Кирилл нахмурился и уставился в свою тарелку, принципиально не желая здороваться - много чести.
А самому так и хотелось врезать дружку короля, выказывая свое особое расположение к этой беспринципной личности, отомстить и за `приятные` ночные эмоции, и за испятнанную честь королевы, короля.
Нет, он знал, что Крис не ангел, за 6 лет насмотрелся на него, но то, что у этого бесцеремонного наглеца ни стыда, ни совести не осталось, не ожидал. Надо же, явиться как ни в чем не бывало после того, как жену друга… И еще в глаза смотреть, руку протягивать…
Нет, Кирилл решительно не желал ни оправдывать, ни понимать извращенную логику графа, его безнравственные поступки.
Ричард же сделал вид, что не видит и не слышит графа, и обратил на него внимание не больше, чем на раскидистый каштан в конце парка, однако от взгляда Кирилла не укрылось, как напряглись пальцы короля, стиснувшие нож и вилку, как дрогнули ноздри, чуть побелели скулы.
- Как спалось? - весело спросил Крис, не замечая напряженной обстановки.
`Видимо, любовная интрижка остатков разума лишила` - констатировал наместник, наблюдая за Войстером колючим взглядом.
А тот как всегда одетый с иголочки, изысканно- элегантный, аккуратненький, как подарочный сувенир, благоухающий экзотическим ароматом, впорхнул в беседку и уже хотел пристроиться за столом, как Ричард неожиданно тихо, но властно выдохнул:
- Пошел вон.
Тот замер на секунду, придерживая рукой спинку стула, хлопнул ресницами:
- Не понял.
- Пошел вон, - громче повторил король и вскинул на него пронзительный взгляд. Так обычно не очень голодные хищники на свою добычу смотрят, решая, сейчас закусить или пусть еще побегает, с часик.
`Да он знает!` - похолодел Кирилл и настороженно уставился на Ричарда
- Ты опять перепил что ли? - презрительно скривился граф.
Лицо короля дрогнуло, веко нервно дернулось. Его Величество угрожающе медленно поднялся, небрежно откинул салфетку и надменно уставился на Криса:
- Сам уйдешь или помочь? - спросил спокойно, но Кирилла от этого протяжного, равнодушного голоса, больше похожего на рык, приморозило к стулу. Понял, не рад король другу, ох, не рад.
Крис, видимо это понял, напрягся. Но хоть и пытался всеми силами выглядеть невозмутимым, руки в карман засунул, подбородок гордо вскинул, закачался на каблуках, однако взгляд ушел в сторону, забегал по сторонам, губы побелели.
`Дурак. Отползал бы пока не поздно' - подумал Кирилл, чувствуя, что развитие событий обещает быть бурным, и уже прикидывал в какую сторону метнуться в случае чего. Спина противно заныла, напоминая хозяину о своем недавнем потрясении.
В ярости король - значит, быть кому-то битым, чему-то разбитым. Нужно быть слабоумным и слепым, чтоб не понять - кому?
Кирилл осторожно положил приборы и приготовился к развязке, искренне надеясь, что у Криса все ж хватит ума уйти от греха подальше. Смотреть, при всем неуважении к графу Феррийскому, как его убьет король, желания не было, пусть и заслуживает, пусть и сволочь, и проучить надо, но лицо у Ричарда такое было, что любому понятно - педагог из него сейчас никудышный, а вот убийца в самый раз.
Видимо, и Крис это понял, дрогнул, отступил и молча вывалился из беседки.
`Мудро рассудил. Слава богу, не все мозги у подола оставил`, - перевел дыхание Кирилл, а Ричард проводил друга нехорошим взглядом, подвигал челюстью, словно прикидывал: если сейчас бластер вскинуть - долетит заряд или нет? Сел на место, а лицо такое, словно не отпустил графа, а похоронил, могилку заровнял и асфальт положил, для верности.
Кирилл погладил затылок и головой качнул:
- Зря вы ревнуете.
- Да? Думаешь не к тому? - прищурился Ричард - взгляд, что скальпель хирурга.
