- Кто говорит? - раздался голос на другом конце провода еще прежде, чем закончился первый гудок.
- Мне нужен дядя Уиггли, - начал Макс. - У Питера Кролика неприят…
- Извините, вы ошиблись номером.
Короткие гудки.
Как и в первый раз, когда он звонил из дрожинской тюрьмы.
Внезапно, словно пуля снайпера, Макса пронзила мысль: а вдруг Дрожин уже умер? Хитрый старый сукин сын должен же был когда-то сыграть в ящик, и, подобно всем остальным своим поступкам, он сделал это тайно.
Если это так, Макс сейчас в глубокой заднице. Кому достанется Разведка? Номинальным заместителем Дрожина являлся Хьюберт, но у него не было никакой реальной власти. Костигана следовало опасаться, но Дрожин, скорее всего, оставил инструкцию убить его после своей смерти. Он доверял этому человеку только потому, что тот его боялся. Единственным, кого Макс знал лично, был Обермейер. Он многие годы был непосредственным руководителем и связником Макса и докладывал о результатах напрямую Дрожину. Ему наверняка поручалось прикончить Костигана, и тому вряд ли предстояло прожить больше суток.
Итак, если Дрожин мертв, а Мэллоува только что пристрелили, - судя по всему, дело обстояло именно так, - то Максу тоже не грозило дожить до утра. Если его не убьют по чьему-либо приказу, он погибнет случайно.
Продавец уставился на посетителя, разглядывая окровавленную руку и форменные брюки. По телевизору шел репортаж о путче. Если журналисты уже на месте, значит, все было заранее спланировано. Тогда Максу действительно крышка.
Он выдернул карту из щели, сунул ее парню и швырнул на прилавок деньги.
- Активируйте телефон еще раз.
Продавец, покачав головой, отодвинул деньги.
Макс выхватил из кармана пистолет и приставил его к виску продавца. Тот скосил глаза на его обручальное кольцо.
- Я хочу позвонить жене, предупредить, что ей грозит опасность. Потом я исчезну.
Избегая смотреть ему в лицо, продавец выбил чек и активировал телефон.
После нескольких длинных гудков включился автоответчик.
- Это дом… - она назвала другое имя, настоящее имя Макса. Голос у нее был немного хриплый - она шутила, что охрипла, крича на детей, но на самом деле она просто слишком много времени провела на суровой планете, дыша песком и пылью. - Сейчас он не может говорить с вами, но, если вы оставите сообщение, мы вам перезвоним.
Он помедлил.
- Дорогая, это я. Я в столице, но скоро, возможно, уеду. Не знаю, когда вернусь…
Мимо магазина пробежало несколько солдат в светло-коричневой форме пехоты разведывательного управления. Макс отступил за стойку с яблочными чипсами.
- Я… я, - он не смог заставить себя произнести слово "люблю", и вместо этого сказал фразу, понятную только им двоим, - хотел бы сейчас лежать с тобой на пляже. Береги себя.
Он повесил трубку и, подняв голову, увидел направленный на него электрошокер.
Макс выпустил из пальцев телефонную карту, и она со стуком упала на пол. Второй раз за полчаса он поднял руки, притворяясь, что сдается, а сам быстро отступил к двери.
Сунув пистолет в карман, он опрометью выбежал на улицу. Здесь, как это ни странно, было тихо и безлюдно, лишь из одного переулка доносились какие-то крики. Макс повернул в противоположном направлении, пронесся по улице, окруженной жилыми домами, перепрыгнул через стену и оказался в чьем-то саду. Пересек задний двор, оставив позади чьи-то удивленные лица и, наконец, оказался на угловом участке, занимаемом одной из старых Простых Церквей.
Это было длинное одноэтажное здание, которое могло сойти за бункер, если бы не окна.
Революционеры, оказавшись у власти, не стали уничтожать церкви. Священники, поддерживавшие новый режим, процветали; некоторые церкви, подобно этой, Святилищу Колеблющихся, служили "почтовыми ящиками", через которые шпионы Дрожина передавали информацию в Разведывательное Управление.
