Драка японца-китайца с Костантино проходила совсем по-другому. Японец-китаец сделал резкий выпад (или как это у них называется), выставив вперёд ногу где-то на уровне костантинова живота. Костантино отпрыгнул в сторону и без замаха ударил японца-китайца левой рукой в голову, но тот присел, и удар пришёлся по шляпе (та мухой улетела туда, откуда появился её обладатель). Противники разошлись на несколько шагов, и всё началось снова - японец-китаец нападал, Костантино защищался.
Скажу по правде, зрелище завораживало. И тот и другой своё дело знали, и двигались как… как одетые в штатское бежаровские болеро. Да, это больше всего было похоже на танец. Дикий, но симпатишный. Я даже забыла про боль и тошноту, до того это было красиво.
Наконец, японцу-китайцу удалось лягнуть Костантино в пах. Тот как-то по-бабьи охнул и присел на одно колено, закрыв лицо и голову кулаками. "Всё, хана тебе, - подумала я, - сейчас он тебя запинает", но японец-китаец повёл себя, как мне показалось, странно. Вместо того чтобы добивать обездвиженного противника ногами, он сделал два шага назад, с короткого разбега подпрыгнул и обрушился на моего обидчика сверху. Костантино попытался вывернуться, упал на бок, но японец-китаец плотно оседлал его, ударил ладонью в ухо и, кажется, начал душить. На этом вся красота кончилась. Я отвернулась.
И ещё: мне было совсем не жаль Костантино.
7. Скажи: "а-а-а-а…"
После того как я немного отошла от боли, мы с японцем-китайцем затащили Костантино в мой номер, раздели догола и плюхнули на кровать мордой вниз. Одежду Костантино японец-китаец сложил в большой пластиковый пакет, а большой кожаный бумажник, вывалившийся из штанов, себе в карман. После шмыгнул в ванную и стал там чем-то греметь, а я осталась в комнате наедине с потерпевшим.
Голый Костантино был прекрасен. Узкий в тазу, широкий в плечищах, совершенно без "спасательного круга", то есть боков и пуза - чего я больше всего терпеть не могу в мужиках. Больше скажу, я ни разу не видала голого мужика с такой шикарной задницей. Лучше были только в магазине "Gigolo".
Японец-китаец вернулся из ванной с пластиковой бутылкой без дна. Перевернул Костантино на спину, не забыв закрыть простынёй самое интересное, и обернулся ко мне.
- Саша, у вас есть водка? - спросил он.
- Вам что, нужно выпить? - удивилась я.
- Нет, не мне. Ему! - Японец-китаец показал на Костантино. - Вы же русская, у вас должна быть.
У меня и вправду была водка. Нам всем посоветовали взять с собой на случай непредвиденных подарков. Я выудила из сумки пол-литра "Русского эталона" за горлышко и протянула её моему спасителю, как гранату.
- То, что надо, - сказал он, и наклонился над Костантино. - Пожалуйста, держите голову, а я буду лить.
Я влезла на кровать и обхватила руками неожиданно маленькую по размеру костантинову голову.
- За уши удобнее всего будет, - посоветовал мне японец-китаец.
Уши оказались маленькие и холодные. Я прижала голову Костантино к подушке, японец-китаец левой рукой ловко открыл ему рот и вставил туда импровизированную воронку из обрезанной бутылки.
- Скажи: "а-а-а-а", - протянул он, хрустнула свёрнутая крышка (резко пахнуло водярой), и тонкая струйка потекла в пластик.
Поначалу всё шло гладко, но где-то к половине бутылки у Костантино из района гортани стали доноситься неприятные булькающие звуки. Неожиданно для самой себя я испытала приступ беспокойства - не захлебнётся ли, или ещё чего - и озабоченно посмотрела на японца-китайца, на что тот сделал пару успокаивающих кивков, мол, всё нормально.
- Не волнуйтесь, - почти по слогам проговорил он, - ему ничего не угрожает. Видите, лежит спокойно и выглядит совершенно нормально.