- Не к той, - поправил Кирилл, а сам и не рад был, что рот открыл, полез под руку. Глаза короля всего лишь с минуту изучали его, холодно-бесстрастно, а парень в эту минуту себя завтраком для хищника ощутил и чуть не поседел - неприятное ощущение. Наконец Ричард опустил глаза и принялся за салат, бросив:
- Поясни.
Стушевался Кирилл, затылок опять погладил - что сказать? То, что в голове с момента приезда бродит? И ни доказательств, ни фактов.
- Мне кажется, что она не та, за кого себя выдает.
- Кажется? - презрительно скривился монарх, то ли передразнивая, то ли вопрошая.
- Да. Увы, фактов у меня нет.
- Тогда на чем основывается столь странный вывод? - выгнул бровь Ричард, отодвинув опустевшую тарелку и принимаясь за кофе.
- На ее поведении. Не так она себя ведет и разговаривает не так, как раньше.
- А как она разговаривала раньше?
- Она правду говорила, не врала, не фальшивила, не играла!
- Уверен?
- А вы? - обозлился парень. Вот тебе - хотел как лучше, а получилось как всегда. Сидит как дурак, объяснить что-то пытается, а король с ним как с мальчишкой, словно он анекдот ему рассказывает, а тема-то не смешная, если допустить мысль, что он прав, то выходит…
Кирилла в дрожь бросило, побледнел, всерьез задумавшись над своим предположением.
От Ричарда это не укрылось, уставился подозрительно:
- Некрасиво отвечать вопросом на вопрос, молодой человек. Рассказывай!
- Она никогда не прикрывалась другими для достижения своей цели. Не она это! Анжина не может так поступать!
- Понятно, - криво усмехнулся король и, бросив салфетку, встал. - И тебе отставку дали. Крис значит…
- Я не о том.
- А я о том. У меня к тебе просьба - ты пока оставь свои догадки при себе, хорошо? - Ричард встал и покинул беседку, даже не взглянув на Кирилла.
Тот посмотрел ему в спину и подумал, что нет глупее и опаснее занятия, чем лезть в отношения супругов со своими измышлениями.
Король шел по аллее, желая увидеть жену, и обдумывал услышанное: `Неужели Кирилл прав? Я ведь сам думал так же, пока не услышал ее, не почувствовал. Миг всего и опять тишина. Что же происходит?
Он еще не видел Анжину, но услышав ее беззаботный смех, раздающийся за кустами акации, припустил на звук, свернул за кусты и увидел очаровательную картинку: его друг, достопочтимый граф Ферийский, сияя, как начищенный ботинок, вальяжно развалившись в кресле, сыпал остротами, а королева, благосклонно кивая и кокетливо поводя оголенными плечиками, заливисто смеялась и довольно щурилась. Меж ними стояла ненужная шахматная доска с расставленными фигурками. Невдалеке маячили охранники, стараясь максимально слиться с окружающей средой: фонтанами, скамейками, цветами и прочей растительностью.
Ричард моментально разозлился и, нацепив на лицо маску надменности, сверкая глазами, направился к парочке с твердым намерением - разрушить эту идиллию. Он даже знал - как. Клокотавшая в душе ярость слепила разум, а руки желали близко пообщаться с физиономией друга. Зря он его отпустил.
Король нарочно медленно подошел, навис над шахматной доской и, чуть склонившись над ней, повернул голову к жене:
- Здравствуй, милая! - прошипел он со зловещей улыбкой голодного вампира.
Анжина подавилась смехом, в ужасе уставилась на него и отпрянула. На лице выступило явное желание испариться. Ричард накрыл ее плечо ладонью, чтоб она не вздумала сбежать, и повернулся к графу:
- Развлекаешь?
Крис пошарил взглядом вокруг, словно искал шапку-невидимку или сапоги скороходы, но не обнаружив ни того, ни другого, напрягся и промолчал.
- Молчишь? Что так? Не желаешь развлечь меня?
- Конечно, Рич, присоединяйся.
- Спасибо! - ядовито процедил король.
- Ричард, перестань! - занервничала королева, чувствуя нависшую угрозу.
- Почему? - с самым невинным видом поинтересовался король, заглядывая ей в лицо.
- Ты ведешь себя, как шут!
