Его конница, перепуганная, оглушенная собственной артиллерией, пришла почти в полную негодность. Пехота еще держалась, но, похоже, готова была бежать. Глянув направо, Макензи обнаружил, что и враги в растерянности, случившееся и для них было кошмарным сюрпризом. Но когда они оправятся от шока, они пойдут в атаку и их уже ничто не остановит… Казалось, не он, а кто-то другой пришпорил коня. Тот, охваченный паникой, весь в мыле, сопротивлялся, мотал головой. Макензи сильнее вонзил шпоры, и жеребцу пришлось помчать его на холм, к орудиям.
Чтобы сдержать животное перед самым жерлом пушки, полковнику потребовалась вся его сила. Какой-то человек упал мертвым к его ногам, хотя ран не было видно. Макензи спрыгнул на землю. Привязывать коня не было времени. Где подмога?
- Эй, сюда!
В общем шуме голоса его нельзя было расслышать. Но внезапно рядом с ним оказался другой человек - Шпейер. Майор схватил снаряд. Макензи склонился к оптическому прицелу. Он увидел приземистый броневик эсперов среди мертвых и раненых. Но с такого расстояния цель казалась слишком мала, чтобы хорошо ее разглядеть.
Шпейер помог ему зарядить гаубицу. Макензи дернул за вытяжной шнур. Орудие загрохотало и выстрелило. Снаряд разорвался, не долетев нескольких ярдов до цели, подняв тучу песка и превратившись в множество металлических осколков.
Шпейер уже зарядил другое орудие. Макензи прицелился и выстрелил. На этот раз был перелет, но небольшой. Броневик качнулся. Находившихся внутри него эсперов могло контузить; по крайней мере пси-бласты прекратились. Но необходимо было ударить, прежде чем враг снова соберется с силами.
Он побежал к собственному полковому броневику. Дверь была распахнута, экипаж бежал. Макензи занял место водителя. Шпейер захлопнул дверцу и пристроился к перископу реактивной пусковой установки. Макензи тронул машину с места. Вымпел на ее крыше развевался на ветру.
Шпейер прицелился и нажал пусковую кнопку. Снаряд пролетел разделявшее броневики расстояние и разорвался. Вражеская машина, получив пробоину, накренилась.
Не пойму, что сейчас будет?.. Но как бы там ни было, я свое дело сделал, - подумал Макензи и остановил машину, потом рывком отворил дверцу и почти вывалился наружу. Вражеский броневик представлял собой страшную картину. Макензи ползком пробрался сквозь мрак и зловоние.
Внутри находились два эспера. Водитель был мертв, из его груди торчал большой осколок металла. Другой, адепт, жалобно стонал, скорчившись над внеземными приборами. Лицо его было залито кровью. Макензи отбросил труп, сорвал с него мантию, схватил искривленную металлическую трубку и выбрался наружу.
Шпейер все еще был в неповрежденной машине, продолжая стрелять в тех, кто пытался приблизиться к ней. Макензи по наружной лестничке взобрался на крышу искалеченного броневика и выпрямился. Он размахивал голубой мантией в одной руке и оружием, значения которого не понимал, в другой.
- Эй, сынки! Давай сюда! - Он старался перекричать ветер с моря. - Мы все за вас сделали. Может, вам и завтрак в постель подать?
Пуля просвистела мимо его уха. И это все. Большинство врагов, конных и пеших, стояли застыв.
Затем послышался зов трубы. Отряд заклинателей торжествующе засвистел, застучали тамтамы. Крайняя линия пехоты "непосед" начала двигаться по направлению к полковнику. За ней последовали другие. К ним присоединилась кавалерия, солдат за солдатом, подразделение за подразделением, с обоих флангов. С окутанных дымом холмов сбегали люди.
Макензи снова спрыгнул на песок и забрался в свой броневик.
- Поехали обратно, - сказал он Шпейеру. - Нам надо закончить битву.
- Заткнитесь! - сказал Том Даньелиз.
Философ Вудуорт уставился на него. Туман спустился на лес, скрыв местность и бригаду, - серое небытие, сквозь которое смутно доносились звуки: ржание лошадей, людские голоса, движение колес, но все это было бесконечно далеко и казалось почти нереальным. Воздух был холодным, и одежда не согревала.
