- Потому что земляне, - ответил Тревайз, - должны быть по-своему могущественны, и я предпочел бы появиться там хоть с какими-то знаниями об их планете и о них самих. Поскольку же я продолжаю оставаться в неведении о том, что творится на Земле, приближение к ней остаётся опасным. Предлагаю вам остаться на Альфе, а сам я двинусь к Земле. Хватит одной жизни. Это рискованно.
- Нет, Голан, - горячо возразил Пелорат. - Блисс и ребенок могут ждать здесь, но я должен лететь с тобой. Я занимался поисками Земли ещё до того, как ты появился на свет, и не вправе отступить.
- Блисс и ребенок не будут ждать здесь, - заявила Блисс. - Я Гея, а Гея может защитить всех нас даже от Земли.
- Надеюсь, ты права, - мрачно отозвался Тревайз, - но Гея не смогла предотвратить уничтожения всех ранних записей о роли, сыгранной Землей в её основании.
- Это произошло на заре истории Геи, когда она ещё не была столь хорошо организована, столь развита. Теперь дело обстоит иначе.
- Надеюсь, это так. Или это сведения о Земле, которые ты почерпнула только утром и ещё не поделилась с нами? Ты ведь говорила с кем-то из этих старушек, и что-то из сказанного может нам пригодиться.
- Так оно и есть.
- И что же ты узнала?
- Ничего о Земле. Тут всё покрыто мраком.
- А-га…
- Но альфиане - потрясающие биотехнологи.
- О!
- На этом маленьком острове они вырастили и проверили бесчисленные сорта растений и животных; достигли поразительного экологического баланса, стабильного и самоподдерживающегося, несмотря на скудость видов, с которыми они начинали свою работу. Альфиане улучшили виды океанической фауны, обнаруженные в самом начале несколько тысяч лет назад, повысили их питательность, сделали вкуснее. Это биотехника сделала планету подлинным рогом изобилия. У них есть планы и в отношении самих себя.
- Что за планы?
- Альфиане прекрасно осознают, что не могут существенно увеличить свою численность при современных обстоятельствах, живя, как теперь - на небольшом клочке земли. Они мечтают стать амфибиями.
- Стать чем?
- Амфибиями. Они собираются отрастить себе жабры вдобавок к легким. Они мечтают о возможности проводить значительную часть жизни под водой, найти мелководные участки и возвести постройки на дне океана. Старушка сияла от гордости, говоря об этом, хотя призналась, что альфиане добиваются этой цели уже несколько столетий, но успех пока невелик, если вообще есть.
- Получается, - резюмировал Тревайз, - они, возможно, опередили нас по двум направлениям: в управлении погодой и биотехнологии. Хотел бы я знать, что представляет собой их техника.
- Придётся искать специалистов, - сказала Блисс, - но они могут не пожелать распространяться о своих достижениях.
- Для нас лично это не главное, но Академии явно имеет смысл попытаться изучить этот миниатюрный мир.
- Мы тоже управляем погодой, - присоединился к разговору Пелорат, - на Терминусе, например, и вполне успешно.
- Такое управление хорошо поставлено на многих планетах, - согласился Тревайз, - но, как правило, контролируется погода на всей планете в целом. Здесь же альфиане управляют погодой лишь на ограниченном участке планеты и, должно быть, обладают такой техникой, какой у нас нет. Что-нибудь ещё, Блисс?
- Общественные собрания. Кажется, эти люди устраивают праздники всё время, когда могут оторваться от сельхозработ и рыбной ловли. После обеда, ночью, состоится музыкальный праздник. Завтра днём - пляжный праздник. Очевидно, по всему побережью острова все, кто сможет уйти с полей, соберутся и будут радоваться солнцу и воде, поскольку потом, вероятно, пару дней будет идти дождь. Затем, на следующее утро, вернётся рыболовная флотилия, хлынет дождь, а вечером будет праздник пищи, сортировка улова.
- Еда и так уже обильна - дальше некуда, - простонал Пелорат. - Какой может быть праздник пищи?
