Ему впервые в жизни довелось испытать чувство жгучего стыда за свой поступок, и сейчас его ощущения двоились: один Тил, с красными ушами, с трудом прожевывал кусок, чувствовал на глазах слезы и удивлялся, какое это мучение - стыд! Другой Тил витал где-то в облаках или хотя бы над стулом, неожиданно просветленный и… благостный! - вот подходящее слово! - витал и с тихим удивлением думал: "Какое же это сильное чувство, то, что я испытал, и как хорошо, что я смог его испытать!"
Дело в том, что он покраснел вовсе не из-за хлеба. Нет, просто начитавшись Достоевского, Тил решил сам проверить кое-какие из его нравственных построений. Тил, естественно, знал, как едят хлеб: при знакомстве с цивилизацией знание элементарных правил поведения входило в обязательный минимум подготовки. Его промашка с хлебом объяснялась иным - это была возможность вызвать Лену на эмоциональное откровение.
Тил, по сути, проделал эксперимент, нарочно ткнув хлеб вилкой. Ему хотелось узнать, как Лена отреагирует на его поступок, какие чувства в ней это вызовет. Ее эмоциональное поле он мог ощущать не напрягаясь. Но результат эксперимента обескуражил его. Тил осознал, что в своем опыте он перешел незримую грань дозволенности, причем дозволенности не в местном, земном, а в общечеловеческом понимании. Осознал - и покраснел от стыда - впервые в жизни.
Лена, похоже, заметила его смятение, потому что вдруг предложила:
- Тил, расскажи мне, пожалуйста, о себе…
Невольно обрадовавшись тому, что можно отвлечься от злополучного "опыта", Тил стал красочно живописать свой родной край, планету, где родился и вырос, ее грандиозные стройки и свершения, красоту природы и научный поиск.
- Нет, нет, Тил, расскажи, как ты живешь. Ты, понимаешь?
Тил порылся в памяти. А что он? Ну, родился, учился, работал. Влюбился вот в прошлом году… Недавно зубы новые вырастил. Что еще?
- Ну, хорошо, - сказала Лена, когда пауза стала слишком длинной, - расскажи мне о своих родных, друзьях.
Вот тут Тил мог развернуться! Уж о ком, о ком, а о своем друге Лоне, например, он мог рассказывать часами. Вот однажды во время экзамена Лон…
- Тил, а как ты вернешься домой? - спросила вдруг Лена.
Тил замолчал. Потом он осторожно положил вилку на скатерть, подпер голову рукой и тихо ответил:
- Не знаю. Наверное, никак…
- Почему - никак?
- А потому, что для перемещения на столь большие расстояния необходимы совместные усилия трех человек, умеющих управлять мыслеполями! Один должен быть вместе со мной здесь, на Земле, и один на Оркни. А здесь нет никого, кто смог бы…
И тут Тилу стало страшно. Не потому, что вдруг понял: домой уже никогда не попадет - это он уразумел раньше. Просто страшно. Он представил себе, как обоснуется здесь, как постепенно адаптируется, привыкнет, будет ходить на работу, лечить в поликлинике плохо сгибающуюся руку, разговаривать с людьми - не мысленно, а словами… До сих пор Тил чувствовал себя как на каникулах, на временном летнем отдыхе, а сейчас…
Прошло еще два дня. Лена с утра уходила на работу, а Тил в это время изучал Землю по книгам и телепередачам. Он уже хорошо представлял себе уровень развития землян и понимал, что помочь ему вряд ли кто сможет.
В тот вечер Лена, едва переступив порог, спросила:
- Тил, а как научиться управлять мыслеполем?
Тил засмеялся, но, подумав, серьезно ответил:
- Я толком не знаю, не специалист. У нас это все умеют от рождения. Да и зачем тебе это?
- Я очень хочу помочь тебе, Тил… Помочь вернуться домой, к своим. Ты знаешь, я сегодня весь день думала о тебе. И мне показалось, что я смогу понять тебя, смогу удержать ниточку…
Тил задумался.
