Если Джимбо жив - но жив ли он? Этот глупец вполне способен совершить что-нибудь отчаянное, - подумал Даньелиз. Он закусил губу и заставил себя сосредоточиться, глядя в бинокль. Не думать о Макензи, о том, как он умел переорать, перепить и высмеять тебя, но тебе это никогда не было обидно; о том, как он, сдвинув брови, склонялся над шахматной доской, где ты мог выиграть у него десять партий из десяти, и он никогда не обижался; о том, каким гордым и счастливым стоял он во время венчания… Не думать о Лауре, которая старается скрыть от тебя, как часто она плачет по ночам, о Лауре, которая носит уже под сердцем внука Макензи и просыпается одиноко в доме в Сан-Франциско от кошмаров, навеянных беременностью. Каждый из этих солдат, бредущих сейчас по направлению к замку, всегда мог разметать любую высланную против него армию, каждый из них оставил дома кого-нибудь, и только аду известно, скольких близких оставили дома мятежники. Лучше высматривать вражеские следы и не думать ни о чем другом.
Стоп! Даньелиз напрягся. Всадник… Он навел фокус. Один из наших собственных. Армия Фаллона прибавила голубую ленту к форме. Возвращающийся разведчик. По спине Даньелиза пробежала дрожь. Он решил сам непосредственно выслушать донесение. Но разведчик был еще на расстоянии мили и ехал медленно, вынужденный пробираться по пересеченной местности. Незачем было спешить перехватывать его. Даньелиз продолжил свои наблюдения.
Показался разведывательный самолет - неуклюжая стрекоза с пропеллером, отражавшим солнечный свет. Жужжание самолета слышалось между скал, где эхо отражало его туда и обратно. Несомненно, он был послан в помощь разведчикам, использующим двустороннюю радиосвязь. Позднее самолет будет служить наводчиком для артиллерии. Превращать его в бомбардировщик не имело смысла: форт Накамура был неприступен для нынешних военно-воздушных сил и, вполне вероятно, мог сбить такую штуку.
Даньелиз услышал за спиной скрип сапог и резко обернулся, в руке у него возник пистолет. Впрочем, тут же опустился.
- О! Извини меня, философ.
Человек в голубой мантии кивнул. Улыбка смягчила суровое лицо. Он был лет шестидесяти, седой, морщинистый, но ходил легко, вот пешком взобрался на такую высоту. На груди его золотом сверкали символы инь и ян.
- Ты напрасно нервничаешь, сын мой, - сказал он. Легкий техасский акцент слышался в его речи. Эсперы исполняли законы места, где жили, но ни одну страну не считали своей: они принадлежали просто к человечеству, в конечном счете вся жизнь их, пожалуй, протекала во времени - пространстве Вселенной. Однако Тихоокеанские Штаты весьма повысили свой престиж и влияние благодаря созданию Центра Ордена в Сан-Франциско в то время, когда город серьезно перестраивался. Не было никаких возражений; напротив, когда Великий Провидец выразил желание, чтобы философ Вудуорт сопровождал экспедицию в качестве наблюдателя, это восприняли благосклонно. Даже капелланы, даже церкви в конце концов признали, что учение эс-перов нейтрально и уважительно по отношению к религии.
Даньелиз вынужденно улыбнулся.
- Можешь ты осуждать меня?
- Не осуждать. Но посоветовать. Твое поведение не приносит пользы. Оно только изматывает тебя. Ты неделями ведешь битву, которая еще не началась.
Даньелиз вспомнил проповедника, посетившего его дом в Сан-Франциско - по приглашению, в надежде несколько успокоить Лауру. Тот выразился более по-домашнему: "Не надо спешить и браться за несколько дел сразу". Воспоминание причинило боль, и он грубо сказал:
- Я мог бы успокоиться, если бы ты использовал свою силу и сказал, что нас ожидает.
