* * *
Хоть они и сказали друг другу "быть может, еще встретимся", каждый в глубине души понимал, что это прощание навсегда.
Специальный контингент поддержки будущего вылетал в центр гибернации. Чан Вэйсы и другие высокопоставленные чины космических сил приехали в аэропорт, чтобы проводить их. Чан Вэйсы передал Чжан Бэйхаю письмо.
- Это письмо для моего преемника. В нем я представляю тебя и всячески рекомендую перед будущим командованием. Вы проснетесь не ранее, чем через пятьдесят лет, а скорее всего, позже. Вам предстоит работать в сложных условиях. Сначала придется освоиться в будущем, сохраняя при этом воинский дух нашей эпохи. Не забывайте нашего сегодняшнего опыта работы; на месте оцените, какие из методов устарели, а какие достойны применения. Может быть, этот опыт станет вашим главным преимуществом.
- Командующий, впервые в жизни сегодня сожалею, что я атеист. Иначе надеялся бы снова встретиться с вами в ином месте и в иное время, - признался Чжан Бэйхай.
Такое выражение чувств, исходящее от хладнокровного и практичного человека, удивило Чан Вэйсы. Но эти слова отозвались в душе всех присутствующих. Будучи солдатами, они, разумеется, не подали вида.
- Я рад, что нам посчастливилось работать вместе. Передай привет от нас нашим будущим коллегам, - ответил Чан Вэйсы.
Офицеры контингента поддержки отдали честь и взошли на борт самолета.
Чан Вэйсы не сводил глаз с Чжан Бэйхая. От генерала уходил замечательный солдат, и вполне может статься, что он никогда не встретит другого такого. Откуда Чжан черпал свою непоколебимую веру в победу? Этот вопрос все время таился в глубине сознания Чан Вэйсы. Порой он даже завидовал Чжан Бэйхаю. Такая уверенность в победе - удача для любого солдата. В битве Судного дня подобных счастливцев будет немного. Когда высокая фигура Чжан Бэйхая скрылась в двери самолета, Чан Вэйсы признался себе, что он так и не сумел понять своего подчиненного.
Самолет взлетел и вскоре растворился в мутном небе, унося в себе тех, кто, быть может, узнает, выживет человечество или нет. Стоял пасмурный зимний день; солнце вяло светило сквозь пелену серых облаков, и холодный ветер насквозь продувал пустое здание аэровокзала. Казалось, будто воздух никогда больше не потеплеет, будто весна никогда больше не придет. Чан Вэйсы поднял воротник армейской шинели. Сегодня ему исполнилось пятьдесят четыре. В этом тоскливом зимнем ветре ему почудилось предзнаменование конца его собственной жизни и гибели всей человеческой расы.
Двадцатый год Эры кризиса
Расстояние между трисолярианским флотом и Солнечной системой:
4,15 светового года
Рей Диаса и Хайнса вывели из гибернации одновременно. Появилась технология, которой они дожидались.
- Так скоро?! - удивились оба, узнав, что прошло лишь восемь лет.
Им объяснили, что, благодаря беспрецедентным инвестициям, в последние годы технологии развивались с поразительной быстротой. Впрочем, оснований для особого оптимизма не было; просто человечество сделало последний рывок к барьеру, воздвигнутому софонами. Развивалась только технология. Фундаментальные науки стояли на месте, как лужа затхлой воды, и эта лужа быстро пересыхала. Скоро технический прогресс замедлится, а потом остановится совсем. Никто, правда, пока не знал, когда именно это случится.
* * *
На плохо слушающихся после долгого сна ногах Хайнс вошел в здание, похожее на крытый стадион. Внутри стоял белый туман, но Хайнс не ощутил сырости. Он недоумевал, что же это такое. Туман светился мягким лунным светом. На уровне головы туман был редким, но выше сгущался настолько, что крышу здания было не разглядеть. Сквозь него он увидел вдали тонкую фигурку и немедленно узнал жену. Он побежал к ней; поначалу это походило на погоню за призраком, но в конце концов они встретились и обнялись.
- Извини, дорогой. Я постарела на восемь лет, - призналась Кейко Ямасуки.
- Ты все равно на год моложе меня, - ответил он, рассматривая жену. Он не увидел следов, оставленных временем, но в этом лунно-белой мгле она выглядела бледной и слабой. Он вспомнил о той ночи в бамбуковой роще в их доме в Японии. - Разве мы не решили, что ты ляжешь в гибернацию через два года после меня? Почему ты ждала все эти годы?
