счастью. Да и пострадавших опросить трудно: никто ведь не признается, что его покусал вампир. Спасся, нет - всё равно чураться будут, а где по простоте и осиновый кол в сердце загонят.
- И сколько… сколько за…
- Кружок - золотой.
- Это какой же кружок?
Луу-Кин показал.
- Да ты… Да ты совсем! Золотой - за такую малость? Да мне, чтобы этот золотой заработать, знаешь, сколько нужно хлеба собрать?
- Догадываюсь.
- Ну сбавь, раз догадываешься.
- Милый, на Красный Корень цену не я установил - Лига.
- Вот беда-то, вот беда. - Видно было, что есть золотой у пахаря, даже больше есть, но страшно отдавать бочку своего пота за невесть что. Не бочку, поболе, пот пахаря дешёв.
- Знаешь, я тебе подскажу способ разбогатеть. Сходи в Ра-Амонь, путь туда ведь никому не заказан, сходи да собери корешков побольше - вот и богачество образуется.
- Дороги не знаю.
- А ты с кем-нибудь. Чай, каждый год охотников созывают, да нет их что-то…
- Учи, учи… - Пахарь полез за пазуху.
- Постой, а давно вампир покусал?
- Четверть луны назад. Да что это я, заврался! Никого и не кусали, я просто… Шутейный я человек! - Но меньше всего пахарь походил на весельчака.
- Ты денежку прибереги. - Луу отстранил руку пахаря с зажатой монетой. - Корень помогает, если в ту же ночь его разжевать. А спустя четверть луны…
- Что? Неужто не поможет?
- Не знаю, - честно ответил Луу.
- Я ведь слышал - и через луну помогает, - стал убеждать его пахарь. Вернее, не его - себя.
- Всяко бывает, - согласился Луу.
Действительно, всяко. Порой и без всякого корня остаётся здоровым человек. Кому какая судьба. А бывает - год пройдёт, другой, уже и забывать начнёт, тут и прихватит…
- Я всё-таки возьму. Не по укусу, нет, просто… Может, женюсь по новой, - криво усмехнулся пахарь. - На пять золотых!
Пять золотых - даже для зажиточного пахаря деньги очень весомые. А на зажиточного пахарь никак не походил. Обычный трудяга, справный, конечно, лодырю и золотого в жизни не увидеть, но…
- Будешь отрезать вот столько и жевать. Натощак, утром. Жевать, а не глотать, он сам постепенно разойдётся. И до обеда не есть.
- Не есть - это мы привычные. Только не для себя я беру. Стал бы я на себя разоряться. Просто…
Луу поверил - не для себя. Кого в семье, наверное, зацепило… И потому отмерил корешок с большим походом. Вдвое дал. Нужно будет рассказать Бец-Ал-Елу - возможно, тот сумеет отыскать покупщика и проследить, помогло ль средство.
Пахарь оказался последышем, больше никто к Луу не подходил. Кто хотел - расстарался и успел, кто проспал - для того весь день пропал.
Уходить, однако, было рано, и он смотрел по сторонам. Вдруг чего и увидишь…
Невдалеке оружейник нёс караул у своего товара. Панцири, кольчуги, шлемы, мечи - всё сверкает, не подступись! Такое даже не на всю жизнь покупают, а на весь род, передают от пращуров потомкам. Рыцари подходили, рассматривали то так, то этак, одобрительно качали головой - и отходили.
Оружейник не волновался, знал: не протухнет панцирь, не согнётся меч, но всё-таки по лицу видно было - немножечко досадовал.
- Разве это панцирь? Дрянь, а не панцирь, - громко, на весь торг, обругал товар рыцарь. Видно было - нарушил пост, пренебрёг, и теперь хмель взял его в полон.
- Доблестный рыцарь, верно, не разглядел, - с достоинством ответил оружейник. - Это панцирь Сур-Альской работы времён Второго Похода, трофей барона Лоо-Ги. Барон проиграл его в карты известному игроку Боо-Ксе, а тот отдал его мне в обмен на двуручный меч, откованный для графа Куум, внезапно скончавшегося в прошлом году и потому не выкупившего полный набор оружия, который он заказал в ожидании Призыва.
