Ярлея освободили от лекционного курса и выделили необходимые материальные средства для продолжения опытов. Так сгинули еще с полдюжины швейных машинок, после чего он решил свести свою экспериментальную базу до строжайшего минимума. Так он открыл, что может испытывать мотор с часовым механизмом - правда, подключенный особым образом - для включения генератора. Педаль оказалась необязательным атрибутом, но вот если для запуска генератора использовался электромотор, то что-то там получалось не так и феномен не соизволял себя проявлять. Ученый отметил, наконец, и тот немаловажный факт, что можно обойтись без шпулек и без маховика, но уж никак не без челнока из цветного металла.
Была установлена возможность использования для запуска генератора любой силы, кроме электричества. Так, помимо механической тяги от педали и часового механизма, он перепробовал гидравлическое колесо и небольшой паровой двигатель, которым играл его сын (что вынудило профессора купить ему потом новый).
Кончилось все это тем, что ученому удалось так упростить аппарат, что его стало возможно монтировать в простом ящике - они, естественно, обходились намного дешевле швейных машинок, - причем энергию давал скромный моторчик на пружинах, из тех, что используют в детских игрушках. Устройство теперь стоило менее пяти долларов, а чтобы собрать его, достаточно было нескольких часов.
Профессору теперь оставалось лишь ставить на нужное место моторчик, включать рычажок… и аппарат куда-то проваливался. А вот куда он девался и почему это происходило, Ярлей так и не мог установить. Но упорно продолжал проводить опыты.
Наступил наконец день, когда сообщили, что какой-то предмет - сначала грешили на метеорит - врезался в стену внушительного здания в Чикаго. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что это - деревянный ящик, в который беспорядочно напихано что-то, напоминавшее часовой механизм и электрические приборы. Первым же поездом в Чикаго прибыл Ярлей и тотчас же признал в остатках злополучного предмета творение своих рук.
Тогда-то он и сообразил, что его устройство как-то переместилось в пространстве, и стал с удвоенной энергией продолжать эксперименты. Никто не мог хронометрически, с точностью до секунды, установить тот момент, когда аппарат пошел на таран стены дома, но по ряду косвенных свидетельств Ярлей пришел к выводу, что путь от Кембриджа до Чикаго тот проделал практически мгновенно.
Университет выделил ему помощников, и ученый без конца множил количество своих опытов, присваивая номер каждому новому детищу, которое уходило неизвестно куда, тщательно фиксируя детали относительно, например, числа заводов пружины, направления, в котором был повернут аппарат, времени его исчезновения с точностью до долей секунды. Кроме того, он развил бурную деятельность по оповещению граждан о своих опытах, обращаясь ко всем людям на всех континентах с просьбой разыскивать пропадавшие из его лаборатории устройства.
Из тысяч засланных им таким образом в неизвестность предметов выявили всего два. Но когда сопоставили условия, при которых с ними ставился опыт, то пришли к некоторым выводам фундаментального порядка.
Первое. Устройство всегда устремлялось в направлении точно по оси генератора.
Второе. Существовала строгая зависимость между количеством оборотов при заводе пружины прибора и преодоленным расстоянием.
Вот теперь-то можно было приниматься и за настоящую работу. В 1904 году он сделал открытие, что путь, пройденный машиной, прямо пропорционален кубу числа оборотов и их долей, проделанных генератором, и что продолжительность перемещения действительно равна нулю.
Доведя размер генераторов до величины наперстка, удалось заслать аппарат на сравнительно небольшое расстояние - в несколько километров - и заставить его приземлиться в поле в пригородной полосе.
Все это могло бы принципиально революционизировать методы земного транспорта, но беда заключалась в том, что все объекты опытов оказывались серьезно поврежденными, когда их обнаруживали в пункте прибытия. Чаще всего от них оставалось ровно столько, чтобы можно было только идентифицировать аппараты как таковые, да и то не всегда.
Не стоило рассчитывать и на то, что открытие возможно будет использовать в качестве нового убойного средства: так, посланные подобным образом взрывчатые вещества ни разу до цели не дошли. Видимо, взорвались где-то по пути.
И все же после трех лет всевозможных экспериментов ученые вывели очень красивую математическую формулу феномена, подобрались к пониманию самого его принципа и даже к прогнозированию результатов.
Они совершенно однозначно установили, что причина поломки засылаемых объектов состояла в том, что они на финише материализовывались в воздушной среде. А воздух, как известно, - субстанция довольно плотная. Поэтому невозможно переслать какое-то его количество за нулевое время без того, чтобы тело, вызвавшее это перемещение, не пострадало, и не только по своей внешней форме, но и вплоть до молекулярного уровня.
