Закончил Конечников тем, что внизу композиции большими буквами написал: "НИКИТКА НА ОТСИДКЕ".
- И ты Крок, - неодобрительно произнес Гут.
Но как не старался Авраам соблюсти серьезность, по его лицу все равно скользнула улыбка. Капитана Симонова - стукача, мозгокрута, председателя суда чести на Базе ненавидели и боялись.
Стрелкин давился от смеха. Непонятно было, что его заводило больше: доработанный плакат или попытки Гута удержаться. Глядя на комичные усилия Абрашки, начал хихикать Конечников. Наконец, не выдержал и сам Гуталин. Вылупив глаза и корчась от истерического хохота, показывая пальцем на подправленный плакат, он пробулькал: - "Никитка на отсидке, блин… Обоссаться!
Когда приятели вдоволь насмеялись, Стрельников сказал:
- Целок, небось, уже всех разобрали… А все ты, Крок…
- Вот уж и помечтать нельзя, - возразил ему Конечников.
- Не знал, что ты из "этих", - заметил Гут.
- Сам бы я мараться не стал, а вот случай такой порадовал бы.
- Да ну его, этого пидора ссученного. Пойдемте парни, а то нам только и останется, что Никитку гомосечить.
Благородное собрание со стороны черного хода скорей напоминало разбомбленный сарай. Особенно сильно это было заметно теперь, когда в темные служебные коридоры вынесли мебель из главных залов.
Бог был добр к пьяной троице. Они пробрались сквозь завалы, не вызвав падения барахла и даже почти не испачкавшись.
Как всегда, торжество начато было с большим опозданием, и друзья пропустили только самое начало. Приятели вынырнули из неприметной дверки позади построения и попытались незаметно занять свои места.
Командующему эскадрой, который зачитывал поздравление великого князя-императора "доблестному звездному флоту", движения в строю совсем не понравились.
Масса облаченных в темно-синие мундиры болванчиков, в этом случаях обязана бы стоять замерев от благоговения. Он повел глазами, пытаясь рассмотреть нарушителей дисциплины, но не смог различить лиц.
Помимо воли, выразительная, радостная декламация бригадного генерала Никифорова, полагающаяся при чтении подобных посланий, без счета плодимых канцелярией Дубилы, сменилась саркастически-негодующим тоном. По рядам пошли смешки.
Скорее всего, командующий хотел выразить, все, что он думает об опаздывающих на торжественное построение подчиненных. Но со стороны это выглядело как издевательство над поздравлением государя.
Майор Тихонов укоризненно взглянул на Конечникова, когда тот встал на свое место, качнул головой в знак неодобрения. Краем глаза Федор увидел, как Симонов молниеносно извлек блокнот и сделал там пометку. "Стукач поганый", - подумал Конечников.
Закончив с посланием князя-императора, генерал похлопал глазами, незаметно выудил из кармана бумажку и начал произносить речь, которая по задумке полоумного Дубилы должна истекать из уст оратора непринужденным, легким экспромтом, как сердечный ответ верноподданных своему горячо любимому правителю.
Когда бригадный генерал закончил, личный состав, как полагалось, спел "Князь великий, князь державный, православия оплот" и долго скандировал Даниилу XIII "многие лета".
Наконец, обязательная часть была окончена. Прозвучала команда "Вольно". Пользуясь тем, что майор Тихонов не горел желанием портить себе праздник разборкой с пьяными подчиненными, Конечников отсалютовал командиру и исчез в толпе вместе со Стрельниковым.
- А Палыч заметил, что мы накирялись, - сказал Конечников.
- Да ну, он завтра с бодуна и не вспомнит, - беззаботно ответил Василий. - Найдем Гута, и двинем целок ловить.
Авраама успел перехватить Никита, и теперь со своим обычным высокомерно - снисходительным видом что-то объяснял ему, явно вешая лапшу на уши. Конечников и Стрелкин подошли поближе.
