Ной рассказал Декеру о Лайле. Тот слушал внимательно, время от времени одобрительно кивая.
- Хороший выбор, - сказал он. - Правильный выбор. Если вам понадобится помощь или содействие, не стесняйся придти ко мне.
- Обязательно!
- А теперь - ступай. Софья расскажет тебе, что нужно сделать. Я рад, что отныне ты с нами.
- Я тоже, - сказал Ной. - Очень рад!
Увидев Караско, молоденькая секретарша оживилась.
- Как хорошо, что вы заглянули!
- Здравствуй, Ада. Что-то случилось?
- Ой, здравствуйте! Вас разыскивает Мильчик. Уже два раза о вас спрашивал! Собирался даже посылать за вами.
Улыбка исчезла с лица Караско.
- Что ему нужно?
Аарон Мильчик, начальник управления Поиска, был человеком слабым. Его должность, диктующая необходимость принимать решения, была его проклятием. Он напоминал старого пса, готового исполнить любой приказ хозяина, и не желающего иметь собственное мнение. В Поиске его считали проводником решений высокого начальства. Впрочем, таковые решения являлись не часто. Как хорошо отлаженная машина, Поиск функционировал автономно, управляясь начальниками отделов. Ежеквартальная дань, в виде отчетов о текущей работе, исправно поступала на стол Мильчику, и к этому сводились почти все контакты начальника и подчиненных.
За пять лет, проведенных на посту руководителя оперативной группы, Караско ни разу не получал от него никаких указаний. Поэтому теперь внезапный интерес Мильчика насторожил его. Это могло означать только одно - оперативным отделом заинтересовался Совет.
- Он ждет вас в своем кабинете, - сказала девушка. - С ним еще один человек, не знаю кто, но вид у него важный.
- Спасибо, Ада. Что ж, пойду узнаю, что им нужно.
Мильчик нервничал. Он ходил из угла в угол, каждую минуту поглядывая на часы и качая головой. Второй человек, напротив, словно бы олицетворял собой спокойствие. Он сидел в кресле для посетителей, выпрямив спину, положив руки на колени, и наблюдал за начальником Поиска с сонным равнодушием.
В дверь постучали, и на пороге появился Караско. Мильчик сразу же бросился к нему.
- Самсон! Ну наконец-то! Сколько же можно вас ждать!
- Храни вас Бог, Аарон, - сказал Караско, глядя на человека в кресле.
- А? Да. Да. Позвольте представить вам нашего гостя - Давид Сытин. Он представляет Совет Города, и прибыл к нам…
- Аарон, разрешите, я сам?
- О, да - конечно! Конечно! Вы садитесь, Караско.
- Храни вас Бог, Самсон Караско, - сказал Сытин.
- Храни вас Бог.
- Располагайтесь.
Караско сел. Ему не нравился этот человек. В отличие от суетливого трусоватого Мильчика, в нем чувствовалась та особенная уверенность, которой наделяет людей власть. Пусть даже временная.
- Я здесь по поручению Совета, - сказал Давид Сытин. - Вчера состоялось совещание, касающееся результатов последней экспедиции вашего отдела, и я прибыл, чтобы довести до вас принятое решение.
Караско сжал зубы. Этого он не предвидел.
- Какое решение? - спросил он.
Давид вытащил из сумки несколько листов бумаги.
- Как давно вы руководите оперативным отделом? - спросил он.
- Пять лет.
- Вы пришли после гибели предыдущей группы?
- Да.
- Вы знаете, каковы общие потери отдела?
- Точно не знаю.
- Я вам скажу. - Сытин посмотрел в бумагу. - Двадцать семь человек.
- Это опасная работа.
- Разумеется. Когда речь идет о важной цели, можно закрывать глаза на, ммм, чрезмерные средства, потраченные для ее достижения. Долгое время у вашего отдела была такая цель. Оперативная группа существенно расширила наши представления об окружающем мире, собрала множество полезных образцов, по которым, впоследствии, был восстановлен целый ряд жизненно важных технологий. Работа оперативников была залогом выживания и развития Города. Этот вклад трудно переоценить.
