К ним присоединились два гомоморфа - чуть более радикальные модели того же типа, что и Ольми, автономные и, в большей степени, искусственные. Они были одеты в бело-голубые костюмы, раздувавшиеся вокруг голеней и предплечий. Один из них явно был женщиной, хотя ее волосы были подстрижены так же, как и у Ольми. Пол второго был неясен. Они улыбнулись Патриции и Фарли и обменялись простыми пиктограммами. Патриция коснулась своего ожерелья и ответила; Фарли изобразила какую-то глупость, вызвав добродушный смех. Гомоморф неопределенного пола шагнул вперед, и над его левым плечом внезапно появилось изображение китайского флага.
- Мы незнакомы, - начал он или она. - Я Сама Ула Риксор, специальный помощник президента. Мои предки были китайцами. Мы обсуждали морфологию тех времен. Мисс Фарли, вы редкий экземпляр, не так ли? Китаянка, но с чертами белой женщины. Значит ли это, что вы сделали… то, что называлось пластической операцией - это было возможно тогда?
- Нет… - с некоторым смущением ответила Фарли. - Я родилась в Китае, но мои родители были европейцами…
Патриция поплыла на нос к Лэньеру, Кэрролсон и Хайнеману. Рам Кикура скользнула к ним и сообщила, что скоро они покинут корабль; диск-челнок для очень важных персон уже выходил из терминала, чтобы принять их на борт.
Хайнеман расспрашивал Ольми о личности франта, который их сопровождал, подозревая, что тот мог поменяться местами с одним из девяти других франтов, летевших на корабле.
- Он выглядит иначе. Вы уверены, что это тот же самый франт?
- Во взрослом состоянии они все выглядят одинаково, - заметил Ольми. - Какое это имеет значение?
- Я просто хочу знать, с кем стою рядом, - покраснев, ответил Хайнеман.
- Это действительно не имеет значения, - повторил Ольми. - Они передают друг другу свою память, и когда один уходит, другой может полностью его заменить.
Хайнемана это не убедило, но он решил, что настаивать не стоит.
Диаметр транспортного диска был равен длине корабля. Он поднялся к оси, остановившись в тридцати метрах от нее; по его поверхности бегали молнии заряда, полученного от плазменного поля. Затем сияние соскользнуло с верхней поверхности диска, словно фосфоресцирующая морская пена, и в центре его появилось круглое отверстие.
Затем открылись люки корабля, и гости выпрыгнули наружу, поддерживаемые силовым полем. По очереди, парами и тройками, держась друг за друга, они плавно опускались в отверстие диска. Ольми поддерживал Фарли и Лэньера, а Лэньер помогал Патриции; Рам Кикура держала за руки Кэрролсон и Хайнемана. Сгруппировавшись, они летели следом за остальными.
Диск был по форме не более, чем увеличенным куполом, закрывшим ворота за седьмой камерой. Внизу у него не было ничего, кроме паутины светящихся линий и, к ужасу Хайнемана, никакой платформы или пола, на котором можно было бы стоять. Все просто плавали под диском, поддерживаемые невидимым и всеобъемлющим силовым полем, которое, в свою очередь, создавалось меньшими полями. Все, что отделяло их от вакуума, все, что находилось между ними и стенами Пути в двадцати пяти километрах внизу, было неуловимым энергетическим барьером.
Лэньер увидел у краев диска нескольких пилотов-гомоморфов и значительно больше неоморфов и роботов. Он наблюдал, как похожий на веретено неоморф пронизывает пурпурное силовое поле, а за ним следуют ящики из другой секции корабля. С противоположной стороны восемь франтов тоже ждали своей очереди на посадку. Их собственный франт вернулся к своим товарищам и уже обменялся с ними памятью, сделав вопрос Хайнемана чисто академическим.
Лэньер взялся за тонкую пурпурную силовую линию и, развернувшись, посмотрел на Хайнемана.
- Как ты себя чувствуешь? - спросил он.
- Паршиво.
- Неженка, - хмыкнула Ленора, сама немного бледная.
