- Знаешь, - сказал он, - я чувствую себя лучше после того, как мы пригрозили им оружием. Похоже, их адепты на самом деле защищаются только дедовским способом, а? В общинах эсперов оружие не допускается. Таковы их правила… Твоя догадка была чертовски удачна, Фил. Как это тебе удалось?
- Я подумал, зачем их начальник посылает за подмогой гонца, если они действительно телепаты? О, готово!
Замок щелкнул. Сержант открыл дверь. Макензи и Шпейер вошли в большую комнату под куполом.
Некоторое время они молча бродили, разглядывая какие-то непонятные штуки из металла и каких-то вовсе неизвестных субстанций. Все здесь было незнакомо. Наконец Макензи остановился перед прозрачным кубом, внутри которого темнота озарялась лишь точечными вспышками, словно крохотными звездочками.
- Я считал, может быть, эсперы нашли какой-нибудь тайник, сохранившийся с давних времен, еще до ядерных бомб, - сказал он, понизив голос. - Ультрасекретное оружие, которое так и не успели применить. Но вроде бы это непохоже. Как по-твоему?
- Нет, - сказал Шпейер. - Мне кажется, эти штуки вообще сделаны не на Земле.
- Но разве ты не понимаешь? Они заняли поселок! Это докажет миру, что эсперы не неуязвимы. И в довершение катастрофы они захватили арсенал.
- Не беспокойся об этом. Без специальных знаний разобраться с такими приборами невозможно. Там ни к чему нет доступа, кроме энцефалических ритмов, возникающих в результате кондиционирования. Именно благодаря этому кондиционированию так называемые адепты, что бы с ними ни делали, не могут передать свои знания непосвященным.
- Да, я знаю. Но я не это имел в виду. Меня тревожит то, что открытие распространится. Всем станет известно, что адепты эсперов вовсе не могут таинственным образом проникать в психику людей, а просто используют огромные успехи физических наук. Это не только возбудит мятежный дух, но, хуже того, - толкнет многих, возможно, даже большинство членов Ордена бежать отсюда из-за разочарования.
- Не сразу. Новости в данных обстоятельствах распространятся медленно. Кроме того, Мвир, ты недооцениваешь склонность людей игнорировать все, что противоречит их лелеемым верованиям.
- Но…
- Ладно, предположим худшее. Допустим, вера будет утеряна, и Орден распадется. Это будет серьезной помехой плану, но не фатальной. Псионики - только незначительная часть фольклора, изобретенного нами как мотив новой жизненной ориентации. Существуют и другие, например, широко распространенная среди малообразованных людей вера в магические силы. Если надо будет, мы можем начать сначала на другой основе. Конкретная форма веры не имеет значения. Это только леса для возведения требуемой структуры: создание антиматериалистически настроенных общественных групп, к которым будет примыкать все больше и больше людей из простого желания уйти от реальности, когда все вокруг рушится. А под конец возникнет новая культура, толчок к которой дали эти суеверия.
- На это потребуется по меньшей мере сто лет.
- Верно. Теперь, когда здешнее общество уже так сильно развито и имеет собственные твердые представления обо всем, внедрить радикально чуждые ему элементы будет гораздо труднее, чем это было в прошлом. Я просто хочу заверить тебя, что задача не невыполнима. Но я не предлагаю заходить так далеко. Эсперы могут быть спасены.
- Как?
- Мы должны прямо вмешаться.
- Расчеты показывают, что это неизбежно?
- Да. Матрица дает недвусмысленный ответ. Мне это нравится не больше, чем тебе. Но непосредственное вмешательство случается чаще, чем мы говорим неофитам в школах. Самая элегантная процедура, конечно, - создать начальные условия в обществе, эволюция которого достигла уже уровня, требующего внедрения автоматики. Более того, это избавило бы нас от тягостного сознания собственной вины в кровопролитии. К несчастью, великая наука не простирается до разъяснения повседневной практики. В настоящее время, например, мы можем помочь уничтожить реакционеров. Правительство так решительно готово расправиться со своими оппонентами, что многие из тех, кто поверит в историю с находками в поселке Святой Елены, не доживут до возможности распространить ее. Оставшиеся… Ну, они будут дискредитированы собственным поражением. Признаю, история продержится в жизни одного поколения, о ней будут шептаться тут и там. Но что из того! Те, кто верит в стезю, просто укрепятся в своей вере, отвергал такие отвратительные слухи. По мере того, как все больше простых людей, и обывателей и эсперов, откажутся от реальных фактов, легенда станет казаться все более и более фантастичной. Представится очевидным, что древние, будучи не в силах понять какие-то факты, сочинили басню.
- Понимаю…
- Тебе плохо здесь, не так ли, Мвир?
- Я сам не знаю. Все так искажено.
- Радуйся, что тебя не послали на по-настоящему чуждую планету.
