- Ну… не то чтобы пробовал… но зато я перечитал всех классиков - Зейна Грея, Эмерсона Хьюга и всех прочих…
- Что ж, тогда, может, у тебя что-нибудь и выйдет толковое. Но если ты и в самом деле решил стать отшельником, попытай это дело лучше за Барьером, там препятствий все же поменьше.
- Нет! - Маккинон гордо выпятил грудь. - Никогда! Никогда я не поддамся психологической переориентации только для того, чтобы меня оставили в покое! Если бы можно было повернуть время вспять и оказаться в тех же местах, где я был до ареста, я, конечно, прямиком отправился бы в Скалистые горы или подыскал себе заброшенную ферму… Но с этим диагнозом, что висит у меня на шее… После того как мне объявили, что я не гожусь для человеческого общества, пока мои эмоции не перекроят так, чтобы они подходили для их затхлого мирка… Нет, никогда! Даже если бы это сводилось к простой поездке в какой-нибудь санаторий…
- Понятно, - согласился Линялый, кивнув головой, - ты хотел бы жить в Ковентри, но не согласен с тем, что Барьер отрезает тебя от прочего мира…
- Нет, нет, не так… Впрочем, может быть, ты и прав. Слушай, ты тоже думаешь, что со мной нельзя иметь дело, а?
- На мой взгляд, ты парень что надо, - заверил его Мейги, усмехнувшись, - но помни, я ведь тоже живу в Ковентри… Так что я может быть и не судья…
- Судя по твоему разговору, мне кажется, что тебе тут не очень нравится. Как ты оказался в Ковентри?
Мейги предостерегающе поднял палец:
- Тихо! Тихо! Это вопрос, который здесь не принято задавать никому. Тебе положено думать, что каждый прибыл сюда потому, что тут славно живется.
- И все же… тебе здесь явно не по душе.
- Но я ведь не говорил, что мне тут не нравится. Наоборот, мне здесь нравится. Есть в этой жизни какая-то изюминка! Тутошние мелкие несообразности служат источником невинных парадоксов. А когда станет жарковато, всегда можно прошмыгнуть в Ворота и отдохнуть в славной уютной больнице, пока тревога не уляжется.
Маккинон снова удивился:
- Жарковато? Разве тут не управляют погодой?
- Что? Ах нет, я вовсе не имел в виду управление погодой - в Ковентри ничего подобного нет, она приходит сюда снаружи. Я употребил эти слова в качестве фигурального выражения.
- И что оно означает?
Мейги улыбнулся, как бы отвечая собственным мыслям:
- Скоро сам узнаешь.
После ужина, состоявшего из хлеба, похлебки, сервированной в жестяной миске, и крохотного яблока, Мейги посвятил Маккинона в тайны криббеджа. К счастью, у того не было денег, которые можно было проиграть. Наконец, Мейги сложил колоду, не тасуя.
- Дейв, - сказал он, - тебе нравится гостеприимство, предложенное сим заведением?
- Не так чтобы очень. А что?
- Предлагаю отсюда выписаться.
- Отличная мысль, но как?
- Об этом-то я сейчас и размышляю. Как ты думаешь, способен ли ты ради доброго дела выдержать еще один тычок в свой многострадальный хлебальник?
Маккинон осторожно пощупал лицо:
- Думаю, что смогу, если это уж так необходимо. В любом случае, вряд ли будет хуже…
- Вот это молоток! А теперь слушай… Этот тюремщик - Левша - он мало того, что недоумок, он еще крайне чувствителен к мнению посторонних о своей внешности. Когда погасят свет, ты…
- Выпустите меня! Выпустите меня отсюда!
Маккинон колотил по прутьям дверной решетки и визжал, что есть мочи. Ответа не было. Заключенный не унимался, голос его звенел истеричным фальцетом. Дабы выяснить причину переполоха, у решетки возник разъяренный Левша.
- Какого дьявола ты разорался?! - рычал он, злобно пялясь сквозь прутья решетки.