- А я-то думал, тебе понравится, - заметил Лэньер. - Ты же всегда был влюблен во всякие машины.
- Ха, машины! - прорычал Хайнеман. - Покажите мне хоть какие-нибудь машины! Они работают без всяких движущихся частей. Это противоестественно.
Пока они разговаривали, диск начал снижаться. Группы пассажиров возбужденно обменивались пиктограммами; Патриция плавала, раскинув руки и ноги и держась за ту же силовую линию, что и Лэньер.
Она посмотрела вниз на терминал, наблюдая за дисками, которые входили и выходили через ворота у основания пирамиды по всем четырем направлениям. Значительно большее число дисков ожидало своей очереди; они были составлены в стопки, словно блины, или летали по спирали вокруг колонны.
Диск медленно опускался, давая пассажирам возможность наблюдать за движением вокруг терминала. Большинство трасс было заполнено машинами-контейнерами самых разнообразных форм: сферами, яйцами, пирамидами, каплями, состоящими из множества сложных кривых.
Лэньер пытался найти во всем этом какой-то смысл, пользуясь информацией, полученной в библиотеке, но не смог - смысл явно был, но оставался неясным. Патриция подплыла к Гарри.
- Вам понятно все это? - спросил он.
Она покачала головой.
- Не все.
Рам Кикура отделилась от группы ярко одетых гомоморфов и приблизилась к ним.
- Мы пройдем ворота через несколько минут, - сказала она. - Вам следует знать, что я могу сделать вас очень богатыми людьми - если позволят Ольми и Нексус.
- Богатство все так же много значит? - с сомнением спросила Кэрролсон.
- Информация - да, - ответила Рам Кикура. - Я уже переговорила с четырьмя из пяти могущественных распределителей информации.
- Посылаете нас в турне, словно каких-то цирковых уродцев, - проворчал Хайнеман.
- О, поверьте мне хотя бы немного, Ларри. - Рам Кикура коснулась его плеча. - Вам не будет плохо. Я этого не потерплю, и даже если я окажусь - как вы это называете? - дерьмом, вас защитит Ольми. Вы это знаете.
- Знаем ли? - вполголоса сказал Хайнеман, когда она удалилась.
- Не будь брюзгой, - нахмурилась Ленора Кэрролсон.
- Я просто сохраняю бдительность, - раздраженно бросил инженер. - Будучи в Риме, остерегайся общественных уборных.
Лэньер рассмеялся и покачал головой.
- Черт побери, я даже не знаю, что он имеет в виду, - признался он Патриции. - Но я восхищаюсь его осторожностью.
Диск находился теперь на одном уровне с широкими низкими воротами восточной части терминала. Поверхность здания была покрыта материалом, напоминающим молочное стекло, с полосами медно-оранжевого металла, расположенными на кажущихся случайными расстояниях друг от друга.
- Чудесно, - восхитилась Фарли. Патриция согласилась и вдруг почувствовала теплую влагу в глазах; она не могла с уверенностью сказать, из-за чего, но у нее перехватило горло, и она вытерла капли, побежавшие по щекам.
- Что случилось? - спросил Лэньер, придвинувшись к ней поближе.
- Действительно чудесно, - сказала она, подавляя рыдания. Лэньер почувствовал, что и его глаза невольно увлажнились.
- Мы не можем забыть их, верно? - спросил он. - Где бы мы ни были, что бы ни видели - они всегда с нами. Все четыре миллиарда.
Она быстро кивнула. Ольми подплыл к ним сзади и протянул Патириции архаичный и неожиданный носовой платок. Она удивленно взяла его и поблагодарила.
- Если вы будете продолжать в том же духе, - шепотом предупредил он, - вас может в течение нескольких минут окружить толпа. Мы не привыкли видеть плачущих.
- О, Господи, - простонала Кэрролсон.
- Не судите нас строго, - сказал Ольми. - Наши люди могут испытывать столь же сильные чувства, но мы по-другому выражаем их.
- Со мной все в порядке. - Патриция безуспешно пыталась вытереть глаза. - Вы принесли это на случай, если мы?..
