- Как по-твоему, - спросила она Форчи, - нам стоит отправиться в путь или подождать здесь?
- Видишь ли, мы не можем дожидаться, пока рассветет. Это слишком нас задержит. Сейчас.
Я заметила, что Левеза ведет себя как Главная кобылица, которой у нас уже давно не было. Она явно достигла самого высокого уровня.
Я тоже радовалась: никому не повредит иметь подругу в высших сферах.
Африрадоры то и дело стреляли, отпугивая последних Котов. Мы помчались вниз, к брошенным фургонам.
У подножия холма в луже крови, тихо поскуливая, лежал Кот. Глаза закрыты, словно он крепко спит. Охваченная ужасом Линдалфа пронзительно заржала и попятилась. Кот зарычал, но не шевельнулся.
Тихо переговариваясь, поеживаясь от страха, мы отступили, когда в ноздри ударила кошачья вонь. И яростно забили копытами: назревала паника.
Левеза нагнулась, присматриваясь к Коту.
- Дорогая, отойди, - посоветовала я и на всякий случай подошла поближе, готовая схватить ее за холку и оттащить, если тварь вздумает наброситься. Кошачье лицо смутно белело в предрассветных сумерках.
Я еще никогда не видела Кота так близко.
Меня поразило, что он столь красив. Необычное лицо, с почти точеными чертами, несмотря на короткий нос и раздвоенную верхнюю губу, под которой скрывались острые как нож клыки. И он казался ужасно печальным, словно задавал последний вопрос самой Жизни.
- Бедняжка! - вздохнула Левеза.
Зверь застонал: тихий жалобный звук, потрясший землю.
- Вам… не обойтись… без хищников.
- Которые нужны нам, как кошачье дерьмо, - отрезала Левеза и встала. - За мной! - крикнула она, словно это мы задерживали табун.
Коты были умны. Они забежали далеко вперед, так что мы не знали, когда ждать очередной атаки. Наши копыта скользили по камням. Левеза искренне нас жалела.
- Обычно здесь ходят только Козы. У них тоже копыта.
- Только раздвоенные, - заметил один из жеребцов.
- Почти родственники, - фыркнула Левеза.
Думаю, свет, воздух и прекрасный вид, открывающийся сверху, вселяли в нее бодрость. А вот меня все это угнетало. Я хотела поскорее очутиться внизу, на равнине, где можно свободно бегать и полно травы. У мужчин, тащивших фургоны, на губах выступала пена. Глаза были обведены белой каймой. На них надели хомуты, что делало бедняг легкой добычей.
Мы ненавидели узкую тропу, по которой приходилось идти гуськом, и постоянно отставали, чтобы собираться группами. А вот Левеза то и дело забегала вперед и возвращалась к нам, подгоняя:
- Скорее-скорее, пока еще темно!
- Мы подождем остальных, - проныла Линдалфа.
- На этой тропе, дорогая, для них не хватит места.
- Но я не желаю подставляться Котам, - раздраженно бросила Линдалфа.
- Нет. Ты хотела бы окружить себя друзьями, чтобы их съели раньше.
Звучало это ужасно, но было абсолютной правдой. Кое-кто рассмеялся.
Солнце взошло. Гигантское белое небо так разительно контрастировало с казавшейся тенью землей, что мы ничего не видели. Пришлось переждать, сгрудившись внутри круга из повозок. Как только солнце поднялось достаточно высоко, Левеза снова велела идти вперед. Именно она. Не Форчи. В тот день я узнала нечто новое о своей подруге, самой преданной и любящей из нас, а также той, что лучше всех выносила одиночество.
Она снова ушла вперед, и помню, как заметила смирно сидевшего на ее спине Кауэя, в котором ума было не больше, чем в травяной лепешке.
Сильный ветер гнал волны по траве. Над головой собирались живописные облака, в которых парили птицы - стервятники, не бывшие ни охотниками, ни жертвами. Они ничего не знали о Предках. И не обладали даром речи.
Но тут за очередным перевалом послышалось рычание Котов, которые пришли убивать и больше не нуждались в укрытии.
Левеза впереди. Одна!
