- Мы хотим узнать все о ваших частях и планах, - сказал эмир. - Если вы начнете сотрудничать с нами и примете истинную веру, то сможете занять у нас весьма высокое положение. Калифату нужны смелые люди. - Он улыбнулся: - После войны вы сможете, если захотите, набрать гарем из актрис Голливуда.
- А если я не стану доносчиком… - пробормотал я.
Он развел руками:
- Тогда вам не понадобится гарем. Выбор за вами.
- Дайте подумать, - сказал я. - Это нелегко.
- Пожалуйста, думайте, - вежливо ответил он и вернулся к бумагам.
Я устроился на стуле как можно удобнее, затягиваясь дымом и постепенно восстанавливая силы. Армейские чары можно снять, если только я добровольно дам на это согласие, чего я делать не собирался. Я уставился на окно за спиной эмира. Второй этаж… не так уж и высоко.
Конечно, я мог и разбиться. Но это лучше того, что мне предстояло здесь.
Я стал составлять чары, которые мог бы прочесть вслух достаточно быстро. Для этого нужно знать один из сокровенных языков - латынь, греческий, классический арабский, санскрит, древненорвежский и так далее - на этом строится вся наука. Параестественные силы неохотно откликаются на обычную речь. Но в повседневной жизни постоянно приходится управлять разными мелочами, и, конечно, я не был новичком в этом деле.
К тому же я достаточно хорошо знал один эзотерический диалект. Трудно сказать, сработает ли это сейчас, но можно попытаться.
Я напряг мускулы и как бы случайно переменил позу. Потом протянул руку к пепельнице, чтобы стряхнуть пепел с сигары, - к ее кончику прилип пепел с сигары эмира.
Найдя наконец не слишком удачные рифмы, я поднес сигару к губам и тихо произнес:
Пепел - вниз упади,
Уголь - путь свой найди,
По дуге полети,
Прямо в глаз попади!
Я закрыл правый глаз и поднес тлеющий кончик сигары почти к самому веку.
Сигара эмира взлетела - и ткнулась в его правый глаз.
Он заорал и упал на спину вместе с креслом. Я вскочил и одним прыжком очутился возле фенека. Свернув его подлую шею, я сорвал с оборотня магическую вспышку.
Стражи взвыли и бросились ко мне. Я перепрыгнул через стол, прихватив по пути графин, и оседлал эмира. Одурев от боли, он колотил и царапал меня, а я, размахивая графином, выкрикивал:
Ну-ка, стекла, вперед!
Первым цель кто найдет -
Первым в кость попадет?
Ну-ка, стекла, в полет!
Закончив, я запустил в стражей графином. Стихи, конечно, были никудышные, и они не сработали бы, если бы все предметы, окружавшие эмира, не были одушевлены. Но стекло оказалось очень послушным… и вслед за графином в стражей полетели хрустальный шар, пепельница, кубок, стаканы, шкатулка для сигар и оконные стекла. Воздух наполнился летящим стеклом.
Я не стал задерживаться, чтобы увидеть результаты, а просто мгновенно выскочил в окно. Я приземлился на тротуар - тут же поднялся и бросился бежать.
Глава 6
Возле гостиницы было множество солдат - и вслед мне градом посыпались пули. Я побил все рекорды, промчавшись до ближайшего переулка с невероятной скоростью. Ночное зрение помогло мне найти разбитое окно в одном из домов, и я проскользнул в него. Притаившись за подоконником, я слушал, как погоня несется мимо.
В задней комнате разгромленной бакалейной лавки, куда я попал, было темно. Я обернулся, повесил на шею магическую вспышку, направил ее на себя - и сменил обличье. Солдаты вернутся через минуту-другую, а мне совсем не хотелось нарваться на серебряную пулю.
Став волком, я быстро нашел второй выход. Задняя дверь была полуоткрыта. Я выбрался во двор, заваленный старыми упаковочными ящиками, и спрятался среди них, изо всех сил стараясь сдержать тяжелое звериное дыхание, пока сарацины рыскали вокруг.
