* * *
Во время третьего посещения Ассоциации мужчин Уолтер позвонил примерно в девять часов и сказал Джоанне, что собирается пригласить домой членов комитета по новым проектам, в который его недавно ввели. Вблизи здания проводились какие-то строительные работы (она слышала в трубку грохот и шум моторов), поэтому им не найти места, где можно было бы спокойно посидеть и все обсудить.
- Отлично, - ответила Джоанна. - Я как раз освобождаю темную комнату от хлама, так что в вашем распоряжении будет…
- Нет, не надо. Послушай, что я скажу, - прервал ее Уолтер. - Я хочу, чтобы ты была с нами и принимала участие в обсуждении. Двое моих коллег действительно упертые приверженцы, что все должны делать мужчины, но и им не вредно будет послушать умные суждения, высказанные женщиной. А я думаю, ты на это способна.
- Спасибо. А они-то не станут возражать?
- Дом-то ведь все-таки наш.
- А ты уверен в том, что не просишь меня исполнить роль официантки?
- О господи, тебя невозможно провести, - со смехом ответил он. - Ну хорошо, ты меня поймала. Но только умной официантки, согласна? Правда? Это действительно может послужить хорошим примером.
- Ладно, - ответила Джоанна. - Мне нужно пятнадцать минут, и я стану не только умной, но и красивой официанткой; думаешь, это хоть как-то поспособствует сотрудничеству?
- Без сомнения. Ты прелесть.
Они явились впятером; один из них, по имени Айк Мацард, подвижный невысокий мужчина, под шестьдесят, красное лицо которого с остроконечными нафабренными усами напоминало слегка приплюснутую крупную вишню, был известным журнальным художником-иллюстратором. Обмениваясь с ним приветливым рукопожатием, Джоанна сказала:
- Не уверена, что вы мне нравитесь; вы омрачили мою юность рисунками девушек, которых видели в своих мечтах!
А он, смеясь, ответил:
- Вы, должно быть, считали себя достойной попасть на страницы журнала.
- Хотите поспорим, что нет? - ответила она.
Возраст остальных был в районе сорока. Дэйл Коуба, высокий черноволосый мужчина слегка заносчивого вида, был президентом Ассоциации. Улыбнувшись и окинув ее взглядом зеленых глаз, отчего она сразу почувствовала себя униженной, он сказал:
- Здравствуйте, Джоанна. Очень рад встрече с вами.
Один из упертых приверженцев того, что все должны делать мужчины, подумала она; а удел женщин повиноваться. Его мягкая рука не ответила на пожатие.
Остальных гостей звали то ли Ансельм, то ли Аксельм, Сандерсен и Родденберри.
- Я встречалась с вашей женой, - сказала Джоанна, обращаясь к Сандерсену, бледнолицему нервозного вида мужчине с брюшком. - Если вы те самые Сандерсены, которые живут через дорогу от нас.
- Вы уже встречались? Да, мы те самые Сандерсены, и, кстати, единственные во всем Степфорде.
- Я хотела привлечь ее к совместным действиям, но она отказалась.
- Она не очень легко сходится с людьми, - ответил Сандерсен, глядя не на нее, а куда-то в сторону.
- Простите, я не расслышала вашего имени, - сказала Джоанна.
- Херб, - ответил он, продолжая смотреть куда-то в сторону.
Она провела мужчин в гостиную, а сама пошла на кухню, откуда вернулась со льдом и содовой. Поставив поднос рядом с настольным баром, она шепотом спросила Уолтера: "Умная? Красивая?" Он ответил молчаливой улыбкой. Она снова вернулась на кухню и появилась в гостиной с вазами, наполненными картофельными чипсами и арахисом.
Мужчины не возражали, когда она, держа в руке стакан, спросила: "Вы позволите?" - и примостилась на кончике дивана, который Уолтер предусмотрительно сохранил для нее. Айк Мацард и то ли Ансельм, то ли Аксельм встали, а остальные, за исключением Дэйла Коуба, заерзали по дивану, и это ерзанье как в зеркале отразило внутреннюю борьбу, происходящую в их умах: вставать или не вставать. Дэйл Коуба продолжал сидеть и есть арахис, держа орешки в кулаке и по одному забрасывая в рот, и при этом пронзал Джоанну презрительным взглядом зеленых глаз.