- Попалась! - завыли они на тысячу голосов.
До нас донеслись звуки выстрелов, очень похожие на треск сухих веток, а вслед за ними - кошачий вопль. Снова выстрелы, и после громкого визга, который не мог издать ни один Кот, - пронзительный страшный плач, будто клич ночной птицы.
Форчи пустился в галоп. Я последовала его примеру, оскальзываясь на камнях, прокладывая путь вверх по склону. Мы словно попали в кошмар, из которого не было исхода. Последним усилием я оказалась на вершине и увидела сидевшую на земле Левезу. Распростершийся рядом Форчи дышал ей в уши.
Левеза уставилась в пространство. Форчи смотрел на меня с такой печалью!
Но прежде чем он успел что-то сказать, Левеза перевела взгляд огромных глаз к небу и заржала на одной ноте, скорбя по мертвому.
- Они схватили Кауэя, - шепнул Вожак, принимаясь растирать ее плечи.
Седельная сумка была разорвана. Малыш исчез. Левеза тонко выла, раскачиваясь из стороны в сторону, сложив губы колечком. Звук словно исходил из самого ее нутра.
- Левеза, - пробормотал Форчи, умоляюще глядя на меня.
- Левеза, - согласилась я, ибо мы знали, что она нескоро забудет Кауэя.
Даже если кто-то из нас теряет ребенка, на следующий год появляется новый.
Мы не задумываемся и не скорбим: просто не можем себе этого позволить. Для этого мы недостаточно сильны. Они погибают, один ребенок за другим, любимые тетушки или мудрые старики, которые больше неспособны одним прыжком оказаться на безопасном расстоянии от Кота. Мы слышим, как их пожирают заживо.
- Помните меня! Я люблю вас! - окликают они, мучительно расставаясь с жизнью и с нами. Но нам приходится их забывать.
Поэтому мы становимся нервозными и ограниченными, милыми и напуганными, сообразительными, но бесчестными.
Но не Левеза.
Она внезапно зарычала, схватила винтовку, вскочила и помчалась вслед за Котами.
- Неужели она думает, что может его вернуть? - ахнула я.
- Не знаю, что она способна думать, - вздохнул Форчи.
Остальные присоединились к нам, и мы прижались друг к другу боками. Никто не поспешил Левезе на помощь, даже я, ее любимая подруга. Невозможно преследовать кошачьи прайды, чтобы спасти кого-то. Обычно мы просто смиряемся с чьей-то гибелью.
Вдали послышались выстрелы и вопли Котов. Потом донесся стук копыт.
- Она возвращается, - прошептала Грэма, глядя на меня. Словно сами холмы встали на цыпочки, чтобы увидеть, какие перемены происходят в мире. Лошадь охотится на Котов!
Левеза снова появилась на вершине холма, и на секунду я подумала, что она сотворила чудо: мать несла в зубах свое дитя.
Но тут я увидела, как она шатается, как волочит копыта, и все поняла. Она держала крошечную оторванную голову и окровавленные кости, висевшие на сухожилиях и остатках кожи.
Левеза вдруг опустилась на землю и снова завыла. Мотала головой и в отчаянии оглядывала себя. Из ее грудей сочилось молоко.
Я подскочила к ней, оступилась и рухнула рядом.
- Левеза, любимая! Оставь его.
Глядя мне в лицо невидящими глазами, Левеза прокричала:
- Что прикажешь мне с ним делать?!
- О, Левеза, - всхлипнула я. - Ты слишком остро все чувствуешь!
- Я не оставлю его!
Тебе полагается уйти, подумала я. Оставить труп птицам, а потом - солнцу и дождям, пока кости не рассыплются в земле прахом.
И снова прорастут травой.
Вместе с травой мы едим наших бабушек.
Короткая память означает добрую волю по отношению к миру.
Желание смириться с порядком вещей.
Левеза принялась долбить тонкий слой почвы, покрывавший скалы. Она яростно рыла яму, обдирая пальцы. И наконец подняла толстый слой дерна. Положила останки на голый камень и осторожно прикрыла пластом, словно одеялом. Подвернула края и стала тихо петь колыбельную.