Ольми улыбнулся.
- На случай крайней необходимости.
Лэньер отобрал платок и сам вытер ей лицо, потом помахал платком в воздухе, словив несколько случайных капель.
- Спасибо, - поблагодарил он, возвращая платок Ольми.
- Не за что.
Они вошли в терминал. Внутри прозрачного сооружения лучи света прочерчивали пути для транспорта. В центре, примерно, в километре под ними, находились сами ворота - широкое, с расплывчатыми краями, отверстие, ведущее в лишенную каких-либо черт синеву.
- Это наши вторые большие ворота, диаметром пять километров, - пояснил Ольми. - Самые большие имеют ширину семь километров и ведут в мир Тальзита на отметке три экс семь.
- Мы направляемся туда? - спросил Хайнеман. Диск уже возобновил снижение.
- Да. Это безопасно.
- За исключением моего душевного здоровья, - пробурчал Хайнеман. - Гарри, хотел бы я быть маляром.
Теперь они находились прямо над воротами, но за синевой не было видно никаких деталей. Группа из пяти дисков поменьше расчищала им дорогу вниз. У края ворот сотни цилиндров и других машин каскадом летели в величественном управляемом падении.
Яркие путеводные линии, перестроившись, колонной окружили диск. Когда они оказались примерно на одном уровне с краем ворот, Лэньер внезапно различил детали. Мир франтов виднелся сквозь синеву, искаженный, словно старинная картина, нарисованная на цилиндре. Он мог различить океаны, отдаленные горы, чернеющие на фоне ультрамаринового неба, вытянутый сверкающий овал солнца.
- Господи, - прошептала Кэрролсон. - Посмотрите туда.
- Я был бы рад, если бы мне не пришлось этого делать, - заявил Хайнеман. - Как ты думаешь, у Ольми есть немного драмамина?
Плавающие группы гомоморфов и неоморфов испускали яркие круги и вспышки света, оценивая увиденное. Диск завибрировал, и ландшафт плавно приобрел в нормальную перспективу. Направляющая колонна из световых лучей исчезла, и они закончили проход через ворота, внезапно промчавшись на небольшой высоте над ошеломляюще белой поверхностью.
Лэньер, Ленора Кэрролсон и Патриция перебрались в нижнюю часть диска, к самой границе паутинообразных силовых линий, откуда был виден горизонт мира франтов. Со всех сторон между парящими дисками тянулись ряды цилиндров и других транспортов, сбрасывающих свой груз. Лэньер развернулся на триста шестьдесят градусов, разглядывая горы и море за белой приемной зоной. Он никогда не видел столь ярко-голубого неба.
Словно паяльная лампа, описывающая в небе дугу, к морю пронесся метеор. Прежде чем он упал, из-за горизонта вырвались пульсирующие оранжевые лучи и разнесли метеор в куски. Другие лучи уничтожили падающие обломки. Поверхности океана и земли достигла лишь пыль.
- Это история их жизни - в ореховой скорлупе, - сказала Рам Кикура, показывая туда, где нашел свой конец метеор. - Вот почему франты - это франты. - Она взяла за руку Лэньера и протянула другую руку Патриции. Ольми собрал вокруг себя остальных треих. - Идем. Мы скоро высаживаемся. Здесь сила тяжести несколько выше; для начала вам потребуются ремни.
Диск подлетел к выделенной посадочной площадке. Прозрачные поля под ними перестроились, когда они приблизились к белому покрытию, и паутина ярких линий превратилась в воронку.
- Адвокат президента и председатель Нексуса спустятся первыми, - скомандовала Рам Кикура. - Мы пойдем следом, затем франты, затем остальные.
Олиганд Толлер, Хьюлейн Рам Сейджа и их помощники - два рыбообразных неоморфа и три гомоморфа - проплыли к центру воронки и мягко опустились на панель под диском. Ольми поторопил свою группу, и они двинулись тем же путем, опустившись на землю в нескольких метрах от группы президента.
