`Что ж в той склянке было? - озадачилась она, с трудом отрывая голову от подушки и пытаясь сфокусироваться на каком-нибудь предмете. Тщетно - ножны, сундук, половицы плавали в тумане.
- Халена!! Ясны зори через…тьфу!! Помёрла, что ль?!! - не унимался Гневомир.
Та, стиснув голову руками, чтоб она не отвалилась по дороге, мужественно встала, доползла до занавески и выглянула. Лицо ревуна поплыло вслед за остальным предметами.
- Ой, ты… - крякнул парень, оглядев ее, и без слов подхватил под мышки, выволок во двор. Сунул головой в бочку с ключевой водой.
Ледяная вода подействовала скорей как шокотерапия, чем как средство от похмелья. Халена вынырнула, хватая воздух ртом как рыба, и уставилась на парня с глубокой `благодарностью'. Однако выразить ее более внятно еще не могла - мыслей, достойных озвучения, не нашла, только влагу с лица вытерла да волосами тряхнула, как собака.
А парень растянул губы до ушей в довольной улыбке:
- Полегчало?
Ну, и что этому малохольному скажешь?
Спасибо. Во истину…
Туман перед глазами развеялся, и звуки наполнили сознание не избранно, а полномасштабно. Девушка услышала бряцанье металла, ржание лошадей и тихие разговоры. Она повернулась и нахмурилась: гридни и дружники заполнили двор. Одни вздевали брони, другие оглаживали лошадей, третьи проверяли оружие. Князь внимательно оглядывал воинов, рядом с ним, с тем же серьезно-сумрачным выражением лица стоял Купала во всем воинском снаряжении, включая `блины' на груди.
Пацанята облепили изгородь, но не галдели, как всегда, молча смотрели на сборы родных. Женщины гуртом жались к зарослям лопуха и прикрывали лица концами платов. Девчата, что и мужние, со скорбными, несчастными лицами - не иначе на смерть мужей провожают.
- Что происходит? - прошептала озадаченная Халена и уже сама сунула голову в бочку с водой, прогоняя остатки похмелья из разума. Вынырнула и, кинув побратиму: готовь лошадей! - рванула в избу.
Минута, чтоб скинуть мокрую праздничную рубаху и одеть свою - черную безрукавку, куртку. Еще минута, чтоб прикрепить дареный Варохом кинжал к лодыжке под брюки и схватить перевязь с мечом. Застегнула она ее уже на крыльце, зорко поглядывая в толпу воинов и выискивая Гневомира. Миролюб проверял узду, Трувояр белозубо улыбаясь, что-то говорил ему. Купала на коня сел. Другие тоже вскакивать стали, а побратима нет ни где.
- Гневомир!! - грянула Халена в отчаянье - уйдут ведь без них!
- Ну, чего? - парень стоял за спиной, придерживая коня.
- `Чего' - того! Уйдут!
- Ну! Ты все одно - остаешься.
- Это почему? - спросила грозно.
- Так ратиться идем, не балиться, - и вскочил на коня. - На Вехи степняки идут, Малик гонца прислал - поляничей тож теснят, ахиды. Ты жди, скоро возвернемся…
- Ага, сейчас! - кивнула девушка, возмущенная поведением парня, и приметила одинокую гнедую, привязанную к изгороди.
Дружники уже двигались со двора, строем по трое - конные, следом пешие в бронях.
Девушка вскочила на гнедую и дала ей по бокам, подгоняя в строй.
- Куды?! - взревел побратим, заметив ее маневры.
- Потом скажу, - отрезала Халена, с невозмутимым видом пристраиваясь рядом. И состроила серьёзно невозмутимую физиономию, проходя мимо князя, спрятавшись за побратима. Тот брови грозно свел и зашипел яки ужонок:
- Кыш, скаженная!
- Укушу, - серьезно предупредила его Халена и зубами для внушения клацнула. Гневомир обалдело хлопнул ресницами. Лошади прошли мимо князя, и девушка возликовала - не заметил, не вернул!
А Мирослав, глянув в спину Халене, качнул перстом Миролюбу, шедшему за три гридня после: заступой будешь, давай за ней!
Понял - кивнул тот и, наддав жеребца, пристроился третьим, рядом с воительницей.