Когда они наконец удалились, я попытался обдумать ситуацию. Конечно, прежде всего мне хотелось как можно скорее удрать отсюда. Наверное, я мог это сделать, потому что формально моя задача была уже выполнена. Однако дело пока не завершилось полностью, и Вирджиния оставалась наедине с ифритом - если вообще была еще жива… и…
Когда я попытался вспомнить девушку, воображение нарисовало мне волчицу с ароматным мехом. Я сердито встряхнул головой. Крайняя усталость подавляла мой разум, высвобождая животные инстинкты. Надо поскорее что-нибудь предпринять.
Я побежал, описывая круги. Городские запахи сбивали меня с толку, но вскоре я все же уловил слабую струйку сернистой вони и помчался следом за ней, стараясь держаться в тени. Однако меня все же заметили дважды - но почему-то не окликнули. Должно быть, приняли за своего. Запах серы становился все сильнее.
Ифрита держали в здании суда - солидном, крепком доме. Я миновал небольшой парк, разбитый перед ним, принюхался - и бросился прямиком ко входу. На верхних ступенях валялись четыре вражеских солдата с перерезанными глотками, а у самой двери стояла метла. В рукоятке метлы скрывался двенадцатидюймовый нож на пружине - и Вирджиния использовала его…
Человеческая сторона моей натуры, склонная иной раз к романтизму, ужаснулась, но волк радостно ухмыльнулся. Я толкнул дверь. Вирджиния, похоже, отперла ее чарами - да так и оставила. Я сунул в щель нос - и чуть не лишился его, потому что Свартальф не сразу меня узнал. Он нервно взмахнул хвостом, когда я вошел и направился через вестибюль. Едкая сернистая вонь текла с верхнего этажа. Я поднялся по темной лестнице.
Сквозь щель в одной из дверей сочился свет. Я приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Вирджиния была там. Она опустила шторы и зажгла огоньки святого Эльма. Девушка все еще занималась приготовлениями; мельком взглянув на меня, она продолжала напевать заклинания. Я устроился возле двери и стал наблюдать.
Вирджиния начертила на полу обычные фигуры - пятиугольник в семиугольнике, а внутри их - звезду Давида. Соломонова бутыль стояла в центре. Особого впечатления она не производила - обычная бутыль Клейна с изогнутой ручкой, старая, потрепанная временем. На горлышке виднелась печать Соломона. Вирджиния распустила волосы, и они рыжим облаком окружили ее бледное прекрасное лицо.
Волчья сторона моей личности задала вопрос: а почему бы не схватить этот глиняный черепок и не удрать с ним подальше отсюда? Человеческая половина напомнила, что эмир, без сомнения, принял меры предосторожности на сей счет и сможет издали откупорить бутыль, если ее кто-то попытается унести. Мы должны лишить демона возможности действовать… каким-то образом… но в наших войсках было не слишком много специалистов, разбирающихся в натуре подобных демонов.
Вирджиния закончила произносить магические формулы, вытащила из бутылки пробку и выпрыгнула за пределы начерченных на полу фигур. Из бутылки вырвались клубы дыма - ифрит выскочил наружу. Я поджал хвост и зарычал. Вирджиния тоже испугалась, хотя и старалась не подавать виду; но я уловил запах адреналина.
Чтобы не стукнуться о потолок, ифриту пришлось согнуться чуть ли не вдвое. Это было чудовище серого цвета, голое, более или менее похожее на человека, но с крыльями, рогами, длинными ушами, клыками, торчащими из пасти, и с глазами, похожими на раскаленный янтарь. Главными в ифрите были сила, подвижность и почти полная физическая неуязвимость. Если бы он вырвался на свободу, ему бы ничего не стоило отбить любую атаку генерала Ванбруга, разрушить любые укрепления и разнести все вокруг. Он может опустошить все побережье, и управиться с ним тогда будет нелегко. Но сарацин это не тревожило. Они, конечно, наложили на ифрита заклятие (или собирались это сделать), и он в обмен на свободу остался бы их слугой.