Маккинон изменил тон и перешел на слезливую мольбу:
- Ох, Левша, выпусти меня, голубчик! Ну пожалуйста! Не выношу темноты! А здесь темно… Выпусти меня… Пожалуйста, не покидай меня одного… - и он, рыдая, кинулся на дверь.
Тюремщик выругался:
- Еще один слабонервный идиот! Слушай, ты, заткнись и дрыхни, иначе я войду и дам тебе славный повод похныкать, - и он повернулся, чтобы уйти.
Тут Маккинон впал в справедливый, но непредсказуемый гнев невменяемого:
- Ах ты гнусная обезьянища! Идиотская крысья морда! Где ты подцепил свой вонючий нос?!
Левша вернулся, лицо его было искажено яростью. Он пытался что-то выговорить, но Маккинон не дал:
- Да! Да! - вопил он, кривляясь, как капризный, вошедший в раж мальчишка. - Твоя мать загляделась на бородавочника!
Тюремщик ударил туда, где, по его мнению, лицо Маккинона прижималось к прутьям двери. Тот уклонился и одновременно вцепился в руку Левши. Не встретив сопротивления и теряя равновесие, тюремщик грохнулся об решетку, и его рука глубоко просунулась в камеру. Пальцы Маккинона скользнули вдоль запястья и крепко ухватились за него. Он откинулся назад, таща за собой тело тюремщика, так что тот оказался тесно вжатым в прутья двери, а рука, к кисти которой прямо-таки присосались пальцы Дейва, все глубже входила в камеру.
Вопль, трепетавший в горле Левши, так и не вырвался наружу - в игру вступил Мейги. Из темноты, бесшумные как смерть, руки Линялого проскользнули сквозь решетку и сжали жирную шею сторожа. Левша рванулся и чуть было нё высвободился, но Маккинон бросился всем весом вправо, выворачивая руку тюремщика, угрожая ей переломом и причиняя невероятную боль.
Маккинону казалось, что этот театр, гротескная борьба безмолвных статуй, длится бесконечно долго. Пульс в его ушах отдавался громом, и он опасался, что кто-нибудь услышит этот гром и прибежит на помощь Левше. Молчание наконец нарушил Мейги.
- Все! - шепнул он. - Обыщи карманы.
Маккинон с трудом справился с этой задачей, руки его онемели и дрожали, действовать через решетку было чертовски неудобно. Но ключи все же нашлись в самом последнем кармане. Он передал их Мейги, который сначала дал телу тюремщика сползти на пол, а уж потом взял их у Дейва. Мейги управился быстро. Дверь распахнулась с пугающе громким лязгом. Дейв перешагнул через тело Левши, но Мейги наклонился над ним, отстегивая от пояса тюремщика полицейскую дубинку.
Потом стукнул Левшу дубинкой за ухом. Маккинон остановился.
- Ты убил его?
- Черта с два! - ответил Мейги шепотом. - Левша - мой дружок. Пошли.
И они помчались по тускло освещенному коридору между клетками камер к двери, ведущей в административную часть здания - к своей единственной надежде. Левша по глупости оставил эту дверь открытой, и сквозь щель был виден свет, но когда они осторожно прокрались к двери, то услыхали гулкие шаги, доносившиеся издалека. Дейв заглянул за угол. Он озирался в поисках убежища и не нашел ничего лучшего, как забиться в угол, образованный выступом камеры и стеной. Он поискал взглядом Мейги, но тот исчез.
Дверь широко распахнулась. Из нее вышел какой-то мужчина, остановился и огляделся по сторонам. Маккинон увидел в его руке инфракрасный фонарик, а на глазах специальные очки - обязательная принадлежность фонарика. Он понял, что темнота его теперь не спасет. Инфракрасный луч двинулся в его направлении. Маккинон изготовился к прыжку… И тут раздался глухой удар. Тюремщик вздохнул, покачнулся и рухнул безжизненной массой. Над ним стоял Мейги, покачиваясь на пятках и оценивающе глядя на свою работу, в то время как пальцы его руки поглаживали "рабочий" конец дубинки.
- Хватит с него, - решил он. - Пошли, Дейв.