Луу восхитился ответом оружейника: тот сумел перечислить величайших бойцов Белоземья таким образом, что вышло - все они за оружием обращались только к нему.
- А мне плевать, чей он трофей и кто его проиграл! Если я говорю дрянь, значит - дрянь!
- Доблестный рыцарь слышал историю о мудреце Лии-Се, которому захотелось отведать винограда? - невозмутимо продолжил оружейник.
- Что? Ты, наглец, хочешь сказать, что я не могу купить этот паршивый панцирь?
- Помилуйте, доблестный рыцарь, как я смею? Я просто вспомнил…
- Хорошо. Сколько ты за него хочешь?
- Панцирь стоить десять золотых марок.
- Я возьму его. Для своего оруженосца. Но прежде испытаю.
- Как будет угодно доблестному рыцарю.
- Ты говорил, он - Сур-Альской работы?
- Подлинной Сур-Альской, доблестный рыцарь.
- Тогда он должен выдержать выстрел.
- Выдержит, доблестный рыцарь.
- Вот это-то я и проверю. - Рыцарь подозвал слугу. Тот подбежал, держа наготове ящичек красного дерева. Рыцарь раскрыл его и достал шестиствольный револьвер. Да, похоже, рыцарь богат… - Если панцирь выдержит, я его куплю.
- Панцирь выдержит. - Оружейник немного побледнел, но от своего не отступался. Да и куда отступать? - Прикажете поставить панцирь у стены?
- Прикажу. Только, милейший, ты его не неси, не надо. Сам надень и встань, так оно лучше будет.
Теперь оружейник побледнел не на шутку.
- Доблестный рыцарь хочет, чтобы я надел панцирь?
- Доблестный рыцарь хочет настоящей проверки.
Зеваки стали подтягиваться поближе.
Оружейник оглянулся по сторонам в надежде, что кто-нибудь отговорит рыцаря. Нет, других рыцарей поблизости не оказалось.
- Тут ведь такое дело… Пуля, она дура, вдруг мимо панциря пролетит да в голову попадёт? Или в ногу?
- Не пролетит. Поторапливайся, скоро полдень!
Оружейник в надежде посмотрел на небо: в полдень торг прекращался, рыцари должны были участвовать в свадебной процессии. Оттого-то они и ушли, один этот злыдень и остался.
Но солнцу до полудня - ещё локтя два.
Он неохотно начал облачаться.
- Давай, давай, - подгоняли зеваки, боясь лишиться зрелища. - Дал слово, так держи!
Оружейник надел шлем, не доверяя меткости рыцаря, начал прилаживать поножи - всё медленно, еле-еле. А быстрее солнца-то.
- Я же сказал - мои пули мимо не летают, - остановил его рыцарь. - Иди!
Оружейник пошёл к амбару. Стена его, глухая, толстая, была испещрена следами прежних выстрелов - здесь веками испытывали Гремучее Оружие. Сейчас оно было не в чести - мута нужно нашпиговать пулями, прежде чем он падёт, вурдалак - тот вообще от пуль только свирепеет, и чудища. Навь - та сама плюётся пулями, что держись… На людей оно только и хорошо, но сейчас люди меж собой не воюют.
Оружейник прислонился к стене.
- Я готов. - Из-под забрала голос его звучал робко. Надеется, что рыцарь пошутил? Постращал и будет? Нет, дерзить знатному человеку никому не след, пусть ты даже оружейник-разоружейник!
Рыцарь поднял револьвер, прицелился.
Бам! Бам-бам! Он выстрелил все шесть раз.
Дым закрыл от Луу-Кина оружейника. Жив, нет?
Рыцарь стоял в сизом облачке, и видно было - доволен. Проучил невежу.
Ветерок медленно разгонял завесу.
Оружейник лежал навзничь.
- Сур-Альский панцирь, как же! - крикнул кто-то из зевак.