- Понимаешь, Лена, ото в общем-то просто. Ты должна полностью отключиться от всего окружающего и сосредоточиться только на том, что тебе нужно сделать. Как бы тебе объяснить… К примеру, ты хотела бы поговорить со мной. Сосредоточься на этом, закрой глаза, расслабься и мысленно настройся на мой образ. Остальное получится само собой. Но нужно очень сильно хотеть этого.
- Давай попробуем, а? - предложила Лена.
- Давай! - согласился Тил. Он видел, что Лена сегодня очень возбуждена, и даже глаза ее радостно светятся.
Лена села на диван, закрыла глаза и стала мысленно звать Тила. Его лицо с серьезными и чуть грустными глазами сегодня весь день стояло перед ней. Но ответа не было…
"Бедный Тил, я не смогу помочь тебе! - в отчаянье думала она. - Я не умею, бедный, бедный Тил, Тил…"
"Лена, Лена, ты меня слышишь? - раздалось вдруг у нее в голове. - Лена!"
- Слышу, слышу! - громко закричала Лена, открыла глаза и смутилась: - Ой, я все испортила!
- Нет-нет, все замечательно, все прекрасно! - возбужденно заговорил Тил. - Ты ведь меня слышала, да?
- Да, слышала, и очень отчетливо!
- Это же здорово, Лена! Значит, ты можешь, и я смогу попасть домой! Лена! Это же очень здорово!
Он зашагал по комнате, что-то радостно бормоча и выкрикивая. Лена с радостью и грустью смотрела на него. Тил подошел к дивану и сел рядом с ней.
- Лена! Я хочу тебе предложить - поехали со мной! Я покажу тебе все, о чем рассказывал, познакомлю с Лоном. Здесь, на Земле, ты не очень счастлива. А у нас ты найдешь свое счастье, я уверен! Поехали, а?
Лена взглянула на Тила, отвела взгляд, вздохнула и медленно покачала головой.
- Нет, Тил. Пусть все, что я тебе сейчас скажу, покажется банальным, но я чувствую так. Ведь прописные истины становятся Истинами с большой буквы, когда мы прочувствуем, выстрадаем их, правда ведь? Да, Тил, я одинока здесь, и мне нелегко, но это - моя Земля. Я не хочу сказочного счастья. Я хочу сама построить его здесь, на Земле, хочу бороться за него… Я не поеду с тобой, Тил. Я останусь дома…
Тил, уже хорошо знакомый с земными обычаями, молча склонил голову перед Леной, затем бережно взял ее руку и коснулся ее губами.
- Извини, Лена. Я был не прав. Мне стыдно…
- Да нет, ничего, все в порядке, - откликнулась она. - Я понимаю, ты же хотел как лучше. Но мне будет лучше здесь. Кстати, - Лена улыбнулась, - а может, ты останешься у нас, а?
Тил недоуменно посмотрел на нее. Потом юмор ситуации дошел до него, он грустно улыбнулся и так же, как и Лена недавно, медленно покачал головой.
- Спасибо, Лена. Дома лучше, ты права.
- Ну что ж… Зато, Тил, ты лучше теперь меня понимаешь.
Она улыбнулась Тилу еще раз, и в ее глазах вспыхнуло радостное сияние.
- Ты сказал, что теперь сможешь попасть домой?
- Да. Раз ты меня слышишь - значит, мы можем послать синхронный сигнал на Оркни… Слушай, но как же это у тебя получилось? Ведь до сих пор никому на Земле не удавалось управлять мыслеполями. Кроме меня…
- Это действительно очень просто, Тил, - улыбнулась Лена. - Надо сосредоточиться, а также расслабиться. Вот и все. Трудно объяснить то, что внутри тебя, ведь правда, Тил? А самое главное, что ты упустил, когда объяснял мне… А может, и не только тогда, раньше тоже, когда летел на Оркни… Ты думал о своей подруге, которая осталась у тебя на родине, в тылу, Тил? Самое главное - это не только чтобы позади кто-то думал о тебе, но чтобы и ты думал о том, кто остался дома… Впрочем, ладно. Что мне нужно делать, Тил, чтобы помочь тебе улететь?
