- Ну почему же мифического? Вполне… нет, о нём мы поговорим позже, если будет такое желание. Лучше расскажите мне о времени, близком вам. О событиях значения всеобщего, событиях-маяках. - Держался библиотекарь так, словно не с рыцарем разговаривает, а с равным. Здоровый народный демократизм. Это хорошо.
- Одна тысяча девятьсот четырнадцатый год - мировая война. Семнадцатый год - революция в России. Тридцать девятый год - Вторая мировая война. Пятьдесят седьмой - первый спутник. Шестьдесят первый - человек в космосе, Юрий Гагарин. Шестьдесят четвёртый - Леонов и Феоктистов высаживаются на Луне. Шестьдесят девятый - экипаж Комарова на Марсе. Девяносто четвёртый - первое возвращение с Венеры и последняя мировая война. Двадцать девятого декабря двухтысячного года, простите, родился я. А седьмого ноября две тысячи двадцать шестого года - первый старт к звёздам, я - бортинженер. Полёт к Маленькому Муку, коричневому карлику в шести световых месяцах от Солнца. Слетали. Расчётное время полёта - четыре года. Вернулись - и нашли, что нашли.
- Так, так. И когда же, по-вашему, вы вернулись?
- Судя по всему, со времени нашего отлёта прошло около восьми тысяч лет.
- А Небесы? Думается, они ведут точный счёт годам?
- Мне тоже так думается. Только они предпочитают спрашивать, а не рассказывать.
- Ну да, ну да… По моим подсчётам, если они могут заинтересовать вас, сейчас идёт восемь тысяч сорок шестой год от Рождества Христова. Второй потоп случился в две тысячи девяносто седьмом году. Судя по всему, Земля столкнулась с астероидом.
- Но… Но разве космический флот не мог отвести угрозу?
- Космический флот вместе со всеми внеземными поселениями восстал против Диктатуры Земли - так в документах Небесов. Не удивлюсь, что именно Небесы и подправили траекторию астероида. Молчание их красноречиво.
- Астероид…
Об астероидной угрозе много говорили ещё в конце двадцатого века, но с появлением пространственных двигателей угроза эта разделила судьбу оспы, голубого кита и Аральского моря. Хотя море собирались воссоздать.
Получается, астероидную угрозу воссоздали раньше.
- Ещё вопрос, доблестный рыцарь: до… - библиотекарь сверился с листком, на который он записывал слова Фомина, - …до одна тысяча пятьдесят седьмого года никто не наблюдал Небесов? Или Навь?
- Ходили всякие слухи, но никто всерьёз их не воспринимал. Летающие тарелки, снежные люди…
- Всё-таки слухи были, - удовлетворённо произнёс библиотекарь. Затем встал, подошёл к полке с цистами. - Я ведь не из досужего любопытства спрашиваю, доблестный рыцарь. Просто пытаюсь понять. Не сходятся у меня концы с концами. Не то чтобы совсем не сходятся, скорее всё время появляются новые концы. Лишние. Лезут и лезут. Позвольте познакомить вас с отчётом Ильзе. Это очень древняя рукопись, датируется приблизительно двухтысячным годом, и говорится в ней о Марсе. Сама рукопись хранится в Императорской библиотеке, её скопировал по моей просьбе мастер Маар.
Фомин развернул свиток…
1
- Ещё два поворота, и станет легче. - Разведчик остановился, подождал, пока Ильзе восстановит дыхание. Костюм "Б-3" - штука неплохая, но в узких лазах скорее помеха.
Вано и Тамара, сверяясь с жирокомпасом, рисовали карту. Остров Сокровищ, подумал разведчик. Пиастры, пиастры…
Наконец пыхтение прекратилось.
- Вы карабин-то опустите, а то пальнёт невзначай. Если кто и встретится, так сосунки. И вообще, они сзади не нападают.
