- О, за то, что они дали нам, они получили значительно больше, чем Небесный Щит. Мы открыли им Путь. Теперь они - наши полноправные партнеры в трех воротах, включая торговлю с тремя мирами. Взамен мы получили сырье и право на информацию. Но наибольшую ценность представляют сами франты. Вы знакомы с партнером Ольми? Мы считаем их идеальными партнерами - находчивыми, надежными, верными, дружелюбными. И, насколько можно судить, они испытывают подлинную радость от совместной работы с нами.
- Это звучит так, словно они - домашние любимцы, - сказала Патриция.
- Да, такая точка зрения бытует, - согласился Толлер. - Но они, по крайней мере, столь же разумны, как и мы - конечно, без каких-либо усовершенствований, - и никто не относится к ним, как к гражданам второго класса или домашним животным. Вы должны избавиться от некоторых своих предрассудков, чтобы отчетливо видеть нашу ситуацию, Патриция.
- Я избавилась от предрассудков, - ответила она. - Я просто… - Она подняла руки и покачала головой. Ни разу с момента их встречи она не взглянула прямо в лицо Толлеру.
- До того, как мы пришли сюда, Тимбл каждую тысячу лет проходил через поток древних комет. Франты регулярно теряли более половины населения. Их океан - это кометная вода, собравшаяся за миллиарды лет. Видимо, примерно миллион лет назад наступило временное затишье; за это время франты эволюционировали до их нынешнего внешнего вида и заложили основы культуры. Затем падение комет возобновилось. Постепенно франты становились все более и более похожими друг на друга, передавая информацию и черты личности сначала с помощью химических реакций, затем - культурными средствами. Они стали голографическим обществом, которое почти безболезненно могло принять на себя метеоритный удар. Но они никогда не реализовали свои возможности и не были даже близки к этому, пока не открылись ворота. Теперь они разработали собственные технологии: использование высокоскоростных пикторов для пополнения друг друга информацией и даже обмен частями личностей. Так или иначе, я не знаю, кому повезло больше - франтам или нам. Мы могли пасть жертвой джартов много веков назад, если бы франты не помогли нам.
Патриция внимательно слушала, дополняя уже известные сведения тем, на что у нее не хватило времени а Аксисе.
- Почему вы не смогли установить нормальные отношения с джартами?
- О, джарты - это совсем другая история. Вы, конечно, знаете, что мы обнаружили их на Пути, когда впервые соединили его с седьмой камерой.
- Это я слышала, - Патриция вспомнила рассказ бродяги.
- К несчастью, Инженер открыл экспериментальные ворота в родной мир джартов. Время Пути еще не соответствовало нашему собственному времени. Джарты провели около трех столетий в незавершенном Пути, сделав его своим домом, даже научившись открывать грубо сделанные ворота. Когда Путь был присоединен и открыт, они уже были там - примерно такие же, какие и сейчас. Сильные, умные, агрессивные, абсолютно убежденные в том, что их предназначение - заполонить все вселенные. Мы вели с ними жестокую войну и в течение первых десятилетий заставили их отступить. Затем мы открыли намеченные ворота и заполнили первый отрезок Пути - до отметки один экс пять - почвой и воздухом. Все время, пока мы строили Аксис, у нас то и дело возникали с ними стычки, в результате которых мы оттесняли джартов все дальше и дальше, закрывая их ворота. В конце концов они отступили до отметки два экс девять, и мы установили в этом месте барьер. Мы пытались убеждать их, вести переговоры. Они никак не реагировали. Мы знали, что не сможем освободить от них Путь - для этого мы недостаточно сильны.
Патриция присела на нижнюю ступеньку лестницы, ведшей на гребень волнореза.
- Как же мы можем вам помочь?
- Это сложный вопрос, - сказал Толлер. - Лучшая помощь - ваша поддержка. Или - лояльность.
- Вы можете отправиться домой, на Землю, - предложила Патриция. - Такую, какая она есть.