- Хотела подготовиться к продолжению наших исследований после пробуждения, но работы было так много… - ответила она, смахивая со лба прядь волос.
- Трудно было?
- Очень. Вскоре после того, как ты заснул, дали старт сразу шести проектам суперкомпьютеров нового поколения. Три из них строились по традиционной схеме, один - не по фон Нейману, один квантовый и один биомолекулярный. Через два года ведущие разработчики сообщили мне, что желательной производительности достичь не удастся. Проект квантового компьютера остановили первым - для него уже не оставалось теоретической базы, поскольку физики уперлись в барьер софонов. Потом прекратили работы по биомолекулярному компьютеру - сказали, что это пустые мечты. Третьим закрыли проект не-фон-Неймановской архитектуры. По сути дела, его структура имитировала мозг человека, но они сказали, что это бесформенное яйцо, из которого никогда не вылупится цыпленок. Три проекта с традиционной архитектурой продолжаются до сих пор. Но и там долгое время не было прогресса.
- Вот как… Мне следовало оставаться с тобой все эти годы.
- Это было бы бессмысленно. Ты бы без всякой пользы потратил восемь лет. Только в последнее время, когда мы уже потеряли надежду, нам пришла в голову совершенно безумная идея моделирования человеческого мозга почти что варварским способом.
- И каким же это?
- Мы решили применить микропроцессор для моделирования одного нейрона, а потом дать возможность всем микропроцессорам сообщаться друг с другом и самим динамически устанавливать и разрушать такие связи.
Хайнс поразмыслил над услышанным и понял смысл ее слов:
- Да ведь это означает изготовить сто миллиардов микропроцессоров!
Она кивнула.
- Но это… это практически столько же, сколько их сделали за всю предшествующую историю человечества!
- Я не подсчитывала, но, наверное, еще больше.
- Даже если бы вы изготовили так много микросхем, сколько времени понадобилось бы, чтобы их соединить?
Кейко Ямасуки устало улыбнулась:
- Я поняла, что это невозможно. Во мне просто говорило отчаяние. Тогда мы хорошенько подумали и изготовили так много, сколько смогли. - Она обвела рукой. - Все это - одна из тридцати запланированных сборочных площадок виртуального мозга. Построена, правда, только одна, вот эта.
- Я и в самом деле должен был оставаться с тобой, - взволнованно повторил Хайнс.
- К счастью, у нас все-таки получился компьютер, который мы хотели. Его производительность в десять тысяч раз превышает типичную для того времени, когда ты погрузился в анабиоз.
- Традиционная архитектура?
- Да, традиционная архитектура. Мы выжали еще несколько капель из закона Мура. Мы ошеломили ученых-компьютерщиков, - но на сей раз, мой милый, дорога вперед закрыта.
"Второго такого нам не построить никогда. Права на ошибку у нас нет", - понял Хайнс, но вслух ничего не сказал.
- Как только появился этот компьютер, работа над нейронным сканером пошла намного быстрее… - И тут Кейко внезапно спросила: - Дорогой, ты представляешь себе, как выглядит сто миллиардов? - Когда он отрицательно покачал головой, она улыбнулась и развела руками. - Тогда посмотри вокруг. Вот сто миллиардов.
- Что? - Не находя слов, Хайнс стал вглядываться в белый туман вокруг.
- Мы находимся в центре голографического проектора этого компьютера, - пояснила она, нажимая кнопки на кулоне, висящем на шее. Он решил, что это аналог компьютерной мыши.
Кейко продолжала работать с кулоном, и Хайнс увидел, что туман стал меняться. Он сгустился, показывая небольшую область в увеличенном масштабе. Хайнс заметил, что туман состоит из бесчисленного количества микроскопических светящихся пылинок, причем пылинки сами испускали свет, похожий на лунный, а не отражали лучи от наружного источника. Масштаб продолжал увеличиваться, и пылинки превратились в звезды. Но это было не земное небо - Хайнсу казалось, будто он стоит в самом центре Млечного Пути, где звезд намного больше и где не бывает темноты.
- Каждая из этих звезд - нейрон, - пояснила Кейко. Их с Хайнсом тела серебристо мерцали в свете ста миллиардов звезд.
Масштаб голограммы продолжал расти. Стали видны бесчисленные тончайшие паутинки, отходящие от каждой звезды и образующие сложные соединения. Звездное небо исчезло; вместо него Хайнс оказался внутри бесконечно большой трехмерной решетки.