- Видимо, его особенность будет состоять не в количестве еды, а в её разнообразии. В любом случае, мы все четверо приглашены принять участие в этих праздниках, особенно в музыкальном сегодня ночью.
- Обещают игру на древних инструментах? - спросил Тревайз.
- Да.
- Что же делает их такими древними? Примитивность компьютеров?
- Нет-нет. Дело в том, что это вовсе не электронная музыка, а механическая. Они мне её описали. Они щиплют струны, дуют в трубы и стучат по барабанам.
- Надеюсь, ты просто чего-то недопоняла, - ужаснулся Тревайз.
- Нет, всё правильно. И я поняла, что твоя Хироко будет дудеть в одну из этих труб… забыла её название… и ты обязан стерпеть это.
- Она не "моя Хироко", - холодно сказал Тревайз. - Но ты думаешь, это будут инструменты того типа, что когда-то использовались на Земле?
- Так мне кажется. По крайней мере, альфианка сказала, что они были изобретены задолго до прихода сюда их предков.
- В таком случае, возможно, имеет смысл послушать весь этот концерт, какую бы информацию о Земле он ни дал.
- Что касается меня, - заявил Пелорат, - я с радостью пойду. Я очень мало знаю о примитивной музыке и хотел бы услышать её.
81
Как ни странно, больше всех в восторг от предвкушения музыкального вечера пришла Фаллом. Они с Блисс купались в маленькой пристройке за их домом. Там была ванна с проточной водой, горячей и холодной (или, вернее, теплой и прохладной), умывальник и комод. Всё чистое, удобное и весело сияющее в лучах послеполуденного солнца.
Как обычно, Фаллом заинтересовалась грудью Блисс, и та вынуждена была сказать (поскольку теперь Фаллом понимала галактический), что в её мире таким образом и выглядят люди. На что последовал неизбежный вопрос Фаллом "почему?" - и Блисс, после некоторого раздумья решила, что нет иного разумного пути ответить на него, и прибегла к универсальному во всех отношениях ответу "потому!".
Когда они закончили мыться, Блисс помогла Фаллом надеть белье, присланное им альфианами, и разобралась в способе, которым поверх надевалась юбка. Выше пояса Фаллом осталась обнаженной, что было вполне логично. Сама Блисс, ниже пояса облачившаяся в альфианскую одежду (довольно узкую для её бедер), надела и свою блузку. Возможно, это было глупо - прикрывать грудь в обществе, где никто из женщин этого не делает, особенно если её собственная была вполне нормальной и той же формы, как и у большинства виденных Блисс женщин. И всё-таки…
Мужчины приводили себя в порядок в другой пристройке. Тревайз ворчал, говоря то, что обычно говорят мужчины по поводу времени, необходимого женщинам для одевания.
Блисс повертела Фаллом, чтобы убедиться, что юбка хорошо сидит на её мальчишеских бедрах и ягодицах. Наконец она сказала:
- Просто прелестная юбка, Фаллом. Тебе нравится?
Фаллом поглядела в зеркало и ответила:
- Да. Но не будет ли холодно? - и провела рукой по обнаженной груди.
- Не думаю, Фаллом. Здесь вообще тепло.
- Но на тебе кое-что надето.
- Да. Так принято у меня на родине. Теперь вот что, Фаллом. Мы встретимся со множеством альфиан во время ужина и потом. Как думаешь, сможешь ты вытерпеть всё это? - На лице Фаллом появилась гримаска страдания, и Блисс продолжила: - Я буду сидеть справа и возьму тебя за руку. Пел сядет с другой стороны, а Тревайз - напротив тебя. Говорить с тобой мы никому не позволим.
- Я попытаюсь, Блисс, - тоненько пропищала Фаллом.
- После этого некоторые альфиане будут для нас музицировать на свой особый манер. Ты знаешь, что такое музыка?
Она напела, как смогла, нечто, имитирующее электронную гамму.
Лицо Фаллом осветилось.
- Ты имеешь в виду… - последнее слово было из её родного языка, и солярианка громко запела.
