- Снотворное - это единственное, чего я в жизни боюсь, - проговорил он виновато.
- Ладно, - кивнула она, - но на этот раз вам без женьшеня. Кстати, под рукой тут пюре из айвы с артишоком. Съедобное. Сойдет?
- Посмотрим. Киб, прими у дамы чашки…
Она передала кибу чашки и термос, одновременно шаря взглядом по полочкам, - нет ли там еще чего-нибудь, пригодного в пищу людям, не евшим несколько дней. С Вуковудом обошлось, а остальных придется кормить с ложечки. Остальных…
И только тут до нее дошло, что же было самым страшным во всей этой круговерти, в которой и она потеряла голову, - не обратила внимания, что Фюстеля, которого тащил на себе Трюфель, в госпитальном отсеке нет. Так вот почему и голос у Джона Вуковуда был такой, словно ему на горло наступили, а он пытался шутить, и даже криво усмехался, и все старался не задеть этого главного - короче, обращался с ней, как с ребенком, потому что по какой-то многотысячелетней традиции детей старались заслонить от зрелища смерти…
А еще он, наверное, казнился сознанием собственной вины - она-то ведь интуитивно нашла дорогу в лабиринте, а он плутал. Не размышляя ни секунды, она схватила первое, что под руку попалось: пакеты, жестянки, тюбики - и бросилась в рубку. Вуковуд сидел, как и прежде, в своем кресле, опять постаревший на полтора десятка лет. Поднос стоял рядом на полу. Она вывалила туда все, что принесла:
- Во-первых, посмотрите, чем можно будет накормить Чары, возьмите на себя роль подопытного кролика.
- Вернее, лорда-отведывателя королевских блюд, - усмехнулся он одними губами.
- Вот-вот. А во-вторых, придумайте что-нибудь со связью! Вы же не первый год летаете.
- Летаю-то я все свои тридцать четыре года, меня на корабль новорожденным погрузили… Впрочем, это не важно. Вы хоть договорились о том, как дублировать связь с сусанинской группой?
- Ракеты…
Он склонил голову к плечу, заглядывая в иллюминатор. Ни одной луны, только брюхо грозовой тучи, втиснувшейся между башнями. Казалось, она слилась с громадой лабиринта специально для того, чтобы отгородить долину от всего мира.
- При такой видимости… До вертолета километров пять-шесть? Ну, пальните для очистки совести.
Она побежала в тамбурную, схватила из шкафчика ракетницу, которая всегда была наготове, проверила - красные - и одну за другой всадила все шестнадцать ракет в набухшее водой темно-лиловое одеяло. Две из них таки попали в верхушки каменных глыб, отскочили, брызнули бесполезным алым фейерверком, не испугав даже тапиров, залегших прямо под дюзовыми кольцами "Дункана" переждать надвигающийся дождь.
Она вернулась, заглянув по дороге в медотсек; на пульте Гиппократа светились три прямоугольника: один желтый - состояние средней тяжести и два изумрудных - удовлетворительно. Оба скоча, просунув манипуляторы под полог палаток, умело массировали омертвелые от веревок ноги разведчиков.
- Что?.. - спросила она шепотом.
- Нарушение водного баланса, - так же шепотом ответил Вафель. - Незначительное истощение. Множественные вывихи. Общий бронхосиндром. Ничего существенного.
В памяти мелькнула машина, догорающая на дне ущелья, нервный тик, пробегающий по лицу Гюрга, - понавидались скочи на своем служебном веку.
- А что с тем, которого нет в медотсеке?
- Кровоизлияние в мозг. Реанимация исключена. Поздно.
И - совсем тихо:
- Где он?
- В "черном трюме".
А она даже не знала, что такой существует!
Она скорбно, даже как-то по-старушечьи покивала - совсем не знала, что говорить в таких случаях. Вернулась в рубку.
- Отстрелялась. Две мимо, остальные над самым массивом - может, в разрыве между туч… - Она и сама понимала, что - бесполезно. А что же тогда остается? Послать скоча обратно через гряду, на восток, чтобы обошел подземный лабиринт и спустился к тому, где заблудились вертолетчики?