… Ты не представляешь, каковы эти благородные барышни. Они легко делают то, на что не всякая проститутка согласится. Сосать - пожалуйста. В очко - пожалуйста. А мы шлюх из борделя на бал не пускаем, хотя они невинные девочки, по сравнению с теми, кто сейчас тут будет танцевать.
- В жопу - это круто, - вставил Стрельников. - Как бы глаза на лоб не полезли.
- Да что вы понимаете, сосунки, - презрительно отозвался Никита. - Вам никто не даст. Только для богатых и благородных. Или тех, что раскручивать баб умеет. Вам этого не испытать никогда в жизни, валенки.
Приятели переглянулись.
- Действительно, где уж нам, - с наигранным смирением произнес Конечников. - Но послушай, Ник, ведь действительно, наверное, больно.
- Как очко привыкнет, начинает нравиться, - ответил Симонов, не подозревая о подвохе.
- А ты часто пробовал… Ну, это…? - наиграно - уважительно произнес Федор.
- Да уж. Не то, что ты.
- Не болела задница? - тем же невинным тоном поинтересовался Конечников.
- Да нет, - машинально сказал Никита.
Ответом ему был дружный гогот. Смеялся даже печальный Гут.
- Эй, вы чего!? Не у меня, у них, - спохватился Симонов.
- Короче, с ним все ясно, - подвел черту Стрелкин. - То-то я вижу он не такой как все. Пойдемте, парни, сегодня не его день, нынче целки дают.
Приятели покинули обделанного по макушку Симяна и направились в главный вестибюль. Там медсестры и нижние чины заканчивали сервировку столов.
Был погашены яркие люстры, бескомпромиссно подчеркивающие неровности лиц, неудачно наложенный грим, потертости мундиров, несвежесть воротничков и грязь на сапогах.
Лампы коронного разряда в настенных светильниках едва тлели. В вестибюле царил интимный полумрак. Дамы сидели на скамейках или стояли кучками, оживленно беседовали, деланно смеялись и стреляли глазами во все стороны в поисках стоящих кавалеров.
- А они учли свои ошибки, - с усмешкой произнес Василий. - Впотьмах все выглядит гораздо привлекательней. Вот в прошлый раз люстры не погасили, все от смущения напились и разошлись.
- Я не видел, - отозвался Конечников. - Мы с ребятами этот день в Аделаиде, у "торгашей" встречали. Тоже напились и думали, как там наши веселятся.
- Ну а что же ты потерялся? - спросил Гут. - Приволок бы молоденькую "торгашку" и вздрючил.
- Ну да, - Конечников с улыбкой покачал головой. - Нас даже в сортир с конвоем водили, все боялись, что кто-нибудь сбежит.
- А в миссии?
- Там скорость стука больше скорости звука.
- А… - протянул Авраам.
Полумрак делал женщин моложе, а офицеров более представительными и мужественными. Дамы действительно были хороши. Привычные лица с трудом угадывались под боевой раскраской. Освобожденные от мундиров тела были затянуты в блестящие, полупрозрачные ткани, которые не только подчеркивали наличие женских прелестей, но и давали возможность пытливому взгляду обозреть их во всех подробностях.
Дразнили глаз открытые глубокими вырезами груди, в разрезах подолов показывались ноги, причем заметно выше колена. В пространстве текли токи из надежд и возбуждения. Они создавали сексуальное напряжение, кружили голову участникам действа.
В этот день завязывались короткие романы военного времени, к этому дню приурочивали влюбленные кульминацию своих немудреных отношений.
Взвинченные, наэлектризованные дамы бросали влажные взгляды на троицу, но, обнаружив шевроны Дальней Разведки на рукавах и малочисленность звезд на погонах, переносили свое внимание на других кавалеров.
Конечников отвечал им тем, что поминутно поглядывал на часы, словно была какая-то необходимость знать, сколько сейчас времени. На самом деле, он просто демонстрировал собранию свой роскошный "Куппермайн", "мэйд ин ЭсТи" на запястье.
А заодно создавал видимость, будто с нетерпением ждет роскошную пышноволосую блондинку с умопомрачительной фигурой и ангельски-невинным личиком, способную безо всякого стеснения вытворять в постели то, о чем только что, давясь слюной, рассказывал Симонов.