Макс вошел и, обогнув скамьи, приблизился к Алтарю Святого Духа, расположенному в боковом приделе. Шепча молитву, он наугад открыл древнюю засаленную Библию. Он не собирался читать ее - это был ритуал.
Он закрыл глаза, ткнул пальцем в страницу, затем взглянул на слова. Второзаконие, 14:2: "Ибо ты народ святой у Господа Бога твоего, и тебя избрал Господь, чтобы ты был собственным Его народом из всех народов, которые на земле".
Что значит эта фраза сейчас, когда они уже не на Земле? Макс никогда не был силен в теологии, так что этот вопрос его не особо волновал. Он взял огрызок карандаша и бумажку для молитвенных записочек и направился к стене, у которой стояли коленопреклоненные верующие. Выбрал место как можно дальше от двух женщин, очевидно, матери и дочери, закутанных в одинаковые алые шарфы, старательно, молча царапавших свои записочки. В углу висел телевизор; по нему повторяли старые записи проповедей Ренье Голден, Золотой Пророчицы, основательницы Простого Христианства.
"Судьба, определенная нам Господом, видна из испытаний, которые Он ниспосылает нам", - говорила Золотая Пророчица.
Макс узнал эту проповедь - она была произнесена на берегу реки в Ростове-на-Дону, на юге России. Голден была американкой, но она обратила в свою веру много людей во время двух продолжительных визитов в бывший Советский Союз, Болгарию, Сербию и Грецию. Сотни тысяч новообращенных последовали ее призыву покинуть планету. Она умерла, так и не успев улететь с Земли, но тем самым лишь уподобилась Моисею, которому не суждено было достичь земли обетованной. Ее последователи образовали многонациональное общество, которое держалось на одной только силе - вначале на силе ее личности, затем на трудностях, возникших при освоении Иисусалима, а затем, наконец, на силе патриархов и революции, самой могучей из всех.
Макс больше десяти лет не пользовался этим почтовым ящиком. Он сложил руки и принялся от всего сердца молиться богу шпионов и тех, кто оказался в тылу врага, чтобы получатель когда-нибудь наведался сюда.
Затем взял карандаш и начал писать, надеясь, что человек, которому предназначалось письмо, расшифрует старый код.
"Я обращаюсь к тем, кто слушает меня сейчас посредством спутников; я хочу, чтобы вы взялись за руки. Протяните руку и прикоснитесь к телеэкрану…"
Он писал медленно. Код основывался на словах, обозначавших членов семьи. "Тетя" означала одно, "дядя" - другое, а определенные слова придавали сообщению тайный смысл.
"Господь указал нам, как строить корабль, подобно тому, как Он дал Ною план ковчега. Только на этот раз мы отправимся прямо на небеса. Вознесите молитвы в сердце своем, и там, на небе, вы сможете повторить их перед лицом Бога…"
Макс сложил свою бумажку и опустил ее в ящик.
- Могу я вам помочь?
За спиной у него стоял молодой священник в традиционном костюме и галстуке. Один из этих сердитых молодых пасторов, поставивших себе целью вернуть церкви былое величие при светском режиме, если Макс правильно угадал.
"Господь не велит нам общаться с грешниками, но падший мир погряз в грехе. Нам остается лишь покинуть этот мир и вознестись…"
- Я просто писал молитвенную записку, - негромко ответил Макс и положил огрызок карандаша обратно в чашку.
- Я вас не знаю, вы не из наших прихожан.
- Церковь открыта для всех, - сказал Макс.
Священник мельком оглядел Макса, отметил отсутствие рубашки, взмокшую от пота футболку, окровавленную руку.
- Вы не находите это странным - те, кто преследует церковь, бегут прятаться в ней, когда им грозит опасность.
"Вы готовы к испытаниям? Вам предстоит сделать выбор: вы можете умереть среди грешников или обратить свой взор к небу и присоединиться к сонму ангелов…"
Старуха, молившаяся на другом конце стены, с помощью дочери поднялась на ноги и проворчала:
- Каждый человек может измениться. Иногда опасность - это способ дать нам понять, что нужно покаяться.