Они обсуждали проект рождественских украшений, а затем проект сохранения природного ландшафта. У Фрэнка Родденберри было приятное курносое лицо с синевой на подбородке, и он слегка заикался; у Коуба было прозвище Диц, которое вряд ли ему подходило. Они обсуждали, надо ли будет в этом году зажигать ханукальные светильники и устраивать рождественские ясли в городском Центре, поскольку сейчас в городе проживало довольно много еврейских семей. Они обсудили также темы новых проектов.
- Можно мне сказать? - спросила Джоанна.
- Конечно, - в один голос ответили Фрэнк Родденберри и Херб Сандерсен. Коуба полулежал в кресле, сложив руки под головой и уставившись в потолок (без сомнения, выражая этим свое презрение); ноги он вытянул почти до середины комнаты.
- А вам не кажется, что было бы совсем неплохо организовать что-то наподобие вечерней лекции для пожилых людей? - сказала она. - Либо собрание для родителей и подростков? В каком-либо из школьных залов?
- На какую тему? - поинтересовался Фрэнк Родденберри.
- Да на любую, лишь бы она была интересной всем, - ответила Джоанна. - Наркотики и наркозависимость, о чем мы все тревожимся и о чем "Кроникл" почему-то предпочитает умалчивать. Или поговорить о музыке и балладах в стиле рок - я, честно говоря, не знаю, что могло бы заставить людей выйти из своих домов, собраться вместе и пообщаться друг с другом.
- Это интересно, - сказал то ли Ансельм, то ли Аксельм. Он склонился вперед, скрестил ноги и яростно тер виски. Он был тощим блондином с блестящими постоянно бегающими глазами.
- А может быть, стоит привлечь к этому также и женщин, - сказала она. - Не знаю, известно ли вам, но в смысле дефицита беби-ситтеров наш город - буквально зона бедствия.
Все засмеялись, а Джоанна почувствовала приятное облегчение. Она предложила еще несколько тем, подходящих для организации собраний, Уолтер, а вслед за ним и Херб Сандерсен тоже предложили что-то. Были высказаны идеи, которые могли бы лечь в основу новых проектов. Она приняла участие в их обсуждении, и мужчины (кроме Коуба, черт бы его побрал) отнеслись к ее словам с большим вниманием - Айк Мацард, Фрэнк, Уолтер, Клод и даже Херб смотрели на нее во все глаза, кивали головами, соглашаясь с нею, либо задавали ей заумные вопросы, а она, очень довольная впечатлением, которое произвела, весело, остроумно и благожелательно отвечала на них. Посторонитесь-ка, Глория Штайнем!
Она, с удивлением и смущением, заметила, что Мацард делает наброски ее портрета. Сидя в кресле (возле все еще уставившегося в потолок Дэйла Коуба), он водил голубой ручкой по странице блокнота, расположенного у него на колене, попеременно бросая цепкие взгляды то на ее лицо, то на свой набросок.
Айк Мацард! Рисует ее!
Мужчины сидели молча. Они смотрели в стаканы, вертели в них не растаявшие кубики льда.
- Послушайте, - сказала Джоанна, смущенно улыбаясь и ерзая на кончике дивана, - я ведь не девушка в стиле Айка Мацарда.
- В стиле Айка Мацарда любая девушка, - парировал Мацард с улыбкой.
Она взглянула на Уолтера. Он смущенно улыбнулся и пожал плечами.
Она снова, не поворачивая головы, перевела взгляд на Мацарда, а затем на остальных мужчин. Они, улыбаясь, смотрели на нее, но за их улыбками проглядывало легкое раздражение.
- Да, - сказала она, - это означает конец обсуждения.
- Расслабьтесь, вы можете двигаться, - обратился к ней Мацард; перевернув страницу он принялся за новый эскиз.
