– Сейчас еще на метро ехать, – зачем-то сказал я. Хотя, может, и зная зачем – хотелось как-то отвлечь, ободрить его. – Вам хорошо, пару остановок – и вы дома, а мне еще час ехать.
– М-м-м… – пожал плечами Сергей Степанович, видимо извиняясь и не зная, чем мне помочь.
– Жалко, нет вашего Миши со своей машиной.
– Он заезжал недавно, – вдруг сказал Сергей Степанович.
– Да? – скучая, произнес я.
– Да. Забрал лекарства для своей жены… или тещи. Посидел у меня немного, а потом мы вместе вышли, и он поехал Леночку домой отвозить.
– Вот как? – перестав скучать, насторожился я.
– Да. А что? – увидев мою настороженность, недоуменно спросил тихий Сергей Степанович.
– Хм, – я посмотрел на звезды над домами. – И давно это было?
– Нет, – Сергей Степанович шагнул чуть вперед, напряженно глядя на дорогу за моей спиной, – дня три назад.
Я обернулся. Там подъезжал автобус.
– Ладно, я поехал, – на этот раз он протянул мне руку.
– До свидания, – я пожал ее.
– Я позвоню вам, – сказал Сергей Степанович, заходя в автобус.
– Хорошо. Или я вам, – крикнул я в уже закрывающиеся двери.
Потом автобус поехал. Я улыбался и махал рукой Сергею Степановичу, чувствуя себя как-то не так.
Потом пошел к метро. Курил. "Интересно, – думал я, – три дня назад он подвозил ее до дома, а сегодня ее нет целый день. Интересно…" Не хотелось складывать один и два, хотя операция сложения напрашивалась сама собой. Интересно… А впрочем… Какая разница? Так ли уж это важно? Может, оно и к лучшему? А?
Я выбросил наполовину выкуренную сигарету и зашел в метро.
Дома Леночка, по ее словам, уже давно ждала меня.
– Где ты был? – спросила она.
– А ты?
– Я дома, – праведное возмущение в голосе и во взгляде, – тебя жду. Уже два раза ужин грела.
– Н-да?
"Ладно, – думал я, не желая расспрашивать ее и начинать скандал, – Бог с ней. Что это меняет, в конце концов?"
А все же интересно, боится она, старается ли скрыть что-то? Я исподволь наблюдал за ней. Нет, никакой реакции. Леночка была абсолютно естественна и спокойна. "А может, я зря выдумываю? – размышлял я. – Может, она просто занималась какими-то своими делами? К подруге, например, ездила, да мало ли что. Хотя могла бы и рассказать об этом. Впрочем, ладно, – думал я, жуя ужин, – Бог с ней, потом как-нибудь все выяснится. Куда оно денется?"
* * *
Будущее было впереди. Будущее манило меня. Около двух недель минуло с того дня, когда мы с Сергеем Степановичем натолкнулись на ветви времени. Я бывал в прошлом, путешествовал по своей жизни. Еще не раз я пытался проверить то, что изменения не влияют на настоящее. Я делал разные вещи: иногда в прошлом обходил, не совершал поступки, которые, я знал, приводили меня к неприятным последствиям; иногда предупреждал друзей и не давал им сделать то, что должно было привести их к чему-то плохому. В общем – творил добро. Словно ангел, хранящий людей (и себя заодно) от несчастий.
Правда, вряд ли я чувствовал себя ангелом. Но, пожалуй, что-то такое было. Впрочем, я не задумывался об этом – просто делал что делал и тешил себя мыслью, что занимаюсь этим вовсе не из каких-то высоких альтруистических побуждений, а просто… просто ставлю научный эксперимент, проверяю теорию Сергея Степановича о ветвях времени. А представлять себя ангелом мне казалось как-то смешно и даже, наверно, глупо. Ну какой я ангел? Нет, скорее, хулиган наоборот. Хулиган времени. Да! Пожалуй, это мне нравилось больше. А то, что я все же действительно творил добро… Наверно, если и делать что-то, так лучше хорошее, чем плохое.