Толлер на мгновение замолчал, ошеломленный неожиданностью идеи.
- Вот именно. - Он сел рядом с ней, и она отодвинулась на несколько сантиметров. - Такую, какая она есть. Лично я, несмотря на самые искренние просьбы сера Лэньера, не вижу никаких причин для возврашения на Землю.
- Вы могли бы помочь оставшимся в живых.
- Патриция, они - вы - стали нами. Я не вижу ничего несправедливого в том, чтобы дать миру возможность исцелиться самому. То, что мы совершили причинно-следственную петлю - что мы можем вернуться в наихудшую точку на нашей исторической линии, - не тот случай, которым стоит воспользоваться. В данный момент это лишь помеха. Ольми объяснил, каким образом мы собираемся изгнать джартов с Пути? По-настоящему?
Патриция покачала головой.
- Это честолюбивый план. Вы слышали слухи о расколе - о том, что Аксис должен разделиться надвое?
Она решила прикинуться ничего не понимающей и снова покачала головой.
- Наша группа, занимавшаяся исследованием потока, обнаружила несколько лет назад, что движение Аксиса может быть ускорено почти до скорости света. Это никак не должно повредить самому городу и доставит лишь минимальные неудобства его жителям…
- Я полагаю, мы все должны об этом услышать, - внезапно решила Патриция, вставая. - Я имею в виду всю нашу группу.
- Они сами могут узнать все, что захотят. Вы подскажете им, когда они вернутся в Аксис - все это легко найти в Памяти Города или спросить у Ольми.
- Почему он не говорил об этом?
- Патриция, наш мир невероятно сложен, и вы, вероятно, знаете это лучше меня. Сомневаюсь, что у Ольми была возможность объяснить вам хотя бы тысячную часть наиболее важных вещей, которые следует о нас знать.
- Хорошо, - сказала Патриция, опускаясь на песок и поворачиваясь к Толлеру. - Я вас слушаю.
- Чтобы достичь этой скорости, потребуется день, движения с ускорением около трехсот же - что очень близко к теоретическому пределу для инерциальных систем и для столь массивного объекта как Аксис, движущийся вдоль потока. Поток находится под сильным напряжением, создавая жесткое излучение и тяжелые частицы… Но в пределах Пути даже скорость в одну треть световой создаст пространственно-временную ударную волну. Мы достигнем этой скорости примерно на отметке один и семь экс девять. Мы пройдем через территории, занятые джартами, разрушая их. Релятивистские искажения в пределах Пути будут невероятно сильны. Сама форма Пути будет меняться по мере нашего движения, и где бы джарты ни открывали ворота, они будут просто стерты из действительности, словно кусок ткани, разглаживаемый утюгом в одной из прачечных вашего мира.
Взгляд Патриции стал отрешенным. Ее разум пытался сейчас воспринять идею релятивистского объекта внутри Пути - и осознать то, что внутри Пути объект, движущийся со скоростью всего лишь в одну треть световой, будет релятивистским.
- Это грандиозный план, вам не кажется?
Она задумчиво кивнула.
- Как далеко вы намерены отправиться?
- Это все еще обсуждается.
- А каковы альтернативы?
- Конференция рассматривает альтернативы даже сейчас - и это продолжается уже более трех недель. Мы считаем, что джарты могут пробиться через наши барьеры за нескольких лет, может быть, месяцев. Они могут прорваться через наши самые дальние ворота - мы, конечно, постараемся закрыть их - и, возможно, к концу десятилетия оттеснят нас обратно на Пушинку. Нам придется эвакуироваться, и, чтобы не дать джартам последовать за нами, нам придется уничтожить Путь. Невероятное бедствие.
- Вы в этом уверены?
Толлер кивнул.
- Мы не можем долго их сдерживать. Они достаточно сильны, и пользуются поддержкой других миров - открывая для них ворота вдоль всего их отрезка Пути.
- Не можете ли вы сделать то же самое?