Вдруг оружейник зашевелился и начал подниматься - сначала сел, потом встал на колени, потом - во весь рост. Стоял он нетвёрдо, качался, но голос, как ни странно, окреп.
- Доблестный рыцарь может убедиться - панцирь выдержал испытание.
- Покупай, раз обещался. - Теперь зеваки голосили за оружейника.
Рыцарь неохотно протянул револьвер слуге, взамен тот дал ему кошель.
- Ты только сначала поправь панцирь-то. Вмятины убери, отполируй наново… - Дальше разговор пошёл для других неинтересный, и зеваки отхлынули.
- Ну, натерпелся парень страху. Штаны-то, штаны…
- Зато вещь продал!
- А я слышал, есть ловкачи, что вместо себя мута подставляют. Муту разве что прямо в лоб угодишь, тогда только свалишь. И то не сразу.
- Да за десять золотых марок ты и голым под пулю встанешь!
Старшина протрубил в рожок. Всё, кончился торг. Теперь бегом-бегом, прибраться да на свадебку. Хоть со стороны посмотреть.
Все поспешили к гостинцу. Луу поотстал, лезть в толпу не хотелось. Не медяки ж ловить? Задавят, затолкают. И прытким пальчикам в такой толпе раздолье. Нет, ему туда ни к чему.
Луу отошёл подальше, но на высокое место. Отсюда и увидит.
Остальные торговцы тоже искали местечко поспокойнее. Да разве найдёшь! Лучшие места отведены лучшим людям, а прочие давно с утра заняли бездельники, кому других дел не досталось.
А поглядеть было на что: одних рыцарей собралось человек сто, чего о других говорить! Он шарил взглядом, пытаясь отыскать спутника. Нет, не видно.
Солнце наконец забралось на самый верх. Пора бы и начинать, но трубы молчали, Золотые Ворота оставались закрытыми. Непорядок.
- Учитель просит подняться к нему на башню!
Опять зелатор подкрался, и опять он его не услышал.
- Веди, Юниус, - сказал он юноше.
Башня Бец-Ал-Ела была, пожалуй, самая высокая в Замке, и пока они поднимались, сердце у Луу успело настучаться вдосталь.
- Учитель велел ждать его здесь.
- А сам?
- А сам он, разумеется, в свите баронессы.
- Он придёт по окончании торжеств?
- Торжеств?
- Ну, свадьбы.
- Никакой свадьбы не будет. - Юниус смотрел на торговца с видом превосходства знающего над невеждой.
- Не будет?
- Принцесса Ки-Ева скончалась этой ночью.
- Скончалась? - Луу вспомнил, что Большой Сол говорил о принцессе. - Она болела?
- Её убил вампир.
4
Петух, обыкновенный деревенский петух, кричал раз от раза громче и громче. Но никто не откликался. Окрест один-одинёшенек, вот и надрывается: вдруг кто мимо летит, отзовётся?
Отзываются обыкновенно лисы, но петуху, видно, было уж всё равно: чем одиночество, лучше лиса.
Фомин приоткрыл глаза. Никакого петуха. Никакого кукареканья, просто пришло время вставать, а он ещё сызмальства внутренние часы сопрягал с природой - петухом, громом, дождём. Не он один - все, кто родился на Марсе, любили окружать себя собаками, водопадами, вьюгами, пусть только воображаемыми. Всё веселее машинных стонов.
Ничего, сейчас он и въявь получает впечатления самые разнообразные. И даже сверх того. Без вурдалачьего воя можно бы и обойтись. Но нет: полюбите Землю чёрненькой, беленькой её каждый полюбит. Петушок по утрам исправно будит - и славно. В конце концов, есть ведь и полезности на этой Земле. Например, хухрики, исключительно приятные бытовые растения. Не хуже ватерклозета.
Как всякий уроженец Марса, Фомин особенно тщательно следил за физической формой. Юношеское стремление превзойти коренных землян силой и выносливостью ушло, но привычка осталась. Отжался от пола, помахал сабельками, левая на три четверти, правая - четыре четверти, потом наоборот, сто приседаний, двести прыжков. Обет такой.