Хотя какая разница? В любом случае, это все равно не имело никакого смысла – ни одно изменение не сохранялось. Когда я делал что-то не так или друзья с моей подсказки поступали иначе, в будущем этого не оставалось, все было абсолютно как и прежде, до моего вмешательства в ход времени, то есть в настоящем было так, словно я и не вмешивался вовсе.
Совершив десяток-другой изменений и потом проверив их последствия, перемещаясь в несколько более позднее время, я абсолютно убедился в этом. Изменения не сохранялись, зло оставалось, ничуть не уменьшаясь, и ангел в виде меня был просто симулянтом, имитирующим действия, совершая, но не совершая их.
Хотя, пожалуй, все-таки можно было найти оправдание моим действиям. Где-то там, в других ветвях времени, мои дела все-таки оставались. И люди, которым я помог, да и я сам, жили там немного лучше, обойдя, по меньшей мере, хоть одну неприятность в своей жизни. Я тешил себя сознанием того, что все же мои старания не проходят впустую.
Впрочем, какая мне, в сущности, разница, как они живут там? И какое мне дело до них? У меня хватало своих забот. Будущее манило меня. Я хотел побывать там.
* * *
Сергей Степанович позвонил как-то вечером. Было довольно поздно, Леночка уже собиралась идти спать. Я ушел с телефоном на кухню.
– Знаете, – сказал Сергей Степанович, – кажется, я понял причину вашей усталости во времени.
– Да?
– Я думаю, все довольно просто, – он говорил тихо и, похоже, закрывался рукой, чтобы говорить прямо в трубку. – Судя по тому, сколько проходит времени и вообще по вашим ощущениям, насколько точно вы их описали, это похоже на обыкновенную потребность в сне.
– Что? – удивился я. – То есть я там просто хочу спать?
– Да. Но, наверно, это не все – возможно, к этому добавляется что-то еще, хотя в основном это очень похоже. Вы ведь не можете спать во времени – оказываетесь внутри снов, но не спящим.
– Хм, – я думал, вспоминал свои ощущения. – Но если это так, то проходит слишком мало времени. Помнится, тогда я был в прошлом всего девять часов – по-моему, этого все же мало, чтобы смертельно захотеть спать.
– Да, но вы же не спали и до этого. Я имею в виду, что в настоящем не сразу после сна вы отправились в прошлое. Потом, перед этим вы совершали другие перемещения и находились какое-то время и там. Если сложить все, то получится больше, чем девять часов. И еще: тогда ведь вы перемещались довольно много – возможно, каждое перемещение отнимает у вас какие-то силы и чем больше перемещений, тем быстрее вы начинаете хотеть спать.
– Вы думаете?
– Это достаточно простое объяснение, и все события хорошо вписываются в это. Не зря же вы почти сразу уснули тогда, вернувшись с этой вашей усталостью от времени.
– Может быть, – задумчиво проговорил я. – Действительно, это похоже. Я ведь и правда довольно долго не спал тогда. Может, именно потому меня и тянуло в настоящее, что только там, вернее здесь, я и могу уснуть.
Сергей Степанович молчал.
– Слушайте, – сказал я ему, – но ведь тогда получается, что я не смогу находиться во времени больше какого-то определенного срока, пока мне не нужно будет спать. Сколько? Часов шестнадцать-двадцать? Сутки?
– Не думаю, что столько. Судя по всему – меньше. На перемещение уходит сколько-то сил, и, находясь там, вы их тоже тратите больше – количество бодрствования, если так можно сказать, расходуется быстрее. В общем, мне кажется, что часов десять-двенадцать. Может, и больше, но после должна начинаться эта усталость от времени, и тогда уже вам судить, сколько вы способны продержаться.
– Десять-двенадцать? – удрученно проговорил я. – Это немного. Хотя… Обычно я нахожусь в прошлом даже меньше – просто незачем оставаться дольше. Самое большее, не считая того случая с курткой, сколько я был там, по-моему, – это часа четыре, и то задержался лишь затем, чтобы кино посмотреть. Старый фильм, я его давно не видел. Случайно совершенно попал. Хотел уже уходить в настоящее и вдруг понял, что сейчас пойду в кино, смотреть…
– Значит, больше у вас не было такого, что вы уставали от времени? – перебил меня Сергей Степанович. Похоже, он отвлекся от разговора какими-то домашними делами, пока я рассказывал про перемещение, и только сейчас снова взял трубку.