Я посмотрела на Костантино. Действительно, для человека, в которого без его на то согласия заливают пол-литра, смотрелся он довольно неплохо, разве что шумновато дышал носом. Я немного успокоилась.
- А он, того, не скопытится с такой дозы? - поинтересовалась я после того, как пустая бутылка полетела в угол.
- Нет! - уверенно ответил японец-китаец. - Судя по документам, он тоже русский. Так что всё будет в порядке.
- Русский?! - переспросила я.
- Да, и это многое объясняет. - Японец-китаец достал откуда-то из кармана паспорт знакомого красного цвета. - Вот, смотрите, Говенько Константин Натанович, тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года рождения. Место рождения - город Херсон, военнообязанный… так, что там дальше… зарегистрирован брак с гражданкой Горшковой Валентиной Степановной тысяча девятьсот пятьдесят первого года рождения, ого…
Японец-китаец вскинул глаза на меня.
- А ваш обидчик, оказывается, альфонс.
- На прописке, наверное, женился, - предположила я, а сама подумала: "Константин Натанович Говенько - это ж надо…"
- Это я и хотел сказать, - отозвался японец-китаец, - а теперь, собирайте вещи.
Я немного опешила.
- Зачем?
- Мы съезжаем, точнее, вы съезжаете. Поверьте, для вас будет гораздо безопаснее пожить некоторое время у меня, - японец-китаец сложил ладони, как будто собирался молиться.
- У вас, это где? - поинтересовалась я.
- Я снял здесь квартиру в районе "Оньиссанти". Это недалеко. Прошу вас, сделайте так, как я вам сказал. Так пострадает только ваша репутация. - Он показал рукой на Костантино, который, судя по всему, находился уже в глубокой отключке. - А если останетесь, пострадаете вы сами.
Не то, чтобы он меня сильно напугал, но собралась я мгновенно, благо чемодан у меня был почти не разобран. Спящую голову я, как и в прошлый раз, завернула в полотенце, а не влезшие в чемодан вещи покидала в располневшую до неприличия сумку.
- Ну что, присядем на дорожку, - предложил японец-китаец, когда всё было собрано.
Я кивнула и села на тумбочку для чемодана. Японец-китаец по-хозяйски уселся на кровать, чуть откинув, торчавшую из простыней волосатую Костантинову ногу.
- Во, разлёгся, - пробурчал он себе под нос.
Несколько секунд мы сидели молча. Тишину нарушало только тяжёлое дыхание Костантино. Наконец, японец-китаец несколько раз хлопнул себя ладонями по коленкам и резко поднялся. Я тоже встала и пошла на выход, но японец-китаец жестом остановил меня.
- Я первый, - сказал он, приоткрыл дверь, аккуратно высунулся в коридор, осмотрелся и только потом выкатил туда мой чемодан и вышел сам.
Я покидала номер, как капитан корабля, последней. Сердце моё сжалось, когда я бросила прощальный взгляд на мирно спящего на правом боку Костантино (японец-китаец перевернул его, чтобы тот не захлебнулся рвотой, если что).
"Представляю, какой у него завтра будет бодун, - подумала я, - так ему и надо, козлу", повесила на ручку двери ярлык "Don’t disturb" и поковыляла за японцем-китайцем, который, судя по звуку, уже вызвал лифт.
Благополучно миновав ресепшн, мы оказались на уже подсохшей после вчерашнего мостовой.
- Думаю, стоит пройтись немного пешком, а там уже ловить такси, - огласил план действий японец-китаец, - заодно подышим свежим воздухом. - Идите в трёх - четырёх шагах позади меня, так никто не подумает, что мы вместе.
В знак согласия я кивнула, и мы двинулись.
Японец-китаец шёл довольно быстро, изображая туриста, спешащего в аэропорт. Я шагала следом, соблюдая дистанцию - это было несложно, с моими-то ножищами. Народу на улице было полно, и, на нас никто не обращал внимания. Таких как мы - туристов с чемоданами на колёсиках и сумками - вокруг было до чёрта.