Глаза Блисс удивленно расширились. Это была прекрасная мелодия, пусть и диковатая, но богатая звонкими, виртуозными трелями.
- Правильно. Это музыка, - сказала она.
Фаллом возбужденно начала:
- Джемби… - Она помедлила, но затем всё же решила использовать слово из галактического, - музицировал постоянно. Он играл на… - и снова слово на солярианском.
- На "фифьюле"? - в сомнении повторила это слово Блисс.
- Не на "фифьюле", а на… - Фаллом рассмеялась.
Когда оба слова произносились подряд, Блисс могла уловить различие, но отчаялась воспроизвести второе. Тогда она спросила:
- А на что она похожа?
Но поскольку Фаллом была ещё ограничена в знании галактического, то не могла дать точного описания, а её жесты не сумели внести ясность в представление Блисс об этом инструменте.
- Он показывал мне, как пользоваться ею, - гордо заявила Фаллом. - Я делала пальцами в точности так же, как Джемби, но он сказал, что вскоре они мне не понадобятся.
- Это чудесно, дорогая. После ужина мы посмотрим, столь ли искусны в музыке альфиане, как твой Джемби.
Глаза Фаллом искрились. Приятные мысли о том, что будет после, помогли ей пережить обильный ужин, несмотря на скопление народа, смех и шум вокруг неё. Только однажды, когда случайно опрокинулось блюдо, вызвав вблизи их компании возбужденные крики, Фаллом испугалась, и Блисс проворно прижала её к себе теплым, оберегающим от всего на свете объятием.
- Я вот думаю, нельзя ли договориться, чтобы мы питались отдельно, - пробормотала она, обращаясь к Пелорату. - Иначе придётся улетать отсюда. Есть эти животные белки само по себе отвратительно, но я должна хотя бы есть эту пищу в покое.
- Да ведь шум - от хорошего настроения, - заметил Пелорат, который готов был стерпеть что угодно, если имелся шанс изучить примитивное поведение или веру.
Наконец ужин завершился, и объявили, что вскоре начнется музыкальный праздник.
82
Зал, в котором он должен был состояться, оказался почти столь же велик, как и обеденный. Здесь стояли складные сиденья (довольно неудобные, как выяснил Тревайз) примерно на сто пятьдесят человек. Как почетных гостей их провели в первый ряд, и множество альфиан вежливо и восхищенно обсуждали их одежду.
Оба гостя, по здешнему обычаю, обнажились выше пояса. При мысли об этом Тревайз напрягал пресс и в самодовольном восхищении поглядывал вниз, на заросшую тёмными волосами грудь. Пелорат, с восторгом глазевший по сторонам, был безразличен к своей внешности. Блузка Блисс вызвала косые удивленные взгляды, но вслух никто ничего не говорил.
Тревайз заметил, что зал заполнен только наполовину и что большую часть аудитории составляли женщины, поскольку, вероятно, многие мужчины рыбачили в море.
Пелорат шепнул Тревайзу:
- У них есть электричество.
Тревайз бросил взгляд на вертикальные трубы на стенах и горизонтальные на потолке. Они мягко светились.
- Флуоресценция, - сказал он. - Весьма примитивно.
- Да, но они работают. Такие же штуки есть в наших комнатах и в пристройках. Я думал, это просто декоративные элементы. Если мы найдём, как их включать, нам не надо будет сидеть в темноте.
- Могли бы и просветить, - пробурчала Блисс.
- Они думают, что мы знаем как, - вступился Пелорат, - что каждый должен знать это.
Из-за ширмы появились четыре женщины и уселись группой перед зрителями. Каждая держала лакированный деревянный инструмент. Все инструменты были похожи, но разного размера. Один из них был очень мал, два - чуть больше, а четвертый - значительно больше трёх других. Каждая женщина держала в свободной руке длинную палочку.
Зрители тихо засвистели, как только показались музыкантши. В ответ женщины поклонились. Их груди были туго подвязаны полосками прозрачной ткани, вероятно, чтобы легче было играть.