- Ты-то куды?! - хлопнул себя по ноге Гневомир, узрев товарища.
- Туды ж, куды и остальные, - буркнул тот. - Я князем за Халеной приглядом поставлен!
- От-ты, алыра!
- Бухвост!
- Тихо, мальчики, - примирительно посмотрела сначала на одного, потом на другого девушка и деловито заметила. - Ругань потом, сейчас - дело. Чего там, в Вехах, говоришь? - качнулась к Гневомиру. - Подробностей хочется.
- А чего? Вишь, вон рядом с Купалой гонец? Вота он с Вех прибёг, доложил: в двух днях пути степняки. Поляничей ужо жгут, Росничи ихние, почитай, кончились.
- Так они на нас или на поляничей напали?
- На нас - бажат, а поляничей - имают, - вздохнул Миролюб.
- А мы им подмогу выслали?
- Сперва Вехи сдержим, опосля и погоним. Князь за городищем присмотрит. Все едино гонцов с других аймаков ждет. Шепот пошел, что неспроста степняки в набег пошли, как бы с лютичами сговору не было… Мутно.
- А раньше степняки нападали?
- Ну-у-у…весен с пяток тому будя, на поляничей зарились, было. Токмо полусотней проказничали. А ноне бают акридой ползут на нас, потаенно.
- Не страшно, - беззаботно улыбнулась Халена. - Один мирянин пятерых врагов стоит, ты и пятнадцати. А тайное, всегда становиться явным.
`Чего загнула'? - озадачился Миролюб. Гневомир затылок почесал, вздохнул:
- Узрит тя Купала, вот ору будя…
- Не кручинься, разберусь, - Халена расправила плечи, подвигала, проверяя, как лежит перевязь. - Ничего, врежем мы вашим степнякам, и двадцать весен не сунуться, и сто.
Войско разделилось. Тридцать воинов с Горуздом вправо пошли:
- К поляничам? - спросила Халена. Гневомир хмаро посмотрел им в спину и кивнул:
- Мало, однако.
- Справятся, - уверено заявил Миролюб.
Дальше шли молча, увеличивая темп. Копыта лошадей глухо печатали дерн, сердце Халены билось им в такт. И ни беспокойства в груди, ни холодка предчувствия беды, ни тревоги, ни страха. Ей казалось, что они затеяли конную прогулку для того, чтоб развеять хмурое настроение мужчин, коней, застоявшихся, выгулять. Или учебную вылазку, или передислокацию войск с целью тренировки устроили.
Девушка улыбалась ветру, жмурилась на солнце, то и дело косилась на побратимов: что ж вы такие серьезные-то? Те же игриливое настроение посестры не разделяли - знали, не борьбище молодецкое впереди - сеча. Но зачем в сердце девичьем раньше времени тревогу и страх родить? Пущай пока радуется…И им спокойней - а то поди узнай, что опосля вытворит.
`Ничего - в тереме запрем', - решили оба, переглянувшись. И синхронно вздохнули - удалось бы…
Ненадолго Халене хорошего настроения хватило - вчерашняя медовуха, отсутствие завтрака и скачка - давали о себе знать. Вскоре в ушах девушки уже шумело не от ветра, от головной боли и стука не менее двухсот копыт.
А вскоре и другое прибавилось - беспокойство.
По дороге они встретили молодуху с детьми. Та стояла у тропы, хмуро поглядывая на проезжающих мирян, и крепко прижимала к себе детей. Семеро малышей в рубашенках с постными, перепачканными сажей и грязью лицами. Да и сама не лучше выглядела - словно с пожарища - лицо в копоти, брови обгорели и одежда - лохмотья.
Трувояр мимо не проехал, направил лошадь к ней, заговорил. И потемнел лицом.
- Беда-а-а, - протянул Миролюб, смекнув неладное.
Купала Трувояра окликнул, обратно в строй вернул. Тот то и дело оглядывался на женщину, но перечить десничему не стал. Оно и понятно - его и так брать не хотели - зелен совсем в сечу идти, насилу напросился, до земли Мирославу поклон бил с сотоварищами.
Халена выяснить решила - откуда женщина да почто вид такой жалкий?
Направила к ней гнедую, склонилась:
- Здрава будь и дети твои на долгие годы. Откуда путь держишь да куда?
