- Это можно понять, если потерянный корабль представлял для них большую ценность. Думаю, теперь они носятся как сумасшедшие, пытаясь догадаться, что следует из вашего рапорта, - и Клеменз улыбнулся, с удовольствием представив себе переполох в стане набобов Компании.
- Если ее состояние изменится в ту или другую сторону, тотчас дайте мне знать.
- Например, если она вдруг, к счастью, испустит дух?
Эндрюз свирепо посмотрел на медика:
- Клеменз, с меня и без того достаточно неприятностей. Будьте хоть немного сообразительней и не создавайте новых проблем. Не заставляйте меня думать не только об этом чертовом спасательном шлюпе, но еще и о вас. Нам не нужна чрезмерно высокая смертность. Возможно, это вас удивит, но я искренне надеюсь, что она выживет. Хотя она, когда очухается, может подумать как раз обратное. - Начальник колонии повернулся к заместителю: - Пойдем.
Эндрюз и Эрон вышли. Женщина негромко застонала, заметалась на постели. Любопытно, размышлял Клеменз, что это, нормальная реакция на те медикаменты, которые он поторопился ввести ей, надеясь на мгновенный положительный результат или их побочный нежелательный эффект? Он сидел рядом с койкой, наблюдая за пациенткой и испытывая бесконечную благодарность судьбе, которая дала ему возможность быть здесь, рядом с этой женщиной, смотреть на нее, ощущать исходящий от нее запах. Он уже почти забыл, что значит женское общество. Одним своим появлением она пробудила множество воспоминаний. Если не обращать внимание на кровоподтеки и следы усталости, она очень красива, подумал Клеменз. Даже намного красивее, чем можно было бы ожидать.
Рипли снова застонала. Нет, это не от боли и не от его медикаментов, решил Клеменз. Ей снились какие-то кошмары. Это не страшно. В конце концов, сны ей не повредят.
Огромный четырехъярусный зал освещался скудно. Заключенные столпились на втором ярусе. Они негромко переговаривались, опершись на перила; кое-кто покуривал сигареты с растительно-синтетической смесью. Верхние ярусы были пусты. Как и большинство других сооружений на Фиорине, располагавшийся в глубине шахты зал предназначался для многих сотен людей, а не для пары дюжин собравшихся сейчас здесь заключенных.
По приказу начальника колонии сюда пришли все двадцать пять обитателей колонии: молодые, не слишком молодые и те, для кого молодость была лишь смутным приятным воспоминанием, но все с жесткими чертами худых лиц, все наголо остриженные. Эндрюз расположился лицом к заключенным, рядом с ним сидел его заместитель. Клеменз, как и приличествовало его особому статусу, стоял немного в стороне и от заключенных и от тюремщиков.
Двадцать пять заключенных и всего два надзирателя. В любой момент заключенные могли бы наброситься на начальника колонии и его заместителя и без особых проблем скрутить их. А что дальше? После мятежа они стали бы хозяевами того комплекса, где жили и сейчас. Бежать здесь было некуда: на Фиорине не существовало лучших мест, запретных для заключенных. Зато когда прилетит очередной транспорт с продуктами и другими грузами, его экипаж быстро поймет, что к чему, не станет сбрасывать грузы и сообщит о мятеже. Потом прибудет до зубов вооруженный отряд. Солдаты быстро расправятся с подстрекателями и руководителями мятежа, а всем другим мятежникам, если им удастся остаться в живых, добавят срок.
Все то относительное удовольствие, которое может доставить неподчинение властям, не стоит и лишнего месяца на Фиорине, не говоря уж о двух-трех годах. Это понимали даже самые отупевшие заключенные. Поэтому на Фиорине не было не только мятежей, но и хотя бы одного случая неподчинения Эндрюзу. Чтобы выжить и, что еще важней, вернуться домой живым, на этой планете следовало выполнять все требования властей. Возможно, заключенные и были чем-то недовольны, но вели себя смирно.