Ильзе сделал вид, что не слышит. Конечно, после гибели отряда Зайцева нервы у всех раздёрганы, но иметь в арьергарде напуганного стрелка - подарочек из того ещё мешочка. Впрочем, это - данность. Ещё одна данность, только и всего. В конце концов, между Ильзе и ним - двое. Хотя для "Тимура" что два тела, что пять… Мощные у нас карабины. Аккумуляторы бы им под стать делали…
Разведчик переключил фонарь на свет самый тусклый, экономный. Оно и полезней. С ярким-то ещё белые мухи налетят…
Тоннель был узким, очень узким. Приходилось пригибаться, а порой и на четвереньки вставать. Ничего, жестоковыйных среди нас нет. Вымерли жестоковыйные. Как динозавры.
- Второй поворот, теперь свободнее станет.
Стены раздвинулись, ушли, тусклый свет не поспевал за ними, отчего тьма казалась ещё гуще. Головастики в асфальтовой луже. И руки-ноги вот-вот застынут.
Разведчик выпрямился, потянулся - с хрустом, проверяя каждую косточку, каждую связку. Отозвались все - разнобойно, вяло, как уставшие новобранцы. Нехорошо. Ну-тко, повторим! Ещё! И ещё!
Наконец хор стал стройнее, слаженнее.
- Что это вы делаете? - Тамара смотрела на разведчика с удивлением. - Пещерную зарядку, комплекс разведчика номер четыре?
- Что-то вроде этого.
Она тоже помахала руками - так, за компанию, от избытка сил.
- Веселитесь? - Вано с катушкой за спиной был похож на гнома-переростка, перепрятывающего сокровища.
- Где вы? - подал с поверхности голос Миадзаки.
- Определяемся, - пробурчал Вано. - Попляшем, попляшем и определимся.
Тамара замерла, потом медленно выпрямилась.
- Куб семнадцать - двадцать три - четыре, - ответила она через минуту.
- Плюс-минус…
- Один и восемь.
- С такой погрешностью романисты рисуют карту клада, чтобы искать подольше, листажа ради. Пальцем в землю. - Вано явно сердился. На что? Вернее, на кого?
- С таким жирокомпасом спасибо, что пальцем хоть в землю, а не в небо.
- Новые привезут в лучшем случае через два месяца. Нужно было цэ-калибровку тщательнее проводить.
- Цэ-калибровку я проводила, проверочное испытание жирокомпас выдержал. На поверхности. И вообще, браниться удобнее тоже на поверхности. - Тамара демонстративно отвернулась.
- Именно. - Ильзе надоело слушать препирательства. Милые бранятся, а посторонним в потёмках блукать. Среди пиявок. - Вано, вы бы насчёт иллюминации похлопотали.
- Ах да. - Вано забормотал в переговорник: - Сейчас, Сато запускает двигатель. - Он установил "жирафу", выдвинул шею на три метра. Сводов не достал. - Подключаю.
Свет от "жирафы" - не чета коптилке.
- Это… Это… - Тамара вцепилась в локоть разведчика. - Этого просто не может быть!
- Интересно, правда? - Разведчик осторожно высвободил руку.
Никто не ответил, ошеломление - полное. Первым очнулся Ильзе…
- Почему вы не сообщили об этом сразу?
- Я сообщил, - спокойно ответил разведчик. - Иначе нас бы не было здесь - и сейчас.
- Хорошо. - Ильзе вдруг понял: напиши разведчик отчёт поподробнее, то он, Ильзе, в экспедицию и не попал бы. Или попал, но шестым номером. - Наверное, вы просто не смогли рассмотреть как следует…
- Ясное дело - не мог. С моей-то коптилкой… - Разведчик погасил фонарь.
- Это ведь не просто "пещера возможно искусственного происхождения". Это, бесспорно, артефакт. - Ильзе говорил чётко, словно диктовал. Собственно, так оно и было - по кабелю и звук, и картинка передавались наверх, в краулер Миадзаки. Любой беспристрастный наблюдатель поймёт - именно Ильзе первым понял, что они встретили сооружение Странников. Возможно, оно так и будет названо - "Зал Ильзе" или "Станция Ильзе".