Женщина с минуту на нее смотрела, словно глазам не верила, и вдруг поясной поклон положила:
- Здрава и ты будь многие лета, Халена Солнцеяровна!
- Мы знакомы? - удивилась Халена.
- Слух о тебе далече идет…А мы с Росничей князю вашему Мирославу с поклоном идем. Пожгли нас степняки, со всего городища акорья одни да кроха людская осталось. Тьма ахидов набежала, насилу ушли. Вот кого нашла да собрала, - рукой детей обвела. - Почитай, все.
- Что ж воины ваши делали? Князь ваш?
- Малику недосуг, отбъется-ль сам - не ведаю. А наши мужи все полегли, - скатилась слеза по щеке женщины. Вздохнула тяжко молодка. - На вас они идут тучей, а вас, зрю, малость…
- За нас не бойся, - выпрямилась девушка и, не зная, что в утешение сказать, на Миролюба, ее поджидавшего, глянула просительно. - Маманя тебе наверняка съестное в дорогу дала, поделись, коль не жалко.
Парень без слов туес от седла отвязал, Халене подал, а та женщине:
- Детей покорми, путь не близкий. А к Мирославу придешь - от меня поклон бей. Скажи - Халена шибко его принять вас просила. И отслужит за то по чести.
И коня наддала, оставив молодку в растерянности.
Смурно на душе было, тесно. И подумалось - кончилось время беззаботное, и смех и забавы, словно не туес она с нехитрой снедью отдала, а что-то другое, не материальное, без чего жизнь такой светлой уже не кажется. Может ребячество глупое? А может и себя саму, ту вчерашнюю, что забот серьезных не ведала? А скорей всего - покой. Прошлое она не помнила, а теперь и будущее туманом подернулось - как там оно будет, что?
И подумалось - не важно, что ждет ее, важно, чтоб других на дороге в будущее поджидало лишь хорошее, светлое и радостное, как этот мир, как все, кто его населяет. А ей и того довольно, чтоб не видеть больше слез, жалкие лица сирот обескровленных.
- Степняки, говоришь? - прошептала, перед собой глядя.
Гневомир глянул на нее и насупился - таперича держись. Устроит Халена ворогам кисель со смородиной, ужо попотчует до сыта. Ишь озлилась…
И пробасил:
- В сечу поперед меня полезешь, князю снаушничаю.
Халена только глянула на него: нашелся тоже наветник!
Миролюб же вздохнул:
- Почто байдану не вздела?
- Так ее не брали, - возмутился Гневомир. - Сама увязалась, шалая. Купала вот ее узрит, будя сеча - в терем запрут и весь сказ!
Халену раздражало опекунство побратима и разговоры глупые. Молчала она, крепилась, да не сдержалась:
- Ты, соколик игреливый, шибко высоко-то не залетай: мы с тобой одного неба птицы, и лететь нам в паре, пока Бог даст, а ведаю - даст долго. Во всяком случае, я к праотцам не тороплюсь и других, по мере сил, не пущу. Дело у меня теперь здесь образовалось нешуточное. И пока его не завершу, в тереме ты меня только виртуально запереть сможешь. И князь, кстати, это понял. Потому не вернул. Посему, рысак ты мой черногривый, мечты свои меня за пояс брюк удержать, брось, и угрозы детские туда же убери. А что сеча впереди, что игрища - мне все равно. Управимся в Вехах со степняками, к поляничам подамся - помочь им надо. Хоть послухом считайте, хоть девкой глупой беспантолычной. И байдана мене ваша - без надобности. Святой долг исполняя, сердце под железо не прячут. А этот долг - святой - Родину защищать, мир этот и людей, что живут в нем светло, честно, на чужое не зарясь. А кто позарился - сам себе смерть выбрал.
- И убьешь, не спужаешся? - настороженно глянул на нее Миролюб - не по себе ему было, не за себя, за нее несмышленую. Говорить можно, что угодно - язык, знамо, и у птиц без костей, а вот за слова отвечать не каждый умеет.