Изображение опять увеличилось. Теперь каждая звезда выглядела знакомо - как нейроны и синапсы под электронным микроскопом.
Кейко нажала кнопку на кулоне, и изображение вернулось к масштабу белого тумана.
- Вот так выглядит структура мозга, записанная нейронным сканером, одновременно считывавшим три миллиона сечений. Конечно, то, на что мы смотрим сейчас - это обработанные данные. Для удобства наблюдений мы увеличили расстояние между нейронами на четыре или пять порядков. Может показаться, что мы превратили мозг в газ. Но сохранена вся топология соединений. Давай теперь взглянем на него в динамике…
Туман забурлил, в нем появились сверкающие огоньки, как будто кто-то взял щепотку пороха и бросил в костер. Кейко увеличила масштаб до размеров звездного неба, и Хайнс увидел бушующий прилив в этом океане звезд. Возмущения зарождались повсюду, и выглядели по-разному: одни были похожи на реки, другие - на водовороты, а иные - на шторм. Все они постоянно менялись, и возникала ошеломительная картина самоорганизации внутри безумного хаоса. Кейко еще прибавила увеличения, и Хайнс увидел миллионы нервных сигналов, трудолюбиво передающих сообщения сквозь тонкие синапсы. Сообщения выглядели как мерцающие жемчужины в сложной системе труб.
- Чей это мозг? - в восхищении спросил он.
- Мой, - ответила она, с любовью глядя на Хайнса. - Когда записывали это изображение, я думала о тебе.
* * *
Когда загорится зеленый огонь, вы увидите набор из шести утверждений. Если утверждение верно, нажмите правую кнопку. Если утверждение ложно, нажмите левую кнопку.
Утверждение 1: Уголь черный.
Утверждение 2: 1 + 1 = 2.
Утверждение 3: Зимой холоднее, чем летом.
Утверждение 4: Мужчины, как правило, ниже женщин.
Утверждение 5: Прямая линия - кратчайшее расстояние между двумя точками.
Утверждение 6: Луна ярче, чем Солнце.
Одна за другой фразы появлялись на небольшом экране перед испытуемым. Каждое утверждение высвечивалось четыре секунды; испытуемый нажимал левую или правую кнопку в соответствии со своим ответом. На его голову был надет металлический шлем - считывающий модуль нейронного сканера. Позднее компьютер обработает запись эксперимента, создаст голографическую картину и динамическую модель нейронной сети.
Это была начальная фаза исследований Хайнса. Испытуемому предлагались лишь простейшие вопросы, на которые имелись краткие и очевидные ответы. Распознать реакцию мозга на такие вопросы было несложно. С этого шага начиналось более глубокое изучение природы мысли.
У групп, возглавляемых Хайнсом и Ямасуки, начали появляться результаты. Они установили, что критическое мышление не сосредоточено в какой-то одной зоне мозга, но опирается на определенный метод передачи нервных импульсов. С помощью мощнейшего компьютера удалось смоделировать этот метод и распознавать его в огромной нейронной сети. Способ распознавания был весьма похож на тот, что астроном Ринье предложил Ло Цзи для указания нужной звезды. В отличие от проекций узора звезд, узор во вселенной мозга существовал лишь краткое мгновение и обнаруживался лишь с помощью математики. Это было так же сложно, как найти небольшой водоворот в безбрежном океане, и на много порядков труднее, чем найти звезду в галактике. Такую задачу можно было решить только на этом вновь созданном компьютере.
Хайнс и Кейко прогуливались по туманной карте мозга внутри голографического проектора. Каждый раз, когда в мозгу испытуемого обнаруживалось ядро критического мышления, компьютер подсвечивал его вспышками красного цвета. Так было запрограммировано просто для красоты, потому что для работы эта подсветка не требовалась. Исследования внутренней структуры нервного импульса велись возле таких ядер - именно там скрывалась тайна разума.
И в этот момент вошел старший медик программы и сообщил, что у испытуемого № 104 возникли осложнения.
Для считывания множества слоев одновременно первый образец нейронного сканера использовал излучение такой мощности, что оно было смертельно для всех форм жизни. Но постепенно аппарат доработали, и теперь его излучение находилось в допустимых пределах, если не сканировать слишком долго. Многочисленные проверки подтвердили, что при умеренном режиме работы нейронный сканер не мог никому повредить.
- У него развилась водобоязнь, - продолжил медик по пути в медицинский центр.
От изумления Хайнс с Кейко остановились. Хайнс воззрился на доктора:
- Водобоязнь? Его что, покусала бешеная собака?