Посланник Совета выдержал небольшую паузу, глядя на Караско водянистыми, ничего не выражающими глазами, а потом добавил:
- Однако, с теперь ситуация изменилась.
- Что вы имеете в виду?
- На текущий момент средний охват территории вокруг Города составляет около четырехсот километров. Дальнейшее расширение поисков Совет считает нецелесообразным. Принимая во внимание малую эффективность последних экспедиций и неприемлемую степень риска, принято решение о реорганизации оперативного отдела. Вам предстоит переключиться на более насущные дела.
- Какие же?
- Принято решение о создании постоянно действующих баз вокруг Города. Главной задачей этих баз будет обнаружение признаков опасности со стороны Пустой Земли. В первую очередь это связано с тараканами, активность которых в последнее время существенно возросла. Вам предстоит заняться организацией таких баз на основе существующих населенных пунктов.
- Не населенных, - сказал Караско.
- Простите?
- Вокруг Города нет населения.
- Я имел в виду, что вам придется использовать сохранившиеся здания для организации наблюдательных баз.
- Это слишком опасно. Тараканы передвигаются по подземным коммуникациям. Находясь вблизи них, мы сильно рискуем.
- Именно находясь вблизи них, мы сможем вовремя обнаружить опасность. Организовывать такие базы на открытом месте не имеет смысла.
Караско умолк. Возразить было нечего.
- Что касается безопасности, - сказал Давид Сытин, - мы надеемся на ваш опыт. Вы будете руководить всеми работами.
- А мои люди?
- Кадровая политика остается на ваше усмотрение. В конце этой недели состоится совещание в Совете по поводу нового проекта. До этого времени вам следует подготовить план работ и свои рекомендации.
- Что будет с моей техникой и оборудованием?
- Их вы передадите управлению Поиска. Новой техникой вас обеспечат.
- Мне понадобится вездеход.
- Если Совет сочтет, что это так, вы его получите.
Они замолчали.
- Так как мне его теперь, увольнять или нет? - спросил вдруг Мильчик.
- Когда придет время, вам скажут, что делать. До конца недели все остается, как есть, - ответил Давид Сытин.
Колотун сидел возле вездехода, обложившись ремонтными схемами, и грыз карандаш. Он не заметил прихода начальника, и вздрогнул, когда Караско заговорил с ним.
- Что с вездеходом?
- А? Да вроде все не так плохо. Передок надо подлатать, кое-что заменить в двигателе, и будет как новенький. Я вот тут список набросал, что нужно.
- Дай-ка.
Караско пробежал глазами список и покачал головой.
- Не много.
- Только то, что необходимо. Как обычно. Что-то у нас самих есть, что-то транспортники подкинут.
- Сколько времени займет ремонт?
Колотун пожал плечами.
- Если с запчастями будет как всегда, думаю, на месяц растянется.
- Мало. Надо три месяца.
Колотун посмотрел на Караско удивленно.
- Что-то я не понимаю…
- Пошли, надо поговорить.
Глава 13. Книги, написанные мертвецами
Половину следующего дня Ной провел в блужданиях по коридорам административного здания Лабораторий. Он сдавал свои бумаги бесчисленным начальникам, обязанности которых скрывались за лаконичными и совершенно непонятными аббревиатурами. Начальники читали, задавали вопросы, потом писали новые бумаги и отсылали к новым начальникам. Первые часы были особенно тяжелы: пачка документов не только не желала таять, но, наоборот, неуклонно росла, грозя свести всю полезную деятельность Ноя на новом поприще к бесконечному хождению по кабинетам. Но, к обеду, бумажный поток начал иссякать и, около двух дня, Ной получил Финальный Документ, с которым ему надлежало отправиться в другое здание, в каковом и располагалась вожделенная группа эксплуатации умных машин.
Ной шел по затихшим улицам и думал о том, каково это - устроиться в Лаборатории, не имея за спиной могучую поддержку в лице Декера. Он не был уверен, возможно ли это вообще. Процедура трудоустройства напомнила ему фильтр для воды - попасть в него может все, что угодно, но выйдет только чистая, ничем не замутненная полезная влага.