- Несомненный артефакт, - протянул Вано. - Артефактище.
Требовалось время, чтобы осознать масштаб находки. Была бы это плита какая-нибудь, скелет прямоходящего двухордового, наконец, ржавая шестерёнка - сработали бы навыки. Шестерёнки и прежде находили.
- Это станция метро… - Тамара сказала вслух то, что думали все.
- М-да… Определённое сходство, конечно, есть… - согласился Вано. - Станция "Киевская". Или "Рижская".
Свет "жирафы" отражался на мозаичных стенах, колоннах, сводах. Преобладали цвета лимона и охры.
- А вот и путь. - Тамара показала на жёлоб, гладкий до блеска, уходящий в тоннель.
- Рельсы, рельсы где? - Вано вдруг стало смешно. - Надо же - выползет сейчас поезд, они сядут, и поедем мы на "Библиотеку имени Ленина". Нуль-пространство.
- Не следует ожидать полного сходства. - Ильзе не принимал шутливого тона. Неуместен он, такой тон, перед лицом глобального открытия. Перед лицом истории. - И торопиться с далеко - очень далеко - идущими выводами не стоит тоже.
- Никаких выводов, помилуйте. Просто - первое впечатление. - Вано совершенно не желал конфликтовать с начальником. Сегодня - начальник, завтра - большой начальник, послезавтра - царь и бог. - Вот у вас, - обратился он к разведчику, - первое впечатление какое… каким было?
- Первое? Хм… Испугался, что угодил к бабушке.
- Куда, простите? - Вано с разведчиками старался держаться предельно ровно. Всяко случиться может: У него самого бывший лучший друг оказался в разведчиках.
- Это предание такое, будто где-то в подземелье сидит бабушка-пиявка и нянчит бессчётных внучат. Или внучков?
- Брр, - передёрнула плечами Тамара.
- Не наводите панику. - Однако Ильзе крепче сжал карабин.
- Никакой паники. Пиявицы под поверхностью нападают редко.
- Почему? - приободрился Ильзе.
- Не знаю. О них мы вообще знаем очень и очень мало. Как и об остальном.
- Кто мало знает, а кто мало говорит. Это разные вещи. Болтать обо всём…
- Да, конечно. - Разведчик прошёл вдоль зала. - Хотя, не исключаю, кроме того пути, которым мы прошли, есть и другие. И в них пиявицы как раз и гнездятся.
- Гнездятся?
- Ну да. Никаноров нашёл гнездовье пиявиц в районе Большого Сырта, около полусотни малых особей.
- Что-то я ничего не слышала об этом. - Тамара любила поговорить о пиявках, пауках и прочей фауне, сидя в кают-компании, на базе, но здесь… Конечно, она не суеверная, но с разговорами можно и подождать. Сейчас дел невпроворот - произвести обмеры, хотя бы запечатлеть поверхность, а времени мало.
- А чего кричать-то? Панику сеять. - Ильзе тоже не слышал, но не зря же призывали к предельной осторожности. Вот он и осторожен.
- Лупят их, лупят, а извести не могут, - пробормотал Вано.
- Кого лупят?
- Известно кого, пиявок.
- Ничего, весной проведут массовый отстрел… - утешил Ильзе. Вано - хороший исполнитель, преданный. Немного порассуждать любит, но немного - можно. Хуже, когда подчинённый молчит. Молчит, молчит, да и вымолчит этакое… хорошо, если в разведчики…
- На вашем счету уже есть пиявка?
- Есть. - Ильзе любовно погладил карабин. - Уложил штучку.
Эту "штучку" приписывали себе по меньшей мере полдюжины стрелков Станции Красной. Её, ту пиявку, прозвали Дракулой, и не без причины: семнадцать пуль оказалось в теле, чья главная, последняя, решающая?
- Будем, товарищи, считать, что мы отдохнули, пора и поработать, - продолжил он и закинул наконец карабин за спину. - Тамара, Вано, подключайте периферию к жирокомпасу, будем снимать подробный план. Вы… э… товарищ, попробуйте пройти в тоннель, разумеется, осторожненько, недалеконько.