Тем самым стало очевидным, что единственная область, в которую можно было бы мгновенно переместить любой предмет без риска значительно его повредить, было космическое пространство, межпланетный вакуум. А поскольку расстояние посыла прямо зависело от куба числа оборотов генератора, то не требовалось создавать что-то громоздкое, чтобы достигнуть Луны или любой другой планеты Солнечной системы. Даже межзвездные перелеты не требовали сооружения каких-то гигантских механизмов, потому что их можно было разбить на отдельные "прыжки", каждый из которых длился не более того времени, которое требовалось пилоту, чтобы нажать на соответствующую кнопку.
Таким образом, раз фактор времени перестал играть какую-либо роль, то и прокладывать трассы оказалось делом просто ненужным. Достаточно было хорошенько прицелиться в нужное место, просчитать расстояние, нажать на кнопку - и ты материализовывался на желаемом расстоянии от планеты и мог начинать подготовку к посадке на нее.
Естественно, первой целью избрали Луну.
Тем не менее потребовалось несколько лет, чтобы отработать систему "прилунения". В то время наука аэродинамика делала лишь свои первые шаги, хотя за несколько лет до этого братья Райт в Соединенных Штатах уже сумели поднять ввысь аппарат тяжелее воздуха (кстати, это произошло в том же году, когда профессор Ярлей лишился своей первой старенькой швейной машинки). К тому же вначале полагали, что на Луне воздуха вроде бы быть никак не должно.
В конце концов проблему все же удалось разрешить: в 1910 году на Луне высадился первый человек, благополучно вернувшийся живым и невредимым на Землю.
В течение следующего года люди побывали на остальных планетах Солнечной системы.
Следующая глава книги называлась "Межпланетная война", но Кейт почувствовал, что осилить ее ему уже не удастся. Было уже половина четвертого утра, а день, помнится, был весьма богат на всякого рода приключения. Глаза Кейта слипались.
Он протянул руку, чтобы выключить свет, после чего его голова еще не успела упасть на подушку, как он уже погрузился в глубокий сон.
Кейт проснулся только к полудню. Какое-то время он лежал, не размыкая век и раздумывая о приснившемся ему абсурдном сне, в котором он якобы очутился в особом мире, где швейные машинки открыли дорогу к межпланетным путешествиям, где свирепствовала беспощадная война землян с арктурианами, а Нью-Йорк окутывала по ночам непроницаемая тьма.
Он машинально повернулся на бок и от пронзившей его в плече острой боли открыл глаза. Над ним нависал совершенно незнакомый ему потолок. Болевой шок окончательно вывел его из состояния заторможенности. Кейт приподнялся на кровати, сел и посмотрел на часы. Ого! Уже одиннадцать сорок пять! Здорово же он опоздал сегодня на работу.
Впрочем, а опоздал ли он на самом деле?
Кейт почувствовал, что дезориентирован, его охватило чувство полной потерянности. Он поспешно вскочил на ноги - кстати, и кровать какая-то чужая! - и рванулся к окну. Все верно, он находился на четвертом этаже какого-то здания на Сорок второй улице, и ее общий вид в целом казался ему вполне родным и знакомым. Нормально двигался транспорт, тротуары, как обычно, заполнены вечно куда-то спешащей публикой, причем одежда людей, да и все их поведение выглядят привычным образом. Да, это был тот самый Нью-Йорк, который он хорошо знал.
Значит, ему и впрямь привиделся какой-то кошмарный сон. Но с какой все же стати он очутился на Сорок второй улице?
Это поразило его так, что он застыл у окна, пытаясь найти какое-нибудь разумное объяснение своему здесь присутствию. Последнее, что он отчетливо помнил, - это безмятежное сидение на лавочке в саду мистера Бордена. Потом…
Могло ли все произойти так, что он вернулся в Нью-Йорк каким-то иным, чем сейчас ему помнилось, способом и что какой-то кошмар подменил неизвестно как его подлинные впечатления от поездки? Если это так, то надо немедленно пойти на консультацию к психиатру.
Не сошел ли он с ума? Вполне вероятно. Но в то же время с ним явно что-то случилось. Если не принимать неприемлемое, то он никак не мог вспомнить, каким способом он сумел добраться из поместья мистера Бордена сюда, в Нью-Йорк, как, впрочем, и причину своего пребывания в данный момент в отеле, а не у себя дома в Гринич Виллидж.
Да и плечо ноет совсем по-настоящему. Он потрогал его и под рубашкой отчетливо нащупал повязку. Ясно, что он был ранен, но совершенно исключено, что это произошло в тех фантастических обстоятельствах, которые он вообразил в своем бредовом сне. В любом случае отсюда надо было уходить, возвратиться к себе и… А вот что делать дальше, он, право, пока даже не мог себе представить. "Ладно, - решил он, - ограничусь на данный момент тем, что вернусь домой, а там - посмотрим".