Заговорил Фрэнк:
- Я не уверен, что еще одно поле для игры в б-бейсбол так уж необходимо.
Джоанна услышала, как Ким закричала "Мама!", но Уолтер погладил ее по руке, поставил свой стакан на столик, встал и, извинившись, вышел.
Мужчины снова принялись обсуждать новые проекты. Она вставила пару слов, повернув при этом голову, но все время ощущая на себе взгляд Мацарда, рисующего ее портрет. Пытаться быть Глорией Штайнем, когда Айк Мацард рисует твой портрет! С его стороны это некая бравада; что касается ее, то она никогда в жизни не чувствовала себя обойденной вниманием даже в костюмах для отдыха фирмы Пуччи. И почему мужчины в таком напряжении? Кажется, что они беседуют между собой через силу, просто чтобы не молчать. Лицо Херба Сандерсена выражало явное смущение.
Вдруг она почувствовала себя так, как если бы позировала Мацарду голой или в сверхвольной позе.
Она скрестила ноги, хотела было скрестить руки, но передумала. Господи, Джоанна, он всего лишь показушный художник, больше ничего! Ты же в одежде.
Уолтер, войдя в комнату, склонился к ней и прошептал:
- Просто что-то приснилось. - А затем, выпрямившись, обратился к мужчинам: - А не пропустить ли нам еще по одной? Диц? Фрэнк?
- Я бы немного выпил, - сказал Мацард, поглядывая на Джоанну и водя ручкой по бумаге.
- У вас ванная там? - спросил Херб, вставая с дивана.
Беседа возобновилась, правда теперь уже в более непринужденном и несерьезном ключе.
Новые проекты.
Старые проекты.
Мацард сунул ручку в карман пиджака и улыбнулся.
- Ух-х-х! - с облегчением вздохнула Джоанна и принялась, словно веером, обмахивать ладонями разгоряченное лицо.
Коуба приподнял голову, все еще покоившуюся на его руках, и стал рассматривать эскиз в блокноте, лежащем на колене Мацарда. Мацард перевернул страницу и посмотрел на Коуба, тот кивнул и произнес:
- Вы никогда не перестанете изумлять меня.
- Ну а мне можно взглянуть? - спросила Джоанна.
- Конечно! - воскликнул Мацард и, галантно привстав, с улыбкой протянул ей раскрытый блокнот.
Уолтер и Фрэнк тоже склонились над блокнотом.
Ее портреты, страница за страницей, а на них мелкие и точно схваченные зарисовки, льстиво приукрашенные, что обычно было свойственно работам Мацарда. Лица в фас; с поворотом на три четверти; профили; улыбающиеся и без улыбки; разговаривающие, сосредоточенно-хмурые.
- Они прекрасны, - произнес Уолтер. А Фрэнк добавил:
- Великолепно, Айк!
Клод и Херб поднялись со своих мест и, стоя позади дивана, тоже рассматривали эскизы.
Джоанна перелистывала страницы в обратном порядке.
- Это… удивительно, - сказала она. - Вот если бы они абсолютно точно соответствовали модели…
- Но так оно и есть! - прервал ее Мацард.
- Да пребудет с вами благословение Господне, - с этими словами Джоанна протянула ему блокнот, а он, положив его на колено, достал из кармана ручку. Он что-то быстро написал на листе, вырвал его из блокнота и протянул ей.
Это был один из ее портретов с головой, повернутой на три четверти, и без улыбки. Под рисунком стояла знакомая подпись прописными буквами "АЙК МАЦАРД". Джоанна показала листок Уолтеру, который, с благодарностью посмотрев на художника, произнес:
- Спасибо, Айк.
- Рад, что вам понравилось. Джоанна с улыбкой посмотрела на Мацарда.
- Спасибо, - сказала она. - Я прощаю вам то, что вы омрачили мою юность. - А потом, продолжая улыбаться, обратилась к гостям: - Кто-нибудь хочет кофе?
Кофе захотели все, кроме Клода, пожелавшего чаю.