- Попробую, как не попробовать. На то мы и разведчики - пробовать.
Тамара посмотрела вслед удалявшемуся разведчику. Своих забот мало, можно подумать. Она подсоединила кабель к жирокомпасу, теперь он связан с вычислителем на краулере, и что бы ни случилось, данные будут сохранены. Вано носил по залу "жирафу", она помогала - то есть разматывала потихоньку кабель с катушки и закрепляла липучками к полу, чтобы не спутался. Тонкий, но очень прочный кабель. Прошлый век, конечно, но в марсианских пещерах радиоволны вели себя странно, порой - более чем странно. Концентраторы массы, магнитных и прочих полей, спорили одни до хрипоты, до пены, другие выявляли вредителей, третьи призывали объединить усилия и объединяли, но приборы, дважды проверенные, трижды модернизированные и четырежды опечатанные, наверху вели себя безупречно, а под поверхностью продолжали врать, причём всегда - по-разному. Поэтому самой точной считалась совсем уже рутинная работа, с помощью рулетки, рейки и теодолита. Это для тех, кто придёт вслед. Может, для нас же - после утверждения комплексного плана обследования "Объекта Ильзе" (в том, что именно так назовут этот зал, она не сомневалась). Если, конечно, со следующим отрядом не придёт Рейтё. Но и тогда вряд ли, слишком уж расплодилось артефактов Рейтё: "Площадка Рейтё", "Водокачка Рейтё", "Ангар Рейтё"… Наверху намекают на личную нескромность, Рейтё оправдывается энтузиазмом и настойчивыми просьбами сотрудников. Вот если бы можно было меняться: Ильзе - водокачку, а Рейтё - зал ожидания? Название выкристаллизовалось, и она произнесла его вслух.
- "Зал ожидания Ильзе".
- Что? А, это… Точно. Зал ожидания и есть. - Вано прикрыл глаза, будто вспоминал что-то. - Нужно мне было на Таймыр, к Зубову. День в похожем зале прокуковал, ожидая попутки. И странно, людей мало было, совсем мало.
Ильзе только кивнул. С понятием девочка, почувствовала название.
2
Разведчик неторопливо шёл к чёрному проёму тоннеля. Нарушать священную заповедь разведчиков - будить тихое лихо - не хотелось, да ещё имея за спиной эту чудную троицу. С другой стороны, он достаточно пожил разведчиком, чтобы стать фаталистом. Достаточно - срок неопределённый, но семь месяцев - это семь месяцев. Вдвое больше средней продолжительности разведческой службы.
Сходство со станцией метрополитена было велико, но не абсолютно. Не было эскалаторов, ведущих к поверхности, не было рельсов, зато встречались не то скамьи, не то саркофаги - выросты из мраморного пола, на ощупь более напоминающие дерево, чем камень. Может, действительно скамейка.
Он спустился в жёлоб, тянувшийся вдоль стены и уходивший во тьму тоннеля. Блестящий и с виду очень гладкий, он был совсем не скользким: сила сцепления.
Разведчик наклонился. Действительно, гладко, до блеска, он увидел собственное отражение, искажённое, конечно, но отражение.
Чем ближе подходил он к чёрному провалу, тем медленнее становился его шаг. Естественное желание. Теперь ещё и к темноте привыкнуть нужно, "жирафа", она же в тысячу свечей слепит. Те, кто на поверхности, думают - светит.
Постояв, он почти приноровился к сумраку. Человеческий глаз способен уловить единичный квант световой энергии - научно доказанный факт.
Он достал из нагрудного кармашка гриб, пожевал. Нужно будет ещё поискать в Сырых Пещерах, полезный гриб, питательный для сетчатки. Жаль, пиявицы тоже его любят.
Квант не квант, а кое-что он различал вполне отчётливо - безо всяких очков глаза стали видеть запредельные цвета, и оттого мир из чёрного стал многоцветным. Интересно кактусы проверить на компонент "Н". В смысле - ночное видение.