- Я почти предпочел бы это. Там было бы о чем подумать из-за враждебного окружения. Можно было бы позабыть, как далеко ты от дома.
- Три года пути.
- Ты говоришь это так легко. Можно подумать, три года на корабле не равны пятидесяти в космическом измерении. Словно мы можем ежедневно, а не раз в столетие ожидать нового корабля, который придет за нами. И… словно наши корабли до точности разобрались во всей этой Галактике!
- Эта ее часть будет разрастаться, пока не поглотит всю Галактику.
- Да, да, да, знаю. Почему, ты думаешь, я избрал своей специальностью психодинамику? Почему я здесь, изучая, как вмешаться в жизнь мира, к которому я не принадлежу? "Создать союз мыслящих существ каждого рода - это сделать шаг к овладению вселенной". Прекрасный лозунг! Но на деле, похоже, только нескольким расам дозволена свобода в Галактике.
- Нет, Мвир, не так. Возьмем этих существ, в дела которых, как ты сказал, мы вмешиваемся. Подумай, какую пользу извлекли они из ядерной энергии, когда получили ее. При темпах, какими они развиваются сейчас, они снова добудут ее в течение ближайших одного-двух веков. Немного спустя они построят космические корабли. Даже с учетом того, что время ослабляет межзвездные контакты, эффект таких повторных контактов накапливается. Ты хочешь, чтобы эти плотоядные свободно ворвались в Галактику? Нет уж, пусть сперва станут цивилизованными здесь, у себя. Тогда поглядим, можно ли им доверять. Если нет, они станут по меньшей мере счастливы на своей собственной планете, ведя образ жизни, подсказанный им великой наукой. Помни, у них издревле существует стремление к миру, но это то, чего им самим никогда не достигнуть. Я не считаю себя особенно хорошей личностью, Мвир, но то, что мы делаем здесь, позволяет мне чувствовать, что я не совсем бесполезен в Космосе.
Продвижение по службе было быстрым в тот год: для этого постоянно возникали поводы. Капитан Томас Даньелиз был произведен в майоры за свою выдающуюся роль в подавлении бунта горожан Лос-Анджелеса. Вскоре после этого произошла битва под Марикопой, где лоялистам, несмотря на большие потери, удалось вырваться из кольца, созданного мятежниками Сьерры в долине Сан-Хоакин, и Даньелиз получил внеочередное звание подполковника. Армия направлялась на север и двигалась осторожно вдоль берега под прикрытием горного кряжа, ожидая атаки с востока. Но войско Бродского, похоже, было слишком занято закреплением своих последних успехов. Беспокойство причиняли партизаны и отряды боссменов. После одной особенно серьезной стычки армия сделала привал вблизи Пиннакла.
Даньелиз шел по лагерю, где тесными рядами стояли палатки; между орудиями и людьми, дремавшими, болтавшими, игравшими в карты или просто глазевшими в голубое небо. Воздух был зноен и напоен острыми запахами полевой кухни, лошадей, мулов, навоза, пота, ваксы; зелень, возвышавшаяся на холмах, смягчала раскаленную атмосферу.
Спешить было некуда: до начала назначенного генералом совещания оставалось время, но Даньелиза толкало беспокойство. Я уже отец, - думал он, - а я ни разу не видел свое дитя. И все же, - напомнил он себе, - мне повезло. Я остался жив. Он вспомнил Джейкобсена, скончавшегося у него на руках под Марико-пой. Вы и не подумали бы, сколько крови может содержаться в человеческом теле. Хотя, возможно, вообще перестаешь быть человеком, когда боль так велика и ничего не можешь сделать, только кричишь, пока не наступит вечный мрак.
А я привык думать, что война чарующа. Голод, жажда, измождение, ужас, увечья, смерть и вечное однообразие, тоска, гнетущая тебя бесконечно… Нет, с меня хватит. После войны я займусь бизнесом. Экономическая интеграция, когда рухнет созданная боссменами система. Да, тут возникнет множество способов проявить себя, но проявить достойно, а не с оружием в руках… Даньелиз сознавал, что повторяет мысли многомесячной давности. А впрочем, о чем еще он мог думать?
По пути ему попалась большая палатка, в которой допрашивали пленных. Несколько рядовых ввели туда какого-то человека. Он был светловолос, крепок и угрюм. На нем были сержантские нашивки и униформа со значком охраны Эчверри, боссмена этой части прибрежных гор. В мирное время, верно, лесоруб, - заключил Даньелиз по его виду, - солдат из ополчения, созданного для защиты интересов Эчверри, плененный во вчерашнем бою.
По внезапному побуждению Даньелиз последовал за ними. В палатке круглолицый капитан Ламберт за переносным столом кончил предварительные записи и поднял глаза.