Новый дом, в котором Ною предстояло трудится и вести изыскания для группы заговорщиков, располагался всего в двух кварталах от Администрации. Примерно на половине пути, если взять немного в сторону, был дом Лайлы, к которой он непременно заглянет сегодня вечером.
На новом месте волокиты с бумагами почти не было. В отделе кадров у Ноя забрали сразу всю папку, выдали ключ от помещения, в котором ему предстояло работать, и рассказали, как найти наставника.
В Городе не существовало высших или специальных учебных заведений, кроме теологических. Постигать конкретное дело предполагалось на практике, непосредственно к этому делу приступив. Для того, чтобы обучение стало более эффективным, к новичку на первое время приставляли наставника. В каждой группе при Лабораториях всегда был человек, как правило, самый старший и опытный, в обязанности которого входило обучение новичков. Именно такой человек и встретил Ноя на пороге его новой трудовой деятельности и сразу же - "первым долгом" - повел знакомится с командой.
Группа помещалась в четырех больших комнатах, загроможденных столами и грудами электронного хлама, сваленного между ними. Она состояла преимущественно из молодых людей, не очень приветливых. Как впоследствии узнал Ной, перед его приходом поступил приказ срочно расчистить одну из комнат, и поместить туда одно свободное рабочее место. Восемь членов группы кое-как разместились в оставшихся двух, затаив на Ноя несправедливую обиду.
Не обижался только пожилой наставник. Может быть, потому что, как и Ной, работал в отдельном помещении, но, скорее всего, он просто не способен был обижаться. Все, что прямо не касалось электроники, теории программирования или математики, для него не существовало. Звали его Рувим. Рувим Ипатов.
Покончив со знакомством, он повлек Ноя в столовую на первый этаж, сообщая на каждом пролете лестнице, что "кормят здесь изумительно", "вы не поверите, как здесь кормят" и "это не вкус - это музыка!". Однако, придя на место, и устроившись вместе с новым учеником за маленьким шатким столом, Рувим Ипатов сразу же позабыл о своих восторгах и немедленно приступил к обучению.
Рассеянно стуча ложкой по дну тарелки, он принялся излагать Ною основы булевой алгебры, которые, по его словам, "совершенно необходимы для всестороннего понимания проблемы". Он не давал ученику не секунды передышки, словно колдун-чернокнижник, он чертил на салфетке коротким замусоленным карандашом круги и символы. Круги разбегались и скрещивались, накладывались друг на друга, символы пересекали их из конца в конец, как мостки. Эта странная алгебра говорила Ною, что есть правда, а что - ложь, она учила его, как уложить эти понятия в простые и сложные уравнения, как решить их.
Неожиданно для себя, Ной увлекся. Он вдруг обнаружил, что наука, которую преподавал ему Рувим на куске салфетки, давалась легко и без усилий. И эта наука ему нравилась.
И Рувим нравился. Он был так непохож на всех остальных - на Караско, на Декера, на Лайлу, на мать. Он был настоящим ученым, не по должности, а по складу. Он ничего не хотел от Ноя, кроме понимания. Он не продавал и не покупал, не притворялся и не плел интриг. Он был самим собой. Первый человек, который не боялся этого и не скрывал.
Они занимались до вечера и просидели бы всю ночь, если бы громкий топот и голоса в прихожей не прервали занятий. Команда Рувима собиралась домой. Каждую минуту кто-то заглядывал попрощаться, потом хлопала дверь, скрипели старые петли. Ной посмотрел на часы. Было половина седьмого вечера. Рувим тоже посмотрел на часы и потер крючковатый нос.
- Быстро летит время, - сказал он. - Особенно, когда его мало. Работа наполняет жизнь, а праздность карается мучительным ожиданием. Так любил говорить мой наставник. Это было очень-очень давно.
- Хорошо говорил, - согласился Ной.
- Вы не устали? Вам подходит такой темп?
- Мы договорились, что мне можно говорить "ты".
- Действительно? Совершенно вылетело из головы!
