- Ничего подобного! Послушай Нахт! Бирюза и лазурит - это день и ночь лемурийского неба. Ты слышал о Праматери Царств?
- Что-то слышал, когда был мальчишкой, - Нахт провел по лбу наружной стороной ладони. - Земля магов, которая погибла?
- Да! Только они знали, что погибнут! Потому что всемогущий всегда знает срок смерти. И еще они знали, что весь мир изменится. И они сделали камни, чтобы оставить память о цвете своего неба!
- Откуда ты знаешь такие сказки, змейка? - голос Нахта прозвучал приглушенно.
- Это не сказки! Мне об этом рассказывала… - Неферт в испуге поднесла ладонь к груди: имя Миуры все-таки не успело слететь с ее языка. - Мне рассказывала нянька Хапшесут.
- Что же, кроме сказок, может рассказывать нянька? - Нахт вздохнул с облегчением.
Некоторое время они молча сидели рядом, глядя, как над уходящими в воду ступенями смыкается трепещущая вечерняя вода.
- Сегодня все похоже на сон, - тихо прошептала Неферт. - Рыбки плывут, как тени, и лотосы такие печальные.
- Змейка, не говори мне о снах и тенях.
Неферт обернулась: Нахт по-прежнему касался ладонью середины лба - и в этом жесте была мука.
- Эта тень сгущалась во сне, - почти беззвучно произнес он. - Я не могу вспомнить…
- Нахт!
Нахт отвел руку от лица и взглянул на сестру: невеселая усмешка тронула его губы.
- Воспоминание уплывает, как тени рыб, - заговорил он. - Откуда я знаю, что тебя, маленькая змейка, не могут испугать мои слова?
- Это правда, Нахт!
- Тогда попробуем вместе открыть этот маленький ларец черного агата. Ты знаешь, что в пятнадцать лет я чуть не умер от лихорадки?
- Нет, мне об этом никогда не говорили.
- Ну правильно, с какой стати. Это было так давно, что мне кажется - не со мной… Яснее всего я помню это смешанное с жутью удивление: разлитый в теле свинец, который мне - поднимавшему любую ношу - не по силам было поднять. Я пытаюсь поднять руку - мою руку, останавливающую на скаку лошадь - и мне это не всегда удается, потому что пальцы налиты этим свинцом… Рука падает на полпути - и мне страшно. Змейка, ты не можешь понять, как страшно мужчине ощущать бессилие… Раны на войне совсем другое, чем болезнь… Я никогда не болел, ни до, ни после… Лица появлялись, склонялись надо мной и исчезали… Приходили ночи - и я оставался наедине с ужасом бессилия. Огонь плавал в светильнике… Стены комнаты поглощала темнота… И тогда ко мне стала приходить Она.
- Она, Нахт…
- Да, женщина, которую я любил. Если только все это не было бредом. От ее глаз исходила мягкая ночная прохлада… Мне становилось лучше от одного ее приближения.
- Ты был рад ей, Нахт?
- Нет! Она была красива. Это было - унизительно… Я ненавидел ее за то, что она смеет подойти ко мне, когда я так… жалок. "Убирайся", - сказал я, пытаясь приподняться… Она села на край моего ложа. Ее рыжие волосы спадали на черную столу. Огоньки светильника играли в ее глазах.
"Зачем ты пришла, уходи", - повторил я.
"Ты должен заснуть", - сказала она… и взяла мою руку в свою. И я понял, что бежавший от меня сон придет ко мне, если она будет сидеть рядом и держать меня за руку. Змейка, я заснул. Иногда я просыпался - она неподвижно сидела рядом, стройная и очень прямая… "Ты здесь?" - спрашивал я. "Здесь, мышь, спи", - отвечала она, и глаза ее улыбались. Я сильнее сжимал ее руку и засыпал опять.
На следующую ночь она пришла снова.
"Я тебя не звал, уходи! - сказал я. - Уходи, ты мне не нужна! Уходи, слышишь?!"