- Согласен, миссис Евенко, - ответил пастор.
Они разговорились, и Макс скользнул прочь. Делать здесь больше было нечего, оставалось лишь надеяться, что Обермейер или кто там еще получит его послание и расшифрует его. Он толкнул боковую дверь; солнце ослепительно сверкало на металлических крышах, и он заморгал.
В шею ему уперлось дуло пистолета.
- Как мне хочется тебя пристрелить, - произнес чей-то голос. - Только дай мне повод.
Макс в третий раз за сегодня поднял руки, и сейчас бежать было некуда.
- В этом нет необходимости.
Пистолет сильно ткнул его в голову, едва не сбив его с ног.
- Это я здесь решаю, в чем есть необходимость, а в чем нет. - Солдат сунул руку в карман Максу и извлек оружие. - А теперь иди к Кавалерийскому парку.
- Слушаюсь, сэр, - ответил Макс, повинуясь. Он еще раз напомнил себе: эти люди на его стороне, они все служат Разведке, они все служат Иисусалиму. Он бы прямо сейчас сказал, кто он такой, если бы не возможность прихода к власти Костигана.
Макс шел, стараясь не раздражать солдата, не быстро, но и не медленно. Когда они достигли площади, он заметил, что туда сгоняют других людей, и не только мужчин. Какая-то женщина поправляла чепчик грудному ребенку. За ее юбку держался мальчик, стараясь не отставать. В этом районе жили сотрудники Департамента политического образования и их семьи. Значит, хватают всех, даже гражданских. Полная зачистка.
Солдат подталкивал дулом ружья двоих мужчин. Один из них был в футболке, как и Макс, на цепочке рядом с солдатскими жетонами болтался крест. Второй был майором из Департамента.
- Можешь взять у меня этого? - крикнул охранник Макса.
Солдат кивнул и махнул оружием, приказывая всем троим стать у глухой бетонной стены.
- Идите туда и стойте смирно - а ну пошли!
Прекрасная стена для расстрела, подумал Макс, прислоняясь к ней спиной. Полно места для отметин от пуль и кровавых пятен, чтобы напугать горожан и привести их к повиновению на много лет вперед. На Иисусалиме было много таких стен, но большая часть их была старыми.
Солдат принялся говорить с кем-то по рации, а новые пленники зашептались. Тот, что с крестом, зашипел, обращаясь к Максу:
- Эй, это я. Узнаете меня?
Звук этого голоса заставил Макса вздрогнуть. Это честный, но глупый охранник - как же его?
- Василий?
- Ага. Ну и дела. Что это такое творится?
У майора было на уме другое.
- Если мы трое разбежимся в разные стороны, он не сможет поймать нас всех.
Василий нервно потер крест.
- Ага, а что будет с тем, кого он поймает?
- Слушайте, - прошептал Макс, прикрывая рот рукой и делая вид, что чешет нос. - Этот солдат просто притворяется, что разговаривает. Он наблюдает за нами, ждет, что мы побежим.
Наверное, даже надеется на это. Тогда он сможет просто пристрелить их и пойти по своим делам. Вообще-то, он и так может их расстрелять, подумал Макс, и без попытки к бегству.
- Я побегу первым, налево, отвлеку его, - шептал майор. - А вы двое разбегайтесь по сторонам.
Максу было безразлично, прикончат этого идиота или нет, но сам он не хотел поймать шальную пулю. Когда майор пригнулся, готовясь сорваться с места, Макс швырнул его на стену.
- Стоять!
- Ты, сын свиньи!
- Только пошевелись, и я вас всех грохну! - заорал охранник, подбегая к ним с оружием наготове.
Макс взглянул ему прямо в глаза, поднял руки - это движение уже становилось привычным.
- Послушай, я ваш…
- Заткнись!