Ифрит проревел что-то по-арабски. Каждое слово сопровождалось клубом дыма, валившего из пасти демона. Рядом с полураскрытыми крыльями, похожими на крылья летучей мыши, Вирджиния казалась совсем крошечной. И голос ее прозвучал совсем не так холодно и спокойно, как ей самой того хотелось бы:
- Говори по-английски, Марид. Неужели ты так необразован?
Демон негодующе фыркнул:
- О ты, отродье бабуина! - (Мне показалось, что мои барабанные перепонки вот-вот лопнут.) - О бледная и бесцветная язычница, которую я могу переломить самым маленьким из своих пальцев, подойди поближе, если осмелишься!
Я здорово перепугался - не того, что он вырвется за пределы магической фигуры, а того, что поднимет слишком сильный шум. Ведь его могли услышать за добрую милю!
- Потише, проклятый Богом! - ответила Вирджиния.
Демон едва заметно вздрогнул. Как и большинство порождений ада, он не выносил, когда при нем упоминались святые имена, но для настоящего воздействия на демона с помощью таких имен нужны особые условия, которые здесь воспроизвести невозможно. Вирджиния подбоченилась и, вскинув голову, встретилась взглядом с пылающими глазами демона.
- Сулейман-ибн-Давид, да пребудет он в мире, не стал бы заключать тебя в бутыль без особой причины. А потому вернись в свою тюрьму и никогда больше не выходи оттуда, иначе гнев Небес падет на тебя!
Ифрит презрительно скривился.
- Мне известно, что мудрейший Соломон умер три тысячи лет назад, - возразил он. - Долго, очень долго я сидел, скорчившись, в этой узкой клетке, я, прежде бушевавший на свободе - и на земле, и в небе, и теперь я наконец освобожден и могу отомстить ничтожным сынам Адама! - Он ткнулся в невидимый барьер, однако Вирджиния установила стену мощностью в несколько миллионов психических единиц. Ее нельзя было проломить, ее мог снять лишь адепт магии. - О ты, бесстыдная, с непокрытой головой, с волосами цвета ада, знай, что я - Рашид Могучий, славный своей силой, сокрушитель скал! Войди сюда, поборемся!
Я продвинулся ближе к девушке, и шерсть у меня на загривке встала дыбом. На мою голову легла холодная рука.
- Параноидальный тип, - шепнула Вирджиния. - Большинство из этих созданий Нижнего мира - психопаты. И глуп к тому же. Единственная возможность для нас - обман. Чарами его не угомонить. Но… - И она продолжила громко, обращаясь к ифриту: - Заткнись, Рашид, и послушай меня. Я принадлежу к твоей расе, и потрудись относиться ко мне с должным почтением.
- Ты?! - Ифрит разразился ухающим хохотом. - Ты - из племени Маридов? Ты, рыболицее ничтожество? Зайди сюда, и я тебе покажу… - Остальное прозвучало весьма выразительно, однако джентльмен не может повторить это вслух.
- Слушай! - прикрикнула девушка. - Внимай каждому моему слову!
Она начертила в воздухе знак и пробормотала формулу. Я узнал самозаклятие против лжи в частной беседе. Наши суды его не признают - это нарушение пятой поправки к Конституции, однако в других странах оно используется при дознании.
И демон тоже узнал формулу. Похоже, сарацинский адепт, обучавший его английскому, заодно сообщил ифриту кое-какие сведения о современном мире. Демон притих и сосредоточился.
Вирджиния выразительно произнесла:
- Я не могу сказать ничего, кроме правды. Ты согласен, что имя и вещь - одно и то же?
- Д-д-да, - пробурчал ифрит. - Это все знают.
Я почувствовал, что девушка чуть расслабилась. Первый барьер взят! Ифрит не знал современной научной магии. Имя, конечно, состоит в родстве с предметом, и эта связь лежит в основе именных чар… однако уже в нашем столетии Корзибски доказал, что слово и обозначаемый им предмет не полностью идентичны.
- Очень хорошо, - сказала девушка. - Мое имя - Джинни.
Ифрит изумленно уставился на нее:
- Ты в самом деле владеешь Искусством?