Он ввинтился в дверь, не дождавшись ответа. Маккинон следовал по пятам. Освещенный коридор уходил вправо, заканчиваясь двухстворчатой дверью, ведущей прямо на улицу. В левой стене возле самой уличной двери находилась низенькая открытая дверца, которая вела в маленькую служебную комнату.
Мейги притянул к себе Дейва.
- Подфартило, - шепнул он. - Там никого нет, кроме дежурного сержанта. Мы проскочим мимо, а потом - вон в ту дверь… на чистый воздух.
Знаком он велел Дейву держаться рядом и осторожно прокрался к конторе. Потом вытащил из кармашка на поясе крошечное зеркальце, лег на пол и, прижавшись лицом почти к самому косяку, осторожно выдвинул зеркальце вперед. Видно, разведка с помощью самодельного перископа его удовлетворила, и, повернув голову так, чтобы Маккинон мог читать по губам, он выдохнул:
- Порядок! Там только…
И тут двести фунтов одетой в тюремную форму Немезиды обрушились на его плечи. По коридору разнесся сигнал тревоги. Мейги, продолжая сражаться, рухнул на пол, но был явно куда слабее противника, а кроме того, был захвачен врасплох. Ему удалось высвободить голову из тисков и крикнуть:
- Беги, малыш!
Маккинон слышал топот бегущих сапог, но все его внимание было поглощено видом двух сцепившихся фигур. Он потряс головой, подобно животному, сбрасывающему сон, и изо всех сил ударил ногой в лицо тому из борцов, который был покрупнее. Тот завыл от боли и ослабил хватку. Маккинон схватил своего компаньона за шиворот и поставил на ноги. В глазах Мейги прыгал смех.
- Здорово разыграно, сынок! - прокомментировал он, давясь словами, когда они вырвались на улицу. - Хотя в крикете такой удар вряд ли признали бы правильным. И где это ты так насобачился?
Дейв ответить не мог - он был слишком занят попыткой не отстать от размашистого, а потому казавшегося более медленным, аллюра Мейги. Они перемахнули через улицу, нырнули в переулок, свернули в какую-то щель и помчались между двумя домами. Что было в течение следующих минут или часов, Маккинон не помнил. Потом ему вспоминалось, будто он карабкался по крыше, но как он попал на крышу - не помнил. Запомнилось ему и то бесконечно долгое время, когда он сидел в одиночестве, сжавшись в комок, в весьма зловонном мусорном баке, и тот ужас, который охватил его, когда раздались приближающиеся шаги, а сквозь щели в стене бака брызнул свет.
Грохот и звук убегающих шагов, раздавшиеся в эту секунду, подсказали ему, что Линялый увел погоню за собой. Но когда тот вернулся и открыл крышку бака, Маккинон чуть не придушил его, прежде чем Мейги успел доказать, кто он такой.
Когда им удалось стряхнуть преследование, Мейги повел его через весь город, продемонстрировав глубочайшее знание проходных дворов и закоулков, а также гениальное умение затаиваться. Они достигли окраины города в каком-то полуразрушенном и очень далеком от административного центра квартале.
- Что ж, пожалуй, это конец пути, малыш, - сказал Мейги. - Если пойдешь по этой улице прямо, скоро окажешься за пределами города. Ты этого хотел, верно?
- Да вроде бы, - как-то неуверенно сказал Маккинон и посмотрел вдоль улицы.
Потом он повернулся, чтобы продолжить разговор с Мейги, но тот уже исчез. Начисто растворился в темноте, исчез, не сказав ни слова, не бросив прощального взгляда. Маккинон с тяжелым сердцем двинулся в указанном ему направлении. Конечно, у него не было оснований ожидать, что Мейги останется с ним. Услуга, оказанная ему Дейвом - если так оценивать тот удачный пинок, - была оплачена с процентами. И все же он только что потерял своего единственного друга, которого он обрел в этом странном мире. Дейв чувствовал себя одиноким и ужасно несчастным.