- Я не адепт, сын мой. Боюсь, я слишком связан с материальным миром. Должен же кто-то выполнять практическую работу для Ордена. Когда-нибудь, когда я уйду в отставку, я постараюсь преодолеть этот барьер внутри меня. Но вообще надо начать рано и посвятить этому всю жизнь, чтобы развить необходимые для такого дела способности. - Вудуорт уставился на пики гор и, казалось, целиком погрузился в их созерцание, слившись с ними в их одиночестве.
Даньелиз не решался нарушить эти размышления. Он думал, какую практическую цель философ преследует, - участвуя в этом походе. Представить отчет, более полный, чем способен сделать не имеющий специальной тренировки и не владеющий своими эмоциями? Да, может быть. Возможно, эсперы все же решили принять участие в этой войне. Как ни неохотно, Центр разрешал использовать время от времени пси-устройства, если Ордену угрожала серьезная опасность; а судья Фаллон был им лучшим другом, нежели Бродский или прежний сенат и палата народных представителей.
Лошадь стукнула копытом и захрапела. Вудуорт посмотрел на всадника.
- Все же, - сказал он, - если ты спрашиваешь меня, я отвечу, что не думаю, чтобы ты много нашел здесь. Я сам когда-то был разведчиком - до того, как узнал Стезю. Эта местность ощущается как пустая.
- Если бы можно было знать точно! - вспылил Даньелиз. - У них была целая зима, когда они могли творить в горах что угодно, пока мы были отрезаны от них снежными заносами. Каких разведчиков мы могли посылать более двух недель назад? Что мы можем знать о планах противника?
Вудуорт не ответил.
Даньелиза понесло - он не мог остановиться, ему необходимо было заглушить мысли о прощании с Лаурой перед вторым походом против ее отца, через шесть месяцев после возвращения из первого похода; речь его была почти бессвязной:
- Если бы у нас были ресурсы! А что у нас есть? Несколько никуда не годных коротеньких железнодорожных линий и несколько моторных вагонов, горстка воздушных сил; большинство припасов мы доставляем на мулах - о какой мобильности может идти речь? И что больше всего сводит меня с ума… мы знаем, как восстановить то, что имелось в старые дни. У нас есть книги, есть информация. Больше, может быть, чем было у предков. Я наблюдал специалиста-электрика в форте Накамура, работающего с транзистором, имеющим достаточную частоту полос, чтобы передавать телевизионное изображение. И это устройство размером не больше моего кулака! Я видел научные журналы со снимками исследовательских лабораторий, с работами по биологии, химии, астрономии, математике. И все бесполезно!
- Не так, - мягко возразил Вудуорт. - Подобно моему Ордену, общество ученых становится наднациональным. Печатные машины, радиофоны, телепередатчики…
- Я говорю, бесполезно. Бесполезно, потому что мы не можем помешать людям убивать друг друга: нет достаточно сильной власти, чтобы заставить их вести себя как надо. Бесполезно, потому что мы не можем снять руки фермера с плуга и положить их на руль трактора. Мы знаем, но не можем применить наши знания.
- Вы применяете их, сынок, там, где не требуется особой мощи и техники. Вспомни, мир гораздо беднее природными ресурсами, чем был до водородных бомб. Я сам видел черные земли, где огонь бушевал на техасских нефтяных полях. - Суровость Вудуорта немного смягчилась. Он вновь перевел взгляд на вершины гор.
- Где-нибудь в другом месте есть нефть, - настаивал Даньелиз. - И уголь, железо, уран - все, что нам надо. Но нет в мире организации, чтобы добывать это. Хотя бы в малейшей степени. И вот, мы собираем зерно в Сентрал-Валли и гоним спирт, чтобы хоть несколько моторов работало, и через неправдоподобно огромную, неэффективную цепь посредников мы импортируем по крохам остальные припасы, большую часть которых съедают армии. - Кивком головы он указал на небо, где в это время медленно летел примитивный самолет. - Вот почему нам необходимо Воссоединение. Только так мы сможем реставрировать разрушенное.
- А что еще? - мягко спросил Вудуорт.