Поверьте, видеть это было невыносимо. Если малыш умирает от болезни, вы уносите его подальше от лагеря и оставляете пожирателям падали и насекомым. А потом приходите снова и пляшете на костях, чтобы растереть их в пыль, показать презрение к плоти. Принять свою участь.
Вернувшийся Вожак подтолкнул ее носом.
- Вставай, Левеза. Нам пора идти.
Левеза погладила землю.
- Спокойной ночи, Кауэй. Спи, Кауэй. Прорасти, как семечко. Стань прекрасной травой, Кауэй.
Мы шептались и переглядывались. Все теряли любимых. Почему именно она скорбит и плачет? Почему именно она должна отличаться от нас?!
- Я знаю, это тяжело… - произнесла Линдалфа.
В воздухе повисло невысказанное "но".
Любовь не может быть такой горячей. Любовь не должна так дорого стоить.
Ты обретешь опыт, Левеза, подумала я. В точности как остальные. Ты, в конце концов, научишься.
Я смотрела на нее с неким подобием торжества, уверенная в своей правоте, когда Левеза встала и снова перевернула все с ног на голову.
Она смахнула слезы с глаз и отошла от меня. Протиснулась мимо Форчи, как мимо неодушевленного предмета. Мы покорно потрусили за ней. Левеза подошла к фургону, перезарядила винтовку и направилась по склону холма в сторону скалы.
- Она не туда идет!
- Смотрите! Что она делает?
Форчи окликнул Левезу и, не дождавшись ответа, повернулся ко мне:
- Следуй за ней!
Я заржала, призывая подругу подождать, и стала спускаться вниз.
Ее решительный топот перешел в рысь, а потом в странный летящий, хаотический галоп. Стук копыт громом отдавался от камней. Она мчалась вперед, рискуя сломать ногу. Я снова издала тихий крик, задержавший Левезу не больше чем на мгновение. У подножия скалы она застыла, подняв клубы пыли. И прицелилась в голову раненого Кота. Легкий ветерок донес до меня ее слова:
- Почему бы нам не обойтись без хищников?
- Предки уничтожили мир, - простонал Кот, не открывая глаз.
Я наконец добралась до них.
- Левеза, уходи, - взмолилась я.
Кот с трудом сглотнул слюну:
- Они убили хищников.
Казалось, все его слова начинаются рычанием.
Левеза словно застыла. Я встала рядом с ней и продолжала умолять уйти, оставить в покое Кота. Но она вдруг сунула мне винтовку:
- Пристрели его, если шевельнется.
Я ненавидела винтовки. Мне всегда казалось, что они взорвутся у меня в руках или сшибут на землю при отдаче. Я знала: оружие в руках делает тебя мишенью. К чему мне ее винтовка? Я всего лишь хотела оказаться рядом с остальными. В безопасности!
Я в страхе заржала.
Левеза стала взбираться обратно на холм.
- Я вернусь, - предупредила она, не оглядываясь. Я осталась наедине с Котом.
- Просто убей меня, - неожиданно попросил Кот.
Воздух почернел от его крови. Во мне все затряслось и онемело. Над головой реяли стервятники, и я была уверена, что с минуты на минуту появятся другие Коты.
Поднимись на скалу, велела я себе, но не смогла двинуться с места. Я взглянула на тропу.
Наконец Левеза вернулась с другой винтовкой и мотком веревки.
- Больше никогда не делай со мной такого! - всхлипывала я.
Левеза имела свирепый вид: грива встопорщена, зубы ощерены.
- Если хочешь жить, терпи, - велела она. Мне показалось, что ее слова обращены ко мне.
- Что ты еще придумала?
В этот момент я возненавидела ее. Возненавидела ее стремление вечно удивлять.
Она связала сначала передние, потом задние лапы Кота, после чего прикрутила все четыре конечности к туловищу животного. Когда она вцепилась Коту в пасть, я взвизгнула. Но она принялась обматывать его морду веревкой. Кровь сочилась сквозь петли и проступала на них причудливыми узорами. Кот снова застонал и закатил глаза.