Так я встречал ее каждый раз. Я говорил и думал при этом, что если она не придет следующей ночью, то я как-нибудь донесу руки до рта и перегрызу жилы зубами. Я бы это сделал, змейка. Не потому, что мне было плохо. Я уже любил ее.
Потом начались разговоры. Я не помню их. Я не могу их вспомнить. Мне становилось лучше. Разум мой прояснялся - и я все отчетливее понимал, что ее не видит в этом доме никто, кроме меня.
Я не знал, кто она - дух ночи или воплощение богини… Я знал одно - она не была земной женщиной.
Но я любил ее так, как любят земных женщин.
Я знал, что ее нельзя так любить.
"Я выздоровлю, и ты уйдешь", - говорил я.
"Уйду".
"Тогда я не стану жить".
"Ты станешь жить и забудешь обо мне".
"Ни за что! Ты этого не дождешься!" Змейка, а ведь я ее все-таки забыл. Не могу понять, как это вышло. Забыл, как только начал выздоравливать.
- Кто она была, Нахт?
- А была ли она вообще? Много бы я дал, чтобы это понять, - Нахт легко поднялся. - Ладно, змейка. Я даже рад, что это все тебе рассказал. Теперь ты все обо мне знаешь.
"Не все", - подумала Неферт.
X
Шаги, ведущие к беседке, послышались, только когда озябшая даже в своей шерстяной накидке Неферт уже совсем потеряла надежду, что кто-нибудь придет. Лаковые листы черных кустов, обрамлявших перила беседки, в которых и спряталась Неферт, были так плотны, что она сидела, словно в маленьком шалаше… Окон в этом шалаше, естественно, не было, а выглядывать наружу, несмотря на обещание Миуры, Неферт побаивалась.
Оставалось только слушать.
- Здесь нам никто не помешает.
Шаги поднялись по ступенькам, что-то прошелестело, заскрипели деревянные оттоманки.
- Будем надеяться. Так вот я и говорю, - Неферт чуть не подпрыгнула от изумления: второй голос принадлежал Суб-Арефу. Так это с ним Нахт имел тайную встречу в такой час! - Пшеница, будем рассматривать хорошую белую полбу, по нынешнему курсу колеблется от трех до четырех серебряных колец мешок, причем при оптовой продаже съезжает к трем. Таких цен не бывало со времен фараона Хуфу! Рынок наводнен: вот что делает импорт как следствие перемирия с шасу. Они-то рады-радехоньки гонять караваны. Но, как Вы можете понять, этим не вполне довольна группировка влиятельных лиц, вкладывающих солидный капитал в наделы, отведенные под пшеницу.
- К этой группировке, вне сомнения, относится мой досточтимый собеседник?
- Вы смотрите в корень. Между тем как правительственная политика…
- Поощряет импорт. Почтенный Суб-Ареф, я прекрасно вижу направление Ваших помыслов. Однако получается неувязка. Предположим, мне ничего не стоит распотрошить в неофициальном порядке три-четыре каравана: если это не подорвет импорта, то, безусловно, взвинтит цены.
- Минимум - до пяти колец мешок!
- Положим. Но шила в мешке не утаишь. В таких случаях всегда кто-нибудь уносит ноги. Неужели Вы полагаете, что в Великом Доме на такое посмотрят сквозь пальцы?
- Мой юный герой, при несомненной львиной хватке Вам недостает еще некоторой житейской опытности. Что если, я говорю предположительно, напасть на шасу под видом хеттов?
- Клянусь Сетхом, превосходная идея!
- Я не сомневаюсь, что ее превзойдет практическая реализация.
- Но для начала, - в ровном голосе Нахта прозвучал металл, - оговорим конкретно мой процент в общей прибыли.
XI
- Быть может, довольно?
- Ничего не довольно! - Неферт захлебывалась слезами. - Гадкая, злая кошка!! Теперь я из-за тебя ничего не понимаю! Совсем ничего!
- Вот как? Значит, в твоем брате все же есть кое-что не совсем тебе понятное? Позволь спросить, что же именно?