Знал, бой предстоит с ворогом, а значит, убивать будут всерьез. Сам он смерть не раз видел, и не раз уж ее дарил, довелось в смутную годину невыученным меч поднять. И помнит хорошо лицо первого убитого им воина - лютича. И помнит свое состояние после сечи - когда ужас от содеянного и непонимание, и осознание, что иначе и быть не могло, и дрожь в теле, душе, и в желудке, что клубок змей. И тошно до озноба…
Гневомиру-то ясно - все едино, что с девками в лес по грибы да для забавы, что в сечу за смертью своей ли чужой.
- Убью, - заверила Халена да так искренне, что и не усомнишься.
Нахмурилась, сама себе изумляясь: сердце спокойно, а на душе тихо, но пасмурно, словно в воздухе перед грозой холодом тянет. И точно знает - будет у смерти честный пир по ее воле, и не дрогнет рука, чужую жизнь скверника отбирая. И что скверники, и что смерти достойны - тоже сомнений нет.
Неужели она убивала уже? Когда, кого, как?…
Молчит память, даже настолько важное прячет верно, крохи-улики не оставляя. Вот и думай, что хочешь, считай себя хоть киллером. А кем, собственно, еще?…
Что ж это самое плохое в голову идет?! Никакой она ни киллер - обычная спортсменка! Или капитан галактической разведки?…
`Так, стоп, а это еще что'? - сильней нахмурилась Халена.
- Ты, Солнцеяровна, брови не хмурь. Супротивничать тебе я не стану, а и одну не пущу! С тобой буду. А куды там тебя понесет - мне знать не след. Богам ведомо - то и ладно, - заявил Гневомир, жестким прищуром одарив девушку. Слышалась в его голосе непривычная серьезность. Таким тоном клятву обычно дают. Только неуместно сие, по мнению Хлены, да и глупо по сути. Она лишь головой качнула - `Боги'! Люди! Вот кто пряжу своей судьбы прядет и чужую нить тянет. Один - без умысла, другой тщательно взвешивая, оценивая, примеряя, петельку к петельке подгоняя. Чуден порой узор выходит настолько, что ни одно поколение потом понять его пытается. И ладно, коль во добре ткано…
- Боги - боги на небе, а мы люди - боги на земле. Сами кашу варим, сами и едим, - заметила тихо.
В Вехах гомон, суета - бряк, стук. Кто тут же под навесом брони правит, кто меч точит, кто сидит прямо на траве, ждет, степенно с сотоварищами переговариваясь.
Халена лошадь у изгороди остановила, на землю спрыгнула и огляделась: небольшой городок и чудной - ни баб, ни девиц, ни детей не видать - мужики кругом.
- Население-то где? - спросила у Миролюба.
- За лесом, - махнул тот рукой и давай коня привязывать.
`Понятно', - кивнула Халена: убрали, значит, всех, чтоб в пылу боя мирное население не пострадало. Правильно. Только вопрос в свете данного факта образовался:
- Прямо здесь сечу затеем? Посреди городка, да?
- Как старшие сговорятся, так и будет. Вишь, вона Купала со Светозаром языками запнулись? Вота оно и решится - де да как. А наша забота, обождать, - буркнул Гневомир, вставая рядом с девушкой: руки в бока, взгляд, что у орла, и вдаль.
- Угу, - поджала губы Халена, на Купалу да его собеседника поглядывая. - Подождем, когда старшие наговорятся.
И поняла - долго ждать придется. Собеседник десничего, мужик огромный, златокудрый хмур был и явно всем, что ему Купала говорит - недоволен. То головой мотнет, то скривится, то взглядом сумрачным двор, занятый воинством, обведет.
Халена вздохнула - оно, конечно, ясновидящей быть не надо, чтоб понять, в чем суть недовольства. Войско-то хоть и справное, но малочисленное - и двух рот не наберется.
- Остальные-то где? Ты ж говорил с полтьмы дружников здесь? - спросила у Гневомира.
- Ща мы всех поднимем, дозоры и границы сирыми оставим, и все из-за трех сотен окоренков шагловитых, - скривился тот презрительно.
- Ага? - брови Халены невольно взметнулись вверх. - Последние - это степняки, правильно?
- Ну-у, - растерянно глянул на нее побратим сверху вниз. - Разве ж я иное сказал?