Тил долго молчал. Потом он подробно рассказал Лене об Оркни, о Лоне, обо всем, что должна была сделать Лена. Она слушала, запоминала и думала о Тиле…
Все оказалось не так уж просто. Несколько дней, по вечерам, они тренировались в мысленном общении.
Наконец все было отрепетировано до мельчайших нюансов. Тил и Лена сели рядом на диван, закрыли глаза и начали настройку.
"А счастлив ли я? - вдруг подумал Тил. - Дома мне казалось, что да, безусловно. Сейчас во мне что-то изменилось. Я знаю, я понял, что такое горе, что такое стыд… Недаром здесь, на Земле, в древней книге легенд и притч сказано, что первые люди только тогда стали людьми, когда познали стыд. Вот что постоянно, вот что вечно…"
"Лена, ты меня слышишь?" - мысленно спросил он.
"Слышу", - также мысленно отозвалась Лена.
"Начинаем, - сказал Тил. - Внимание! Вызываем Оркни, Лона. Оркни, Лон…"
"Тил?! Тил! - раздалось вдруг в голове у Лены. - Тил, это Оркни, это я, Лон! Где ты пропал, что с тобой?"
"Все в порядке, - ответили вместе Лена и Тил. - Вопросы по прибытии. Лон, как уровень, четкость? Образ?"
"Все в норме, переходи быстрее, жду…"
"Сейчас, я только попрощаюсь, - отозвался Тил. - Лена! Большое, огромное тебе спасибо за все! Я счастлив, что встретил тебя! Мы еще встретимся, хотя бы мысленно, но встретимся! Еще раз спасибо тебе за все - и до свидания! Я буду думать о тебе! Переход…"
…Лена открыла глаза. На диване рядом никого не было.
"Как болит голова! А где Тил? Может, мне все это приснилось? Или это уже… от одиночества?.."
Она встала и подошла к окну. На столе лежала карта звездного неба, вырванная из школьного учебника астрономии, а на ней лежал карандаш. Вечный карандаш Тила.
ГЕРИЛЬЕРО
- …А старинные ансамбли? Нагромождение замкнутых пространств, смешение красок, какофония несущих конструкций! Все эти функциональные, барокко, ренессансные стили! А викторианская эпоха? Аккорд на аккорде. Корбюзье, Адамсон… Классики! Простейшие музыкальные фразы - вот все, что они могли. А ведь проектировали не на голом месте - Ее Величество Природа укоризненно дышала рядом. Впрочем, современная архитектура тоже всего лишь чудовищный нарост на теле планеты. Не стилизовать, не подражать надо, а органически вплетаться, срастаться, продолжать дело природы. Вот наша цель, вот задача всей музыкальной архитектуры. А все эти манипуляции с гравитацией, с пространственными искажениями - мишура, украшательство. Я видел на Марсе Большой Сырт - вот где поэзия. Естественнейшее место, где человек чувствует себя лишним.
- Вот именно, Андрей, - лишним. Ты хорошо это подметил. Природа естественна, как цепь случайностей, и точно так же неестественна в своих закономерностях. А искусство, в том числе и архитектурное, - не случайно. Оно неизбежно и закономерно, а значит - и человечно, в этом все дело. Поражаюсь, как ты не понимаешь, Андрей. Это давний спор, и не только наш. И я ни уверен, что этот спор можно разрешить словами.
- Вот тут я согласен с тобой, Игорь. Слова, слова… Сегодня я представлю другие аргументы. Модель почти готова, художники, что называется, кладут на грунт последние мазки. Приглашаю тебя и твоих проектантов на Стройку.
- Спасибо. Только не забудь позвать нашего цензора - последнее слово должно быть за ним.
- Ну, его можно и не предупреждать. Он словно нюхом чувствует Стройку. Увидишь - явится в самый последний момент.