Эрон оглядел кучку переговаривавшихся людей и нетерпеливо повысил голос:
- Ну ладно, ладно. Перестаньте болтать, подтягивайтесь поближе и давайте начинать. Согласны? Возражений нет. Прошу вас, мистер Диллон.
Диллон сделал шаг вперед. В среде заключенных он был признанным вожаком и не только из-за своего внушительного вида и недюжинной силы. По традиции - больше для виду, чем по необходимости, - он носил очки без оправы, предпочитая их контактным линзам. О том, чтобы исправить зрение путем трансплантации, на Фиорине не приходилось и мечтать: едва ли Компания станет тратить время и деньги на заключенных. Впрочем, Диллона такая ситуация вполне устраивала. Его очки были своего рода семейной реликвией - они не раз передавались из поколения в поколение и все же каким-то чудом уцелели.
Свисавший с остриженной головы Диллона узкий чуб при ходьбе немного покачивался. Диллон тратил немало времени и сил на регулярный уход за этим украшением и его избавление от вездесущих насекомых Фиорины, но стойко терпел все неудобства ради того, чтобы содержать в порядке чуб как символ своей индивидуальности.
Диллон громко прокашлялся и начал: - Господи, дай нам силы, чтобы все претерпеть. Сознаем, что мы всего лишь жалкие грешники, находящиеся во власти разгневанного Бога. Да не разорвется вечный круг… пока не наступит назначенный день. Аминь.
Молитва была очень короткой, но и этого было вполне достаточно. Каждый заключенный поднял правую руку со сжатым кулаком и медленно ее опустил. Этот ритуальный жест означал не вызов, а покорность и смирение. На Фиорине неповиновение не давало никаких преимуществ, оно грозило лишь исключением из сообщества заключенных, а иногда и преждевременным уходом из жизни.
Если в своем неповиновении заключенный заходил слишком далеко, Эндрюз мог выгнать его из комплекса. Так он иногда и делал, причем почти безнаказанно. Здесь некому было возражать, контролировать действия начальника колонии или сомневаться в их справедливости. Не было здесь и судебных следователей, которые стали бы выяснять причины смерти того или иного заключенного. На Фиорине Эндрюз выносил приговор, и он же приводил его в исполнение. Жизнь заключенных стала бы совсем невыносимой, если бы не тот факт, что, несмотря на тяжелый характер, Эндрюз был справедливым человеком. Заключенные считали, что в этом им просто повезло. Ведь могло быть и иначе.
Эндрюз оглядел своих подопечных. Каждого из них он знал очень хорошо, намного лучше, чем ему хотелось бы - будь у него выбор. Он знал их достоинства и недостатки, пристрастия, антипатии и грешки, все подробности их личных дел. Одни были настоящими подонками, другие просто не смогли найти себе место в обществе. Были и всякого рода промежуточные варианты.
Эндрюз со значением прокашлялся.
- Благодарю вас, джентльмены. О том, что произошло сегодня ранним утром, было много разговоров, большей частью слишком фривольных. Поэтому я рассматриваю наше собрание как способ регулирования нелепых слухов.
А факты таковы. Как некоторые из вас уже знают, во время утренней вахты, точнее в 6.00 утра, при посадке потерпел аварию аварийно-спасательный шлюп модели 337. Из его экипажа один человек остался в живых, а двое погибли. Там же находился андроид, однако его состояние не дает ни малейшей надежды на восстановление. - Эндрюз немного помолчал, как бы предоставляя слушателям возможность переварить информацию. - В живых осталась женщина.
Аудитория оживленно загудела. Эндрюз внимательно прислушивался, стараясь оценить реакцию собравшихся. Пока все шло неплохо… Пока.
Один из заключенных, Морс, перегнулся через перила. Ему не было еще и тридцати, но выглядел он намного старше своих лет. Фиорина быстро старила своих невольных обитателей. Морс щеголял золотыми зубами - одним из побочных следствий какой-то его антиобщественной деятельности. Золото было выбрано из эстетических соображений. Морс казался чрезмерно взвинченным и раздраженным. Впрочем, таким он был всегда.