- И это какой-то шанс, но ведь они могли и переместиться. Если бы скочем можно было управлять хотя бы со спутника - но для этого нужно ждать рассвета. Ночью связи нет, как видите.
Варвара понимала, что все логично: зачем посылать одного из такой необходимой пары всемогущих роботов, и притом туда - не знаю куда.
- Да поймите же, Вуковуд, не могу я сидеть вот так, сложа руки! И на них могут напасть, а там не развернуться, чартары ведь чуть не вдвое миниатюрнее… Да и Рамболту вашему каждую минуту может стать хуже!
Что это я - "вашему"? Все они тут теперь мои… Она подняла на него глаза - прямо, только прямо:
- Да мне просто страшно, Вуковуд…
Он тянул чай, держа кружку обеими ладонями, как медвежонок. Собственно, ему и отвечать было нечего, он просто не засыпал, хотя ему-то это надо было больше всех лекарств, потому что иначе она осталась бы одна со всеми своими страхами.
- А что вы все зовете меня Вуковудом? - неожиданно спросил он.
- Привыкла. На Степухе ведь о вас легенды ходят.
- Где, где?
- На Тамерлане, - поправилась девушка. Одна бровь удивленно приподнялась - словно на то, чтобы поднять обе, у него не хватило сил:
- И какой же момент моей биографии показался обитателям Тамерланы столь легендарным?
- Ишь как скромно, - проговорила Варвара, присаживаясь на пол у его ног и дотягиваясь до второй кружки с чаем. - У вас что, вся жизнь состояла из таких пламенно-дымящихся эпизодов вроде шашлыка на шампуре? На Тамерлане рассказывали про то, как вы обуздывали Золотые Ворота. А что, было еще что-то героическое?
- Это вы молодец, что не даете мне заснуть… Вроде маленького козленка, который бодается тупыми рожками… Героического вообще-то было мало, вот как здесь, - больше всяких несуразиц… Безвыходных лабиринтов.
- Безвыходных лабиринтов не бывает, - твердо сказала Варвара. - Потому что тогда они называются по-другому.
- Так и вообще не бывает ничего безвыходного. Так говорят, когда имеется ограниченное число решений и каждое - хуже некуда. Так и у меня с самого начала и до сего момента.
- Это когда вас, совсем маленького, отправили с Земли?
- Если бы с Земли! С Ван-Джуды. Мама… в общем, с мамой произошло несчастье. Отец решил отослать меня к своей сестре, благо у нее уже была двойня чуть постарше. Да и командиром на "пюсике" была женщина, лету - недели две… Стартовали. А на одном из промежуточных буев нас сбила нефиксируемая масса. Тоже легенды, может, слыхали? Чтобы уйти в подпространство, корабль должен отойти от буйка, где он заправлялся, и вообще очутиться подальше от источников гравитационного поля. Мы отошли, включились в режим перехода, и тут приборы показали приближение какой-то массы.
Варвара припомнила свои в высшей степени тягостные впечатления после сигнала "режим субпространственного перехода". Единственная радость - что все это происходило достаточно быстро. Когда же их успели сбить?
- И вы упали обратно на Ван-Джуду? - спросила она.
- О ч-черные небеса Вселенной! Да как мы могли на нее упасть? Конечно нет. Сбили - это вышибли из режима. Так что в следующей зоне мы выскочили из субпространства не рядом с буем, а где-то в шести световых годах от него.
Она знала, что это - самое страшное, что может приключиться во время полета. Так вот и появляются космические "летучие голландцы".
- Ну, разумеется, у нас были трехгодичные запасы - с расчетом на анабиозные камеры. Но нашему сигналу SOS предстояло добираться до ретранслятора вдвое дольше, и к тому же мне было всего несколько месяцев, а на таких малышей анабиозная камера не рассчитана… Вот это и называется безвыходной ситуацией, когда надо продержаться вдвое дольше, чем идет сам сигнал.
- А потом еще искать вас…
- Ну, это уже проблема двух-трех недель - мы же точно указывали свои координаты. Подгреб бы спасатель с двойными энергобаками… Да он в конце концов и подгреб. Не в том дело…
И по тому, как он запинался. Варвара вдруг поняла, что Вуковуд очень редко - а может, и никогда - рассказывает свою историю.