"Последние мазки" выглядели так: высокий рыжий конструктор в развевающемся голубом хитоне, зажмурив глаза и вытянув перед собой руки с растопыренными пальцами, на цыпочках начал подкрадываться к сияющему в зыбком воздухе мастерской кубу. Подобрался, ткнулся пальцами в модель, застыл, потом резко развернул руки навстречу одна другой, снова замер. Постояв так несколько минут, он, по-прежнему на цыпочках и не опуская рук, медленно отошел в сторону. Затем то же самое, повторяя движения во всех мелочах, проделала пухленькая девушка в спортивном костюме. Когда они отошли, Андрей приступил к завершению модели. Были выверены все ноты, сверены с каталогами все обертоны, замерены и проверены на логическую совместимость показания всех тензометрических датчиков. Пора было начинать.
Андрей отошел от куба. Игорь и его строители стояли поодаль, готовые аплодировать успеху или же дружески, стараясь не выдать разочарования, поддержать коллег в случае неудачи.
"Как странно, - подумал Андрей. - Вот Игорь - мой соперник в архитектуре, даже антагонист. Он готов осудить мое творение, не подозревая даже, что тем самым освищет свою идею. А я? Меня-то что заставило вставить в модель блок топологической парадоксальности? Может быть, втайне я согласен с Игорем в его стремлении усовершенствовать природу с помощью науки? Хорошо еще, никто пока не знает о блоке, иначе…"
Додумать Андрей не успел. Как всегда неожиданно, вошел Ярослав, цензор.
- Вы опять забыли обо мне, - с порога заявил он. - Впрочем, вижу - куб вне подозрений. Андрей, твоя работа?
Андрей вздрогнул. На миг ему показалось, что Ярослав заметил встроенный блок. Недаром про них, цензоров, ходят легенды… Да нет, просто восхищается моделью.
Ярослав деловито засунул руки с растопыренными пальцами внутрь куба. Закрыв глаза, он некоторое время молча вслушивался. Потом вынул руки и обернулся к конструкторам.
- Куб великолепен. И все же он мне не нравится. Андрей, что ты хочешь сказать этим сегодня?
- Раз и навсегда показать прогрессистам, на чьей стороне искусство. - Андрей коротко взглянул на Игоря. "И себе", - добавил он мысленно. - Что еще скажет цензор? Могу я начинать Стройку?
- Я должен запретить ее, Андрей. Должен, но не сделаю этого. Пусть Стройка сама покажет, кто прав. Ты ведь этого хочешь?
"Он все понял! Ну конечно, еще никто не провел поэта. Поэт и цензор. Ранее несовместимые понятия, сейчас они неразделимы", - подумал Андрей.
- Что ж, раз ты не против - начнем.
Стройка обычно длится всего несколько минут, но эти минуты всегда самые прекрасные для архитектора. Они венчают его работу. Трехмерная модель, проектируемая месяцами, - куб стремительно разворачивался в реальное сооружение, воплощаясь в пластмассе и керамике. Там, где это было нужно, создавались искусственные поля тяготения, стягивались необходимые пространственные метрики, придавались стандартные нуль-переходники, энергоемкости и тезаурусы, - все, что создает привычные современному человеку комфорт и возможности.
Среднерусский филиал Всемирного Музея окружающей среды, модель которого была заложена в кубе, строился на островке неправильных очертаний, выращенном посреди одного из крупнейших заповедных озер - Светлого. Нуль-транспортировка мгновенно доставила бы Андрея и его команду на место, но по традиции архитектор в момент Стройки всегда был рядом с моделью. Видеосвязь позволяла ему видеть происходящее во всех деталях.