- Как я уже сказал, они населяют Путь на несколько столетий дольше, чем мы. В некоторых отношениях они лучше знакомы с ним, несмотря на то, что его создали мы.
Толлер ничего не сказал о варианте, упомянутом бродягой - отстрелить Пушинку от конца Пути и "запаять" его, замкнуть. Тогда он продолжит существование независимо от оборудования шестой камеры. Она решила не говорить о подобной возможности.
- Это очень интересно, - сказала она. - Есть о чем подумать.
- Ну что ж, я уверен, что нарушил все правила этикета, Патриция. Я очень рад, что вы меня выслушали. Наше время весьма ограничено, как видите, и вы добавили в уравнение дополнительный член…
- Я в этом уверена, - улыбнулась Патриция. "Возможно, в большей степени, чем вы полагаете…" - Сейчас я хотела бы вернуться назад.
- Конечно. Я вас провожу.
Она улыбнулась еще раз, все еще с отрешенным взглядом. Толлер почти ничего не говорил на обратном пути, и это устраивало Патрицию.
Она уже погружалась в напряженную мыслительную работу, вызывая в воображении собственную кодовую систему. Быстро пройдя через комнату Лэньера, она извинилась и ушла к себе, легла на кровать и плотно закрыла глаза.
Толлер поздоровался с остальными и поговорил с ними несколько минут, объяснив, что у него был интересный разговор с Патрицией на тему, важную для всех. Когда он ушел, Лэньер постучал в дверь Патриции, но не получил ответа.
- Патриция? - позвал он.
- Да, - тихо сказала она.
- С вами все в порядке?
- Я отдыхаю. - Встретимся за обедом.
Гарри посмотрел на часы; через час начнется ужин. Он вернулся в свою комнату.
- Как она? - спросила Кэрролсон.
- Говорит, все в порядке. Она спит.
- Не уверена, - протянула Фарли. - Интересно, что сказал ей Толлер?
Глава 58
Встреча троих, которым предстояло продолжать дело Мирского, заняла полчаса. Она проходила в доме Плетнева, пока Анненковский сторожил снаружи, чтобы их никто не подслушал.
Темой совещания была записка Мирского Гарабедяну. Решение проблемы, с которой они столкнулись, как утверждал Плетнев, было простым.
Сначала Гарабедян и Погодин колебались. Плетнев, однако, настаивал на том, что у них нет другого выхода.
- Смотрите: они пытались убить Мирского и были изолированы, - сказал он. - Теперь их освободят. Разве это не очевидно? Это именно то, что имела в виду та американка. Для меня это вполне понятно.
- Так что будем делать?
Плетнев взвесил в руках свой "калашников". Энергетический заряд в лазерном оружии уже давно исчерпался, и, кроме того, он всегда предпочитал пули.
- А нас не изолируют? - забеспокоился Гарабедян.
- Разве кого-нибудь изолировали после всей этой драки? - спросил Плетнев. Погодин покачал головой.
- Тогда мы просто убьем их.
- Мне не нравится мысль об убийстве без суда.
- У нас нет другого выхода, - отрезал Плетнев. - Черт побери, Мирский оставил записку вам, но именно я понимаю, что он имел в виду. У Велигорского все еще есть сторонники. Без Мирского, мы сможем втроем разумно руководить, но если вернутся замполиты, нас всех расстреляют. Мы встретимся с ними и сделаем то, что должны сделать. Согласны?
Погодин и Гарабедян согласились.
- Тогда идем, - сказал Плетнев. - Будем ждать, когда они выйдут. Лучше прийти раньше, чем пропустить их.
Оставив машину на берегу, Мирский направился вглубь с рюкзаком, набитым пакетами с сухим пайком. В этой части четвертой камеры имелось много небольших озер, и везде была прекрасная рыбалка. Он не сомневался в том, что сможет здесь прожить. Природные условия в этих лесах не были слишком тяжелыми. Примерно, на одной четверти территории, в зоне, внешняя граница которой проходила по линии стовосьмидесятого градуса, бвал небольшой снег, а дождь шел достаточно часто для того, чтобы поддерживать растительность.