- Да. Ну, теперь ты будешь меня слушать? Я пришла, чтобы дать тебе совет, как джинн джинну. Ты видишь, я владею Силами, но использую их для службы Аллаху, всемогущему, всезнающему, всемилостивому.
Демон раскалился от злости, но, признав в ней равную себе, изо всех сил старался соблюдать приличия. Она ведь не могла солгать, сказав, что хочет дать ему совет. Но ему и в голову не пришло то, что она не добавила - "хороший" совет.
- Так продолжай же, коли тебе так хочется, - прорычал он. - Но известно ль тебе, что завтра я уничтожу войско язычников? - И, не удержавшись, он начал хвастать: - О, я помчусь на них, и растопчу, и сломлю их, и выпущу им кишки, и сдеру с них кожу! Они узнают, какова сила Рашида Яркокрылого, огненного, безжалостного, мудрого…
Вирджиния выслушала все эти определения, потом мягко сказала:
- Но, Рашид, зачем тебе все это делать? Ты не заслужишь так ничего, кроме ненависти.
В громыхающем басе демона послышались вдруг хнычущие нотки.
- О, в твоих словах - истина! Весь мир ненавидит меня. Все устраивают против меня заговоры. Если бы не помощь грязных предателей, Соломону никогда не удалось бы запереть меня! И все мои замыслы всегда пресекались злобными завистниками… О, но завтра настанет день расплаты!
Вирджиния твердой рукой достала сигарету, прикурила и пустила дым в ифрита.
- Да как ты можешь доверять эмиру и его прислужникам? - сказала она. - Он тоже твой враг. Он хочет наложить на тебя лапу. А потом, когда ты сделаешь то, что ему нужно, запрет тебя снова в бутыль!
- Что?.. Что?..
Ифрит раздулся так, что невидимый барьер затрещал. Из ноздрей демона вылетели молнии. Ничего подобного до сих пор просто не приходило ему в голову; его племя не отличается особой сообразительностью. А Вирджиния была опытным психологом и знала, как следовать параноидной логике.
- Разве ты забыл о вражде, преследовавшей тебя всю твою долгую жизнь? - быстро продолжила Вирджиния. - Припомни, Рашид! Разве грубая злоба и зависть - не первое, что приходит тебе в голову?
- О… да! - Демон кивнул волосатой головой и жалобно забасил: - В тот день, когда я вылупился из яйца… о, крыло моей матери ударило меня так, что я завертелся на месте!
- Может, это была лишь случайность? - предположила Вирджиния.
- Нет! Она любила только моего старшего брата… оболтуса!
Вирджиния села на пол по-турецки.
- Расскажи мне обо всем, - попросила она, и в ее голосе демон услышал сочувствие.
Я ощутил, как мощная сила, плескавшаяся внутри невидимого барьера, немного успокоилась. Ифрит, согнув мощные ноги, сел на корточки, прикрыл глаза и погрузился в потоки тысячелетней памяти. Вирджиния вела его, бросая намеки то там, то тут. Я не понимал, какова ее цель, и думал, что незачем половину ночи заниматься психоанализом с подобным монстром, но…
- Ай, едва я разменял третье столетие, как упал в яму, которую мои враги, должно быть, нарочно выкопали для меня!
- Уверена, ты мог легко взлететь из нее, - пробормотала Вирджиния.
Ифрит выпучил глаза. Лицо его скривилось, покрывшись отвратительными морщинами.
- Это была огромная яма, я же сказал!
- А может, это было озеро? - поинтересовалась Джинни.
- Нет! - Ифрит-загремел крыльями. - Ни черта подобного… там было темно и сыро, но… нет, не слишком сыро, но там было жутко холодно…
Я начал смутно догадываться, к чему клонила девушка. Она опустила длинные ресницы, чтобы прикрыть вспыхнувший в глазах огонь. Даже волчьими мозгами я мог понять, какое потрясение испытал воздушный демон, которого едва не утопили, и как страшно было ему вспоминать пар, в который превращалось его огненное дыхание, и как он старается выбросить это событие из памяти. Но какая в том польза Вирджинии?..
В комнату с шипением ворвался Свартальф и резко затормозил около меня. Глаза кота бешено сверкали, шерсть стояла дыбом. Он что-то профырчал и рванул за дверь, и я следом за ним.