И тут, о-о… тут Левеза села на землю и втащила Кота себе на спину! Обернулась и устроила его так, чтобы он лежал на боку. И вдруг обратилась ко мне:
- Полагаю, нет смысла просить тебя о помощи?
Я ничего не ответила. Все это было так неслыханно, что не пробудило во мне никаких чувств. Даже страха.
Медленно, опершись на передние ноги, Левеза встала. И покачнулась под тяжестью Кота. Тот зарычал и вонзил в нее огромные когти, что помогло ему удержаться на месте. Левеза с трудом начала подниматься по холму. По спине поползли кровавые ручейки. Я подняла глаза. Все столпились на выступе гребня. Слов у меня не было. Я забыла все слова. Просто тупо и молча шагала за Левезой.
Когда мы подошли ближе, весь табун, все до единого, включая ее названую мать Алез, образовали стену из опущенных голов.
Проваливай, убирайся…
Думаю, это относилось к Коту, но ощущение было такое, что гонят нас.
Левеза продолжала идти. Наши шкуры стали подергиваться от запаха кошачьей крови, который доносил ветер.
Левеза, ни на что не обращая внимания, пробиралась вперед, мимо мужчин, впряженных в повозки. Старый Пронто, забыв о мешавшей упряжи, в панике пытался отскочить и не смог.
- Подумай, - велела Левеза. - Хотя бы раз в жизни.
Но Пронто заржал и заплясал на месте, явно готовый удрать вместе с фургоном. Одним из самых ценных.
- О, ради всего святого!
Она зубами отстегнула хомут, и Пронто, отскочив, порысил в сторону, где и встал с самым глупым видом.
Левеза бросила Кота в фургон, порылась в мешке с инструментами, взяла щипцы и с деловитым видом принялась вырывать коготь за когтем.
Бедный зверюга вопил, ревел, извивался, вертел головой, отчаянно стремясь укусить Левезу, несмотря на связанные челюсти. Разминал окровавленные конечности, пытаясь выпустить несуществующие когти. Безжалостная пытка, казалось, длилась целую вечность.
Мы могли только беспомощно таращиться на весь этот ужас. Молча.
Когда все было кончено и Кот обмяк, тяжело дыша, Левеза взяла новый моток веревки, туго обмотала шею хищника и прикрепила другой конец к фургону. А потом освободила челюсти зверя. Кот взревел и ощерился. Гигантские зеленые клыки пахли кровью. Левеза взяла молоток и долото и принялась выбивать кошачьи зубы.
Форчи выступил вперед.
- Левеза! Прекрати! Это жестоко!
- Но необходимо. Иначе он нас съест.
- Зачем ты это делаешь? Кауэя все равно не вернешь.
Левеза повернулась. Я заметила, что ее нижняя челюсть распухла.
- Чтобы учиться у него.
- Чему именно?
- Всему, что он знает.
- Нам пора в дорогу, - объявил Вожак.
- Именно, - категорично заявила она. - Поэтому он и лежит сейчас в этом фургоне.
- Ты берешь его с собой?
Все волосы Форчи стали дыбом, от гривы до элегантной эспаньолки.
Но Левеза вскинула голову, и кажется, я помню, как она улыбнулась.
- Вы не сумеете мне помешать.
Весь табун дружно вздохнул. Перепуганный, удивленный звук.
Но Левеза как ни в чем не бывало взглянула на меня и спросила:
- Как по-твоему, можешь принести мне хомут?
Пронто мотнул головой в ее сторону:
- Вот, возьми, безумная!
- Левеза, этим его не вернешь, - заплакала я. - Ну же, дорогая, оставь Кота в покое, смирись и поедем.
Она с жалостью уставилась на меня:
- Бедняжка Аква!
Она сама впряглась в фургон. Женщинам полагается носить винтовки, мужчинам - таскать повозки. По двое, если дорога идет в гору.
Я пыталась идти рядом с ней. Больше никто не мог вынести едкой кошачьей вони. Я кашляла. Глаза слезились.
- Я не могу оставаться с тобой.
- Все в порядке, дорогая, - заверила она. - Иди к остальным. Там тебе будет легче.
- Но ты останешься одна с этой тварью.
- Ей не до меня.
Исчерпав все аргументы, я отошла.