- О! - Он приподнялся. - Да, сэр?
- Сидите, - сказал Даньелиз. - Просто захотел послушать.
- Ну, постараюсь показать вам хороший спектакль. - Ламберт уселся поудобнее и взглянул на пленного, стоявшего между конвоирами, опустив плечи и широко расставив ноги. - Теперь, сержант, мы хотим кое-что выяснить.
- Я не должен говорить ничего, кроме моего имени, звания и места жительства, - рявкнул пленный. - Эти сведения у вас уже имеются.
- Гм, спорное заявление. Вы не иностранный солдат, вы мятежник, воюющий против правительства собственной страны.
- Черта с два! Я человек Эчверри.
- Ну и что?
- Значит, мой судья тот, кого назовет Эчверри. Он говорит, наш судья - Бродский. Это вы мятежники.
- Закон изменился.
- Ваш мерзкий Фаллон не вправе менять законы. Тем более часть Конституции. Я не простак, капитан. Я ходил в школу. И наш начальник ежегодно читает нам Конституцию.
- Времена изменились с тех пор, как она была написана. - Тон Ламберта стал резче. - Но я не намерен спорить с вами. Сколько в вашем отряде людей с ружьями и сколько лучников?
Молчание.
- Мы можем облегчить вам задачу, - сказал Ламберт. - Я не требую от вас показаний, которые сделали бы вас изменником. Все, что я хочу, - чтобы вы подтвердили имеющуюся у меня информацию.
Пленный сердито покачал головой.
Ламберт сделал жест. Один из солдат немного вывернул руку пленного.
- Эчверри никогда не поступил бы со мной так, - произнес тот побелевшими губами.
- Конечно, нет, - сказал Ламберт. - Ведь ты его человек.
- Хотите сказать, я не просто номер в каком-то там списке во Фриско? Все верно, я человек моего боссмена.
Ламберт снова подал знак. Солдат сильнее крутанул руку пленного.
- Хватит! - гаркнул Даньелиз. - Прекратите это!
Солдат, явно удивленный, подчинился. Пленный всхлипнул.
- Вы меня поражаете, капитан Ламберт, - сказал Даньелиз. Он чувствовал, что краснеет. - Если это ваша обычная практика, дело дойдет до военного суда.
- Нет, сэр, - нерешительно произнес Ламберт. - Честно. Только… они молчат. Ну, некоторые из них. Что я должен делать?
- Соблюдать правила ведения войны.
- С мятежниками?
- Уведите его, - приказал Даньелиз.
Солдаты поспешили выполнить приказ.
- Извините, сэр, - пробормотал Ламберт. - Я полагаю… я полагаю… я потерял слишком много товарищей. Мне ненавистно думать, что я буду и дальше терять их только из-за недостатка информации.
- Мне тоже. - Даньелиз проникся сочувствием. Присев на край стола, он начал свертывать сигарету. - Но, видите ли, у нас не обыкновенная война. И все же - таков парадокс - мы должны тщательнее, чем когда-либо, соблюдать все правила войны.
- Я не совсем понимаю, сэр.
Даньелиз кончил возиться с сигаретой и отдал ее Ламберту как своего рода символ мира. Затем принялся свертывать другую, для себя.
- Мятежники в собственных глазах вовсе не мятежники, - сказал он. - Они сохраняют верность порядку, который мы стремимся изменить, даже разрушить. Взглянем правде в лицо: средний боссмен - очень хороший лидер. Он может происходить от какого-нибудь головореза, захватившего силой власть во время хаоса. Но теперь его семья - уже неотъемлемая часть региона, которым он управляет. Он знает своих людей вдоль и поперек, и они знают его. Он - живой символ общины с ее успехами, с ее образом жизни и с ее независимостью. Если ты попал в беду, тебе не надо мыкаться по всяким бюрократическим инстанциям - ты идешь прямо к своему боссмену. Его обязанности так же четко определены, как и твои, и они даже значительно больше, чтобы уравновесить его привилегии. Он ведет тебя в бой и руководит тобою в мирной жизни; ты всегда равняешься на него. Ваши отцы, и деды, и прадеды играли и работали вместе на протяжении двух или трех веков. Все вокруг полно воспоминаниями о них. Ты и он - одно целое … Ну, мы хотим покончить со всем этим, чтобы подняться на более высокий уровень. Но мы не достигнем этого уровня, если оттолкнем всех от себя. Мы не армия завоевателей, мы, скорее, дворцовая стража, наводящая порядок. Оппозиция - составная часть нашего собственного общества.
Ламберт чиркнул спичкой и поднес ему огонек. Даньелиз затянулся и договорил:
- В практическом отношении я мог бы также напомнить вам, капитан, что кадровые военные силы, фаллониты и бродскиты вместе, невелики. Фактически нас лишь горстка. Мы - младшие сыновья, разорившиеся селяне, бедные горожане, искатели приключений, люди, смотрящие на свой полк как на единственное место, где могут исполниться надежды, не сбывшиеся в гражданской жизни.