- Сэр! - запротестовал майор Лескарболт. Глаза его на изможденном лице расширились.
- Я осмеливаюсь сказать высокопоставленному эсперу, чтобы он не лез в дело, в котором ни бельмеса не смыслит, - сказал Даньелиз. - Пришло время, чтобы кто-нибудь ему это сказал.
Вудуорт вновь обрел равновесие.
- Все, что я сказал, сынок, это что надо собрать наших адептов и ударить в центр бродскитов. - Что в этом такого? - Голос его звучал укоризненно.
Даньелиз сжал кулаки.
- Ничего, - сказал он, если не считать, что вы причините еще больше бед, чем уже причинили.
- Всего один - два небольших отхода, - возразил Лескарболт. - Они отогнали вас на запад, но мы повернем их сюда, к заливу.
- С тем результатом, - резко оборвал Даньелиз, - что их главные силы пойдут в наступление и разделят нас надвое. От эсперов могла быть какая-то польза, пока… а теперь мятежники знают, что эсперам необходим транспорт для перевозки их оружия и что их тоже можно убить. Артиллерия займет свои позиции, или отдельные отряды сделают вылазки, нападут и скроются, или противник будет просто обходить места, где есть такая опасность. У нас не хватит адептов!
- Именно поэтому я предложил собрать их в единый, достаточно большой кулак, - сказал Вудуорт.
- И чересчур громоздкий, чтобы от него могла быть какая-нибудь польза, - ответил Даньелиз. Ему было противно думать, что Орден всю жизнь морочил его; да, сознавал он, именно в этом настоящая горечь, а не в том факте, что адепты не смогли одолеть мятежников, не сломили их духа; оказалось, адепты - просто чье-то орудие, чьи-то мягкие лапы, позволившие сделать и самих эсперов, и всех окружающих жертвами обмана.
Ему отчаянно захотелось вернуться к Лауре, а пока еще не было надежды увидеть ее. Лаура и ребенок - последняя истинная реальность, оставшаяся ему в этом туманном мире. Он взял себя в руки и более спокойно сказал:
- Адепты, сколько бы их там ни осталось, будут, конечно, полезны в защите Сан-Франциско. Армия может сражаться в открытом поле тем или иным способом, но ваше… ваше оружие может отогнать врага от городских стен. Вот где я думаю использовать ваших адептов.
Возможно, это было лучшее из всего, что он мог сделать. О северной половине армии лоялистов ничего пока не было известно. Без сомнения, она с большими потерями отошла к столице. Радио продолжало вещать, перемешивая дружеские и вражеские вести. Он должен был что-нибудь предпринять: либо отойти на юг, либо пробиваться к городу. Последнее выглядело разумнее. Он не думал, что Лаура повлияла на этот выбор.
- Я сам не адепт, - сказал Вудуорт. - Я не могу передать им свои мысли на расстоянии.
- Вы хотите сказать, что не можете воспользоваться вашим эквивалентом радио, - грубо заметил Даньелиз. - Ну, в вашем распоряжении имеется адепт. Поручите ему эту передачу.
Вудуорта передернуло.
- Я надеюсь, - сказал он, - я надеюсь, вы понимаете, что случившееся было неожиданностью и для меня.
- О да, конечно, философ, - непрошенно вмешался Лескарболт.
Вудуорт сглотнул.
- Я все еще придерживаюсь Стези и Ордена, - резко сказал он. - Больше ничего сделать я не могу. Или вы считаете иначе? Великий Провидец обещал дать полное объяснение, когда все закончится. - Он покачал головой. - О'кей, сынок, я постараюсь в меру моих сил помочь.
Определенное сочувствие тронуло Даньелиза, когда голубая мантия скрылась в тумане. Он был излишне суров с философом.
Его отряд медленно продвигался вперед. Сам он был со второй бригадой, остальные были рассеяны по полуострову, там, где мятежники настигли их. Он надеялся, что и адепты, тоже разбросанные, присоединятся к нему на марше при переходе через Сан-Бруно и в чем-то помогут. Но большинство его людей были деморализованы и готовы сдаться при первой же встрече с мятежниками.