Мы продолжали путь. Весь этот долгий день Форчи не позволял нам спать, и время от времени до нас доносился голос Левезы, изводившей несчастное животное своими вопросами.
- Нет! - вдруг услышали мы ее крик. - Это не инстинкт! Ты вполне можешь питаться чем-то другим. У тебя есть выбор! И необязательно пожирать других!
Кот взревел, но тут же простонал:
- Иногда другой еды просто не находится! Или хочешь, чтобы мы стояли и смотрели, как от голода умирают наши дети?!
- Почему же вы отняли мое дитя? - завопила Левеза. - На нем… - Она горестно заржала. Но тут же яростно фыркнула: - На нем даже мяса не было!
Кот снова застонал.
Левеза говорила что-то еще, но мы не разобрали слов. Наконец она замолчала и вновь потащила телегу, прислушиваясь к Коту. Постепенно она пропустила вперед даже арьергард африрадоров, которым поручалось защищать отставших. Создавалось такое впечатление, что для соплеменников она вообще перестала существовать.
- Они нападут на нее! Захватят и сожрут! - постоянно жаловалась я Грэме.
Она на ходу положила голову на мою холку.
- Если кто-то и способен устоять в одиночку против Котов, так это Левеза.
С вершины холма открывался прекрасный вид. Форчи поднялся на дыбы, заржал и стал месить копытами воздух. Возницы повернули налево и образовали круг.
- Щиты! - приказал Вожак.
Мы все начали сгружать щиты, заслонявшие нас от ветра, и загородили фургоны, чтобы получилось подобие крепости. Я то и дело оглядывалась в поисках Левезы.
Наконец, уже в сумерках, она появилась, волоча за собой повозку с Котом. На ее холке засохла пена. Она выглядела уставшей. Голова клонилась вниз, словно ее обладательница была в чем-то виновата.
Добравшись до нас, Левеза остановилась. В гриве запутались шипы и сухие ветки.
- Он связан. И очень ослаб, - сообщила она.
Форчи гневно фыркнул и стал бить копытом.
- Думаешь, кто-то сможет заснуть, когда в нашем кругу стоит кошачья вонь?
Левеза вздрогнула.
- Он говорит, что другие Коты его убьют.
- Ну и пусть! - воскликнул Форчи.
Левеза, не ответив, повернулась и оттащила повозку от лагеря. Форчи на миг оцепенел, но, тут же придя в себя, приказал:
- Аква, присмотри за подругой!
Видно, что-то в его словах не понравилось Грэме, потому что она пошла со мной. Шагая к повозке, мы тесно прижались друг к другу, от плеча до бедра, ища поддержки и утешения.
- Она снова вспоминает случившееся с Грассой, - пояснила Грэма.
- Грассой?
- С ее матерью. Она видела, как ее разорвали. Помнишь?
- Ах, да, прости.
Я изобразила смешок. Смешок, которым вы маскируете смущение. Извиняете собственную забывчивость. Забывчивость по отношению к мертвым, вызванную стыдом и необходимостью не осложнять себе жизнь.
- Похоже, ты запамятовала, как нелегко ей жилось в молодости. И все из-за тебя, - съязвила я.
Грэма виновато опустила голову.
- Знаю, - прошептала она.
Грэма всячески старалась унизить Левезу, пока та не сцепилась с ней, хотя была на два года моложе.
Пожалуй, не стоит вспоминать прошлое.
Левеза уже уселась в фургон, не поев и не выпив ни капли воды. Ее взгляд перебегал с меня на Грэму.
- Грэма, ну конечно, как благоразумно с твоей стороны. Аква, лови!
Она бросила мне что-то, и я инстинктивно поймала предмет зубами. Это оказалась пуля, густо перемазанная засохшей кровью Кота, и я сплюнула ее в траву.
- Форчи не похвалит тебя за такое. Он всегда требует, чтобы мы собирали металл. Грэма, дорогая, не могла бы ты принести нам настоя коры, болеутоляющего и ниток?
Шкура Грэмы конвульсивно дернулась, но она послушно кивнула:
- Да, конечно.
Левеза повернулась и швырнула ей винтовку.