Он медленно тащился вперед, стараясь держаться в тени домов, настороженно всматриваясь в размытые черные пятна, которые могли оказаться полицейскими патрулями. Пройдя лишь сотню ярдов и уже начиная тревожиться, что до сельских просторов еще далеко, он вдруг окоченел от ужаса, когда из темной пустоты подъезда раздалось громкое шипенье. Он постарался подавить свой испуг, рассудив, что полицейским незачем шипеть. Какая-то тень отделилась от черного провала подъезда и тронула его за рукав.
- Дейв, - сказала она тихонько.
Маккинон ощутил ребячье чувство облегчения и защищенности:
- Линялый!
- Я передумал, Дейв. Жандармы заметут тебя еще до зари. Ты ж тут ни черта не знаешь… Вот и вернулся.
Дейву было одновременно и приятно, и обидно.
- Черт побери, Линялый, - запротестовал он. - Нечего тебе за меня бояться. Как-нибудь выберусь.
Мейги грубовато потряс его за плечо:
- Не будь ослом. Ты еще такой зеленый, что, пожалуй, начнешь кукарекать насчет своих гражданских прав и всего прочего. И тут же снова заработаешь разбитую губу. Слушай, - продолжал он, - я собираюсь отвести тебя к своим друзьям, они приютят тебя до тех пор, пока ты не дойдешь до кондиции, нужной в здешних условиях. Но они, понимаешь ли, в контрах с законом. Так что тебе придется стать всеми тремя священными обезьянами одновременно: не видеть зла, не слышать зла, не болтать о зле. Подходит?
- Да, но…
- Никаких "но" тут быть не может. Пошли!
Вход был с тыльной стороны старинного складского помещения. Ступеньки вели вниз, в западинку. Этот вонючий от сваленного здесь мусора проход приводил к двери в задней стене склада. Мейги постучал в филенку тихими условными ударами. Подождал и прислушался. Потом шепнул:
- Ш-ш-ш! Это Линялый.
Дверь открылась, и две большие жирные руки обхватили Мейги за шею. Его приподняли с пола, а владелица рук запечатлела на щеке Мейги звучный поцелуй.
- Линялый!
- Вот это достойный прием, Матушка! - ответил он, когда его наконец опустили на пол. - Но я хочу представить тебе своего друга. Матушка Джонсон, это Дэвид Маккинон.
- К вашим услугам, - сказал Дейв с автоматической вежливостью, но в глазах Матушки Джонсон загорелось внезапное подозрение.
- А он не шпик? - резко спросила она.
- Нет, Матушка, он из недавних иммигрантов, но я за него ручаюсь. Ему тут слегка припекли задницу, и я привел его сюда, чтоб она поостыла малость.
Она немного смягчилась под влиянием этого насмешливо-вразумляющего голоса.
- Что ж…
Мейги игриво ущипнул ее за щеку:
- Вот и умничка! Когда поженимся?
Она стукнула его по руке.
- Даже если б была лет на сорок моложе, еще вопрос, пошла бы я за такого балабона. Входите, - произнесла она, обращаясь к Маккинону, - уж раз вы дружок Линялого, хотя это как раз вам чести не делает, - она быстро заковыляла вперед, спустилась по лестнице вниз, крикнув кому-то, чтобы открыли нижнюю дверь.
Комната была плохо освещена, обстановка в основном состояла из длинного стола и множества стульев, на которых восседало около десятка мужчин, выпивавших и беседовавших между собой. Маккинону это напомнило виденные им старинные гравюры английских пивных, существовавших до Краха.
Мейги был встречен взрывом шутливых приветствий:
- Линялый! Как тебе это удалось, Линялый?! Небось в канализацию просочился? Тащи выпивку на стол, Матушка, Линялый объявился!
Он отклонил овацию величественным мановением руки, выкрикнул общее приветствие и повернулся к Маккинону.
- Друзья, - его голос с трудом прорвался сквозь гул голосов, - я хочу представить вам Дейва - лучшего друга из всех, кому когда-либо приходилось давать пинок тюремщикам в нужную минуту. Если бы не Дейв, меня тут не было бы сегодня.