- Не надо больше, - сказала она.
- Да что там… Короче, она осталась со мной, а остальных уложила в анабиоз. И долго-долго считала… А когда просчитала все в триста тридцать третий раз, то отключила питание от общей камеры. И стала меня растить. Я помню, что мы очень весело с ней играли - собственно говоря, нам больше и делать было нечего. А когда я засыпал, она опять считала. Под конец она стала говорить со мной на своем родном, старинном языке, и называла меня Джоном, а не Иваном, и говорила, что как-нибудь я усну, а меня разбудят незнакомые люди. Обязательно разбудят - так и звала меня: Вуки, пробужденный… А когда мне исполнилось четыре с половиной, она и меня уложила в камеру. Два года я проспал, чуть ли не день в день. И разбудили.
- А… она?
- А она сосчитала точно, чтобы хватило мне одному. С тех пор я боюсь снотворного, да и на Большой Земле мне как-то неуютно… Шумно, многолюдно.
- А летать не боитесь?
- Да как-то нет…
Сейчас вернутся наши и станет шумно и многолюдно. А если не вернутся? Если так же, как эти…
- Вуковуд, прошло только полночи. Что же все-таки делать?
- Ждать. Отоспятся Чары с Боровиковым, рассветет, если связь с восходом не восстановится, может быть, просто поднимем один из кораблей.
- Гениально…
И в этот момент в шлюзовой грохнуло. Что-то посыпалось на пол, послышалась возня - наконец-то! Войти могли только люди, ведь скочи были здесь, в медотсеке, а никакое зверье не способно проникнуть через защитное поле.
Они разом вскочили, и даже не бросились навстречу прибывшим; с плеч упала такая тяжесть, что пришлось перевести дух и только тогда, освободившись от этого непосильного бремени ночного ожидания, почти спокойно выйти навстречу…
Тянуло сырым сквозняком, и в пустом тамбуре суетился киб, подбирая рассыпавшиеся коробки.
Вуковуд тревожно глянул на Варвару.
- Это я его посылала, - почти беззвучно прошептала она, - на ваш… этот… "пюсик". В медотсек… может не хватить…
Он поймал ее за плечи, обтянутые так и не снятым скафандром, скользким, как рыбьи потроха. Притянул к себе - думал, видно, что она заплачет. Варвара напряглась, не сопротивляясь, а прислушиваясь: из черного жерла выходного люка доносился свистящий гул, точно стремительно неслись тысячи маленьких серебряных саночек. Туча, слабо подсвеченная огнями иллюминаторов, уже спустилась ниже верхних оконечностей обоих кораблей - на соседнем замутился и исчез носовой сигнальный фонарь. Варвара мягко отвела руки Вуковуда, отключила защитную решетку, выглянула: тапиры, упрятавшиеся под "Дунканом", тревожно похрапывали, сбиваясь, в тесную кучу. Голове вдруг стало холодно; кисельный туман, опускаясь все ниже и ниже, залепил выход из корабля, но внутрь почему-то не пополз.
Вуковуд потянул ее обратно, чтобы не высовывалась. Судя по скорости движения, туча уже. легла на брюхо, растекаясь от одного края долины до другого серой простоквашей. Тут же полыхнуло, малиново-красным ополоснув стены шлюзовой, и в тот же миг рядом засвистело, зашуршало, зазвенело стеклянными нитями. Варвара не сдержалась, быстро натянула защитную перчатку и высунула ладонь наружу, подставляя ее стеклянному дождю. Тонкие ледяные спицы ткнулись в ладонь, не прокалывая синтериклона, - к счастью, они рождались на малой высоте и не вонзались, а просто сыпались сверху, словно сосновые иголки. Полыхало все чаще, и казалось, что там, за бортом, идет малиновый снег. Было тревожно, как в ненадежном одиноком жилье посреди метели. И дышать тяжело.
- Как-то там?.. - Пахло бедой, прямо-таки тянуло, но не из прикрытого решетчатой защитой люка, а совсем наоборот - сзади.