На сто двадцатом прыжке он услышал шаги. Замок с умом строили. Акустика потрясающая. Наёмные убийцы запросто не подойдут.
Но тут - не убийцы. Шаги хоть и спешные, но уверенные. Так не тати ходят - хозяева.
Он угадал: рыцарь-послушник, по виду совершенно трезвый, убедясь, что гость к приёму посетителей готов, с необычайной торжественностью провозгласил:
- Баронесса Т'Вер!
Фомин изобразил соответствующий случаю поклон. Хотя - какой случай? Так запросто баронессы по утрам к рыцарям не ходят. Лишь что-то чрезвычайное могло привести сюда хозяйку Замка.
Жестокое время - утро. Баронесса вечером выглядела если не молодой, то уж, во всяком случае, энергичной женщиной в полном расцвете сил, сейчас же перед ним была старуха.
- Я к вам с просьбой, - сказала она с порога.
- Чем могу служить? - только и оставалось ему ответить.
Разыгрался аппетит, захотелось поторговаться, вырвать у Небесов тысячу-другую марок? Не получится. Слово рыцаря Дома Кор дано обеим сторонам.
- У меня… У нас неприятности. Я прошу, чтобы вы взяли на себя Бремя Свидетельства.
- Разумеется. - Отказаться он просто не мог. Не полагалось отказывать в таких просьбах.
- Невеста моего сына, принцесса Ки-Ева, этой ночью скончалась. Нас ждут в гостевых покоях.
Та-ак… Начали гладью, а кончим… Известно чем. У нас, рыцарей, завсегда так - идём той дорогой, где более всего злодейств да несправедливостей, рогатин да ловушек. Ищем подвига, чтобы превозмочь собственное несовершенство. Иначе что ж за рыцарство? А и смалодушничаешь, свернёшь на лёгкий путь, судьба не отстанет, подложит подарочек, вдвое зубастее прежнего. В рыцарство нет широкой столбовой дороги, и только тот может достигнуть его сияющих вершин, кто не страшась усталости карабкается по каменистым тропам. Примерно так говорит покровитель нашего Дома.
Гостевые покои располагались в южном крыле гостинца. Замок изнутри казался больше, чем снаружи. Эффект Кронина–Кафки. Вчера в одну сторону шли-шли, сегодня в другую… Умели же строить: Замку восьмая сотня лет, а как новенький.
Маленький отряд - рыцарь-послушник впереди, в центре баронесса, а он - арьергард. Замыкающий. Прикрывающий… ну, скажем, спину. Очень ценное свойство.
Оказалось, что баронесса, растеряв за ночь моложавость, энергичность не только сохранила, но и приумножила - шла шагом уверенным, твёрдым. Шагом хозяйки. Кстати, если принцесса умерла и свадьба расстроилась, так оно и есть. Молодой барон остаётся… кем он остаётся? Маменькиным сынком, если по-простому. Воевать может, управлять - нет. Отметим. Но с выводами торопиться не будем.
Они пришли к угловой башне. У входа нёс караул стражник Замка. При виде приближающихся взял на караул и замер, выпучив глаза. Кажется, и дышать перестал. Детина - хоть в Императорскую гвардию. И вымуштрован соответственно.
Гостевой покой оказался весьма изолированным местом. Местом, где почётный гость может проводить время по собственному разумению, не боясь обеспокоить хозяина. Или местом, где можно вдали от любопытных глаз держать почётного же пленника. Не убежишь…
В Нижнем покое их встретила свита принцессы. Мрачное, суровое и решительное выражение застыло на каждом лице. У лиц главенствующих - больше суровости, у лиц подчинённых - мрачности. Семеро из одного стручка, но все горошины - разновесные. А ведь была их дюжина, кажется, это число назвал Большой Сол? Должно быть, тут - самые необходимые.
Один, впрочем, выпадал из гармоничного ряда. Похоже, местный. И, похоже, маг, хотя и не рядится в мантию и островерхий колпак. Одежда обыкновенная, обывательская, на поясе - чернильница, за ухом - перо.