Неожиданно я снова почувствовала вполне отчётливое беспокойство. Нет, страшно мне не было. Страх мой остался лежать на ковролине рядом с лифтом (спасибо Костантино, мать его за ногу). На то, что я осталась одна, без группы, и иду непонятно куда, непонятно с кем, мне тоже было плевать с той самой башни, которая лучше пизанской. "Что же тогда? - думала я, глядя на широкую спину японца-китайца, - что меня такое гадкое гложет?"
Ответ пришёл секундой позже: оказывается, я волновалась за свой чемодан, стучавший колёсиками по тёртой брусчатке позади моего попутчика, а точнее, за то, что лежит у него внутри. Меня внезапно кольнула фантазия, что всё это хитрый план, что японец-китаец и Костантино на самом деле заодно, и им ничего в жизни не нужно, кроме как отобрать у меня чемодан. Я непроизвольно сократила дистанцию на случай возможного похищения чемодана, хотя прекрасно понимала, что ничегошеньки не смогу сделать с этим странным человеком, полчаса назад расправившимся с Костантино.
Неожиданно японец-китаец остановился на краю тротуара (я чуть не вписалась в его спину), поднял руку вверх в фашистском приветствии и коротко, но звонко свистнул. На другой стороне улицы в ту же секунду затормозил кремовый "Мерседес", и небритый мужик за рулём ладошкой поманил нас к себе.
- Via Garibaldi, sedici, prego, - назвал японец-китаец адрес.
Водила мотнул головой, мол, залезайте.
- Вы, это, поосторожней там, - сказала я, когда японец-китаец располагал чемодан в огромном внутреннем пространстве багажника.
Японец-китаец кивнул, а после сделал рукой жест, будто застёгивает на губах молнию. Я поняла, что лучше мне помолчать, влезла на заднее сиденье "мерса" и зачем-то заблокировала обе двери. Японец-китаец сел рядом с водителем. Через пару секунд машина тронулась.
8. Новости - слоновости
В квартире японца-китайца я первым делом оккупировала ванную. Переоделась в домашнее - не хотелось оставаться в том, в чём я валялась на полу в гостинице, да и вообще, смена места жительства, как мне кажется, предполагает смену одежды. Я влезла в свежие джинсы, выбрала огромную белую майку "GAP" и завязала волосы в два инфантильных хвоста.
Когда я сняла с себя свитер и лифчик, в зеркале моему взору предстал красновато-васильковый синяк вокруг левого соска, оставленный пальцами Костантино. "Лучшее снотворное - руки любимого мужчины…", - вспомнила я его слащавый голос.
- Мразь, - произнесла я вслух, - скотина вонючая…
Фантомы недавно испытанного страха и унижения без стука вломились ко мне в голову. Зубы сами собой стиснулись, а кулаки сжались. На глазах навернулись слёзы.
- Сволочь, как разукрасил… - уже почти плача прогнусавила я.
Чтобы взять себя в руки я срочно представила Константина Натановича Говенько, скрюченного после удара в пах, потом его же голого в постели, а потом и процесс принудительного заливания в его ротовую полость "Русского эталона". Аутотренинг своё дело сделал - злость отхлынула. Я сделала пару-тройку глубоких вдохов-выдохов и успокоилась окончательно. Надела майку прямо на голое тело, предварительно намазав синяк троксевазином (у меня он всегда с собой - варикоз, знаете ли).
Пока я переодевалась, японец-китаец хозяйничал на кухне. Я слышала, как он что-то куда-то наливал, гремел посудой и хлопал дверцей холодильника. Затем послышался стук кухонного ножа по доске, загудела микроволновка, а после из-за двери стали доноситься совершенно неидентифицируемые звуки (пышь-пышь-пы-ы-ышшшшь-дык-дык-дык). Когда печка призывно тренькнула, моё любопытство победило.
Я влетела на кухню в полной уверенности увидеть что-то феерическое; воображение нарисовало разновсяческие японские вкусности (суши, сашими, яки соба и пр.), но на столе меня ждал жестокий облом - три ущербно маленькие круглые булочки на расписном блюде и блестящий, похожий на летающую тарелку, металлический чайник. "Вот так всегда, - подумала я, подавив смешок, - много шума, и ничего".