Они еще не переступили порога госпитального отсека, а ярко-красный прямоугольник уже подтвердил: да, худо. Состояние Рамболта тяжелое. Под крышкой саркофага четко проступало вытянувшееся серое лицо с такой сухой даже на взгляд кожей, что казалось, коснись - и зазмеится трещинками. Бесконтактные датчики расположились нимбом вокруг головы, и гибкие манипуляторы ползали по рукам, поклевывая вены. Открывать сейчас крышку было нельзя - Гиппократ делал больше, чем могли бы люди. И все-таки…
Вуковуд оторвал кусок ленты, выползшей из щели диагностера. Пробежал глазами.
- Хуже некуда, - сказал он, - это гравифобия. Варвара молча подняла на него глаза - она как-никак прошла фельдшерский курс, но о такой болезни и не слыхала.
- Это не болезнь. Состояние. Даже нет, требование организма. Короче, это компьютерный диагноз, люди в такое не верят…
Варвара быстро глянула на саркофаг - как это не верить, когда - вот… Снова молча выпрямилась, ожидая разъяснений. Она уже знала, сейчас ей придется сделать что-то невероятное, пока неизвестное ей самой, но что именно - для этого у нее было еще недостаточно информации.
- Вы, наверное, слышали, что после полетов все корабельные Гиппократы сваливают свои записи в одну кучу - кажется, где-то на Багамах. Там центр. Так вот, у людей, долгое время проведших в невесомости, особенно в юношеском возрасте, иногда при самом незначительном заболевании организм словно перестает бороться - и так до тех пор, пока больного не помещают в антигравитационную камеру. В состоянии невесомости организм как бы "приходит в себя". И заранее это ни распознать, ни предугадать нельзя. Со мной, между прочим, это тоже может случиться… Это что бы вы не пугались.
Она, не мигая, смотрела на него, словно не слыша. И тем временем лихорадочно прикидывала - что делать? Что делать?! И еще как-то подсознательно соображала - вот оно что, не пугайтесь… Это он затем рассказывал о своей истории, чтобы она не испугалась, если ей придется остаться здесь совсем одной с четырьмя бесчувственными людьми на руках. Ему очень не хотелось, но он рассказывал, чтобы она знала: то, что выпало ей, - это далеко не самое страшное…
- Наш антигравитатор включается только в полете, - отрывисто проговорила она. - На взлете и посадке. Предлагаете взлететь?
- Да.
- Вы - второй пилот?
- Нет. Придется положиться на автоматику.
- У нее два варианта; первый - выход на орбиту…
- Вот именно. Поднимаемся и ждем, когда к нам присоединятся ваши. У них есть врачи?
- Да, Дориан. Сусанин и Ригведас - биологи, с космической практикой. Помогут. Но подъем на левитре бесшумен, и они не узнают о нашем взлете. Могут проплутать в лабиринтах до второго пришествия. А потом пока вернутся, пока погрузятся на второй корабль, поднимутся и состыкуются с нашим… Целая вечность.
- Может, сверху связь установить легче? - предположил Вуковуд без особого энтузиазма.
- Не гарантировано. Автоматика нас обратно не посадит, мы окажемся наверху, запертые с умирающим человеком… А кто из ваших - врач?
- Монк.
- Проклятье… Сколько еще проспят ваш командир и этот… второй? Вуковуд набрал запрос на панельке Гиппократова пульта, вспыхнул экранчик: "Раньше шестнадцати часов пробуждение противопоказано". Варвара покачала головой - она представляла себе, насколько плохо соображает человек, насильственно вызванный из царства искусственного лечебного сна. Отпадает.
- Второй автоматический вариант - доставка на ближайший буй, - продолжал Вуковуд. - Кстати, там госпитальный комплекс не чета нашему… Расположимся и будем ждать всех - и вашу группу, и спасательный корабль с Большой Земли. Он уже мчится сюда…
- И будет дней через десять, - закончила Варвара. - Если учесть, что мы пойдем ему навстречу, - через семь.
- Да, но выхода-то нет.
- Выход - сейчас же, немедленно связаться с Сусаниным.