Он ехал поблизости от головной части колонны по грязной дороге, извивающейся через холмы. Шлем его был немыслимо тяжел. Лошадь под ним спотыкалась, измученная маршем, - сколько дней он уже длится? - контрмаршем, боями, стычками, недостатком еды, а то и полным отсутствием ее, жарой и холодом, и страхом, и этой пустыней. Бедное животное, надо будет хорошенько позаботиться о нем, когда они доберутся до города. И все эти бедные животные, которые тащатся позади, все они так измучены маршем и боями, что глаза их смыкаются от усталости.
В Сан-Франциско будет достаточно возможностей для отдыха. Там мы будем неприступны, там у нас будут стены, и пушки, и Машины эсперов на берегу, и море, которое даст нам еду и защиту. Мы сможем восстановить силы, перегруппировать войска, получить свежее подкрепление из Вашингтона и с юга по воде. Война еще не проиграна… Господь поможет нам.
Хотел бы я знать, сбудется ли это.
А позднее Джимбо Макензи будет приходить к нам, садиться у камина и травить байки обо всем, что с нами было? Или разговаривать о чем-нибудь другом? Если ничего этого не будет, цен за победу окажется слишком велика.
Хотя, может быть, не слишком велика за знания, которые мы получили. Инопланетяне на нашей земле… Кто еще мог смастерить это оружие? Адепты все расскажут, даже если мне самому придется пытать их. Однако Даньелиз помнил истории, которые рассказывались в рыбачьих хижинах, когда он был мальчишкой; вечерами, когда наступала тьма и в головах стариков возникали страшные образы. Перед той погубившей все живое войной существовали легенды о звездах, и эти легенды сохранились. Он не знал, сможет ли когда-нибудь без содрогания снова смотреть в ночное небо.
О, этот чертов туман…
Послышался стук копыт. Даньелиз схватился за оружие. Но всадник оказался одним из его собственных разведчиков, поднявшим руку в салюте.
- Сэр, впереди, милях в десяти от нас, вражеский отряд. Большой отряд.
Значит, сейчас нам навяжут бой.
- Похоже, что они знают о нас?
- Нет, сэр. Они движутся на восток вдоль хребта.
- Вероятно, рассчитывают занять развалины Кандл-Парка, - пробормотал Даньелиз. Он так устал, что ничего уже не испытывал. - Хороший опорный пункт. Отлично, капрал. - Он повернулся к Лескарболту и отдал распоряжения.
Бригада рассыпалась. Выслали дозоры. Стали поступать донесения. Даньелиз наметил план, который должен был сработать. Он не намеревался затевать решающий бой, он хотел только заставить противника отойти и вселить в него некоторую растерянность. Ему нужно было сберечь как можно больше людей для защиты города и последующего контрнаступления.
Лескарболт вернулся.
- Сэр! Радио замолчало!
- Что? - Даньелиз озадаченно посмотрел на него, не поняв.
- Да, сэр. - Лескарболт указал на свое запястье, к которому был прикреплен миниатюрный прибор. - Я пользуюсь минирацией для очень недалекой связи, просто для передачи приказов в батальон. Минуты две назад все помехи исчезли. Совершенно очевидно.
Даньелиз поднес руку Лескарболта к своему рту.
- Алло, алло, радио-вагон, это командир. Вы меня слышите?
- Да, сэр, - ответил голос.
- В городе почему-то прекратили трансляцию. Дайте мне открытую военную волну.
- Слушаюсь, сэр. - Наступила пауза, слышны были только невнятные голоса и журчание невидимых ручьев. У Даньелиза перед глазами поплыла пелена. Капли упали на его шлем и стекли за воротник. Грива лошади намокла.
Как тонкий визг прозвучало:
- …слушать! Всем отрядам немедленно идти в Сан-Франциско! Нас атакуют с моря!
Даньелиз выпустил руку Лескарболта. Он смотрел в пустоту, пока голос все жаловался:
- …бомбардируют Петреро-Пойнт. На палубах полно народу. Должно быть, они собираются высадиться здесь!..