Разноцветья много, а смотреть не на что. Тоннель словно матовой бумагой выстлан, за исключением зеркального жёлоба, отблески "жирафы" вязли и исчезали. Интересное местечко. Не люблю интересные, люблю скучные. Чтобы шёл-шёл, ничего не нашёл, никого не встретил. Ну, пока и не встретил, ни одной живой души на целых десять шагов вперёд. А что на одиннадцатом, он и не старался угадать. Всему свои пределы - ночному зрению, родовому мужеству, видовому страху. Человек, он ведь существо боязливое, оттого и стремится врагов своих извести напрочь, срубить под самый корешок, чтобы впредь жить спокойно.
Он углубился достаточно для того, чтобы не слышать шума, а свет если и долетал, то именно - квантами.
Тоннель постепенно уходил в глубину - не круто, едва-едва, где-то на градус-полтора. Никаких ветвлений, но он всё-таки сделал метку на стене "1КР" и стрелочку - разведчик, бывший когда-то Корнеем Ропоткиным, первая отметка от известного места, значит. Мелок хороший, светиться лет сто будет - для тех, кто умеет смотреть. Или фонарик включат, тоже заметят. Нужно ведь и о людях подумать.
Значок он ставил каждые десять шагов. Стандарт разведчика. Чтобы не торопиться особенно. Туда опозданий не бывает. Хотя, говорят, там лучше, чем здесь. Значит, есть перспектива, вера в светлое будущее.
Неладное он заметил на сорок второй отметке. Неладное - это чужая метка и что-то ещё. Метка светилась желтоватым светом, месячная.
Он подошёл ближе - так осторожно, как только мог. "1025, СД". Сергей Дубинин. Разведчик, пропавший без вести второго декабря. Пропал-то он, наверное, раньше, просто второго декабря истёк крайний срок возвращения. Бывало, конечно, что возвращались и пропавшие - вернее, зафиксирован единственный случай, с Берсеневым, но ему крепко повезло - он открыл колонию Манны Подземной, на ней и держался три недели, пока не срослись переломы. Но здесь - никаких надежд. Под меткой лежало то, что некогда принадлежало Дубинину, - одежда, медальон, кислородная коробочка, маска и сабля, - лежало так, словно хозяин, изголодавшийся по морю, остервенело срывал их с себя, стремясь поскорее погрузиться в тёплые воды. Или дорвавшийся до борделя ударник труда.
Он начал перебирать все известные ему напасти, способные извлечь тело подобным образом. А чего и перебирать-то? Не знает он, не знает.
Плохо.
Хотя бы направление вычислить, понять, догнало ЭТО Дубинина или встретило. Где опасность? Хотя, конечно, месяц прошёл…
Он перебирал одежду. Обыкновенная, старая, потрёпанная. Никаких следов крови или иных биологических жидкостей на глаз не определялось. А определялся - он включил фонарь, еле-еле, светлячок в тумане - определялся чёрный порошок. Очень чёрный и очень лёгкий - он разлетался от движений разведчика - при здешней-то атмосфере.
Порошка оказалось мало, горсть, ну, две. Был он немаркий, перчатка после прикосновения осталась прежней.
Что-то новенькое.
Он выпрямился, замер. Нет, ничего даже не показалось, просто внутри заныло противно. У одних от страха сердце колотится, волосы дыбом встают, а у него вот ноет. Парасимпатическая система. Хорошо хоть до медвежьей болезни не доходит. Хотя случалась и болезнь…
Он стоял недвижно минут пять, зная, что это не даст почти ничего. Врождённые инстинкты здесь обманывают, за ним ведь не человек охотится, не волк. С другой стороны, и он тоже не укладывается в инстинкты местной фауны.
Медленно пошёл он дальше. Немножко пройдём, а потом - назад.
Теперь он ставил свои знаки под дубининскими, идя вдвое медленнее против прежнего. Вот дойдёт до сотой отметки и повернёт назад.
Не дошёл.
Позади раздался выстрел, другой, третий…