- Я одно хочу сказать. Когда меня сюда привезли, я дал обет целибата. Это значит - никаких женщин, никакого секса ни в каком виде, - он возбужденно оглядел товарищей. - Мы все дали такую клятву. И теперь я не понимаю, если можно так выразиться, политики Компании, которая допустила, чтобы сюда проникла… - Морс продолжал и дальше бубнить в том же духе, а Эрон шепнул начальнику колонии:
- Нахальный сукин сын, вы не находите, сэр?
В конце концов, заслонив Морса своей широкой спиной, вперед снова выступил Диллон. Негромко, но звучно и твердо он заговорил:
- Брат хотел сказать, что мы рассматриваем присутствие любого постороннего, тем более женщины, как нарушение наших договоренностей, как потенциальную угрозу нашему духовному единению, которое только и помогает нам жить здесь день за днем и при этом сохранять здравый рассудок. Вы слышали, что я сказал, господин начальник? Вы поняли, что я имею в виду?
Эндрюз не дрогнул под пристальным взглядом Диллона.
- Поверьте, в этом вопросе мы полностью разделяем ваши чувства. Уверяю вас, всех вас, что мы приложим все силы, чтобы вам не пришлось ни о чем беспокоится и чтобы это обстоятельство было благополучно разрешено как можно скорее. Думаю, это в интересах каждого из нас.
Заключенные снова загудели.
- Надеюсь, вы будете рады узнать, что я уже вызвал бригаду спасателей. Полагаю, они прибудут сюда в течение недели и эвакуируют женщину при первой возможности.
Из середины зала донесся скептический голос:
- Говоришь, в течение недели, начальник? Так быстро сюда никто не доберется. Откуда б ни добирался.
Эндрюз перевел взгляд на скептика:
- Я имею в виду корабль, направляющийся на Мотинею. Его полет продолжается уже несколько месяцев. То, что произошло у нас, - чрезвычайное происшествие. Некоторым правилам должна подчиняться даже Компания. Я уверен, представители Компании свяжутся с кораблем, выведут из гиперсна хотя бы одного пилота и изменят маршрут так, чтобы корабль пролетел рядом с Фиориной. Они заберут женщину, и все будет кончено.
Конечно, Эндрюз не был уверен ни в чем, но ему казалось, что на месте руководства Компании он бы поступил так. Поэтому он старался не обнаруживать своих сомнений. Если же направляющийся на Мотинею корабль не отклонится от курса, то Эндрюзу придется разбираться самому. Впрочем, критические ситуации следует разрешать одну за другой, по мере их возникновения.
Эндрюз бросил взгляд на Клеменза:
- Результаты медицинской экспертизы готовы?
Медик неуверенно развел руками:
- Можно сказать, готовы. Во всяком случае я сделал все, что мог, - я имею в виду при нашем оборудовании.
- Только не надо ссылаться на оборудование. Что вы можете сказать о состоянии потерпевшей?
Чувствуя, что на него устремлено внимание всех собравшихся, всего населения планеты, Клеменз не сводил глаз с начальника колонии.
- Кажется, серьезных повреждений нет. Большей частью следы ушибов и кровоподтеки. Возможно, у нее сломано ребро. Но даже если это так, то там не открытый перелом, а всего лишь трещина. Потенциально более опасно то обстоятельство, что пациентка была слишком резко выведена из состояния гиперсна. - Собираясь с мыслями, Клеменз немного помолчал. - Конечно, я всего лишь фельдшер, но даже я понимаю, что ей понадобятся консультации врачей-специалистов. Если человек выходит из гиперсна внезапно, без предварительной биофизической подготовки, могут возникнуть самые разнообразные проблемы. Непредсказуемые побочные эффекты, нарушение ритма дыхания, осложнения в системе кровообращения, разрыв клеточных мембран и все такое прочее, о чем я не имею ни малейшего представления. Я даже не знаю, как диагностировать такие нарушения, и уж тем более понятия не имею, как их лечить. Надеюсь, бригада спасателей будет оснащена медицинским оборудованием.