– Нет, – ответил я, ничуть не обидевшись.
– Угу. Я, конечно, не хочу предлагать вам это, но если вдруг вы будете находиться там достаточно долго, постарайтесь запомнить, через сколько часов после перемещения у вас появляется усталость и как долго вы можете с ней бороться. Только уж вы не переусердствуйте, не доводите себя до такого состояния, как тогда.
– Хорошо-хорошо. Мне ведь и самому интересно. Как-нибудь обязательно проверю это.
– Но только осторожнее.
– Конечно, – улыбнулся я. – Как же иначе?
– Угу.
– А вообще, меня сейчас больше интересует будущее, – мечтательно произнес я.
– Будущее?
– Да. Прошлое я уже, пожалуй, освоил, а вот будущее… Вы как считаете, смогу я перемещаться в будущее или только в прошлое?
– Думаю, что вполне. Я ведь вам рассказывал – это примерно то же самое, только чуть-чуть по-другому.
– Пока не получается.
– Получится, – заверил он меня. – А что вы пытались делать?
– Я? Ну, я…
– Подождите, – вдруг быстро проговорил он, – одну минуту.
Было слышно, как он отложил трубку и куда-то пошел. Я ждал. Потом он вернулся.
– Извините, – сказал он. – Дети.
– Ничего-ничего.
– Я сейчас не могу больше говорить, – смущенно произнес он. – Нужно идти. Извините…
– Да, конечно.
– Тогда я пойду, а то там…
Он еще поизвинялся пару минут, потом мы попрощались и положили трубки.
* * *
Я думал о времени. Сны. Время. Будущее. Будущее манило меня. Будущее было впереди.
* * *
Леночка не совершала больше никаких странных поступков. После того дня, который она провела неизвестно где, ее поведение было вполне естественным и не вызывающим подозрений. Впрочем… Подозрения? О чем это я? Вот уж никогда не хотел бы искать какие-то подозрения хоть в ком-то!
Ладно. Леночка жила у меня, мы жили вместе – что еще можно сказать об этом? Было, в общем-то, неплохо, что она со мной, хотя я бы не слишком расстроился, если б это изменилось. Теперь ее присутствие не являлось таким уж необходимым, как после операции, но она продолжала жить у меня как бы по инерции. Я не возражал, при этом, правда, понимая, что, наверно, все же не хочу прожить с ней долгую счастливую жизнь, состариться и умереть в один день. Возможно, и она знала это. Но я, хоть убей, не представлял, как разорвать этот круг. Выгонять ее просто рука не поднималась, а то, что Леночка уйдет сама, мне казалось совершенно нереальным. В общем, все было непонятно и запутанно, хотя ненапряженно и, может быть потому, пока вполне выносимо. Так или иначе, но я не знал, что делать, и решил просто предаться естественному ходу событий – пусть все течет, как течет, а там будет видно, там посмотрим.
* * *
Во времени. Как в старом, уже знакомом, фильме, где знаешь все наперед, что будет и чем все кончится. Только не смотришь на это, а сам участвуешь в происходящем. И еще можно изменять сюжет. Можно оставить все как есть и посмотреть старую ленту со старым сценарием, а можно изменить, направить ход событий по новому руслу. Словно актеры на экране, когда фильм показывают уже в сотый раз, вдруг взбунтовались и стали делать все не так, утомленные однообразным повторением и решив переделать сюжет по своему сумасшедше бунтарскому представлению.