Охранник явно не знал, что делать. Ему, похоже, еще не приходилось убивать людей, может, даже и избивать не случалось. Возможно, Дрожин понял, что в этом состоит проблема с молодыми солдатами, и попытался дать им "боевое крещение". Это, конечно, если Дрожин еще жив. Такого от него вполне можно ожидать. Сейчас любая возможность могла оказаться реальностью, и это сводило Макса с ума. Ему нужно лишь продержаться, пока о нем не вспомнят и не освободят его.
Охранник прислушался к голосу у себя в наушнике, махнул ружьем.
- Туда. Автобусы стоят в Кавалерийском парке.
- Автобусы? - повторил майор. - Куда нас…
Удар прикладом помешал ему закончить, и он, захлебнувшись кровью, растянулся на мостовой.
- Я что, разрешал тебе говорить? - Охранник, на шее у которого билась жилка, отскочил от пленников и снова направил на них оружие. - Встать!
Макс напрягся. Этот человек пытается заставить себя убить жертву. Очевидно, трое пленных для него - слишком много. Он нервничает, он не уверен в себе.
Майор попытался подняться, но рука его соскользнула, и он снова упал. Охранник дернул ружьем, целясь во всех троих по очереди.
- Я сказал, встать!
- Да вставай ты! - прикрикнул Василий.
Макс продел руку под локоть майора и, кряхтя от натуги, рывком поставил его на ноги. Он подумывал о том, чтобы толкнуть майора на солдата и броситься бежать…
За углом завизжали тормоза, и военный фургон, направленный специально для перевозки пленных, остановился в двух шагах от Макса. Из него выпрыгнули двое солдат, и момент был упущен. Майор вырвал руку, шатаясь, поднялся. Ему тоже никогда не приходилось бывать в перестрелках, поэтому он и решил, что сможет сбежать.
- Что здесь, твою мать, происходит? - рявкнул один из солдат. Они казались Максу детьми, хотя были старше, чем он сам в начале революции.
- Я просто выполняю приказ, - ответил охранник.
- Да просто дерьмо какое-то творится, твою мать, - сказал новоприбывший. - Что, твою мать, нам теперь делать с этими, мать их…
- Отвезем их в Кавалерийский Парк, к остальным.
- Да пропади они все пропадом, мать их. Иисусе, Голден.
Трое мужчин, подталкиваемые ружьями, вскарабкались в машину. Новый солдат схватил майора за руку.
- Я только что вычистил здесь все, так что не вздумай заляпать сиденье кровью, твою мать.
- Рядовой, вы говорите со старшим по званию…
Его снова оборвали; раздался треск, от которого мороз пошел по коже, запахло озоном и паленым мясом. Майор сжал обожженное током плечо, но не вскрикнул.
- Еще есть вопросы, предатель? - крикнул новый солдат. - Нет? Отлично. - Он запихнул раненого в фургон и захлопнул дверь.
Ну что ж, боевое крещение совершено.
На единственном пассажире фургона была штатская одежда. Наклонившись вперед, он спросил:
- Это что, из ружья его так? Что произошло?
Василий сглотнул ком в горле и прижал к губам крест, а майор, мрачно стиснув зубы, уставился прямо перед собой. Макс тоже ничего не ответил, и грузовик поехал прочь. На повороте арестованные чуть не повалились друг на друга, и пустой желудок Макса подпрыгнул.
- Да что же это такое? - воскликнул Василий. - Ведь мы же все на одной стороне. Я ничего не понимаю.
- Я слышал, они убили Мэллоува, - негромко произнес майор. - Выстрелом в голову.
Макс размышлял, что это - просто ответ на вопрос или ловушка. Посмотрел на пол, посмотрел в окно.
- Нет, все произошло не так. Я был там, когда это случилось.
Всеобщее внимание сосредоточилось на нем, даже солдат, сидевший впереди, за решеткой, повернул голову.
- Мэллоув, его помощник, Анатолий, - начал Макс, - и еще один старший офицер выходили из здания. Да, там стреляли, но сначала их троих запихнули в машину и увезли.
Майор и охранник уставились на Макса.
- Как вы думаете, что бы это значило? - спросил штатский.