- Ты сама знаешь, что! - Неферт заревела еще громче. - Ты затем все это и подстроила! Он же герой! Он страшен врагам, как Монту! Его колесница подобна огненному ветру Сетха! Зачем ему эти дурацкие деньги и этот дурацкий Суб-Ареф?! Он же герой!
- Совершенно верно, он герой. С чем, с чем, а с этим не поспоришь. Если вдруг - что маловероятно - нигде не случится войны, он положительно удавится от такой жизни. А еще вернее - сам эту войну развяжет. Колесница, битвы - все это так. Но помимо этого - он деловой человек. На редкость деловой для своих лет. Ты присутствовала всего лишь при одной незначительной сценке, относящейся к этой стороне жизни.
- Я не хочу об этом знать! Я хочу, чтобы он был только прекрасен! Только лил кровь! Только мчался на колеснице! Только любил меня!
- Он-то тебя любит, а вот ты его - нет.
- Я не люблю Нахта?! - Неферт смахнула кулаком слезы.
- Похоже на то. Нельзя любить половинку Нахта. Ту, которая больше нравится тебе… Он, видишь ли, не только из нее состоит.
- Он лазил в колодец. Он самый сильный. Он любил добрую черную богиню, когда был болен. Он зовет меня змейкой.
- Ты и есть змейка. Ты говоришь правду. Но не весь Нахт - это не Нахт вообще, как бы ты не знала все о колодце, конях и богине. Я нарочно подстроила это, не отрицаю. Любишь ли ты настоящего Нахта, маленькая змейка?
- Да, Миура, ты правильно это сделала, - Неферт всхлипнула. - В нем есть то, что мне совсем не близко и даже не интересно. Но, конечно, я его люблю. Только теперь я все понимаю.
- Маленькая змейка Неферт, - зареванных пылающих щек девочки на мгновение коснулась мягкая лапа кошки. - К сожалению, ты еще понимаешь очень мало.
XII
- "Посмотри на рыбака. Труд его ужасен: разве не работает он вперемежку с крокодилами?"
- Ты очень небрежна сегодня, Неферт. А ведь ты знаешь, что у меня редко выдается часок самому проверить твои уроки, - Имхотеп с некоторой обидой отложил книгу. - О чем ты все время думаешь?
- Право, не знаю, папочка. Я отвлеклась, потому что подумала… а кто этот человек?
- Какой человек, дочка?
- Вон тот, под навесом. Который отдыхает.
- Так это же армейский вестовой, который примчал вчера ту бумагу… Еще бы ему не отдыхать: бедняга скакал целую ночь, с тем чтобы Нахт смог выехать уже сегодня к вечеру.
- Нахт уедет?
- Доченька, мы с матерью и не надеялись, что Нахт пробудет дома так долго… Твой брат очень занятой человек. Хотя я понимаю, что ты огорчена.
XIII
- Нахт!
- Ничего не поделаешь, змейка, - обняв за плечи подбежавшую Неферт, Нахт вышел вместе с ней из низкой кладовой постройки, в которой несколько слуг под руководством Шедсу перекладывали какие-то ящики и запаковывали кожаные мешки. - Я не могу терять ни минуты: иначе там начнется такая заваруха…
- Нахт!
- Когда ты была маленькой, ты думала, что у мальчиков на самом деле растут на спине уши. А когда я притащил тебе маленького ежика, ты плакала, что он не хочет с тобой разговаривать. Змейка, когда ты выйдешь за меня замуж, я тоже буду то и дело уезжать в пески - и ничего страшного в этом нет.
Сильная рука брата обнимала Неферт, в его ласковом голосе было столько любви… А глаза… глаза смотрели так, как никогда прежде не смотрел на нее Нахт. Это был взгляд сквозь Неферт: глаза Нахта видели караваны шасу, отряды хеттов, трепещущие от огненного дыхания Сетха полотнища палаток…
- Нахт!