Кейт развернулся и подошел к креслу, на котором разложил часть своей одежды. Что-то лежавшее около кровати привлекло его внимание. Это была книга карманного формата "Очерки всеобщей истории" Х. Дж. Уэллса.
Чуть задрожавшей рукой он поднял ее и открыл оглавление. Просмотрел названия трех последних глав. Они шли в таком порядке: "Освоение космоса", "Межпланетная война", "Битва с арктурианами".
Книга вывалилась из его рук. Нагнувшись за ней, Кейт заметил еще одну, почему-то очутившуюся под кроватью. Она называлась: ""За" или "против" отуманивания?".
Кейт рухнул в кресло и несколько минут пытался сосредоточиться, привыкая к мысли о том, что все случившееся - вовсе никакой не кошмар, а самая что ни на есть реальность.
Или что-то такое, что весьма на нее походит.
Если только он не буйнопомешанный, на которого надо спешно надевать смирительную рубашку, то все это происходит на самом деле. За ним всерьез гнался монстр пурпурного цвета. Он действительно попадал в безобразно черный туман, в котором торжествовал закон джунглей.
Он поискал портмоне в кармане брюк. Банкноты были кредитками, а не долларами. Всего чуть более тысячи.
Одевался Кейт неспешно. Затем опять подошел к окну. Да, это была все та же Сорок вторая улица, и вид у нее был достаточно ординарный и привычный ему, но теперь он не мог уже так грубо ошибаться, как это было вначале. При воспоминании о том, что происходило на этом месте в час ночи, его пронзила легкая дрожь. Да и вглядевшись повнимательней, он подметил на улице некоторые не замеченные им на первых порах детали. Так, он узнавал большинство магазинов, но выявил и ряд таких, о которых не имел никакого понятия и был уверен, что ни разу в жизни до сего дня их не видел.
И - венец всему! - в толпе спешивших горожан он различил алое пятно. Это и в самом деле был алый монстр, который входил в магазин новинок на противоположном от него тротуаре.
И никто не обращал на него внимания больше, чем на любое человеческое существо из числа шмыгавших по улице.
Кейт глубоко и горестно вздохнул и стал собираться в дорогу. Багажа у него было кот наплакал, - всего-то рассовать по разным карманам "Очерки" Уэллса, "Жизнь Допелля" да два журнала. Поскольку он уже извлек все полезное для себя из знаменательного труда, посвященного отуманиванию, то решил оставить книгу в номере. Как и вчерашний выпуск "Нью-Йорк таймс".
Спустившись по лестнице, Кейт пересек вестибюль. Теперь за стойкой стоял другой клерк, который даже не удостоил его взглядом. Кейт на секунду задержался у входной двери, поскольку, как ему сначала показалось, стекло было абсолютно целым. Но почти сразу же заметил следы свежей замазки по краям.
Окончательно придя в себя, Кейт почувствовал, что голоден. Поесть стало самым важным делом, поскольку у него ни крошки во рту не было со вчерашнего обеда. Кейт вошел в привлекательный по внешнему виду ресторанчик напротив муниципальной библиотеки.
Усевшись за небольшой столик, он принялся изучать меню. Из дюжины названий блюд лишь три оказались совершенно ему незнакомыми. Все они были вынесены вниз и в сторону от основного перечня. Это были "Зот с Марса по-тулузски", "Роти Крайль с соусом Капи", а также "Лунная галлина".
Последнее, если только его не подводил испанский, означало "лунную курочку". Он пообещал себе, что как-нибудь обязательно отведает ее, а также "зота" с Марса и "роти Крайль". Но сегодня ему слишком хотелось есть, чтобы пускаться в сомнительные эксперименты. Посему он заказал гуляш.
То было блюдо, которое не требовало повышенного к себе внимания, и Кейт, жуя мясо, пролистал две последние главы "Всеобщей истории".
О межпланетной войне Уэллс писал с горечью. Он расценивал ее как захватническую, в которой Земля выступала агрессором. Жители Луны и Венеры оказались существами дружелюбными, и начать их эксплуатировать не составило землянам никакого труда, чем они с успехом и воспользовались. По своему умственному развитию эти колоссы с Луны не ушли дальше диких африканских племен, но селениты отличались более мягким и благодушным характером. Из них получались превосходные рабочие и особенно замечательные механики (в тех случаях, когда им толково объясняли таинства машин). Наиболее искусным и ловким из них удавалось сэкономить на зарплате ради путешествия на Землю. Но долго на ней задерживаться им было нельзя: после двух-трех недель пребывания у них начинало заметно ухудшаться здоровье. По этой же причине оказалось невозможным использовать их в качестве рабочей силы в земных условиях. Последнее, впрочем, было официально запрещено законом с тех пор, как тысячи селенитов прекратили свое существование спустя несколько месяцев после прибытия на Землю. Продолжительность жизни селенита на Луне равнялась примерно двадцати годам. Но на других небесных телах - Венере или Земле, Марсе или Каллисто - она никогда не превышала и шести месяцев.