Тревайз, расценив свист как знак одобрения и предвкушения удовольствия, счел уместным добавить к хору и свой собственный свист. Фаллом тоже решила не оставаться в стороне и испустила трель, звучавшую намного громче, чем общий свист. Зрители начали оборачиваться. Блисс нежно сжала руку Фаллом, и та умолкла.
Три женщины подняли инструменты под подбородки, а самый большой зажала в коленях четвертая музыкантша. Длинные палочки в руках женщин заходили поперек струн, натянутых почти по всей длине инструментов, а пальцы левых рук быстро запорхали по верхним концам струн.
Это, подумал Тревайз, и был "скрип", которого он ожидал, но звучало это намного нежнее скрипа. Нежно и мелодично пели ноты; каждый инструмент вносил что-то своё, и всё сливалось в нечто восхитительное.
Тут не было и в помине бесконечной сложности электронной музыки ("настоящей музыки", как продолжал думать о ней Тревайз), и чувствовалось некоторое однообразие. Но прошло какое-то время, и его слух приспособился к такой странной системе подачи звука - он начал различать неуловимые оттенки. Это оказалось утомительно, и Тревайз с тоской вспомнил об электронной музыке - холодной, математически просчитанной и с обнаженностью реальности. Но ему показалось, что, если он довольно долго будет слушать такую музыку', она сможет ему в конце концов понравиться.
Концерт шел уже минут сорок пять, когда на сцену вышла Хироко. Она заметила в первом ряду Тревайза и улыбнулась ему. Он чистосердечно присоединился к одобрительно засвистевшей аудитории. Хироко выглядела прелестно в длинной, искусно сшитой юбке, с большим цветком в волосах и с обнаженной грудью, - видимо, её игре это не было помехой.
Ее инструментом была темная деревянная трубка, примерно в две трети метра длиной и почти два сантиметра толщиной. Она поднесла её к губам и дунула в отверстие вблизи одного из концов, взяв высокую нежную ноту, меняющуюся по высоте, когда её пальцы бегали по металлическим клапанам вдоль трубки.
При первых же звуках Фаллом вцепилась в рукав Блисс и зашептала:
- Блисс, это… - и Блисс опять послышалось "фифьюл".
Блисс покачала головой, но Фаллом настаивала:
- Но это она!
Альфиане уже начали оглядываться на Фаллом. Блисс ладонью прикрыла ей рот и, наклонившись, пробормотала "тише" прямо в ухо солярианки.
После этого Фаллом слушала игру Хироко молча, но её пальцы периодически двигались, словно работали с клапанами инструмента.
Последним выступающим на концерте был пожилой мужчина, игравший на инструменте с гофрированными боками, висевшем на его плечах. Он то сдвигал, то раздвигал его, в то время как одна рука мужчины двигалась вдоль ряда белых и чёрных клавиш, нажимая их поодиночке и по нескольку сразу.
Тревайз нашёл эти звуки особенно утомительными, варварскими и неприятными, напоминающими вой диких собак с Авроры. Не то чтобы они были так уж похожи, но вызываемые ими эмоции совпадали. Блисс выглядела так, словно предпочла бы заткнуть пальцами уши, а лицо Пелората застыло в каком-то непередаваемом выражении. Похоже, это доставляло удовольствие только Фаллом, поскольку она притопывала ногой, и Тревайз, заметив это, понял, к своему удивлению, что она отбивает такт.
Наконец концерт завершился, и поднялся громовой свист, сквозь который отчётливо пробивались звонкие трели Фаллом.
Затем слушатели разделились на маленькие группы, громко заговорили и вновь превратились в шумных и крикливых альфиан, какими они, казалось, были при большом скоплении людей. Музыканты, игравшие на концерте, стояли у стены, беседуя с подошедшими поблагодарить их.
Фаллом выскользнула из рук Блисс и подбежала к Хироко.
- Хироко, - воскликнула она задыхаясь, - позволь мне посмотреть…
- Что, дорогая? - не поняла Хироко.
- Вещь, на которой ты играла.
- Ах, - рассмеялась Хироко. - Это - флейта, маленькая флейта.