По правилам, собравшиеся первые полчаса просто смотрели друг на друга, выискивали знакомых, здоровались, пили и закусывали. Василий тихонько комментировал дам, мимо которых двигалась троица приятелей.
Он развивал свои рассуждения на тему: "ночью все кошки серы", что в понимании второго лейтенанта означало только одно - статус женщины можно определить исключительно по ее белью. А оттого бабу непременно нужно раздеть.
- Тетка может быть надушена и одета, как мажорка, но, к сожалению и духи чужие, и платье не ее. Раскатаешь губу на богатого тестя, - и облом, - притворно - сокрушенно сказал он. - Семейка бедная, как мыши церковные, и "суженая" страшна, как смертный грех.
- Хочешь богатенькую? - иронически поинтересовался Гут.
- А то, - без тени сомнения ответил Васька. - И приданое, и протекция.
- И выпивки - залейся, - вставил Авраам.
- Не, парни, - подумав, ответил Стрельников. - Пить бы я бросил, карьерой занялся.
Авраам вздохнул. Ему на этой ярмарке "вакансий", с его искусственной рукой и нетрадиционным оттенком кожи, ничего путного не светило.
- Все бы в этой ситуации ничего, - вставил Конечников в разговор. - Но тут вопросик каверзный возникает - кто в семье мужиком будет?
- Да ну тебя, Крок, - обиделся Василий. - Линкоры с неба валили, а лохов построить, как два пальчика описать…
- Ну-ну, - только и ответил Конечников.
- Эта вот подруга точно замуж хочет, - произнес Стрельников, разглядывая кучку беседующих теток, - но видать очень долго собиралась, устарела. Той, что стоит напротив нее, не мешало бы жрать поменьше… Эта просто страшная. А вот к этой я, пожалуй, подкачу.
Стрелкин улыбнулся симпатичной, простоватого вида девице, и та скроила в ответ немного ненатуральную, но благосклонную гримаску.
Приятели круто повернули к дамам.
- Стрелкин, а как же приданое? - тихонько поинтересовался Гут. - У этой на лбу написано, что денег у нее не водилось отродясь.
- Так это я потом, когда состарюсь, - с усмешкой ответил Василий. - А пока для души.
Он подошел к девушкам, щелкнул сапогами, громогласно представился, завязал разговор молодцевато-пошлым тоном. Дамы старательно смеялись остротам Стрелкина.
Гут и Конечников вынуждены были поддержать разговор с дамами, понимая, что на сегодня судьба предоставила им делать выбор лучшего из худшего. Простушка Таня, молодая, глупенькая связистка, откровенно игнорировала Авраама и Федора, которые и чинов не выслужили, и развлекать дам не научились.
А ее подруги, тетки из лазарета, не вызывали желания совершать вокруг них галантные маневры, хоть и показывали всем своим видом, что для них единственный недостаток в мужчине - это когда у него не стоит.
- А что это у вас с рукой? - спросила пончикообразная Лена у Гута.
- Мода такая, перчатку на левой руке носить, - вымученно ответил он.
- Нет, ну правда, - настаивала та. - Можно посмотреть?
Она без церемоний взяла его за кисть.
- Протез? - поинтересовалась она.
Гут кивнул. "Пончик" собралась было переключиться на Конечникова, но вклинился Стрелкин:
- Милые дамы, вы не смотрите, что у Авраама петлицы интенданта. Он раньше был командиром корабля, линкор сбил в битве у Гало. Он у нас парень героический. Был ранен, в плен попал, наши потом отбили.
Ему вот-вот присвоят майора. И приказ о пожаловании ордена Алмазного Креста за тот бой недавно подписан самим князем-императором.
Можно не сомневаться, что Авраам оставит службу лейтенант - полковником или полковником. Это означает максимальную пенсионную ставку и наследственное дворянство. А в кабинете интендантской службы он в полной безопасности.
Гут стиснул зубы от досады и незаметно показал Василию кулак.