- Она будет жить? - спросил Эндрюз.
Клеменз неодобрительно покачал головой. Как
всегда, начальник слышит только то, что хочет слышать.
- Думаю, с ней будет все в порядке, если позднее не появятся новые осложнения. Только не стоит официально ссылаться на мое мнение. Особенно если вы будете обращаться к дипломированному врачу.
- А чего ты испугался? - хихикнул кто-то за спиной Клеменза. - Как бы тебя не поймали на том, что ты не умеешь лечить?
Несколько заключенных злорадно расхохотались. Эндрюз прервал казавшуюся неизбежной перебранку и даже не дал ответить Клемензу.
- Послушайте, кажется, среди нас нет наивных детей. В интересах каждого из вас женщина не будет выходить из лазарета до прибытия бригады спасателей. И уж во всяком случае нигде и никогда не появится без сопровождения. С глаз долой - из сердца вон, не так ли? - Желания как-то прокомментировать краткую речь начальника колонии ни у кого не появилось. - Поэтому давайте вернемся к своим каждодневным обязанностям и не будем волноваться из-за пустяков. Возражений нет? Вот и отлично. - Он встал. - Благодарю вас, джентльмены.
Никто не шелохнулся. Диллон повернулся к собравшимся и негромко сказал:
- Порядок.
Заключенные зашевелились и, разделившись на группы, отправились по своим рабочим местам.
Эндрюза нисколько не смутило такое завершение собрания. Он ничего не имел против таких безобидных проявлений демонстративного неуважения. Они позволяли снять напряжение и предотвращали случаи куда более серьезного неповиновения.
Собрание прошло примерно так, как Эндрюз и ожидал. Он полагал, что неплохо разобрался в сложной ситуации, предупредил распространение нелепых слухов и сплетен. Вместе с Эроном он отправился в свой кабинет.
Впрочем, вынужден был признать Эндрюз, более информативный ответ Компании ему бы не помешал. Дорогу Клемензу преградил озабоченный Диллон.
- Ты что-то хотел сказать? - спросил Клеменз.
- Слушай, лекарь, на твоем месте я был бы поосторожней с этой женщиной.
Клеменз улыбнулся:
- Она не в таком состоянии, чтобы ее можно было всерьез опасаться. И потом, разве мы не должны дать шанс всем детям Божьим?
- Еще неизвестно, Божье ли она дитя.
Мужчины еще с минуту молча разглядывали друг друга, потом Диллон сделал шаг в сторону, пропуская Клеменза. Он еще долго провожал фельдшера взглядом, пока тот не скрылся в воротах, ведущих в тоннель D.
* * *
Женщина по-прежнему была без сознания, только теперь она не стонала - очевидно, ее уже не мучили сновидения. Клеменз проверил, не соскользнула ли игла для внутривенного введения раствора. Не располагая почти никакими данными о состоянии пациентки, он был вынужден ограничиться общеукрепляющими средствами. Помимо глюкозы и сахарозы раствор содержал толерантные антибиотики широкого спектра действия, модификаторы быстрого сна и обезболивающие средства. Во время аварийной посадки был безнадежно испорчен прочный медальон с личными данными, поэтому Клемензу пришлось обходиться без элементарной информации. Он облегченно вздохнул, не обнаружив никаких симптомов неблагоприятного воздействия лекарств. Слава Богу, у его пациентки не оказалось аллергических реакций ни на одно из введенных им веществ.
Клеменз удовлетворенно отметил, что сосуд с физиологическим раствором почти пуст. Значит, организм пациентки хорошо усваивал укрепляющие средства. Он провел сканером над грудной клеткой и головой женщины; прибор успокоительно мигнул зеленым огоньком. Клеменз приободрился, вылил в сосуд содержимое еще одной ампулы и положил руку пациентки так, чтобы обнажилась трехглавая мышца.