- А-а-а, ну, да, ну, да… Голова, знаешь, болит, перевод вовремя не выдает - тормозят мыслиобразы, мама дорогая… - И пока парень ресницами хлопал, пытаясь перевести услышанное, девушка направилась к бочкам, что у крыльца в ряд стоят, с крепким и негасимым желанием сунуть в одну из них голову. Авось, поможет - и боль пройдет, и весь состав соображать лучше станет.
И сунула. Вынырнула, отфыркиваясь, с лица воду смахнула, над бочкой нависла в края руками упираясь - нет, все равно болит голова, колотят в висках молоточки, словно кузнец в ней поселился. Ладно. Скинула перевязь и куртку, нырнула вводу почти по пояс.
Вот теперь славно! Халену даже качнуло - моментально в голове от холодной воды прояснилось, по мокрому телу мурашки пробежали. Она жмурилась, переводя дух, воду с волос стряхивала. И услышала неласковый басок над ухом:
- Энто аще что за кочерыжка?!
Девушка глаза открыла - тот самый здоровый златокудрый муж, что с Купалой баил, высился перед ней, глядя сверху вниз, словно микроскоп на бактерию. Девушка прищурилась с ответной галантностью:
- Приятно познакомиться - меня Халена кличут.
- Эк ты! Тьфу! - скривился по обыкновению десничий, бока руками подпирая. - Не было печали, девку скаженную лес послал! Её по воду, она по дрова, ее в двери, она в окно! Того и гляди, что утворит! Тьфу, ты!
Светозар нахмурился. Кустистые брови выглядели устрашающе, оценивающий взгляд голубых глаз был холоднее, чем вода в бочке. Халене не привыкать, что на нее как на экзотическую живность смотрят, с одной мыслью на весь изгиб мозговых извилин - и на что сие существо годно?
- Тьфу, не тьфу, а Халена Сонцеяровна, дружник княжий, - заметила жестко, на Купалу глянула, что молния полыхнула, только с зеленью отсвет. И давай перевязь вздевать, не торопясь.
- Знать, о тебе слухи ползут - дескать, объявилась богиня-воительница в вотчине Мирославовой? - спросил мужчина, поддавшись к девушке, чтоб лучше ее разглядеть, в глаза пытливо заглянул - почудилось ли, что зелены стали? Нет, карие, с позолотой…
- Спроси у тех, кто их разносит, а мне байки слушать недосуг, - буркнула Халена и куртку на плечо закинула. - Еще вопросы будут?
Светозар выпрямился, брови разошлись, лицо чуть закаменело:
- А и спрошу, да и спытаю. Пойдем, - кивнул, приглашая за собой, и двинулся за терем, к коням, отдельно привязанным.
Что делать? Пошла.
Они выехали из городища втроем, молча направились к лесу и остановились у опушки. Светозар на холку своего коня ручищей оперся и сказал, к Халене обращаясь:
- Слухай меня воительница шибко. Ведал я, что идет к нам рать степняков в три сотни, не более. А ныне к полудню дозорные иное доложили. В полтьмы идут с самим Азбаром. И худо, что напрямки к Вехам.
- Куда ж те три сотни исчезли?
- К поляничам повернули. На тот край, - махнул рукой вправо. - Есть у них такое, мелкими ратями сперва идут, большим числом опосля сминая.
- Получается, сначала один отряд за другим и каждый следующий большим числом, чем предыдущий? - задумалась Халена. - И с двух сторон… Поляничей-то уже жгут. Худо.
Светозар кивнул, желваки по лицу заиграли:
- В том и закомура. Чую я, сеча жаркой выдастся.
- Это-то ясно, другое скажи - как встречать думаете?
- А ты б как встретила? - усмехнулся Светозар. Купала пытливо на нее воззрился.
Халена плечами пожала:
- Идут они тайно в пять сотен, если данные верно истолковала. А нас две сотни.
- Три, - поправил Купала.
- Угу. А больше воинов нет?
- Вот девка глупая! Всех сгоним, а баб детей да домины лешак берёжить станет?! - фыркнул Купала.
- Понятно, значит, миряне прикрыты дополнительной гвардией. Уже легче. Остается положить степняков не числом, а уменьем и так, чтоб к поляничам на подмогу двинуть. Разведку нужно выслать, чтоб точно знать, что за отрядом Азбара еще пара не затерялась.
- Один он на нас идет.
- Точно?