Мысли Даньелиза опережали передаваемое сообщение. Выходило, эсперы не лгали: он явственно видел любимый город и чувствовал его раны, как свои собственные. Вокруг Ворот не было тумана, иначе он не мог бы так отчетливо видеть всю картину. Ну, вероятно, некоторые потоки бежали под ржавыми остатками моста, отражаясь на фоне зелено-голубой воды и сияющего неба. Но большая часть залива была открыта солнцу. На противоположной стороне его вздымались холмы с зелеными садами и великолепными виллами. Залив пересекали мосты, глядящие на крыши и стены домов со своей высоты, - и все это вместе составляло Сан-Франциско. Вон прошел транспорт, состоявший из знакомых пузатых судов с белыми парусами, с дымящимися кое-где трубами. Стража могла бы уничтожить его, но не распознала - приняла эти суда за свои коммерческие рейдеры, которые накормят город. Флот вошел в залив в том месте, где Сан-Франциско не огорожен стеной. Затем с орудий сдернули покрывала, и из укрытий высыпали вооруженные люди.
Да, они захватили транспорт, эти пираты. И радио они использовали, смешав его с нашим, которое задохнулось и не смогло подать сигнал тревоги. Они выбросили за борт продовольствие и посадили на суда боссменскую полицию. Какой-то шпион или предатель сообщил им наши позывные. Теперь столица для них открыта, гарнизон разбит, едва ли хоть один адепт остался в центре эсперов, отряды Сьерры оттеснены к Южным воротам, и Лаура там одна, без меня, - мысли одна на другую набегали в усталом мозгу Даньелиза.
- Мы идем! - проорал он. Его бригада следом за ним набирала скорость. Люди действовали с отчаянной храбростью и сумели глубоко проникнуть во вражеские позиции, разгромив их. В тумане пошли в ход ножи и сабли. Но Даньелиз, который первым бросился в атаку, уже получил осколки гранаты в грудь.
На востоке и на юге, в районе гавани и на развалинах стены полуострова все еще шли боя. Проехав выше, Макензи увидел эти места, наполовину скрытые дымом. Но ветер разогнал дым, обнажив руины, оставшиеся от жилых домов. До Макензи долетали звуки пальбы. Но в остальном город оказался нетронутым: крыши и белые стены в переплетении улиц, верхушки церквей, торчащие в небе, словно мачты, здание парламента на Ноб-Хилл и каланча на Телеграф-Хилл выглядели так же, как он запомнил их со времени своих визитов сюда в детстве. Залив сиял вызывающей красотой.
Но у Макензи не было времени любоваться пейзажем, у него не было времени выяснить, где прячется Лаура. Надо было быстро провести атаку на Твин-Пикс, потому что Центр эсперов, конечно, сам защитит себя.
На проспекте, взбиравшемся на противоположный гористый берег, Шпейер вел за собой половину "непосед" (Ямагучи остался лежать мертвый на приморском песке), Макензи взял на себя эту сторону. Копыта цокали вдоль Портолы между особняков с плотно закрытыми ставнями; со скрипом катились орудия, сапоги стучали по мостовой, скользили мокасины, щелкало оружие, люди тяжело дышали, отряд заклинателей свистом отгонял неведомых демонов. Но тишина перекрывала шум, эхо отдавалось и замирало. Макензи вспоминал ночные кошмары, когда ему снилось, что он мчится по коридору, которому нет конца. Даже если они не начнут атаку на нас, - мрачно подумал он, - мы должны захватить их штаб, прежде чем у нас сдадут нервы.
Твин-Пикс-бульвар сворачивал направо от Портолы. Доли кончились; только бурьян покрывал до самых вершин квази-священные холмы, на которых располагались здания, куда никому, кроме адептов, не было доступа. Эти два небоскреба, парящие, радужные, смахивающие по форме на фонтаны, строились ночью и были возведены в течение нескольких недель. По спине Макензи пробежала дрожь.
- Горнист, просигналь наступление. И повтори!