- Могу я потрогать её?
- Разрешаю только взглянуть. - Хироко открыла футляр и вынула инструмент. Он состоял из трёх частей, но она быстро собрала их вместе и протянула Фаллом: - Подуй в это отверстие.
- Я знаю, знаю, - нетерпеливо бросила Фаллом и схватила флейту.
Машинально Хироко отдернула её и взяла покрепче.
- Дунь, но не прикасайся к ней.
Фаллом казалась разочарованной.
- Могу я тогда поглядеть на неё подольше? Я не прикоснусь к ней.
- Конечно, дорогая.
Она снова протянула флейту, и Фаллом пристально уставилась на инструмент.
И вдруг свет в зале померк, и в шуме людских голосов раздался немного неуверенный и дрожащий звук флейты.
Хироко от удивления чуть не выронила флейту, а Фаллом воскликнула:
- Получилось, получилось! Джемби говорил, что когда-нибудь у меня получится.
- Это ты вызвала звук флейты? - спросила Хироко.
- Да, я, я!
- Но как же ты это сделала, детка?
- Я виновата, Хироко, - вмешалась красная от смущения Блисс. - Я уведу её отсюда.
- Нет, - возразила Хироко. - Я хочу, чтобы она сделала это ещё раз.
Несколько альфиан приготовились слушать. Фаллом нахмурила брови, словно в большом напряжении. Свет померк, и вновь возник звук флейты, только более чистый и уверенный. Затем он стал меняться, по мере того как металлические клапаны вдоль флейты двигались, сами складывая аккорды.
- Это не похоже на то, как… - Фаллом слегка задыхалась, словно это её дыхание привело флейту в действие, а не движимый энергией Фаллом воздух.
- Она, должно быть, черпает энергию от электрического тока, питающего лампы, - шепнул Тревайзу Пелорат.
- Ещё, ещё раз, - хрипло проговорила Хироко.
Фаллом закрыла глаза. Звук теперь стал сильнее, но мягче, чувствовалась большая уверенность. Флейта играла сама по себе, а клапанами двигали не пальцы, а энергия, передаваемая через пока недоразвитые частички мозга Фаллом. Возникая почти случайно, звуки складывались в музыкальную последовательность, и постепенно все зрители собрались вокруг Хироко и Фаллом, наблюдая, как Хироко осторожно держит флейту большим и указательным пальцами за концы, а Фаллом, закрыв глаза, управляет потоками воздуха и движением кнопок.
- Это фрагмент того, что я играла, - прошептала Хироко.
- Я запомнила, - торопливо кивнула Фаллом и снова сосредоточенно сдвинула брови.
- Ты не сделала ни единой ошибки, - сказала Хироко, когда музыка стихла.
- Но это неправильно, Хироко. Надо играть по-другому.
- Фаллом! - возмутилась Блисс. - Это невежливо! Ты не должна…
- Пожалуйста, - повелительно сказала Хироко, - не надо мешать. Почему неправильно, дитя?
- Потому что я бы сыграла иначе.
- Покажи как.
И вновь зазвучала флейта, но более затейливо, поскольку та сила, что нажимала клапаны, делала это теперь быстрее, в стремительной последовательности и более продуманных сочетаниях, чем прежде. Музыка стала сложнее, эмоциональнее и живее. Хироко стояла прямо, как натянутая струна, в зале воцарилась гробовая тишина.
Даже после того, как Фаллом перестала играть, никто не проронил ни слова, пока Хироко не произнесла, глубоко вздохнув:
- Малышка, ты когда-нибудь играла это раньше?
- Нет, - сказала Фаллом, - прежде я могла играть только пальцами, а ими я не смогла бы извлечь ничего подобного. - Затем добавила, простодушно и без следа превосходства: - И никто не сможет.
- Сыграй что-нибудь ещё!
- Я могу что-нибудь придумать.
- То есть сымпровизировать?
Фаллом нахмурилась, не поняв слова, и оглянулась на Блисс. Та кивнула, и Фаллом ответила:
- Да.
- Тогда, пожалуйста, сделай это.