Она пошла на кухню и положила эскиз на салфетку, лежащую поверх холодильника. Рисунок Айка Мацарда, на котором ее лицо! Можно ли было представить себе такое там, дома, когда в одиннадцать или двенадцать лет она читала мамины женские журналы? С ее стороны было довольно глупо придавать этому такое значение. Просто Мацард оказал ей любезность.
Продолжая улыбаться, Джоанна налила воды в кофеварку, включила ее в сеть, насыпала кофе в ситечко. Установила верхнюю часть, накрыла крышкой банку с молотым кофе и повернулась, чтобы идти назад в гостиную. В дверях, прислонившись плечом к косяку и скрестив на груди руки, стоял Коуба и смотрел на нее. Он выглядел очень эффектно в свитере с воротником "хомут" желтовато-зеленого цвета (специально, конечно же, подобранного под цвет глаз) и синевато-сером вельветовом костюме.
Улыбнувшись ей, он сказал:
- Мне нравится наблюдать за женщинами, когда они хлопочут по хозяйству.
- Значит, этот город создан специально для вас, - ответила она.
Она бросила ложку в раковину, убрала банку с кофе в холодильник.
Коуба все еще стоял в дверях, наблюдая за ней.
Джоанне хотелось, чтобы пришел Уолтер.
- У вас, насколько я в этом разбираюсь, нет никакого внешнего сходства с дизелем, - сказала она, наполняя чайник, чтобы приготовить Клоду чай. - Так почему вас называют Диз?
- Раньше я работал в Диснейленде, - ответил Коуба.
- Вы шутите, - рассмеялась она, отходя от раковины.
- Это истинная правда. Джоанна обернулась и посмотрела на него в упор.
- Вы что, не верите мне? - спросил он.
- Нет, - ответила она.
- Почему?
Джоанна задумалась, как бы тактичнее объяснить свое неверие.
- Так почему нет? - не унимался Коуба. - Объясните же мне.
Черт с ним, она скажет, если он так настаивает.
- Вы не производите впечатление человека, который испытывает радость оттого, что делает людей счастливыми.
Без сомнения, это был прямой намек на постоянные нападки на идею участия женщин в священной и неприкосновенной Ассоциации мужчин.
Коуба посмотрел на нее, и опять в его взгляде сквозило пренебрежение.
- Как мало вы знаете, - сказал он, улыбнулся и ушел.
- Я не проявила должного расположения к сеньору президенту, - сказала Джоанна, раздеваясь, а Уолтер добавил:
- Я тоже. Он холоден, как кусок льда. Но не будет же пребывать в этой должности пожизненно.
- Ему бы лучше заниматься чем-нибудь другим, - заметила Джоанна, - потому что иначе женщинам вообще никогда не бывать в Ассоциации. А когда перевыборы?
- Сразу после первого января.
- А чем он вообще занимается?
- Работает в "Бурхэм-Мэсси-Майкротек", на Девятом шоссе. Вместе с Клодом.
- Понятно. А как все-таки его фамилия?
- Клода? Аксхельм.
Ким вдруг начала плакать. Она вся горела, и им пришлось пробыть у ее кроватки почти до начала четвертого, измеряя температуру (поначалу она была 39,4°). Читали доктора Спока, звонили доктору Верри, клали девочке на лобик холодные повязки и растирали ее спиртом.
Бобби все-таки отыскала живую душу.
- Она, по крайней мере, не такая тупица, как все эти клуши, - звучал из трубки ее скрежещущий голос. - Ее зовут Чармиан Уимперис, и если посмотреть на нее, слегка сощурив глаза, то она похожа на Рэкуэл Уэлч. Они живут на Барджес-ридж в современнейшем доме, который стоит как минимум две сотни тысяч долларов, держат служанку и садовника; а еще у них есть - только не падайте в обморок - теннисный корт.
- Что вы говорите?
- Думаю, эта новость вытащит вас из заточения. Вы приглашены на игру, а также на ужин. Я заеду за вами около половины двенадцатого.
- Сегодня? Я не смогу. Ким еще дома.
- До сих пор?
- Можно перенести встречу на среду? Или на четверг, для большей уверенности.