Детская забава, ну, раздались звуки и смолкли. Пот залил глаза Макензи. Если он потерпит поражение и погибнет, это не так уж важно… после всего случившегося… но полк, полк…
Пламя охватило улицу, адское пламя. Раздалось шипение, затем грохот. Мостовая треснула, оплавилась, дымясь и коптя. Макензи осадил коня. Всего лишь предупреждение. Но будь у них достаточно адептов, чтобы разделаться с нами, разве стали бы они заботиться о предупреждениях?
- Артиллерия, огонь!
Полевые орудия ударили одновременно, не только гаубицы, но и моторизованные орудия. Со скрежетом вылетали снаряды. Они разрывались над стенами, и ветер относил назад эхо ударов.
Макензи сжался, ожидая ответа эсперов, но его не последовало. Неужели при том предупредительном ударе они использовали свой последний заряд? Дым рассеялся, и он увидел, что прежде окрашенные всеми цветами радуги башни теперь померкли, всюду зияли дыры, открывая неправдоподобно слабый остов. Это было, словно видишь скелет женщины, убитой твоею рукой.
Но живо! Он отдал распоряжение и повел за собой кавалерию и пехоту. Батареи остались на месте и продолжали стрелять и стрелять с истерической яростью. Сухая коричневая трава начала загораться от раскаленных осколков. Сквозь разрывы снарядов Макензи видел то, что осталось от здания. Оно рушилось у него на глазах. Остов завибрировал, потом получил прямой удар и рухнул в агонии, распавшись на металлические части.
Что там такое внутри?
Там не оказалось ни отдельных комнат, ни потолков, ничего, кроме балок, загадочных машин и каких-то шаров, продолжавших сиять, словно маленькие солнца. Этот остов заключал в себе ребристую и светящуюся колонну высотой почти с него самого, похожую на снаряд, но невероятно большую и красивую.
Их космический корабль, - подумал Макензи. - Да, конечно, наши далекие предки начали строить космические корабли, и мы всегда надеялись, что когда-нибудь тоже начнем их строить. Но такое!..
Лучники издали воинственный клич. Остальные подхватили, вне себя от счастья, от триумфа. Черт возьми, мы одолели сами звезды! Теперь, когда огонь прекратился, эти торжествующие вопли оаглушили ветер. Дым был кислым и отдавал запахом крови.
Несколько трупов в голубых мантиях лежали в развалинах. С полдюжины оставшихся в живых пытались пробиться к кораблю. Лучник пустил стрелу. Она никого не задела, но эсперы остановились. Солдаты кинулись к ним, чтобы захватить в плен.
Макензи вошел внутрь. Чьи-то - не человека - останки лежали подле машин. Кровь была темно-фиолетовой. Когда люди это увидят, Ордену придет конец, - подумал он, но не испытал радости. В поселке Святой Елены он понял, как важно для людей иметь веру.
Но сейчас не время было о чем-то сожалеть или размышлять, что случится, если человека ничто больше не будет сдерживать. Здание на другой вершине все еще оставалось неповрежденным. Необходимо было закрепиться здесь, затем помочь Филу.
Однако прежде чем Макензи успел завершить свою задачу, минирадио сообщило: "Иди сюда и присоединись ко мне, Джимбо. Все кончено". Когда он верхом один ехал к Шпейеру, он увидел флаг Тихоокеанских Штатов, развевавшийся на крыше небоскреба.
Часовые, застыв в благоговении и страхе, стояли у входа. Макензи спешился и вошел. Вестибюль был высокий, фантастически раскрашенный, в арках, через которые сновали люди. Капрал проводил Макензи вниз, в зал. Это здание явно использовалось для жилья, офисов, складов и других, менее понятных, целей… Здесь была комната, дверь в которую выбил снаряд. Абстрактная живопись на стенах была повреждена и испачкана сажей. Четверо солдат в изодранной форме стояли, нацелив оружие на два создания, которых допрашивал Шпейер. Один из допрашиваемых внезапно повалился на некое подобие стола. Птичье лицо было закрыто четырехпалыми руками, и рудименты крыльев содрогались от рыданий. Значит, они способны плакать? - с изумлением подумал Макензи и внезапно почувствовал желание обнять это существо и по возможности утешить.