После Пушинки и Пути притяжение Тимбла стало некоторым потрясением, словно на них внезапно навьючили тяжелые кирпичи. Колени Патриции подогнулись, и мускулы ног выразили протест. Хайнеман застонал, а лицо Леноры Кэрролсон стало напряженным.
Подкатились длинные машины размером с автобус на больших белых колесах. Когда гость входил, франты надевали на него компенсационный пояс, дабы снизить эффект гравитации. Неоморфы, неспособные двигаться без силовых полей, получили специальные антигравитационные пояса, которые легко подгонялись под любую форму.
- Вам это понравится, - пообещала Рам Кикура, когда автобус выехал на широкую цвета кирпича дорогу. - Мы едем на пляж.
Мир франтов, как она объяснила, служил курортом для людей и некоторых других дышащих кислородом обитателей Пути. Поскольку уровень ультрафиолетового излучения яркой звезды - желтого карлика превышал тот, к которому привыкли люди, был сооружен атмосферный щит площадью в несколько тысяч квадратных километров. Курорт находился в тени этого щита.
- В океане имеются крупные хищники, но немного - впрочем, вряд ли кто-то из них захочет сожрать человека, - а окружающая среда здесь чиста. Идеальное место отдыха для каждого, кто может позволить себе это - в сущности, для любого воплощенного гражданина.
Длинное низкое главное здание курорта располагалось в идеальном месте: у широкого пляжа, покрытого белым кварцевым песком, на оконечности полукруглой бухты. У каждой комнаты был внутренний дворик и прозрачные двери, предоставлявшие возможность наблюдать неприкрашенную действительность или различные иллюзартовые картины. Мебель, выдержанная в курортном Старой Земли, была настоящей.
Они съели ленч - первый в мире франтов - в ресторане, оформленном в стиле конца двадцатого века, где их обслуживали гомоморфы. Роботов видно не было. После обеда Рам Кикура тщательно осмотрела номера, прежде чем позволить гостям войти. На них все еще были пояса, хотя Лэньер чувствовал, что сможет обойтись без своего. Однако он хотел снять пояс одновременно с Хайнеманом, а инженер, похоже, не собирался этого делать.
Патриция осмотрела свою комнату, затем присоединилась к остальным во дворике у Лэньера. Рам Кикура предложила им отдохнуть несколько часов и поплавать, а она и Ольми будут недалеко - на случай, если они понадобятся.
- Они занимают комнату на верхнем этаже, - понизив голос, сообщила Кэрролсон, когда она ушла. - Я думаю, они любовники.
Патриция открыла металлическую калитку дворика.
- Пойду прогуляюсь. - Она посмотрела на Лэньера. - Если только вы не считаете, что мы должны постоянно торчать все вместе.
- Нет. Вероятно, мы здесь в достаточной безопасности. Идите.
Лэньер смотрел, как она шагает на негнущихся ногах по песку мимо гомоморфов и даже нескольких неоморфов в поясах. Никто не обращал на Патрицию особого внимания. Он с улыбкой покачал головой.
- Это вполне может сойти за Акапулько. С несколькими плавающими странными воздушными шарами.
Фарли обняла его.
- Я никогда не была в Акапулько, но не думаю, что небо там такого цвета.
- Воркующие голубки, - фыркнула Кэрролсон, укоризненно взглянув на Хайнемана. - Ты никогда ко мне так не относился.
- Я инженер, - заметил Ларри. - Я никого не балую, я просто делаю так, чтобы дела шли как надо.
- Действительно делаешь, - хмыкнула Ленора.
- Господи, послушайте: нам просто весело, - простонал Лэньер.
- Патриции не слишком весело, - сказала Кэрролсон. - Я видела, каким суровым становится ее взгляд, когда она видит вас вдвоем. Думаю, она ревнует, Гарри.
- О, Боже. - Лэньер сел в кресло и уставился на ослепительный пляж, и яркое зелено-голубое море и четко очерченный горизонт. - Она была загадкой для меня с самого начала.