Медик поднял руку, пытаясь привести мысли в порядок.
- Нет, извините. Я неточно выразился. Он ничем не болен; у него не повреждены ни мозг, ни другие органы. Он просто боится воды, как больной бешенством. Он отказывается пить и даже не ест жидкую пищу. Это чисто психологический эффект. Он убежден, что вода ядовита.
- Бред преследования? - спросила Кейко.
Доктор замахал руками:
- Нет, нет! Он не думает, что кто-то отравил воду. Он просто уверен, что вода ядовита сама по себе.
И снова Хайнс и Кейко остановились в недоумении. Медик беспомощно покачал головой:
- Но психологически он совершенно нормален во всех прочих отношениях… Я не могу этого объяснить. Вам нужно увидеть самим.
Испытуемый № 104 был добровольцем, студентом, пришедшим заработать немного денег. У двери в палату доктор сказал:
- Он не пьет уже два дня. Если так пойдет и дальше, ему грозит обезвоживание, и нам придется поить его принудительно. - Стоя в дверях, врач указал на микроволновую печку: - Видите? Он требует полностью высушивать хлеб и любую другую пищу, прежде чем он будет их есть.
Хайнс с женой вошли в палату. Испытуемый № 104 испуганно глядел на них. У него потрескались губы и растрепались волосы, но в остальном он выглядел совершенно нормально. Он потянул Хайнса за рукав:
- Доктор Хайнс, они хотят моей смерти. Я не понимаю, почему. - Он указал пальцем на стакан с водой, стоящий на тумбочке возле кровати. - Они хотят, чтобы я пил воду.
Хайнс посмотрел на стакан. Тот был полон чистой воды. Совершенно ясно - у пациента нет водобоязни, иначе он бы трясся от ужаса, лишь увидев воду. Звук льющейся воды свел бы его с ума. Порой больные бешенством ощущают сильнейший страх, даже когда в их присутствии просто говорят о воде.
- Судя по глазам и речи, его психологическое состояние в норме, - по-японски сказала Кейко. У нее была ученая степень психолога.
- Вы и в самом деле верите, что вода ядовита? - спросил Хайнс.
- Что за вопрос? Это так же истинно, как то, что солнце светит, а в воздухе есть кислород. Вы же не станете спорить с основами?
Хайнс положил руку на плечо пациента:
- Молодой человек, жизнь зародилась в воде и не может без нее существовать. Ваше тело на семьдесят процентов состоит из воды.
Глаза испытуемого № 104 потускнели, и он присел на кровать, обхватив голову руками.
- Тоже верно, и потому-то мне так не по себе. Это самое невероятное во всем мире!
- Ну что ж, ознакомимся с журналом эксперимента, проведенного над нашим подопечным? - предложил доктору Хайнс, выйдя из палаты.
Когда они вошли в кабинет медика, Кейко предложила:
- Давайте первым делом посмотрим на заданные ему вопросы.
На экране один за другим стали появляться фразы:
Утверждение 1: У кошек три лапы.
Утверждение 2: Камни - не живые существа.
Утверждение 3: Солнце имеет форму треугольника.
Утверждение 4: Железо тяжелее, чем пух того же объема.
Утверждение 5: Вода ядовита.
- Остановите, - попросил Хайнс, указывая на пункт № 5.
- Он ответил "ложно". - Старший медик уже проверил результаты.
- Проверьте все параметры и режимы работы аппаратуры после его ответа на вопрос номер пять.
Запись эксперимента показала, что после ответа испытуемого на пятый вопрос нейронный сканер повысил точность сканирования обнаруженного ядра критического мышления. Чтобы поднять разрешающую способность, мощность излучения и сила магнитного поля вокруг этого небольшого участка мозга были увеличены. Хайнс и Кейко тщательно изучили выведенную на экран подробную запись эксперимента.
- Проводили ли подобное усиленное сканирование других испытуемых и с другими вопросами? - спросил Хайнс.
Старший медик ответил сразу:
- Такое усиленное сканирование нам не очень понравилось. Поэтому мы его отменили после четырех сеансов, опасаясь чрезмерной радиации. В предыдущих трех сеансах… - он посмотрел на экран компьютера, - …мы задавали безобидные, истинные утверждения.
- Следует установить точно такие же параметры сканирования и повторить эксперимент с вопросом номер пять.
- Но… кто будет испытуемым? - в замешательстве спросил медик.
- Им буду я, - ответил Хайнс.