Внизу, в вестибюле, раздавались голоса. Выглянув за дверь, ведущую на площадку, я увидел несколько солдат. Они, похоже, проходили мимо, услыхали шум, вошли - и увидели убитых стражей; теперь, должно быть, они послали за подкреплением.
Что бы там ни пыталась сделать Джинни, ей нужно время. Я одним прыжком вылетел за дверь и сцепился с сарацинами. Мы превратились в галдящую кучу. Они чуть не задавили меня, но я пустил в ход клыки и вырвался. А потом над нами пролетел на метле Свартальф, разя кинжалом направо и налево.
Мы с котом перетащили сарацинское оружие в глубь вестибюля, к лестнице, и уселись в ожидании. Я прикинул, что лучше мне остаться пока волком, дабы избежать многих опасностей, - хотя я и лишал себя удобства пользования человеческими руками и оружием. Свартальф задумчиво разглядывал пистолет-пулемет, потом прислонил его к стене и улегся рядом с ним.
Я сидел совершенно спокойно. Каждая минута, протекающая в ожидании неминуемой атаки, работала на Джинни. Я положил голову на лапы и задремал. Но уже очень скоро до моего слуха донесся топот кованых башмаков по тротуару.
Наверное, там была добрая сотня солдат. Я видел темную движущуюся массу, отблески звезд на металле оружия. Солдаты потоптались снаружи, разглядывая убитых стражей. Внезапно они загикали и бросились по ступеням в вестибюль.
Свартальф подобрался и нажал на курок пистолета. Отдача бросила его через весь вестибюль, и он, ругаясь, перевернулся через голову - но парочку солдат все же уложил. Я встретил остальных в дверном проеме.
Шлеп, цап, кланг… прыжок туда, прыжок обратно… рвать их, кромсать, насмешливо воя! После короткой атаки они отступили, оставив с полдюжины убитых и раненых.
Я вгляделся сквозь стекло и увидел моего приятеля эмира. Поперек лица у него красовалась повязка, прикрывающая глаз, но двигался он куда энергичнее, чем я мог ожидать. По его команде несколько небольших групп солдат направились в разные стороны. Ясно было, что они попытаются проникнуть в здание через окна и другие двери.
Я вдруг взвыл, сообразив, что мы оставили метлу снаружи. Теперь никому из нас не сбежать отсюда, даже Джинни! Но, услышав звон разбившихся стекол и лязг затворов винтовок, я разозлился так, что забыл все остальное.
Свартальф оказался на редкость сообразительным котом. Он снова схватился за пистолет-пулемет и, хотя ему не так-то легко было управляться с оружием, умудрился перестрелять лампочки. И мы с ним отступили к лестнице, ведущей наверх.
Сарацинам пришлось идти в атаку в полной темноте - а они, как и большинство людей, почти ничего не видели без света. Я позволил им потоптаться вокруг, но первый же, который попытался вступить на лестницу, был мгновенно и бесшумно убит. Второй успел взвизгнуть. И вся толпа повалила следом за ним.
В темноте они не могли стрелять без риска уложить своих. Обезумев от ярости, они кидались на меня с ятаганами, которые я терпеть не мог. Свартальф отыскивал ноги сарацин, а я рвал их зубами - вжик, цап, клац, Аллах Акбар и зубы в ночи!
Лестница была достаточно узкой, и нам удавалось удерживать ее, да и раненые сарацины валялись под ногами, однако мне приходилось понемногу отступать - просто из-за того, что на меня давила масса в сотню храбрых воинов. Если бы я не уступал, то в конце концов кто-то из них мог бы схватить меня, а уж тогда навалилась бы сразу дюжина. А так с каждым потерянным футом мы отправляли в рай к гуриям по нескольку субъектов.
Я не слишком хорошо помню эту схватку. Такое не запомнить. Но прошло, должно быть, не меньше двадцати минут, прежде чем они со злобным рычанием откатились назад. Сам эмир стоял у подножия лестницы, хлеща хвостом и морща полосатую шкуру.