Вуковуд первый опустил глаза. Что ответишь? Он так и стоял, тяжело опираясь на панель управления Гиппократа, прислушиваясь к удаляющимся шагам. Пусть что-нибудь сделает, выплеснется, разрядится - полегчает. Потому что выхода действительно нет, если не случится чуда и сусанинцы не вернутся в течение часа сами собой. Щелкнул разряд ракетницы, еще и еще… Пусть. Мизерный шанс. Четырнадцать… Пятнадцать… Шестнадцать. Обойма. Он сделал над собой усилие и, придерживаясь за стенку, пошел на выстрелы. Сбросить бы лет десять, ему бы и вся эта эпопея с лабиринтом нипочем…
Варвара вышвыривала на пол содержимое арсенального сейфа, который по всем-то правилам должен был находиться под печатью. Но в полетах к оружию не испытывали большеземельного трепета - аппаратура как аппаратура - и сейф не запечатывали.
- Вафель, где красные обоймы? - крикнула она командирским тоном.
- В вертолете, - донеслось из госпитального отсека.
- О Санта Фермопила… И на кой ляд тут этих лабиринтов понатыркали?..
Обойма вошла с хрустом, и желтый трассирующий след наметил пунктирную звездчатую траекторию, огибающую черную громаду. Туча, осевшая на долину, исчезла, и тапиры, похрустывая еще не растаявшими ледяными иглами, выбирались на пастбище. Но уже следующее одеяло накрывало верхушки башен, и зарево распустившегося янтарного цветка едва-едва проступило сквозь мглу.
- Я так думаю, что это - игрушки, - негромко проговорил Вуковуд. - Игрушки для троглодитов. Залы игорных автоматов.
Щелкнул очередной выстрел, и желтая блестка влепилась прямо в середину "фасада", расцветая сияющим одуванчиком.
- Дорогое… удовольствие… - хлоп! - еще ракета.
- Сорок с лишним часов ночи - это, видимо, слишком тяжелое испытание для развивающегося разума. Те, кто прилетал сюда до нас, вероятно, поняли, что здешние приматы пошли на вымирание. Как и у нас на Земле - за исключением человека.
Да, Земле не повезло - сколько боковых ветвей человеческого рода кануло в вечность, да и высшие обезьяны без малейшего вмешательства цивилизации не оставили бы о себе никаких воспоминаний, кроме ископаемых косточек, через каких-то несколько десятков тысяч лет. Вуковуд прав - чартаров спасали, но им подарили не игрушки, а друзей и защитников.
- Хлеба… - пробормотала девушка, всаживая еще одну ракету в лоб лабиринту, - и только хлеба. Зрелищ им потребуется через много-много лет. А лабиринты - это сплошные зрелища.
- Вот именно, - кивнул Вуковуд. - Зрелища, притом загадочные, поражающие воображение, задающие задачки… Почему - через много? Именно сейчас. До эпохи лабиринтов половина жизни - ночная половина - пропадала впустую. Проспать сорок часов подряд они не могли, оставалось сидеть в норах и терпеть темноту. А лабиринты - это игротеки. Шары каменные, ступени… Мы не успели дознаться до условий хотя бы одной из этих игр, а ведь в "тронном зале" простейшая таблица умножения: наступаешь на первую ступеньку, и на потолке вспыхивают две полосы; перебираешься на вторую - уже четыре; а галерея с квадратными плитами - не проходили? Шахматная доска. Да и сам лабиринт, его же решить надо…
- Или сдохнуть с голоду, заблудившись…
- Никто не дохнет: заблудших смывает вода, прямо в пещеру. Они постояли, прислушиваясь; Вуковуду казалось, что где-то вдали подымается из темной и влажной долины приглушенный гул; Варваре же ничего не казалось, она твердо знала, что просто так Сусанин не вернется, и она прислушивалась не к внешним звукам, а к собственному внутреннему голосу. А он, собака, признаков жизни не подавал. Она сменила желтую обойму на зеленую и выпустила подряд две ракеты. Они чиркнули по самым верхушкам камней и ушли вверх градусов под сорок.
- Бесполезно, - прокомментировала собственные действия Варвара. - Чтобы Гриша заметил сигнал, его надо завесить прямо над вертолетом. Но их долина ниже нашей.