Японец-китаец, который успел раздеться до рубашки, брюк и домашних тапочек, жестом пригласил меня к столу. В ответ я совершенно неожиданно для себя сделала что-то похожее на книксен.
Когда я уселась за маленький, совсем не кухонный, а, скорее, кафешный столик, то поняла, что дико проголодалась. Очень быстро смолотила круглые булки и выдула две большие чашки зелёного чая. Японец-китаец напротив, ничего не ел, только периодически прихлёбывал чай.
Понимание того, что я совершенно не знаю человека, с которым сижу за одним столом, пришло только после того как желудок более или менее заполнился, а, может, это зелёный чай благотворно подействовал на мою память. Японца-китайца, кстати (судя по тому, как он спокойно цедил из синей пиалушки чаёк), то, что мы не знакомы, совершенно не смущало.
"Как всегда всё приходится делать самой", - подумала я и стала судорожно кумекать, с чего бы начать.
Несмотря на то, что в пределах данной конкретной кухни уровень сложности вечной женской задачи: "Как познакомиться с мужчиной" был сведён к минимуму, её решение вызвало у меня трудности. Я потратила минут десять, придумывая первую фразу, и в результате не родила ничего лучше, чем:
- Извините, а кто вы? - спросила я.
Японец-китаец оторвался от пиалушки.
- Вы имеете в виду мою национальность?
- И это тоже. Вы - японец или китаец?
- Ни тот, ни другой. Я - айн, или как изволил выразиться ваш великий писатель Антон Чехов в своём произведении "Остров Сахалин": "айно". - Японец-китаец посмотрел мне прямо в глаза, видимо в ожидании какой-то реакции. Не дождавшись никакой, продолжил: - Точнее, айном был мой дед по матери. Бабка, его жена, была русская из даурских казаков, а по отцу - все корейцы. Несмотря на всё это, я считаю себя айном. Я - один из немногих, кто знает айнский язык.
Японец-китаец сделал паузу.
- Если вы не в курсе, Саша, айны - это такой народ, который раньше жил у вас на Сахалине и на Курилах - продолжил он. - Сейчас остатки моего народа живут на Хоккайдо. Нас осталось очень мало, не больше двадцати тысяч человек. Большинство из нас скрывает свою национальность, потому что в Японии мы всегда были "эбису" - варварами. Японцы - очень жестокий народ.
После слов о японской жестокости мне вспомнился Сергей Лазо, а затем, вполне предсказуемо мысли мои перескочили на Джордано Бруно, и я немедленно рассказала японцу-китайцу о моём вчерашнем разговоре с головой. Тот внимательно слушал и через каждое моё слово кивал.
- Только мне кажется, что это всё враки. Не понимаю, какая связь между Джордано Бруно, и, извините… - Я мотнула головой в сторону моего чемодана, который японец-китаец оставил в прихожей.
- Почему-то считается, что Джордано Бруно казнили за распространение учения Коперника, - сказал японец-китаец после ещё одной паузы, - но труды Коперника попали в так называемый индекс запрещённых книг спустя шестнадцать лет после смерти Джордано.
- За что же его тогда?
- В этом-то и вопрос… - Японец-китаец откашлялся в кулак. - В его обвинении было восемь пунктов, но что это за восемь пунктов, не знает никто. Об одном только можно утверждать с уверенностью - один из этих пунктов лежит сейчас в вашем чемодане.
Внезапно по моей спине пробежал холодок, словно налетел сквозняк старого ночного кошмара; меня основательно передёрнуло. Японец-китаец бросил на меня короткий взгляд.
- Может, вы хотите выпить? - спросил он. - У меня есть сливовое вино. Будете?
Удивляться тому, что он опять прочитал мои мысли, сил не было. Я просто кивнула.
Японец-китаец резко поднялся и направился к широкому холодильнику цвета "холодный металлик". Несколько секунд я наблюдала его широкую, обтянутую белой рубашкой спину. "А мужик-то здоровый", - подумала я.