- Это значит, что Дрожин, скорее всего, мертв, - объяснил майор. - И Костиган, наконец, получил в свои руки Разведку. А те трое, которых запихали в машину… как только следователи закончат с ними, они тоже умрут.
Штатский нервно засмеялся.
- Дрожин - мертв? Да у него больше жизней, чем у Лазаря. Мне кажется, он вообще никогда не умрет.
- Эй, вы там, заткнитесь, - прикрикнул охранник, и фургон остановился. Они с водителем вышли.
- Они удовольствуются тем, что расстреляют всех офицеров, - сказал майор, бросив унылый взгляд на свои знаки различия. - Максимум, что вам, низшим чинам, грозит - это допросы, пара недель в камере, затем новое назначение. Ничего страшного.
Заговорил штатский - скорее всего, какой-нибудь подрядчик, схваченный в здании Департамента.
- Так они нас везут в тюрьму? Мне сказали, что это срочная эвакуация. - Голос его прозвучал резко и хрипло.
- Не волнуйтесь, на всех камер не хватит, - сказал Макс. Майор пристально взглянул на него, словно пытаясь угадать, кто он такой.
- Послушайте, я вот чего не понимаю, - начал Василий. - Почему мы друг друга убиваем, сажаем в тюрьму? Нам же еще нужно освоить планету. Черт побери, да ведь вся галактика перед нами!
Да, вот в чем вопрос. Здесь трудились уже три поколения, а планета была суровой. Как и люди, она яростно сопротивлялась попыткам изменить себя.
Штатский ткнул в него пальцем.
- Да как вы можете сейчас говорить о планете…
Кто-то постучал кулаком в стенку фургона.
- Заткнитесь вы там, мать вашу.
Они смолкли. Макс сложил руки на коленях и откинулся назад, вдыхая запах антисептиков, смешанный с запахом пота. Эти парни пусть делают и говорят что хотят. Ему сейчас нужно лишь избегать всяких глупостей, выполнять приказы и остаться в живых до тех пор, пока кто-нибудь из людей Разведки не найдет его и не вытащит отсюда. Нужно лишь верить, что это случится.
Майор пошарил во рту языком и сплюнул кровь на пол.
- Эй ты, - прошипел Василий. - Не делай этого. Охранник сказал так не делать.
Майор размазал кровь ногой, испачкав весь пол. Он уже готовился сплюнуть еще раз, когда задняя дверь распахнулась.
- Вылезайте, - приказал солдат и ружьем подтолкнул их к большой толпе мужчин, шумевшей и толкавшейся внутри наспех сооруженного ограждения. Ворота, щелкнув, закрылись за ними. Снаружи, за натянутыми цепями, расхаживали нервные охранники в форме солдат Разведки и армии.
Макс обошел загородку по периметру; по его оценке, здесь было около ста тридцати пленных, большая часть из них - мелкие чиновники из Департамента или штабные вроде Василия. Только мужчины - следовательно, семьи отправлены в другое место. Он попытался сосчитать часовых, но их число постоянно менялось - одни уходили, другие приходили. Знакомых лиц не попадалось - хотя это неважно, его узнали бы только Дрожин или Обермейер. Он задавал окружающим вопросы, пытаясь выяснить, что им известно, но толку в этом не было: задав вопрос на одном краю толпы, он слышал, что через несколько минут его повторяли как подтвержденный факт на другом.
Когда он отправился по второму кругу, кто-то схватил его за локоть.
- Послушайте! - Это оказался штатский из фургона, от него еще пахло туалетной водой и мятными леденцами. - Ведь это вы видели, как Мэллоув спасся. Как вы думаете, он сейчас ведет переговоры о нашем освобождении? Что происходит?
Макс уставился на человека тяжелым взглядом и смотрел так до тех пор, пока тот не выпустил его руку.
- Думаю, сейчас Мэллоув делает все, что в его силах.
Пусть понимает это как хочет. Макс пошел прочь, а штатский, услышав какой-то шум у ворот, увязался за ним.