Нет, это не Неферт, это само ее отчаяние метнулось на грудь брату… И на мгновение - Неферт уже знала, что оно будет недолгим, Нахт снова увидел сестру… В его глазах появилась боль.
- Я и подумать не мог, возвращаясь в этот дом, - произнес он, - что ко мне на грудь заползет здесь маленькая черная змейка и свернется на самом сердце.
XIV
Это был камень красной яшмы - темно-красной, похожей на спекшуюся кровь. Солнце раскалило его до тонкого запаха тины, который был слышен, только когда Неферт, сложив ладони, подносила камень к лицу…
- Где ты нашла этот камень? - спросил рядом голос кошки, приближения которой Неферт не услышала.
- Ты меня пришла утешить, Миура? - лицо Неферт, устремленное через заросли камыша туда, где похожие на маленьких серебряных рыбок солнечные блики скользили по молочно-голубой воде бесконечного Нила, осталось неподвижным. Впервые в жизни Неферт уходила одна так далеко от дома. Но это тоже не имело никакого значения. - Не надо, наверное. Нахт уехал.
- Утешить? Напротив - чтобы сделать тебе еще больнее.
- Разве это получится? - Неферт тихо улыбнулась. - Разве за одну жизнь можно умереть больше, чем один раз?
- Можно. В одной телесной оболочке можно умирать и воскресать не единожды, а всякий раз, когда изменяется ее духовное содержимое.
- У всех?
- Нет, у очень немногих. Люди боятся изменения. Ты не знаешь, как сильно они этого боятся. Нахт всегда удивлял меня неведомой ему самому тонкостью догадок. Он назвал тебя змейкой - в тебе всегда будет жить неустрашимое стремление сбрасывать прежнюю кожу. А сбрасывать ее - это значит умирать и воскресать.
- Так чем же ты хочешь сделать мне больно?
- Отчего уехал Нахт?
- Оттого, что дела позвали его в пески.
- Дела делами, пески песками… Нахт сбежал от тебя.
- От меня?
- Да. И хвала Изиде, что он сделал это вовремя.
- Нет, - Неферт прижала к щеке темно-красный камень.
- Там должна быть чья-то лодка внизу. Видишь - на колышек накинута веревка. Покатаемся на ней немного?
- Давай. Только ведь там нет весла.
- Как знать. Ты не боишься - ведь это чужая лодка?
- Мне все равно.
- Вот уже и одно преимущество твоего нынешнего состояния, - насмешливо произнесла кошка. - Раньше ты стала бы об этом беспокоиться.
Неферт сбежала к берегу. В спрятанной соломенной лодке в самом деле оказалось весло, которым она оттолкнулась от земли, пока Миура с явным удовольствием устраивалась на носу. Узкая лодка заскользила в зеленом прохладном мраке прибрежных зарослей.
- Почему ты сказала, что Нахт сбежал от меня, и почему ты возносишь хвалу богине за то, что мне так плохо? - спокойно спросила Неферт, легко погружая весло в черно-зеленую воду.
- Хвалу богине я возношу не из-за твоих страданий, а за то, что твоему брату посчастливилось унести ноги живым и невредимым. Скажем прямо - шансов на это у него было несколько меньше, чем если бы он столкнулся в одиночку с армией хеттов. Ты опаснее для него, чем он для тебя - это так же верно, как то, что тебе сейчас больнее.
- Ты второй раз такое говоришь. Чем я опасна Нахту?
- Я показала тебе, что Нахт бывает не только таким, каков он с тобой. Неферт смотрела не на кошку, а в темную воду, струившую вслед лодке
черные пряди водорослей.
- Да, Нахт бывает разным - я знаю это.
- Но ты не знаешь, какая половина в нем сильнее.
- Конечно, та, что с мной!
- Глупая змейка. До встречи с тобой он превосходно обходился без этой половины. Ты разбудила в нем ту душу, которую он заставляет спать: этого я не хотела объяснять тебе раньше времени.
- Заставляет спать? Как это, Миура?
- Сам того не зная, естественно.