* * *
Сходил с друзьями в кафе напротив института. Славно мы тогда проводили время. Кажется, это был тот день, вернее, вечер, в который я попал случайно, пробираясь по времени, чтобы войти в эпизод с монеткой и совершить первое изменение. Тогда я ушел, занятый совсем другим делом, но теперь специально переместился туда, чтобы провести вечер с друзьями. Впрочем, тогда я не запомнил точную дату, и это мог быть какой-нибудь другой вечер, но… Какая разница, тот или этот? Пожалуй, они были похожи друг на друга и одинаково веселые и славные, эти вечера.
Мы сидели за столиком, пили пиво, болтали обо всем, смеялись. Я наблюдал изнутри, слушал других, слушал себя. Пару раз пытался сказать что-то сам, но все же у него, того меня, получалось лучше – я уже не так хорошо помнил это время, к тому же многие его проблемы и увлечения казались мне сейчас не настолько важными и интересными, как в те дни, да и некоторые шутки не настолько смешными.
Кроме того, и легкое опьянение от выпитого пива несколько разделяло нас. Я чувствовал, что тот я, который в прошлом, становится все менее доступным для меня с каждой выпитой бутылкой. Не в смысле движений – тело все так же могло подчиняться нам обоим, – но отдалялась его память – я уже не мог пользоваться ею столь же легко, как своей, и не мог с достаточной точностью уяснить себе нынешнюю ситуацию. И поэтому молчал, чтобы не навлечь на него, себя, подозрений неосторожной или, так сказать, неправильной фразой.
В общем, я тихо сидел внутри, попивал пиво вместе с собой и со всеми и лишь наблюдал. Я был еще одним, неизвестным для всех, участником разговора, незримо присутствующим за столом. И такая роль, в сущности, нравилась мне – интересно было снова побывать в этом времени, в этой атмосфере, но, пожалуй, я бы не смог говорить с той же искренностью и весельем о тех же вещах, о которых говорил тот, прошлый я.
Возвращаясь домой в метро, я чувствовал, что тоже немного захмелел. Интересно было чувствовать не совсем свой хмель. Но, в общем-то, я не был слишком пьян, так, чуть-чуть.
Когда, наконец, добрался до дома, усталость от времени начала одолевать меня. "Что-то рано", – подумал я, посмотрев на часы – я был во времени не так уж долго. Может, это алкоголь? Пагубное воздействие пива на человека? Я не помнил просьбу Сергея Степановича понаблюдать за своей усталостью. Хотя, может, и помнил, но мне было все равно. "Ну его! – в пьяном веселье подумал я про Сергея Степановича. – Пусть сам тут мучается, если ему надо".
Впрочем, я не хотел уходить так сразу, решил подождать немного, чтобы притяжение настоящего стало посильнее, и потом с комфортом прокатиться на нем. Как с горки. Ух! Это была, конечно, пьяная мысль и пьяная забава. Ну и ладно.
Я включил телевизор, сел, уставившись в него, и стал ждать.
По телевизору показывали какую-то ерунду, ждать было скучно и довольно тоскливо. Я скучал. Время шло невыносимо медленно, притяжение никак не становилось достаточно большим. Я маялся. "Ну и черт с ним! – в конце концов вспылил я. – Не хочет становиться больше – не надо. Обойдусь и так". Я прикрыл глаза и отправился в настоящее.
Но все же из пьяной шалости я чуть-чуть подтолкнул себя, чтобы получилось это "Ух!". И, если честно, я подтолкнул себя, пожалуй, не чуть-чуть, а сильнее, наверно даже гораздо сильнее, спьяну не рассчитав силы. В общем, настоящее, хоть и немного, притягивало меня, а я еще и помог ему, придав себе лишнее ускорение.
В дверь звонили. Я встал и пошел открывать. Я находился у себя дома, я не был пьян, я был во времени – чувствовал это по присутствию второго себя, для которого это время являлось настоящим. Что же это за время? Куда я попал, вернее, когда я сейчас? Я прислушивался к своим ощущениям, пытаясь понять, пока открывал дверь.
Это произошло практически одновременно: открыв дверь, я увидел Ее; открыв дверь, я понял, что нахожусь в будущем.
Не знаю, что выражали при этом мои глаза – наверно, что-то очень странное, потому что Она даже чуть попятилась от моего взгляда, но все же произнесла, хотя и довольно испуганно:
– Здравствуйте.