- Демократия… всеобщее избирательное право… - Даньелиз сглотнул. - И чтобы отцы и сыновья не воевали больше друг с другом.
- Это более веские причины, - сказал Вудуорт. - Достаточно веские, чтобы эсперы поддержали. Но что касается механизации, о которой ты говоришь… - Он покачал головой. - Нет, тут ты не прав. Это не путь для людей.
- Может быть, - сказал Даньелиз. - Хотя мой отец не горбатился бы так и не потерял бы здоровье на работе, имей он в помощь какие-нибудь машины… О, я не знаю, как, но первым делом нам надо покончить с войной. Доспорим позднее. - Он вспомнил о разведчике, который уже скрылся из виду. - Прости меня, философ, у меня срочное дело.
Эспер поднял руку в знак мира. Даньелиз ускакал галопом.
Он увидел, что нужного ему человека остановил майор Джейкобсен. Должно быть, он и посылал в разведку. Разведчик был индеец из племени кламатов, приземистый, в штанах из оленьей кожи, с луком через плечо. Многие жители северных районов предпочитали стрелы пулям: дешевле, бесшумно, дальность поражения хотя и меньше, но убойная сила такая же. В трудное прежнее время, до того как Тихоокеанские Штаты образовали свой союз, лучники, орудуя в лесах, спасли многие поселения от захвата; они и сейчас помогали сохранять союз свободным.
- А, капитан Даньелиз, - окликнул его Джейкобсен. - Вы как раз вовремя. Лейтенант Смит готов доложить, что разузнало его отделение.
- И самолет, - невозмутимо вставил Смит. - То, что пилот сообщил нам о своих наблюдениях с воздуха побудило нас отправиться на место и проверить самим.
- Ну?
- Никого нигде.
- Что?
- Форт эвакуирован. Также и поселок. Ни души.
- Но… но… - Джейкобсен взял себя в руки. - Продолжайте.
- Мы изучили все следы, как только могли. Похоже, мирное население ушло уже давно. На лыжах и снегоступах. Полагаю, на север в какой-то укрепленный пункт. Скорее всего, люди постепенно переправили туда имущество, которое не могли унести с собой. Потому что полк и материально-технические средства, даже полевая артиллерия, выступили всего три - четыре дня назад. Вся земля изрыта. Насколько можно судить по тому, что мы видели, они двинулись на запад, точнее на - северо-запад.
Джейкобсен поперхнулся.
Порыв ветра ударил в лицо Даньелиза и растрепал гриву его лошади. За спиной он слышал шлепанье и хлюпанье сапог по грязи, скрип колес, пыхтенье моторов, скрежет дерева и металла, крики и удары кнутов по спинам мулов. Но все это казалось ему очень далеким. Мысленно перед ним возникла картина, заслонившая собой реальность.
Армия лоялистов всю долгую зиму с трудом пробиралась от Тринити-Алпс до Паджет-Саунд - потому что Бродский сумел достигнуть Маунт-Рейнир, владелец которого наладил у себя радиосвязь и одновременно очень уж хорошо укрепил Рейнир. Боссмены и автономные кланы организовались в армии, поверив, что узурпатор покушается на их чертовы крохотные местные привилегии. Простые люди пошли за ними хотя бы уже потому, что не знали более высокого понятия верности, нежели лояльность по отношению к своему патрону. Западная Канада, боясь Фаллона, использовала наемников и имеет даже нечто вроде подполья.