- Все это, боюсь, слишком грубо для меня, сэр, - сказал Ламберт.
- Не имеет значения. - Даньелиз вздохнул. - Просто усвойте, что за пределами обеих армий больше воюющих, чем в самих армиях. Сумей боссмены создать единое командование, правительству Фаллона быстро пришел бы конец. К счастью, провинциальный гонор и географическая разрозненность мешают им объединиться… разве что мы сами вынудим их к этому. Что мы хотим, - это чтобы обыкновенный землевладелец и даже обыкновенный боссмен подумал: "В общем, эти фаллониты не такие уж скверные парни, и если я приму их сторону, то, пожалуй, ничего не потеряю, а возможно, даже и выиграю". Понимаете?
- Д-да. Думаю, да.
- Вы толковый парень, Ламберт. Не пытайтесь информацию из пленных выколачивать. Выманивайте ее.
- Я попытаюсь, сэр.
- Хорошо. - Даньелиз посмотрел на часы, которые по традиции были вручены ему вместе с личным оружием при первом присвоении воинского звания. (Такие вещи были не по карману среднему человеку. Массовое производство отсутствовало многие годы и, вероятно, будет отсутствовать и дальше. - Мне надо идти. Еще увидимся.
Он вышел в лучшем настроении, чем был прежде. Без сомнения, я никудышный проповедник, - признался он себе. - И я никогда не мог связать толком двух фраз, и многие шутки до меня не доходят, но если мне удается внушить кому-то хоть несколько правильных мыслей, это доставляет большое удовольствие.
До него долетели звуки музыки - несколько человек сидели под деревом, кто-то играл на банджо. Даньелиз поймал себя на том, что невольно подсвистывает. Хорошо, что сохранился боевой дух, и это после Марикопы и похода на север - похода, цель которого никому не была ясна.
Палатка, где проходило совещание, была достаточно велика, чтобы называться павильоном. Двое часовых охраняли вход. Даньелиз пришел почти последним и оказался в конце стола, напротив бригадного генерала Переса. В воздухе стоял дым, вокруг слышался негромкий гул голосов, но лица у всех оставались напряженными.
Когда появилась фигура в голубом одеянии с символами ян и инь на груди, мгновенно наступила тишина, словно упал занавес. Даньелиз с удивлением узнал философа Вудуорта. Последний раз он видел его в Лос-Анджелесе и полагал, что философ останется в местном центре эсперов. Очевидно, он доставлен сюда специальным транспортом и по специальному приказу…
Перес представил философа. Оба оставались стоять под взглядами офицеров.
- У меня для вас важное сообщение, джентльмены, - очень спокойно заговорил Перес. - То, что вы находитесь здесь, для вас большая честь. Это означает, что я считаю вас заслуживающими особого доверия: во-первых, вы сумеете сохранить в абсолютной тайне то, что услышите, а во-вторых, способны выполнить жизненно важную операцию исключительной трудности.
Даньелиз был поражен, только теперь заметив, что на совещании отсутствуют некоторые лица, которым по рангу надлежало быть здесь.
- Я повторяю, - сказал Перес, - малейшая утечка информации - и весь план рухнет. В этом случае война затянется на месяцы, если не на годы. Вы знаете, какое у нас трудное сейчас положение. Вы знаете также, что оно может стать еще хуже, когда иссякнут наши запасы, так как противник не даст нам пополнить их. Нас могут даже разбить. Я не пораженец, я только реалист. Мы можем проиграть войну… С другой стороны, если наш новый план удастся, мы можем уже в этом месяце нанести врагу сокрушительный удар.
Он помолчал, давая слушателям время осмыслить услышанное, затем продолжил:
- Этот план разработан Генеральным штабом совместно с Центром эсперов в Сан-Франциско несколько недель назад. Вот почему мы совершили этот поход на север… - Он тяжело сглотнул в этом удушливом воздухе. - Да, вы знаете, что Орден эсперов соблюдает нейтралитет в политических спорах. Но вам известно и то, что он защищается, если на него нападают. И вы, возможно, знаете, что мятежники совершили такую атаку. Противник захватил поселок в Напа-Валли и стал распространять зловещие слухи об Ордене. Не хотите ли прокомментировать это, философ Вудуорт?
Человек в голубом кивнул и холодно сказал:
- У нас есть свои возможности получать сведения - собственная разведка, так сказать; поэтому я могу сообщить вам факты. Святая Елена подверглась нападению в то время, когда большинство адептов отсутствовало, они помогали новой общине, которая образовалась в Монтане.
Как могут они путешествовать столь быстро? - удивился Даньелиз. - Телепортация это или что?