- Только не для меня. - Все повернулись к Фарли. - По крайней мере, в чем-то я ее понимаю, - продолжала она. - Я была похожа на нее - не такая умная, но замкнутая. Упрямая. Моя жизнь была убогой, пока мне не исполнилось двадцать пять или двадцать шесть лет и я решила быть более нормальной - во всяком случае, внешне нормальной.
- Завтра ей исполнится двадцать четыре, - пробормотала Кэрролсон.
- У нее день рождения? - спросила Фарли.
Кэрролсон кивнула.
- Я сказала об этом Ольми и объяснила, как празднуют день рождения. Он думает, что это неплохая идея. Видимо, у них нет дней рождения - ведь здесь фактически не бывает биологических рождений. Есть именины, праздники зрелости - в основном, в Аксис Надере. Полагаю, что возраст не значит для них так много, как для нас.
- Так праздник будет?
- Я предложила провести его в узком кругу - мы, Ольми, Рам Кикура. Он согласился.
- Ленора, вы просто чудо, - сказал Лэньер, невольно перенимая тон Джудит Хоффман. Кэрролсон сделала реверанс и прижала указательные пальцы к щекам.
- Нам не просто весело, - пробурчал Хайнеман, глядя на нее. - Мы полные дураки.
Пройдя с полкилометра вдоль пляжа, Патриция увидела впереди Олиганда Толлера. На нем были шорты, открывавшие покрытые светлыми волосами стройные ноги, и кричащей раскраски гавайка.
- Вам нравится? - спросил он, поворачиваясь.
Патриция смутилась, не зная, что сказать.
- И все же, - огорчился Толлер. - Я хотел бы поговорить с вами, если не возражаете.
- Я не уверена…
- Это, возможно, очень важно. Для всех вас.
Она остановилась, слегка наклонив голову и глядя на него, но ничего не ответила.
- Мы можем побродить вместе, - предложил он. - Я бы хотел кое-что объяснить вам до встречи с президентом - если он сможет найти для нас время.
- Что ж, давайте поговорим.
Патриция прошла мимо, Толлер большими шагами догнал ее.
- Мы не враги вам, Патриция, - убеждал он. - Что бы там ни говорил Ольми…
- Ольми ни о ком не говорил ничего плохого, - сказала Патриция. - Просто это мои личные проблемы. Мы… я в эти дни была не слишком счастлива, что вполне естественно.
- Полностью согласен. - Адвокат шел рядом с ней. Никто из купальщиков, казалось, не находил ничего необычного в том, что адвокат президента и женщина из отстоящего на века от их времени прошлого гуляют вместе. На них просто никто не обращал внимания. - Я нахожу здешний курорт великолепным - я часто приезжаю сюда. Он напоминает мне, что значит быть человеком… Вы понимаете?
- Видеть реальность, - подсказала Патриция.
- Да. И хотя бы ненадолго забыть о проблемах. Что ж, это, очевидно, рабочие каникулы, и к тому же короткие - мы не можем задержаться здесь дольше, чем на два местных дня. Но мы решили, что необходимо показать вам, как работает наша система. Мы пытаемся заручиться вашей поддержкой… Патриция! Можно мне вас так называть?
Она кивнула.
- В сложившейся ситуации вы, люди, способны оказать весьма существенное влияние. Мы не можем силой воздействовать на ваш образ мыслей или мнение - наше правительство не использует такие методы. В конечном счете, оно смоделировано по образцу вашего.
Они остановились возле естественного базальтового волнореза, уходящего в море. Патриция обернулась и увидела маленький яркий метеор, пролетевший низко над горизонтом. Никакие лучи его не уничтожили - он был достаточно мал для того, чтобы разрушиться самостоятельно, не причинив никакого вреда.
- Мы помогли франтам создать Небесный Щит, - сказал Толлер. - Когда мы открыли ворота, здесь все еще была эпоха раннего атома. Мы обменялись с ними кое-какой информацией, установили над ними покровительство и предоставили все необходимое, чтобы защититься от комет и метеоров, разрушавших их мир в течение тысячелетий.
- Что вы получили взамен?