И все же национальная армия была сильнее: больше ресурсов, лучшая организация, а главное - вдохновлявшие ее идеалы. Главнокомандующий О'Доннелл выработал стратегию - концентрировать верные силы в нескольких пунктах, преодолевать сопротивление, восстанавливать порядок и создавать прочную базу, откуда уже двигаться в следующее место, - и эта стратегия себя оправдала. Теперь правительство уже контролировало все побережье вместе с морскими силами, приглядывая за канадцами в Ванкувере, за важными торговыми путями на Гавайи, за северной половиной штата Вашингтон почти до границы с Айдахо, за Колумбийским плато, за центральной Калифорнией до самого Реддинга. Оставшиеся мятежными местности и городки были изолированы друг от друга горами, лесами, пустынями. Территория за территорией уступали натиску лоялистов, побеждавших противника, отрезавших его от источников снабжения и лишавших надежды. Единственное серьезное беспокойство создавало войско Крукшанка в Сьерре - настоящая регулярная армия, а не сброд из наемников и мужланов, армия большая, сильная и умело управляемая. Этот поход против форта Накамура был лишь незначительной частью предстоящей трудной кампании.
Но теперь "непоседы" отошли. Вообще не приняли боя. А это означало, что и их собратья кугуары тоже эвакуированы. Вы не станете ведь обнажать часть фронта в том месте, которое намереваетесь удерживать. Так?
- Вниз, в долины, - сказал Даньелиз, а в ушах у него странным образом прозвучал голос Лауры, напевавший: "В долину, вниз спустись, в долину".
- Предатели! - вскричал майор. Даже индеец охнул, словно получил удар под ложечку. - Нет, не может быть! Мы бы знали.
"И ветра вой услышишь, голову склонив". А ветер и правда завывал вдоль холодных утесов.
- В лесу множество троп, - сказал Даньелиз. - Пехота и кавалерия могут воспользоваться ими, если знакомы с местностью. А "кошки" с ней знакомы. Конечно, переправить экипажи, вагоны, крупные орудия будет труднее. Но противнику надо только обойти нас с флангов, а затем он может повернуть назад. Если же мы вздумаем преследовать его, он нас отрежет. Боюсь, мы в ловушке.
- Восточный склон… - нерешительно начал Джейкобсен.
- Зачем? Чтобы захватить скалы? Нет, мы попались и должны будем торчать здесь, пока они совсем не уберутся. - Даньелиз так сжал свой притороченный к седлу горн, что костяшки пальцев побелели. - Я почти уверен, что это идея полковника Макензи. Это в его стиле.
- Но тогда они между нами и Фриско! Тогда как почти все наши силы на севере…
Между мной и Лаурой, - подумал Даньелиз. Вслух он сказал:
- Я предлагаю, майор, немедленно связаться с командованием. И лучше по радио. - Он с усилием поднял голову. Ветер бил ему прямо в глаза. - Не надо отчаиваться. Нам бы только схватиться с ними в открытую, тогда все будет не так скверно.
Розы любят солнце, фиалки - росу,
Небу известно: тебя я люблю, -
неотвязно звучало в голове.
Дожди, заливающие зимой Калифорнийскую долину, уже кончались. Буйная зелень окаймляла шоссе, по которому Макензи ехал верхом на север. Эвкалипты и дубы покрылись новой листвой. А дальше за ними расстилались в шахматном порядке поля и виноградники. Цвета всех оттенков пестрели вплоть до далеких холмов справа и до более близких, высоких слева. Шоссе между этими холмами шло словно между двух стен. Разбросанные по местности дома землевладельцев отсюда уже не были видны. Этот конец Напа-Валли принадлежал общине эсперов и назывался поселком Святой Елены. Облака, как белые горы, громоздились на западной стороне кряжа. Бриз доносил до Макензи запах растений и развороченной земли.
Позади полковника громыхали "непоседы". Полк был на марше; три тысячи сапог одновременно ударяли по шоссе, сотрясая землю; гремели орудия и фургоны. Непосредственной угрозы нападения не было. Но кавалерия на всякий случай тоже держалась рядом, готовая в любой момент прийти на помощь. Солнце отражалось в шлемах и пиках всадников.
Внимание Макензи было обращено вперед. Желтые стены и красные черепичные крыши виднелись между стоявших в розовом и белом цвету сливовых деревьев. Это была крупная община, насчитывавшая несколько тысяч человек. Полковник почувствовал, как напряглись мышцы его живота.