– Привет, – как можно более мягко ответил я, стараясь взять себя в руки, и, сделав взгляд спокойным, продолжал смотреть на Нее.
Я знал Ее – да, – но только не помнил, вернее, не мог помнить – Ее знал тот, будущий я, со мной же Она только должна была встретиться когда-то потом, в моем будущем. Как же Ее зовут?
– Проходи, – чуть улыбнувшись, сказал я и посторонился, пропуская Ее.
– Нет, я на минуту, – сказала Она. – Только передать.
Она раскрыла сумочку, висящую на Ее плече, и стала искать там что-то.
– Проходи, – все так же легко, но чувствуя, что готов умереть только за то, чтобы Она вошла ко мне, произнес я. И это чувство было столь же искренне, сколько сильно.
– Да? – Она была в нерешительности. То, что Она хотела найти, никак не попадалось Ей в сумочке. – Ну, разве только на секунду…
Она сделала шаг. Я замер, и – о чудо! – Она вошла ко мне. Я был взволнован. Какое странное расслабляющее возбуждение. Пожалуй, мне стоило немалых усилий сохранять спокойный вид и держаться, как ни в чем не бывало.
– Проходи, – сказал я, показывая Ей на дверь в комнату и словно не было других слов – я чувствовал, что уже в третий раз повторяю это… Нет! Не было! Я забыл все слова!
На этот раз Она не стала возражать, только чуть улыбнулась и последовала моему приглашению. Я вошел за Ней в комнату.
– Садись, – я показал на диван.
Она присела, поставила сумочку на колени и начала опять искать там что-то.
– Не пойму, куда оно делось, – проговорила Она. – А, вот!
Она достала что-то из сумочки и протянула мне.
– Это вам от Лены.
– Мне? – глупо переспросил я и взял то, что Она держала в руке. Это было письмо, конверт с моим именем.
– Это от Лены, – повторила Она. – Оно было вложено в другое письмо, которое пришло ко мне. Там еще была записка, что она точно не помнит вашего адреса и поэтому прислала его мне с просьбой передать.
– Да? – Это письмо совершенно не интересовало меня. Я знал только одно: Она здесь, в моем доме, со мной!
Но нет, не со мной. Я понимал, что еще секунда – и Она уйдет. Уйдет.
Нет! Я не мог… Она не должна… Мы… Нет. Где? Куда подевались все слова? Я должен остановить Ее. Я не могу дать Ей уйти. Но как? Как сделать это? Я лихорадочно пытался найти повод, хотя бы фразу, слово – что-нибудь, чтобы задержать, остановить Ее.
– Ну все, я пойду, – проговорила Она.
Я молчал, совершенно не зная, что сказать, и с ужасом понимая, что все… Все!
Она встала и сделала шаг к двери.
– Вы… – хотела сказать Она, но я невольно прервал Ее, начав говорить всего на мгновение позже.
– Подожди… – сказал я и запнулся, чувствуя, как глупо получилось, и чувствуя, как глупо то, что я хотел сказать.
И вообще все, что я мог сказать, – это глупость и ложь, и все слова ложь, все, что только может быть сказано, – просто чушь и ничто. Она уходит, и, наверно, я больше не увижу Ее никогда. Никогда!
– Нет! – почти выкрикнул я. – Не уходи.
Я подошел и преградил Ей дорогу.
– Не уходи, – в отчаянии говорил я. – Пожалуйста. Я не знаю, что придумать, чтобы задержать тебя. И не хочу придумывать – зачем придумывать? Я… нет…
Она спокойно смотрела на меня, слушала и пока не показывала никакого отношения к моим словам. Мы стояли посреди комнаты. Как-то невыносимо было стоять друг перед другом, словно мы встретились по дороге и сейчас опять разойдемся, лишь обменявшись дежурными приветствиями. Я беспомощно огляделся по сторонам, как будто ища чего-то, но даже не зная что.
– Садись, – умоляюще произнес я, снова показывая Ей на диван. – Не уходи, я прошу тебя.