Японец-китаец вернулся к столу с высокой бутылкой с широким горлышком и двумя пузатыми стаканами.
- Здесь тяжело найти настоящее сливовое вино, но я знаю один магазинчик…
Он аккуратно разлил жёлто-зелёную жидкость по стаканам, поставил бутылку на центр стола, потом, немного подумав, сместил её чуть вправо. Сел, поднял свой бокал, посмотрел на меня.
- Как говорится, ваше здоровье, Саша.
- И вам не болеть. - Я сделала небольшой глоток. Вино оказалось холодным и сладким. Я сделала ещё один, побольше.
- Ну как? - осторожно поинтересовался японец-китаец.
- С пивом потянет, - ответила я и прикончила стакан.
Лицо японца-китайца изобразило смесь озабоченности и удивления.
- С пивом? Саша, вы хотите пива?
Я усмехнулась.
- Нет, это выражение такое, шуточное, означает одобрение. Отличное вино, спасибо.
Японец-китаец извинился, встал, достал из кармана пиджака небольшой блокнот с карандашом, который был пристёгнут к блокноту шнурком, вернулся к столу, сел и начал записывать.
- Так, "потянет с пивом" - ироническое выражение одобрения, - проговорил он. - Всё правильно?
Я кивнула. Японец-китаец закрыл блокнот и виновато улыбнулся.
- Знаете, Саша, я очень давно не был в России, многих словечек не знаю. Приходится записывать.
Я одобрительно закивала, мол, молодец, парень, век живи - век учись, а саму толкнула мысль, что вышеуказанная задача решена только на половину. Я собралась с духом и подняла свой, снова наполненный японцем-китайцем бокал.
- Давайте выпьем за знакомство, - сказала я, - мы ведь с вами так и не познакомились.
- Да, неудобно получилось, - японец-китаец привстал, - меня зовут Масахиро Сасаки. Это моё японское имя. Своё настоящее имя, то, которое мне дали при рождении, я вам назвать не могу, по крайней мере, сейчас. Прошу вас, не обижайтесь.
- Да ладно, в каждой избушке свои игрушки, - махнула рукой я.
- А это выражение мне известно, - обрадовался японец-китаец, или, как его, Масахиро. - Оно очень точно выражает толерантность русского народа.
"Да уж, насмешил", - подумала я.
- Что-то я заболтался… будем знакомы, Саша! - Японец-китаец поднял свой бокал.
- Будем знакомы, Масахиро! - и наши бокалы сошлись со звуком, по алкогольной классификации известным как "камушки".
Я хлебнула вина и подумала, что настоящее имя моего сотрапезника (скорее, собутыльника, конечно) мне совсем не нравится. Будь он Харуки или, скажем, Такеши, это ещё куда ни шло, но Масахиро Сасаки - явный перебор. Не звучит. Сделав ещё один глоток, я твёрдо решила, что этот человек для меня навсегда останется японцем-китайцем.
Я внимательно посмотрела в его тёмные глаза, на что он отреагировал немного странно:
- А теперь, когда половина бутылки у нас позади, настало время для главного блюда, - торжественно сообщил он и направился к холодильнику.
"Главное блюдо? - подумала я, - так вот, над чем ты тогда гремел…"
На столе появилась большая квадратная тарелка с зеленью, под которым просматривался приличный кусок мяса.
- Это терияки, - пояснил японец-китаец, - угощайтесь. Вот палочки. Извините, у меня нет вилок, зато есть нож.
Бог мой, с каким наслаждением я накинулась на еду! И не беда, что палочками, палочками тоже сойдёт! Аппетит мой к тому моменту позволял сожрать среднее по размерам стадо бегемотов, как минимум. Японец - китаец же снова к еде не притронулся, а только потягивал вино.
"Может, он отравить меня хочет? - мелькнула у меня в голове мысль, но следующий же кусочек терияки отправил её к праотцам: - Ну уж дудки, такой вкуснятиной не травят".