- Ах, извини, я забыл, что эта должность уже занята… - Ричард нехорошо улыбнулся, повернувшись к Войстеру, - графом Феррийским.
Крис нахмурился и начал подниматься, придумывая на ходу достойный ответ, но не успел, король просто оттолкнул его пятерней в лицо, заставив вернуться в кресло.
- Не смей! Не смей! - вскочив, закричала Анжина.
- Моя отважная и честная женушка готова встать на защиту своего любовника и прикрыть его грудью?
Королева задохнулась от возмущения и гордо вскинула подбородок:
- Как ты смеешь?!
- Я еще твой муж, милая. Интересно, чем тебе это сонно-апатичное существо по нраву? - выгнул бровь король.
- Прекрати! Сейчас же прекрати паясничать! Ты пугаешь меня до смерти! Посмотри, в кого ты превратился? Кидаешься на всех! Я пожалуюсь Илжи!
- Не будь ребенком, - презрительно скривился Ричард. - Я о-очень `боюсь' твоего брата. Ты не объяснишь мне - с каких это пор он стал твоей опорой и защитой? Сколько доверительности, тепла. Сейчас всплакну от умиления… Только вот нет Илжи, был да весь вышел… на Хиласпи, к жене отдыхать улетел и тебя как обычно бросил!
- Ненавижу тебя! - выдохнула Анжина, губы задрожали, в глазах появились слезы бессилия.
- В последнее время ты много плачешь, милая. Невроз?
Анжина дернулась и, поджав губы, резко развернулась и рванула прочь.
Ричард пристально смотрел ей в спину и пытался уловить ее эмоции, но ничего не чувствовал. Все, что мучило его, клокотало и бередило, принадлежало его душе, а эта рыдающая женщина со своими чувствами и мыслями не находила в ней места. Она была чужой, ненужной… Может быть, она права, и с ним не все в порядке? С ним - не с ней.
Ревность, обида, злость топили его разум, толкая на необдуманные поступки, и расширяли пропасть непонимания меж ними.
Ричард тряхнул волосами.
Он не замечал презрительного взгляда графа, который в ту минуту хотел лишь одного - встряхнуть Его Величество так, чтоб тот рассыпался, испепелить, уничтожить за свое унижение и беспомощность, за тревогу и мучившую совесть, за слезы Анжины, за страх. За то, что тот еще на что-то надеялся, за то, что мучил их одним своим присутствием, за то, что мешал, не понимал и не желал понимать - для него все кончено!
Ричард мазнул по лицу Криса пустым взглядом и, развернувшись, побрел в свои покои. Он чувствовал себя бесконечно уставшим, вымотанным и опустошенным. Он не желал никого видеть, слышать, знать. Сильный человек в короткие сроки превратился в никчемную рухлядь в умелых руках безответной любви, ревности и отверженности и мечтал вернуться в то время, когда он был непробиваем для этих изуверских игр.
Г Л А В А 1 7
Халена сидела на лавке у терема и, блаженно улыбаясь, поглядывала округ. На скуле cправа красовался внушительный кровоподтек, ладонь туго стянута полотном - порезвились вчерась, однако. Славко да Горузд удружили, приложили малость в запале, ухори.
Халена лукаво улыбнулась, вспомнив виновато-расстроенные физиономию рыжего Славко, молодец! Славно ей науку преподали - в другой раз не замешкается. Случись серьезный бой, никто не пожалеет, недосуг. Не увернется - сама виновата - привет прародителям! Правильно Гарузд молвил:
- Вертче будь!
Из-за угла Миролюб вынырнул, плюхнулся на лавку рядышком, холщовый мешочек меж собой и Халеной положил:
- Бери.
- Что это? - вытянула она шею, заглядывая внутрь.
- Семечки.
Девушка взяла горсть, принюхалась: теплые, крупные семечки пахли солнцем, ветром и летом.
- А как их есть? - озадачилась.
Миролюб чуть шелухой не подавился, покосился на девушку недоверчиво: чего выкомуривает? Вздохнул:
- Вота, - показал, - на зуб его уложишь - кусаешь, нутряное в брюхо, шелуху на волю, - сплюнул остатки на землю.