Венериане по своему умственному развитию практически стояли вровень с землянами, но по складу характера кардинально от них отличались. Их интересовали только философия, искусство и высшая математика, и они очень радушно встретили землян, искренне надеясь на плодотворный обмен в области культуры и интеллектуальной деятельности. Их цивилизация не носила материального характера - ни домов, ни городов они не строили, вещами себя не обременяли, как, впрочем, машинами и оружием.
В сущности это были немногочисленные бродячие племена, которые, за исключением интеллектуальных занятий, вели образ жизни, примитивность которого мало чем отличалась от жизни животных. Они не только не препятствовали, но и всячески содействовали - правда, никогда не выступая в качестве рабочей силы, - колонизации и эксплуатации богатств Венеры пришельцами. Земля быстро основала там четыре колонии, население которых вскоре достигло миллионной отметки.
На Марсе, однако, события развивались совсем по-другому.
Его обитателей почему-то воодушевляла смехотворная идея не дать себя колонизировать. Их общество в своем развитии практически достигло того же уровня, что и земное, за исключением того, что они не додумались еще до межпланетных путешествий, что, возможно, объяснялось отсутствием привычки носить одежду, а значит, полным их неведением в отношении швейных машинок.
Марсиане встретили первых землян вежливо, солидно и строго (они вообще все делали чрезвычайно серьезно, совершенно не обладая чувством юмора). После торжественного приема они посоветовали гостям вернуться восвояси и больше у них не появляться. Членов второй, а затем и третьей экспедиций они попросту уничтожили.
Захватив астролеты, на которых прилетели земляне, они даже не соблаговолили ими воспользоваться или скопировать как образцы для создания собственного космического флота. Просто они не испытывали никакого желания куда-то улетать с родной планеты. Уэллс в этой связи резонно замечал, что еще никогда ни один марсианин не покидал свою планету живым, даже во время разгоревшейся вскоре межпланетной войны. Те же несколько аборигенов, которых удалось взять в плен и водворить на борт корабля с намерением отправить их на Землю и тщательно там изучить, покончили с собой еще до того, как тот поднялся в разреженную атмосферу Марса.
Это неприятие возможности или даже неспособность прожить хотя бы несколько минут вне родимого планетарного дома касались также растений и животных Марса. Поэтому ни в одном зоопарке и ни в одном ботаническом саду Земли до сих пор не было ни единого образца фауны и флоры марсианского мира.
По указанным причинам так называемая межпланетная война развернулась исключительно на поверхности Марса. Она вылилась в беспощадную бойню, в ходе которой марсиан неоднократно выкашивали в неслыханном количестве. Все же им удалось капитулировать до того, как их истребили всех на корню, и они дали согласие на колонизацию землянами Марса.
Итак, во всей Солнечной системе, как выяснилось, разумные существа обитали только на четырех планетах и их спутниках - Земле, Луне, Венере и Марсе. На Сатурне развилась какая-то странного рода флора, а на некоторых лунах Юпитера можно было встретить растительную жизнь и немногочисленные виды диких животных.
Человек натолкнулся на соперника - то есть на агрессивных мыслящих существ с колонизаторскими замашками - только за пределами Солнечной системы. Ко времени выхода землян в космос арктуриане бороздили его уже в течение многих веков. Лишь по чистой случайности - ведь наша Галактика чрезвычайно обширна - они до сих пор не заскакивали в Солнечную систему. Но обнаружив наше существование в результате нечаянной встречи где-то в окрестностях Проксимы Центавра, они немедленно решили выправить столь ненормальное положение вещей.
Со стороны землян война с арктурианами сразу же приобрела оборонительный характер, хотя включала в себя все, что мы могли бы расценить как наступательную тактику. До настоящего момента эта межгалактическая битва не очень-то продвинулась вперед, поскольку у каждого из противников оказались достаточно мощные оборонительные системы, чтобы воспрепятствовать любым сколь-нибудь длительным наступательным операциям. Дело свелось к тому, что время от времени одному из звездолетов одной из сторон удавалось проникнуть сквозь защитные кордоны и посвирепствовать в тылу врага.
К счастью для землян, они сумели достаточно быстро захватить несколько кораблей арктуриан, и это позволило им в сжатые сроки преодолеть многовековое техническое отставание, при котором они втянулись в военные действия.
Более того, благодаря гениальности Допелля Земля даже вырвалась несколько вперед и все время успешно сохраняла это преимущество, хотя в сущности вся эта межзвездная схватка явно развивалась в русле взаимного выматывания сил до тех пор, пока один из участников не сломается от постоянного напряжения.