- Миура, почему он заставляет спать такую прекрасную душу?
- Потому, что в твоем прекрасном и могущественном брате нет той силы, которая могла бы эту душу подчинить.
- В Нахте - нет силы?!
- Этой нет. Здесь он настолько слабее тебя, насколько ребенок слабее его в рукопашной схватке. Тебе трудно это понять, потому что в тебе есть эта сила. Так же трудно понять Нахту, что можно не управлять конями. А вот что случится с неумелым наездником, который попробует объездить норовистую лошадь?
- Она его сбросит и расшибет насмерть.
- Сразу?
- Может быть, сразу, может быть - нет.
- В том-то и дело. Нахт и так слишком долго продержался на скаку. Пойми как следует: ты хочешь слиться с той его душой, которая не может бодрствовать слишком долго. Но пока ты с ним - ей не заснуть. Эта история могла кончиться очень плохо.
- Но послушай, Миура…
Неферт испуганно прижала руку к быстро-быстро забившемуся сердцу: в темной воде, над повторенным водой бортом лодки, возникло зыбкое отражение стройной рыжеволосой женщины, сидевшей очень прямо и неподвижно, со сложенными на коленях руками…
Лица невозможно было разглядеть.
Неферт вскинула глаза. На носу по-прежнему сидела кошка.
Отражение в воде исчезло.
- Теперь ты поняла, кто приходил к Нахту?
XV
Прибрежные заросли поредели и уплыли, крики потревоженных птиц сделались не такими громкими, и освобожденная вода стала голубой. Медленное течение подхватило соломенную лодку, на корме которой сидела девочка с короткими косичками и в белой льняной столе с перепачканным землей подолом, а на носу - черно-рыжая кошка.
- Я испугала тебя?
- Ничуточки! - сердце Неферт по-прежнему стучало. - Миура… это тебя любил Нахт.
- Теперь тебе ясно, почему я запрещала обо мне рассказывать? Что-то общее из моих разговоров с тобой и с ним… Случайная догадка… Если бы Нахт получил твердую уверенность в том, что я приходила не в бреду, - душа, с которой у него нет сил совладать, уже не могла бы уснуть.
- Если ему так опасно о тебе вспоминать, Миура, зачем ты тогда приходила к Нахту?
- Чтобы уязвить его болью.
- Я не понимаю тебя, - прошептала Неферт.
- Очень немногие из людей - живые.
- А какие же они? Мертвые?
- О, нет. Не живые и не мертвые, а просто - несуществующие.
- Как это?
- Да так. Даже убивать их не особое злодеяние. На земле живы только те, кто ощущает свое существование, те, в ком обитает дух жизни.
- А как вселяется дух жизни?
- Иногда - через боль. Но не всякая боль вызывает духа жизни. А Нахт к тому же был создан абсолютно защищенным от боли, которую способны причинить люди. Поэтому понадобилось волшебство.
- Но если он все равно почти об этом не помнит?
- Помнит всегда - только не знает об этом. Воспоминание спит, но дух жизни обитает в его глазах. Как-нибудь я научу тебя узнавать по глазам живых.
- Но Миура, - Неферт переплела пальцы рук. - Если нам невозможно быть вместе, зачем он полюбил меня, полюбил так сильно?!
- Вини в этом его бесстрашие.
- Миура, я так не хочу верить тому, что ты говоришь! - Неферт наконец заплакала. - И все-таки я в это верю! Хотя когда я в это верю, мне так больно, словно меня разрывают пополам. Да, мне и Нахту невозможно быть вместе! Но что делать, я же люблю его, Миура!
- Ты выскользнешь из этой кожи.
- Но я не хочу из нее выскальзывать!
- Не спеши. Пора плыть к берегу. Когда я пришла, ты решила, что я явилась тебя утешать. Что же, пожалуй, теперь я могу кое-что сказать тебе и в утешение. Всего одну вещь, которую ты, впрочем, знаешь и так. Изо всех девочек Та-Кемета только с тобой могла заговорить волшебная кошка.