Ему вряд ли придется терпеть лишения.
Первые несколько дней он провел вполне мирно, ничем почти не занимаясь, кроме изготовления подходящей удочки. Он читал отчеты американских биологов о четвертой камере и знал, что там есть земляные черви и гусеницы, которых можно использовать в качестве приманки. Его беспокойство постепенно проходило, и он удивлялся, почему не ушел раньше.
Мирский редко теперь наталкивался на пограничные знаки своего нового интеллекта. Либо они постепенно исчезали, либо он научился их игнорировать.
На пятый день пребывания в лесу он обнаружил признаки того, что находится здесь не один. Упаковка от русского пайка и американский пластиковый контейнер говорили о том, что один или несколько русских солдат нашли сюда дорогу. Это открытие не взволновало его. Здесь было достаточно места для всех, причем каждый мог уединиться.
На седьмой день он встретил на краю поляны русского. Он не узнал его, но солдат, видимо, знал генерала и быстро скрылся в лесу.
На восьмой день они снова увидели друг друга через широкий луг, и на этот раз солдат не убежал.
- Вы один, верно? - спросил он.
- Пока да, - ответил Мирский.
- Но вы же командир, - возмутился солдат.
- Больше нет. Как здесь рыбалка?
- Не особенно. Вы заметили, что здесь везде комары и мухи, но они не кусаются?
- Да, заметил.
- Интересно, почему?
- Хорошо спроектированы, - предположил Мирский.
- Интересно, идет ли здесь когда-нибудь снег?
- Думаю, да, раз в год или около того. Но здесь не бывает очень холодно. Не как в Москве.
- Хочется, чтобы пошел снег, - сказал солдат. Мирский согласился.
Они встретились на берегу и пошли через лес вместе в поисках лучшего места для рыбалки.
- Американцы сказали бы, что мы, словно Гекльберри Финн и Том Сойер, - заметил солдат, когда они забросили лески в ручей. - Знаете, американцы здесь не такие плохие, как на Земле. Я подумывал сбежать еще до того, как решил уйти в лес.
- Почему?
- Я хотел остаться один. Но мне не жаль, что вы здесь, товарищ генерал. - Солдат покачал концом удочки, надеясь подманить форель. - Я снова начинаю обретать веру в человечество. Если даже генерал хочет сбежать от всего этого…
Солдат, имя которого он так никогда и не узнал, ушел из лагеря несколько недель назад, до "гибели" Мирского в библиотеке. Он ничего не знал о том, что произошло, а Мирский не стал рассказывать.
Он начинал снова чувствовать себя нормальным человеком, а не уродом или призраком. Так чудесно было сидеть и любоваться каплей росы на листочке или всплесками рыбы, выскакивавшей из воды за насекомыми. Больше не имело значения, кем он был - важно, что он просто был.
Прошло еще два дня, и Мирский начал подумывать о том, не будут ли их искать. Мощные телескопы легко могли их обнаружить, а для инфракрасных датчиков вообще не имело значения, они скрыты деревьями или нет. Сейчас, как он подозревал, замполиты были снова на свободе, объединяясь в своем стремлении к власти - если Плетнев и другие отвергли его предупреждение.
Его лишь слегка интересовало происходящее.
Больше всего Мирскому не хватало ночей. Он бы все отдал ради того, чтобы провести несколько часов в полной темноте, иметь возможность закрыть глаза и ничего не видеть, даже легкий коричневый отблеск тенистого лесного света сквозь веки. Кроме того, ему не хватало звезд и луны.
- Как вы думаете, кто-нибудь из тех, кого мы знали на Земле, остался жив? - спросил солдат однажды утром, когда они жарили на небольшом костре форель.
- Нет, - сказал Мирский.
Солдат удивленно покачал головой.