Глаза Рипли сразу открылись. Она внимательно смотрела на Клеменза, будто секунду назад лишь притворялась, что спит или лежит без сознания. Пораженный внезапным пробуждением пациентки и быстротой ее реакции, Клеменз заколебался. Глазами Рипли показала на сосуд в его руках:
- Что это?
- Устройство для внутривенного введения лекарств.
- Это я сама вижу. Вы поняли, что я хотела сказать.
Клеменз нерешительно улыбнулся:
- Это, так сказать, легкий коктейль, мое собственное изобретение. Помогает быстрее очухаться. Здесь адреналин, несколько специальных аналогов эндорфинов, парочка белков. Они придают коктейлю особый букет. Мне кажется, ваш организм достаточно окреп, чтобы усвоить эту адскую смесь. Через пять минут она распределится по всей кровеносной системе и вы почувствуете себя намного лучше.
Рипли по-прежнему настороженно смотрела на Клеменза.
- Вы врач?
Он пожал плечами и отвел глаза, словно вопрос поставил его в неловкое положение.
- Фельдшер. У меня всего лишь степень 3-С. Но на этой планете лучшего медика вы все равно не найдете. - Он подался вперед, оценивающе осматривая ее прическу. - Придется обрить вас наголо. Мне следовало бы сделать это сразу, но помешали более важные дела.
Испуганная Рипли приподнялась и села на койке, натянув простыню до самой шеи.
- Да не расстраивайтесь. Я не убийца. Хотя здесь вы встретитесь и с убийцами.
- Зачем брить голову?
- Это единственное надежное средство защиты от микропаразитов. Плотоядных членистоногих. На Фиорине живут особые виды. К счастью, человеческая плоть им не по вкусу - если не считать кератина в наших волосах. По какой-то таинственной причине ногти человека им не нравятся. Может, не та консистенция. Мы давно послали к черту научную классификацию и называем их просто вшами.
- Разве нельзя обойтись какими-нибудь аэрозольными препаратами, профилактическими шампунями, еще чем-нибудь? - Рипли не сводила глаз с бритвы.
- Да, когда Компания только начинала разрабатывать рудники Фиорины, что-то в этом роде пробовали сделать. Но эти крохотные паразиты оказались на удивление крепким орешком. На этой планете только крепкие и выживают. Оказалось, что на паразитов действуют лишь такие мощные средства, которые вызывают язвы на коже. Много неприятностей доставляют язвы на голове, а ниже - это сущий кошмар. Так что сбривание всех волос оказалось более простым, более дешевым и куда более эффективным решением проблемы. Некоторые парни несмотря ни на что упрямо стараются сохранить хоть крохотный пучок волос, брови, например, и отчаянно сражаются со вшами. Думаю, вам и в голову не могло прийти, что кто-то будет из кожи вон лезть из-за такой ерунды, как брови. Но настоящая прическа совершенно исключена. Попробуйте жить со вшами: вы сойдете с ума от постоянного зуда, от болезненных укусов…
- Ну хорошо, хорошо, - быстро среагировала Рипли. - С этим все ясно.
- Я дам вам электрическую бритву. Когда почувствуете себя лучше, кое-где сбреете себе волосы сами. Лазарет - это, наверно, самое стерильное место во всем комплексе, так что какое-то время можете жить спокойно, но в конце концов эти крохотные паразиты найдут вас и здесь. Они слишком малы, чтобы от них можно было отгородиться дверями. Побреетесь, и все будет в порядке.
Рипли в нерешительности помолчала, подумала, потом понимающе кивнула.
- Меня зовут Клеменз. Здесь, на Фурии-361, я - главный и единственный врач.
Рипли нахмурилась:
- Фурия-361? Не похоже на название рудника.