- Сэр Дии-Ол, я хочу представить вам доблестного рыцаря Кор-Фо-Мина из Дома Кор. Принимаете ли вы его Свидетелем?
Сэр Дии-Ол едва ответил на поклон Фомина. Ничего, мы это переморгаем. Старинный род, и… да, точно. Сэр Дии-Ол не только Старший рыцарь своего Дома. Он - рыцарь-маг. Или даже маг-рыцарь. Рыцарей с магическими способностями немало, но подлинных магов - раз, и обчёлся. Сэр Дии-Ол - как раз этот "раз".
- Свидетелем… Хм… - К смеси выражений добавилось новое. Капелька уксуса. Фомин подосадовал. Откажется принимать как Свидетеля - придётся рубиться. Не хочется. Не для того так долго завязывались узелки отношений со Степью, чтобы одним махом их разрубить.
Сэру Дии-Ол рубиться не хотелось тоже, и он процедил:
- Я принимаю доблестного рыцаря Свидетелем, - и поклонился чуть ниже, чем в первый раз.
Вот и договорились. Он меня уважает. Я его уважаю. Дипломатия поклонов в действии.
- Тогда мы можем приступить к осмотру места, - вежливо проговорил человек с пером за ухом.
- Это мой библиотекарь, мастер Бец-Ал-Ел. - Голос баронессы был сух и бесстрастен.
Фомин поклонился магу много глубже, нежели Старшему рыцарю Степи. С мастером он намеревался увидеться в любом случае, а вышло - смерть свела.
- Я знаю доблестного рыцаря, пусть и заочно, - вернул поклон маг.
- Ну, раз мы всё теперь знаем друг друга, то… - Сэр Дии-Ол круто развернулся и промаршировал к двери.
Спиральной лестницей они поднялись выше. Сейчас, как и положено на крутой лестнице, последней шла баронесса. Этикет, этикет…
У Верхнего покоя караул несли гости - два стража Степи. Сабли в ножнах, но видно - мигни только, и начнут крошить круглоглазых бледнолицых, пойдут клочки по закоулочкам. Их с детства на то натаскивали - убей чужого, и чувствовалось - сдерживаются они из последних сил.
Ничего. Нас вон с детства готовили совсем к другому. Человек человеку - друг, товарищ и брат, а подоспела нужда - и сабельки отковали, и махаться выучились, и кровушки напроливали вдоволь. Может, и побольше, чем эти оба-два из того же стручка.
- Что видели? - на степном наречии спросил сэр Дии-Ол стражников.
- Ни мышонка, ни сверчка, ни ветерка, - ответили они хором. Восточная поэтика.
Переводить сэр Дии-Ол не стал. Верно, полагал: кто языка Степи не знает, тот объяснений не достоин. А кто знает - тому объяснения не нужны.
Старший рыцарь Степи шевельнул бровью, и стражники распахнули дверь - тяжёлую, в ладонь толщиной, окованную Тяжёлым Железом. Такую дверь только тараном ломать, но здесь, на узенькой площадке, какой таран? Разве лбом… Лбы у нас того… соответствуют… Таран, который всегда с тобой.
Первым зашёл сэр Дии-Ол. Показал, что здесь и сейчас хозяин он. Временное посольство.
Не ожидая приглашения, баронесса вошла следом. Хоть и посольство, но временное.
Маг из вежливости посмотрел на рыцаря. Нет, третье место нам ни к чему - ни в стиле баттерфляй, ни вообще. Арьергард - оно почётнее. Он пропустил и рыцаря-послушника. Ему, ищущему И-Гору, нужно быть рядом с баронессой. А нам, нам…
Он почувствовал, как что-то давит и гнёт его. Опять чистая психология, конечно. Нужно будет отдохнуть - месяца четыре посидеть с удочкой у реки, половить пескарей. Никого не рубить, есть только вегетарианскую пищу. А из скоромного, если уж совсем невмоготу станет, - акриды. Сейчас они большие, в ладонь…
Фомин шагнул в проём.