- Вы так думаете?
- Это крайне маловероятно.
- Даже для высшего руководства?
- Может быть. Но я не был знаком ни с кем из них.
- Гм. - Солдат помолчал, потом, словно это относилось к делу, добавил: - Вы знали Сосницкого?
- Почти не знал.
- Я думаю, он был хороший человек, - сказал солдат, снимая форель с огня и ловко разделывая ее ножом. Он протянул половину Мирскому и бросил голову и кости в кусты.
Мирский кивнул и стал есть рыбу - с кожей и всем прочим, - задумчиво жуя, пока не заметил серебристый отблеск между деревьями позади солдата. Он замер. Солдат заметил его взгляд и повернул голову.
Между деревьями проплыл длинный металлический предмет и остановился в нескольких метрах от них. Глаза Мирского расширились; предмет напоминал хромированный русский православный крест с тяжелой каплей в нижней части. На пересечении перекладин располагалось ярко светящееся красное пятно.
Солдат встал.
- Это американцы? - спросил он.
- Не думаю. - Мирский тоже встал.
- Джентльмены, - произнес по-английски женский голос. - Не беспокойтесь. Мы не причиним вам вреда. Детекторы сообщают, что здесь находится воплощенный индивидуум, подвергшийся восстановительной операции.
- Это американцы, - констатировал солдат, отступая и готовясь бежать.
- Кто вы? - спросил Мирский тоже по-английски.
- Вы тот, кто подвергся восстановительной операции?
- Думаю, да. Да.
Солдат издал своеобразный горловой звук и бросился бежать, ломая кусты.
- Это я, не беспокойтесь о нем.
Из-за деревьев медленно вышла женщина, одетая в черное. На мгновение Мирскому показалось, что это американка - из-за формы, - но потом он заметил, что стиль ее одежды совершенно другой. И прическа - волосы, подстриженные ежиком по бокам и волной спускающиеся сзади - явно не американская. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы обнаружить отсутствие ноздрей и увидеть уши, маленькие и округлые. Она остановилась рядом с блестящим крестом и протянула руку.
- Вы не гражданин Аксиса, верно? Не ортодоксальный надерит?
- Нет, - сказал Мирский. - Я русский. Кто вы?
Она коснулась перекладины креста, и между ними в воздухе замигали вспышки света.
- Не последуете ли вы за мной? Мы собираем всех обитателей этих камер. Вам никто не причинит вреда.
- У меня есть выбор? - все так же спокойно спросил он. Может ли человек, который уже один раз умер, испытывать страх?
- К сожалению, нет, - с любезной улыбкой ответила женщина.
Джудит Хоффман только что завершила девятичасовой марафон по перераспределению функций между членами персонала НАТО на Камне. Берил Уоллес настояла на том, чтобы после этого она вернулась в женский коттедж. Хоффман мгновенно заснула, настолько измотанная, что ей потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя, и еще несколько секунд для того, чтобы понять, что ее разбудило. Слышался непрекращающийся звонок интеркома. Она нажала кнопку.
- Хоффман, - сказала она плохо слушающимся языком.
- Это Джозеф Римская из четвертой камеры. Джудит, тут целое нашествие буджумов - я сам видел двоих.
- Вот как?
- Они металлические, крестообразной формы, носятся над нашим комплексом и над русскими территориями тоже. Мы пытаемся проследить за некоторыми. Только в этой камере их, наверное, двадцать или тридцать. Они везде.
Хоффман заскрежетала зубами и протерла глаза, прежде чем посмотреть на часы. Она спала меньше часа.
- Вы сейчас в нулевом комплексе?
- Да.
- Сейчас буду.
Она отключилась, и тут же раздался новый звонок. На этот раз в линию включилась Энн, споря с голосом на другом ее конце, пока Хоффман отвечала.
- Извините, Джудит, - поспешно сказала Энн. - Берил сказала, чтобы я позволила вам поспать, а я только на минутку отлучилась…