- Насорим, - протянула Халена, с осуждением проследив за полетом шелухи.
- И чего?
- Нехорошо.
Парень плечами пожал - что плохого?
Девушка с сомнением посмотрела на зажатые в горсти семечки - есть хотелось, а вечерять когда - одному богу ведомо.
Миряне к празднику готовились, все девки да бабы у святилища собирались с Устиньей да старой Хангой во главе. Большой фуршет намечался во славу Солнцеворота, самая макушка лета пришла, для мирян праздник великий. Не работали нынче и не ратились, из сундуков новые наряды доставали, обряжались, столы у святилища стелили красном, снедь метали да дрова к кострам готовили.
`А время к четырем ближе - до ужина, как до Белыни пешком'- вздохнула Халена и неумело разгрызла первую семечку, шелуху на лавку положила, рядом.
Миролюб покосился - чего удумала? Но промолчал - его дело предложить, ее дело бавиться, и закашлялся - Гневомира узрил. Несло того по улочке, как скаженного, аж подпрыгивал: лик грозен, кудри в сторону. По всему видать, сердит не в меру.
'В аккурат в праздник с дозору возвернуться! Эко подвезло-то! Настроение таперича попортит, как пить дать! А то и с лавки погонит. У-у-у, побратим выискался! - сверкнул глазами Миролюб.
А Гневомир к ним подошел, брови свел сердито, руки в бока и ну, сопеть недовольно, Халене на нервы действовать, а на Миролюба только зыркнул и яки не узрел: пусто, мол, на лавке!
Тьфу!
Халена посмотрела на обтянутые кожаными штанами ноги, выросшие перед ней, и начала поднимать голову, через минуту затылок лег на спину, а глаза, наконец, встретились с ликом побратима. Ох, и здоров!
- Знать, сестрица, без мово ведому ратиться вздумалось?! - гаркнул Гневомир.
Пара ворон от его ору с крыши грохнулась и, недовольно каркнув, рванула ввысь. Халена поморщилась и заметила ехидно:
- Это вместо - здравствуй, очень рад видеть, как дела?
- Чаво?! - опешил парень.
- Того! Что кричишь? Глухих вроде нет. Садись, отдохни. Как дозорилось? - на лавку кивнула. Тот моргнул растерянно и плюхнулся на предложенное место, оттеснив Миролюба.
- Семечки будешь? - предложила Халена, глядя на его недовольную физиономию.
- Чаво?!
- Семечки! Чаво', - гаркнула в ответ девушка, передразнив и подумала: 'Чем их интересно в дозоре потчуют? Мухоморами и беленой?
- Семечки лузгаете? Этот приволок? - засопел Гневомир и Миролюба `теплым` взглядом одарил.
Тот глаза в сторону отвел: свяжись со скаженным, когда серчает - кости по двору не соберешь, мигом раскатает, скорый на расправу. И чего, спрашивается, надобно?
- Ну-у-у, - протянул.
- Ну! А где был, когда ейный лик разукрашивали, а?! Почто не осадил?!
- Не твово ума дело! Где надобно, там и был! Не дитё, сама ведает, что деит!
- Она-то ведает?! А энти - ухари, лешак их побери?! А ты?! - закипел Гневомир.
- Что ж ты кричишь? - поморщилась Халена, никак в толк взять не могла - что его так разбирает?
- Чаво?! Таво! Нет меня в городище - в тереме сиди! Семечки вон лузгай, а то сечу ей подавай! Вона лик, как изукрасили - побавилась, ратница?! К отцу возвернуться вздумала?!
- Осади! - прошипел Миролюб.
- Да хватит вам! - повысила голос Халена и на побратима уставилась. - Что завелся? Кричишь, как медведь пчелами покусанный. Ну, приложились молодцы малость - с тобой не бывает? Подумаешь, синяк заработала. Правильно - наука будет. Вот уж действительно - повод для криков! Да и какое тебе, собственно, дело? Отец родной? Может, я тебе с той миской каши свои гены подарила?
Гневомир растерялся от такой отповеди, смотрел во все глаза, хмурился, понять пытаясь - чего она разошлась? Он же об ей печется, о сохранности значит.