Андрей до боли в глазах всматривался в глубь экрана, пытаясь уловить первые, робкие еще элементы синтеза. Как всегда неожиданно, земля вспучилась, на экране все закрутилось в бешеном вихре медленного, словно бы растянутого взрыва, остров затянула молочная пелена. Андрей переключил связь на интровидение: на экране возникли одни клубящиеся потоки. Томительно текли секунды…
Через две минуты белесые клубы опали, молочные струйки втянулись внутрь острова, и на экране… на экране все было по-прежнему. Вырисовывались контуры острова, на ближнем плане виднелись все те же кустики редкой высохшей травы да кое-где гранитные валуны. Андрей оглянулся на куб, холодея в предчувствии неудачи. Индикаторы мерно щелкали, модель звучала ровным малиновым звоном, отмечая нормальное завершение Стройки. Все было в порядке… и в то же время ничего не было! Но гравиторы брали полную мощность, нуль-приемник был готов к транспортировке…
Андрей, конечно, ожидал сюрприза от блока топологии, но такого! Он оглянулся на растерянно молчащих строителей, хотел было что-то сказать, но передумал и резко шагнул прямо в открытую пасть нуль-приемника, ведущего в никуда. Все инстинктивно рванулись к нему, чтобы задержать переброску, но уже загорелся зеленый огонек приема, и Андрей исчез…
Ярослав, оказавшийся позади всех, спокойно заметил:
- В былые времена конструкторы становились под выстроенный по их проекту мост при первом испытании на полную нагрузку.
- Как ты можешь? - возмутился Игорь.
В студии установилась та особая давящая тишина, которая угнетает слух сильнее самого громкого и неприятного звука. Ярослав продолжил:
- Я видел однажды любопытную старинную гравюру, Эсхера, кажется. Представьте себе крепость со стенами разной высоты, между которыми перекинуты лестницы. Люди взбираются по одной лестнице с более низкой стены на более высокую, потом по ровной горизонтальной стене доходят до другой лестницы, которая ведет еще выше, но почему-то на ту же первую стену. И так далее, по кругу.
- Ну и что? - нетерпеливо спросил Игорь.
- Да нет, ничего. Просто модель Андрея с самого начала напомнила мне эту забавную картинку.
Он подошел к настенному чертежному экрану, быстрыми штрихами набросал высокие крепостные стены с переброшенными поперек лестницами, обозначил на них смешных маленьких человечков с кривыми ножками и щелкнул клавишей. Человечки поспешно побежали по ступенькам.
На внешнем экране стереовизора вдруг появилось лицо Андрея, даже не лицо, а голый череп с шевелящейся дымкой волос - экран все еще был переключен на интровидение. Кто-то щелкнул клавишей, и лицо стало обычным.
- Я ничего не могу понять, - смущенно заговорил Андрей с экрана. - Музей построен, все в полком порядке и нормально работает. Вот только нуль-выход меня не выпускает. Я пытаюсь вернуться к вам - и все время попадаю обратно в вестибюль. Не могу понять, в чем тут дело.
- Так уж и не можешь? Или не хочешь? - отозвался Ярослав.
- Подожди, цензор. Андрей, так что, Стройка осуществлена? - спросил Игорь недоуменно.
- Я же говорю - все на месте. Гравиторы в режиме. Я связался с библиотекой - центральный тезаурус тоже включен. Экраны внешнего обзора показывают парк, планировка заданная. Только выходы замкнуло на себя… Ну, конечно, замкнуло на себя! В этом-то и дело!
- В чем дело? Ничего не понимаю…
- Да в том, что при проектировании я заложил в модель топологическую односторонность. Ну и еще кое-что… Видеосвязь стандартная, поэтому мы видим друг друга, а вот сеть нуль-транспорта замкнулась в нечто вроде кольца Мебиуса, только порядком выше… Что же теперь делать - не разрушать же здание? Да и где он - музей, ведь на экране голый остров. Не получилось, Игорь, ничего я тебе не доказал…
- Какие вы все-таки: не получилось, не доказал… - раздраженно вмешался Ярослав. - Посмотри кругом - стоит музей? Посмотрите на экран - остров не тронут? Разве не в этом заключалась твоя задача, Андрей, - сохранить природу нетронутой и построить Дом? Потом сами разберетесь, в чем тут дело. Может, музей существует в другом измерении, а может - искривилось пространство. Но главного ты добился. А выход… Подумай, найдется и выход. Я вижу два, по крайней мере. Самый простой - вот…