- На среду, - заявила Бобби тоном, не допускающим возражений. - Я согласую с ней и перезвоню вам.
Хлоп! Шлеп! Хлоп! Чармиан подавала здорово, чертовски здорово; мощные крученые мячи летали туда-сюда над сеткой. Она все время заставляла Джоанну то метаться с одной стороны поля на другую, то пятиться назад к границе поля, то мчаться вперед к сетке; ей стоило огромных усилий парировать мячи соперницы. Но уступать она не собиралась… И тут Чармиан послала мяч - не отбиваемый - в левый угол у сетки и выиграла сет и игру: шесть-три.
- О господи, ну и досталось же мне, - задыхаясь, произнесла Джоанна. - Разгромный счет! О боже!
- Давайте еще одну! - предложила Чармиан, подходя к сетке от боковой линии подачи. - Сыграем! Еще одну!
- Нет сил! Я и так завтра не смогу двинуть ни рукой, ни ногой! - Она нагнулась, чтобы поднять мяч. - Давайте, Бобби, сыграйте!
Бобби с лицом, закрытым от солнца, сидела, скрестив ноги, на траве сразу за оградительной сеткой.
- Бог с вами, - сказала она, - последний раз я играла, когда училась в колледже.
- Давайте, хоть один гейм, - не унималась Чармиан. - Джоанна, ну еще один гейм!
- Ну ладно, только один гейм! Чармиан снова выиграла.
- Вы разгромили меня, но это было здорово! - сказала Джоанна, когда они уходили с корта. - Спасибо вам!
Чармиан, вытирая концом полотенца пот со щек, ответила:
- Вам просто нужно потренироваться, только и всего. У вас отличная подача.
- Толку-то от этого.
- Вы хотите играть чаще? Все мои партнеры на сегодня - это парочка юнцов с постоянной эрекцией.
- Присылайте их ко мне, - сказала Бобби, вставая с земли.
По тропинке, обложенной по краям дерном, они пошли к дому.
- У вас прекрасный корт, - заметила Джоанна, вытирая полотенцем руки.
- Особенно если им пользоваться, - ответила Чармиан. - Раньше я играла каждый день с Джинни Фишер… вы знакомы с ней?.. Но она наводит на меня такую скуку. То ли дело с вами. Вы хотите играть со мной? Как насчет завтра?
- О, я не смогу!
Они сидели на террасе под зонтичным тентом, и служанка, худощавая седая женщина, которую звали Нетти, поставила перед ними кувшин с "Кровавой Мэри", чашку маринованных огурцов и крекеры.
- Она удивительная женщина, - сказала Чармиан. - Истинная "Германская Дева". Если я велю ей облизать мои туфли, она сделает это. А кто вы, Джоанна?
- "Американский Телец".
- Если вы ей прикажете облизать ваши туфли, она плюнет вам в глаза, - сказала Бобби. - Вы что, действительно верите во всю эту астрологическую чепуху?
- Конечно верю, - ответила Чармиан, наливая в стакан "Кровавую Мэри". - Да и вы поверите, если отнесетесь к этому без въевшихся в сознание предрассудков (Джоанна искоса посмотрела на нее: нет, это не Рэкуэл Уэлч, но что-то очень похожее). Именно поэтому Джинни Фишер наводила на меня такую скуку. Она по гороскопу Близнец, а им свойственно непостоянство. Тельцы постоянны и надежны. А этого вполне достаточно, чтобы быть хорошим партнером по теннису.
- Но у Тельца, который сидит перед вами, есть дом и двое детей, - ответила Джоанна, - и нет "Германской Девы".
У Чармиан был девятилетний сын, Мер-рилл. Ее муж, Эд, работал продюсером на телевидении. В Степфорд они переехали в июле. Эд тоже состоял в членах Ассоциации мужчин, но Чармиан ничуть не была обеспокоена женофобской несправедливостью.
- Я почитаю за благо любую причину, по которой он вечерами не бывает дома, - объяснила она. - Он Овен, а я Скорпион.
- Ах вот оно что, - протянула Бобби, засовывая в рот крекер, с которого капал соус.