- Без меня ратиться не след, заломают, - буркнул.
- Ты в дозор меня брал? Не заломали тебя? А я почему тебя в тереме дожидаться должна? Ну, ты и придумал, умник. А случись что серьезное - тоже тебя ждать? Вы, мол, подождите, господа-недруги, пока Гневомир явится, а там, как он скажет, так тому и быть… Да?!
- Что городишь-то? Лютичи далече, чего им здеся? - не понял Гневомир.
- Причем тут лютичи? - нахмурилась девушка.
- Так вороги.
- А-а-а, понятно! А больше, значит, недругов у вас нет? Остальные, если пожаловать вздумают, обязательно предупредительную петицию пришлют, место и время сечи назначат?
Парни переглянулись - ну, сказанула!
- Кому ж окромя лютичей веред учинять вздумается? Округ свои, а те далече, за Белынью, - глубокомысленно заметил Миролюб.
- Остальные - в друзьях значатся? - заинтересовалась Халена.
- Ну… упредили б.
- Прошлый год лютичи ургунов полонили - никто не упредил, - встрял Гневомир.
- Так те с росками украйничают, а они пришлые, сам ведаешь, с безмирья явились. Ихний князь с лютичами давно сговорился, горцам вередит. Сам, поди, кого полонить ищет, алчный без меры, чего взять с них? Терема из камня…
- На торжище по весне баяли, что Ровна под себя земли гребет, рывничан потеснил, гургулам вередит да и шулеги ропщут, - заговорщицким шепотом поведал Гневомир.
Халена бровь вскинула:
- Кто это?
- Аймаки. По Белыни стоят, у самой уремы, к Вышате ближе. Бают, роски с лютичами сговор имают неправый, супротив всех племен неправду чинят, смуту сеют.
- А нам чаво? - Гневомир семечки из мешка сгробастал на Миролюба насмешливо уставился. - Там места богатые, кони вона какие - тонконогие игриливые, быстрые как ветер, а шерсть у горцев, что пух - легкая, светлая и теплая. Как не позариться? Роски земли чужие бажат, вота и сговариваются, знает Ровна куды лезет. Одним поди ж не по силам
- Подождите, - насторожилась девушка. - Ровна князь росков? А у лютичей кто?
- Азбар шагловитый.
Халена встала, ногой шелуху отгребла, палочку взяла и давай чертить что-то:
- Вот Белынь, так?
- Ну..- протянул Гневомир переглянувшись с сотоварищем - чего им воительница головы морочит?
- А вы где?
- Тута! - ткнул перстом Миролюб, семечки в мешок кинув.
- Получается, меж Белынью и вами еще кто-то есть? Кто?
- Любавичи.
- А здесь? Здесь? - тыкала вокруг Халена.
- Поляничи, венеды, почихеды, беличи, степняки, а там куделы, ручане, хаголы, росичи…
- Подожди, - девушка вычерчивала на земле отрезки, где по ее разумению располагались соседские племена, чтоб представить картину в целом. Импровизированная карта причудливым рисунком ложилась на притоптанную землю. - А где Вышата?
- Тута, - ткнул носком сапога Гневомир, внимательно следя за манипуляциями девушки. - Горцы там и гургулы, по уреме - рывничи, дале холмогоры.
- А лютичи и роски?
- Вота.
- Это что получается? Роски да лютичи у Вышаты, считай, уже всех притеснили?
- Ну-у-у, - почесал затылок Гневомир.
- Вот тебе и `ну! До вас-то недалеко осталось.
- Тута аще тьма аймаков: улеги, вегры, слехи, агры, холмогоры опять же.
Халена старательно вычертила каждое племя и выпрямилась, вздохнув - не радовала картинка:
- В прошлый раз они здесь же располагались?
- Энто когда лютичи пожаловали? Ну.
- Да не `ну', а прискорбно! Племен, говоришь, много? А толку? В прошлый раз достали, вздумается вновь - без труда возьмут.
- Ну, уж! Тогда их любавичи пропустили и нас не упредили, а нонче Любодар свято клялся упредить. Брат он Мирославу, родный.
- Где ж он тогда был?