Эффект был полный. Дамы, даже Татьяна, защебетали вокруг капитана Кинга, который отвечал на любезности односложно, борясь с желанием послать девиц подальше.
Постояв минут пять для приличия, Гут и Конечников отошли, сославшись на неотложные дела, не обращая внимания на отчаянную жестикуляцию Стрелкина. Казалось, второй лейтенант просто кричит: "Вот же вам нормальные бабы. Дадут по паре разиков без проблем… Какого хрена вам надо, дятлы?!".
Друзья пошли на четвертый круг, высматривать то, что осталось… Из зала раздавались звуки настраивающегося оркестра: пердел тромбон, на разные голоса блеяли трубы, отчаянно, точно их распиливали напополам, голосили скрипки.
- Я решил… - серьезно сказал Авраам. - С меня хватит тих девочек-пустышек.
- Сам ведь знаешь, что тетки в армии это нечто неприличное, но крайне необходимое, - заметил Конечников. - Бросили вот Ваську… Будем теперь вручную праздновать.
- Это он нас бросил, - зло ответил Кинг. - Вечно о себе только думает.
- Да в этом деле каждый за себя.
- Вот и беги, пока не поздно, - вспылил Гут. - Морду подушкой прикроешь, оно и прокатит.
- Да ну, - скривился Конечников. - Я тоже пустышками наелся.
Авраам вдруг улыбнулся.
- А ведь помнишь как бывало… - сказал он. - По молодости кого только под себя не клали. Была бы дырка. И все в охотку.
- Зря мы отказались от услуг Никитки Симонова, - заметил Конечников.
Стоит сказать "черт", как он появится. Никита был уже здесь.
Симян прибился к компании штатских из лаборатории бурового оборудования. Пользуясь тем, что вестибюль опустел, пьяная компания не стеснялась. Нетрезвый, громкий галдеж был слышен издалека. Как всегда, научники делали вид, что восторгаются остротами своего руководителя, академика Корсакова.
Антон Петрович наивно принимал этот явный подхалимаж за чистую монету. Он с самодовольным и гордым видом рассказывал бородатые анекдоты про аспирантов, мэнеэсов и жен академиков, не понимая, что смеются в первую очередь над ним самим.
При этом академик обнимал за тонкую талию Хелену, свою любовницу и ассистентку, что до крайней степени усиливало комизм ситуации.
- Когда научный сотрудник защищает кандидатскую диссертацию, он в первый раз меняет жену, - громогласно объявил Корсаков.
- Почему? - спросила одна из слушательниц.
- Ему некогда, а природа женщины своего требует…
Раздался дружный смех. Академик подождал, пока он смолкнет, и продолжил:
… Вот тогда у жены заводится молодой аспирант, а ее муж, получив кандидатскую "корочку", узнает про развесистые рога. Это оттого, что теперь, когда у него появилось свободное время, неверность "прекрасной половины" обнаруживается сразу.
Когда веселье унялось, Симонов поинтересовался:
- Антон Петрович, а дальше?
- А дальше, молодой человек, все просто. Новоиспеченный кандидат наук подбивает клинья к жене коллеги, который работает над докторской, и которому тоже некогда заниматься супругой.
Компания привычно засмеялась.
- А дальше? - не унимался Никита. - Доктор наставляет рога академику?
- Ах, юноша, - назидательно сказал Корсаков. - Сразу видно военного. У академиков, как правило, молодые жены. Обычно это девочки, отбитые у своих аспирантов. Тут нужен свежий мальчик, только из института, которому жены академиков помогают пролезть в аспирантуру.
- И, наверное, не один? - внешне почтительно, но с глубоким подтекстом поинтересовался Симонов.
- Ну, это по обстоятельствам, - заранее хихикая ответил Антон Петрович. - Смотря сколько кладется сил на науку мужем этой дамы.
- Простите, а чего на науку кладут? - поинтересовался Никита.
- То самое, чего женам не хватает, - давясь от смеха, выпалил академик.
Народ вокруг согнулся в припадке веселья, завыл и затопал ногами.