- Думаешь, мы можем доверять им? - уже не первый раз спросил он. - Мы получили по радио только согласие на переговоры.
Шпейер, ехавший рядом с ним, кивнул.
- Полагаю, они будут честны. В особенности при наличии здесь наших ребят. Эсперы вообще против насилия.
- Да, но если дойдет до боя… я знаю, они не весьма сильны в этом деле. Орден не занимался этим давным-давно. Но когда много эсперов собираются вместе, там обязательно оказывается несколько обладающих этими проклятыми псиониками. Я не хочу, чтобы мои люди взорвались, или были подняты на воздух и сброшены оттуда, или чтобы с ними стряслась еще какая-нибудь мерзость.
Шпейер искоса глянул на него.
- Ты боишься их, Джимбо? - пробормотал он.
- Черт, нет! - Макензи не был уверен, что сказал правду. - Но они мне не нравятся.
- Они делают много добра. Особенно для бедных.
- Конечно, конечно. Хотя каждый порядочный боссмен заботится о своих людях, и у нас тоже есть такие вещи, как церкви и приюты. Я не считаю, что милосердие - а они могут себе это позволить при их фондах - я не считаю, что оно дает им право воспитывать сирот и детей бедняков так, как они это делают: бедняги совершенно не приспособлены к жизни за пределами общины.
- Цель этого, как ты хорошо знаешь, ориентировать их против так называемых внутренних границ. В чем американская цивилизация в целом не особенно заинтересована. Честно говоря, совершенно независимо от поразительных способностей, развившихся у некоторых эсперов, я часто завидую им.
- Ты, Фил? - Макензи вытаращил на друга глаза.
Морщины на лице Шпейера стали глубже.
- Этой зимой мне довелось убить немало моих соотечественников, - сказал он тихо. - Моя мать, и жена, и дети остались вместе с другими в форте Маунт-Лассен, и, прощаясь, мы знали, что, вполне возможно, расстаемся навсегда… И в прошлом я тоже убил много людей, никогда не причинивших мне лично никакого зла. - Он вздохнул. - Я часто думал, каково это чувствовать мир и внутри, и снаружи.
Макензи постарался выкинуть из головы Лауру и Тома.
- Конечно, - продолжал Шпейер, - основная причина твоего - да и моего тоже - недоверия к эсперам в том, что они представляют нечто чуждое нам. Иногда это прямо-таки переворачивает все понятия, с которыми мы выросли. Знаешь, недели две назад в Сакраменто я заглянул в исследовательскую лабораторию университета поглядеть, как там дела. Невероятно! Простой солдат поклялся бы, что это нечистая сила. Это более сверхъестественно, чем… чем телепатия или телекинез. Но мы с тобой при виде таких чудес приходим в восторг. А почему? Потому что лаборатория научная. Эти люди работают с химическими, электронными, субвирусными бесконечно малыми частицами. Все это укладывается в голове образованного американца. Но мистические явления… нет, этого нам не понять. Здесь нам потребовалось бы отказаться от всех наших прежних взглядов и представлений. В твои или мои годы, Джимбо, это нелегко.
- Может быть, и так. - Макензи потерял интерес к разговору. Селение было уже совсем близко.
Он повернулся к капитану Халсу, ехавшему в нескольких шагах позади.
- Здесь мы расстанемся, - сказал он. - Передайте привет подполковнику Ямагучи и скажите, что до моего возвращения он остается вместо меня. Если что-нибудь покажется ему подозрительным, пусть действует по собственному усмотрению.
- Слушаюсь, сэр. - Халс отдал честь и быстро повернул кругом. Вообще говоря, Макензи мог и не повторять своих распоряжений - все было давно обговорено. Но он придавал значение ритуалу. Он пустил своего крупного гнедого рысью. За спиной слышались сигналы горна и громкие команды, передаваемые сержантами своим отделениям.
Шпейер держался рядом. Макензи настоял на его участии в переговорах. Он не был уверен, что сможет состязаться с эсперами, но Фил, пожалуй, сможет.