Дейв обнаружил себя сидящим за столом между двумя мужчинами с кружкой пива, сунутой ему в руку весьма пригожей девицей. Он начал было благодарить ее, но она убежала помогать Матушке Джонсон справляться с внезапным потоком заказов. Против Дейва оказался весьма мрачного вида парень, который не проявил почти никакого энтузиазма при встрече Линялого. Он изучал Маккинона с непроницаемым лицом, которое время от времени передергивал тик, заставлявший его чуть ли не ежеминутно подмигивать правым глазом.
- Чем занимаешься? - грубо спросил он.
- Оставь его в покое, Алек, - вмешался Мейги быстро, но вполне дружелюбно. - Он только что прибыл из-за Барьера. Я уже об этом говорил. Он в порядке, - повысил голос Мейги, как бы доводя сказанное до сведения всех присутствующих, - Он тут всего двадцать четыре часа, а уже успел совершить побег из тюрьмы, избить двух таможенников и нахамить самому судье Флейшейкеру. Хватит для одного рабочего дня?
Дейв сразу стал центром почтительного внимания, но парень с тиком продолжал цепляться:
- Все это, может, и так, но я задал ему простой вопрос - какой у него рэкет? Если такой как у меня, я этого не потреплю, тут и одному тесно…
- В той дешевке, которую ты именуешь своим рэкетом, всегда тесно, а он занимается совсем другим делом. Можешь забыть о его рэкете.
- А почему он сам молчит? - недовольно парировал Алек. - Я его спрашиваю, сеет ли он дикий овес, а он..
Мейги чистил ногти кончиком длинного острого ножа.
- Лучше бы тебе спрятать свой но с в рюмку, Алек, - заметил он самым миролюбивым тоном и не поднимая глаз, - а то как бы я его ненароком не отрезал и не окунул туда.
Алек нервно крутил что-то в руке. Мейги, вероятно, не знал, что это такое, но тем не менее сказал:
- Если ты думаешь, что сумеешь воспользоваться вибратором быстрее, чем я ножом, то валяй - это будет интересный эксперимент.
Алек постоял, глядя на Мейги, лицо его дергалось от тика. Матушка Джонсон подошла к нему сзади и, положив руки на плечи, заставила сесть.
- Мальчики! Мальчики! Разве можно так вести себя! Да еще при госте? Линялый, спрячь своего потрошителя лягушек - мне за тебя стыдно!
Нож тут же исчез.
- Ты как всегда права, Матушка, - ухмыльнулся Мейги. - Попроси-ка Молли налить мне еще стаканчик.
Старик, сидевший справа от Маккинона, следил за происходящим с пьяным любопытством, но, видимо, что-то сообразил, потому что теперь уставился на Дейва в упор.
- Ты, парень, овес-то сеял? - кисло-сладкий запах из его рта ударил в нос Маккинону, когда старик наклонился к нему, желая подчеркнуть важность вопроса движением распухшего и дрожащего пальца.
Дейв глянул на Мейги в поисках совета и указаний. Мейги ответил за него:
- Нет, не сеял… Матушка Джонсон знала про то, когда впускала его сюда. Ему нужно убежище, которое мы обязаны ему дать, исходя из наших обычаев.
По комнате разнесся беспокойный гул голосов. Молли перестала разносить выпивку и, не скрываясь, прислушивалась к разговору. Однако старика ответ видимо удовлетворил.
- Верно… это верно… - подтвердил он и выцедил глоток из стакана, - убежище, оно дается… когда необходимо, при условии, ежели… - Речь перешла в неразборчивое бормотание.
Напряженность спала. Большинство присутствующих подсознательно были настроены так же, как и старик, и были готовы извинить вторжение, сочтя его за необходимость. Мейги снова повернулся к Дейву:
- Я полагал, что ни тебе, ни им полную правду знать не обязательно, но пришлось сыграть в открытую.
- А что он имел ввиду?
- Дедуля спросил тебя, сеял ли ты дикий овес, т. е. являешься ли ты членом древнего и достоуважаемого сообщества воров, головорезов и наркоманов.