Хелена так смялась, что облила Антона Петровича шампанским. Он, будучи в упоении от собственного остроумия, этого даже не заметил.
Вдруг Симонов увидел Конечникова и Гута.
Он показал Хелене глазами в сторону своих коллег.
Она освободилась от клешни академика, бросила быстрый взгляд вниз, проверяя, как сидит платье, облизнула губы и поправила волосы.
- Тед, - окликнула Хелена первого лейтенанта, призывно махая рукой. - Иди к нам.
- Кто это? - с неудовольствием спросил Корсаков.
- Это друзья моего покойного мужа, - с легким нажимом ответила она.
Антон Петрович покачал головой и закатил глаза в деланном смирении, словно говоря, что ради нее он готов общаться даже с дубьем из конвойной службы Дальней Разведки.
- Привет, Тед, - промурлыкала Хелена, целуя в щеку Федора и прижимаясь к нему своей упругой, сильно отрытой грудью несколько плотнее, чем требовалось. - Как давно я тебя не видела.
Конечникова накрыло облако дорогого парфюма. Он почувствовал, как его начинает подташнивать от сладковатого запаха.
- Да вот все недосуг. Служба… - ответил он, с удовольствием отдаляясь от слишком надушенной научницы.
- Привет, Авраам, - совсем холодно сказала она Гуту.
- Здравствуйте, - печально ответил ей капитан, с сожалением вглядываясь в ее привлекательное, покрытое дорогой косметикой лицо.
- Антон Петрович, познакомься - первый лейтенант Федор Конечников, командир артсистем разведкрейсера 2803… Антон… - Хелена бесцеремонно дернула своего начальника за рукав.
- Рад познакомиться, молодой человек, - как хорошо обученный попугай, прогнусавил Корсаков.
- Здравия желаю, господин академик, - на военный манер приветствовал его Конечников.
Они обменялись рукопожатиями. Рука у Корсакова была маленькой, слабой и потной.
- Как служба, молодой человек? - поинтересовался Антон Петрович.
- Превосходно, - тем же нарочито-молодцеватым тоном ответил Конечников, незаметно вытирая свою ладонь о штаны.
- В молодости все превосходно, - снова закатывая глаза, произнес академик. - Скоро начнутся танцы, присоединяйтесь к нам вместе с вашим другом. Наши кавалеры совсем разучились развлекать дам.
- Вот он вам сказки расскажет, - мстительно вставил Никита. - Как в одиночку будет линкоры бить.
- Какие сказки? - поинтересовалась Хелена.
- Да вот… Не ест, не спит, с девушками не встречается. Все думает, как победить "Тондро" одним разведывательным крейсером.
- Неужели? - заинтересовался академик. - Это забавно. Господин Конечников, поведайте нам, что вы там такого принципиально нового придумали.
- Байками народ травит только капитан Симонов. Служба у него такая, засорять чужие уши, - отреагировал Конечников. - Я моделирую на компьютере маневры кораблей для достижения огневого и тактического превосходства.
- Слышали, - возмущенно произнес Симян, оборачиваясь по сторонам в поисках поддержки. - Мы, рыцари неба привыкли биться честно и стоять до конца. А первый лейтенант Конечников флот позорит.
- Я думаю, Никита, ты выбрал не лучшее время и не самую подходящую аудиторию, - прервала его Хелена.
- Постойте, господа. О маневрах - это интересно, - удивленно продолжил Корсаков. - Меня всегда удивляло, что пилоты боевых кораблей знают лишь один маневр - медленное схождение на параллельных курсах.
- Такой способ сражений был обусловлен огромной массой звездолетов и отсутствием антиускорительных систем на большинстве боевых постов, - ответил ему Конечников. - Теперь компенсаторные установки скаута позволяют совершать маневры с перегрузками до 35 "g".
- Скаут? - удивленно переспросил Корсаков. - Это вы имеете в виду гиперпространственный крейсер - разведчик?
- Так точно, - протокольным тоном ответил Конечников, желаю замять неуместную на балу тему.