Ной улыбнулся. Рувим отличался крайней степенью забывчивости. Он все время забывал, как зовут нового ученика, после обеда вошел не в ту комнату, а, когда они нашли нужную, обнаружил, что оставил свой ключ в столовой. При этом память, профессиональная память Рувима, была потрясающей. Он знал и помнил бесконечное множество вещей, он учил Ноя "из головы", заглядывая в книги только для того, чтобы продемонстрировать рисунок или схему. И при этом забывал о самых простых вещах.
- Я не устал, - сказал Ной. - Мне было интересно.
- Это хорошо, но во всем нужна мера. Сейчас я подберу вам кое-какую литературу.
Рувим повернулся к полкам над столом и принялся водить пальцем по книжным корешкам.
- Способность думать у всех людей разная. Кто-то устает быстро, кто-то может работать сутками. Но предел, свой предел, есть у каждого человека. Не каждый знает его, многие его просто не достигают. Ага, вот!
Он положил перед Ноем книгу и снова отвернулся.
- Когда предел достигнут, обязательно нужно остановиться. Работа через "не могу" бессмысленна и бесполезна. Человек думающий должен не только уметь сосредоточиться, но и уметь переключить сознание. Он должен научиться отдыхать. Вы ничего не оставили здесь? Вот ваши книги. А теперь идемте одеваться.
Они прошли в прихожую. На крючках оставалось только два пальто.
- Чтение, - сказал Рувим. - Оно очень хорошо переключает сознание. Вы любите читать?
- Наверное, да, - ответил Ной. - Хотя читаю мало. У нас мало книг.
- Сходите в библиотеку. Там есть прекрасные авторы: Толстой, Кизи, Бомарше, Шекспир. Даже эти имена звучат, как музыка. А названия? "Колыбель для кошки", или, скажем, "Над пропастью во ржи", "Повелитель мух". Вы не читали "Повелителя мух"?
- Нет. Звучит зловеще.
- Почитайте - очень поучительная история. Только покажите свой пропуск отсюда, иначе не дадут.
Они вышли в коридор.
- Они не дают книги без пропуска? - спросил Ной.
- Дают. Но не все.
Рувим рассеянно хлопал себя по карманам.
- Ключи. Ты не знаешь, куда я дел ключи?
Пока Ной шел к дому Лайлы, эйфория, вызванная общением с Рувимом, постепенно сменилась грустью. Он остро ощутил бесполезность новых знаний в мире, который вот-вот готов был полететь в тартарары. Булева алгебра не поможет добраться до нужной информации, а именно это сейчас важнее всего. Ной решил уже следующим вечером пойти к Андрею, адрес которого дал Караско, и приступить к ускоренному курсу обучения.
Дверь открыл Гамов.
- Храни вас Бог, - сказал Ной. - А Лайла дома?
- Храни тебя Бог, Ной. Она еще не вернулась. Проходи.
Ной вошел в прихожую и стал раздеваться.
- Руфь с Варварой ушли за покупками. Придется нам коротать время вдвоем. Думаю, у нас с тобой есть о чем поговорить.
Они прошли в кабинет Гамова и устроились в креслах. Ной поймал себя на мысли, что чувствует вину перед ним. Иррациональное чувство, но он никак не мог от него отделаться.
Минут десять сидели молча.
- Руфь рассказала мне, - голос Гамова нарушил тягучую тишину. - Про тебя и Лайлу.
Он произнес это спокойным, почти ленивым тоном, глядя куда-то поверх головы Ноя.
- Вы нас не одобряете? - спросил Ной.
- Нет. Совсем нет. Я рад за вас обоих. Взаимное чувство, это самое прекрасное, что может произойти с человеком. Ты становишься на ноги, тебя ждет прекрасное будущее. Я верю, что ты хочешь и сможешь дать моей дочери не только свою любовь, но и нечто большее. Основу. Опору.
- Спасибо.
- Не благодари. Это не все, что я хочу сказать.
Он перевел взгляд на Ноя и нахмурился.
- Я считаю, что вы торопитесь. Вы слишком мало знаете друг друга. Я даже думаю, что не знаете вообще.
- Почему? Мы знаем.
- Нет. Многие, очень многие из тех, что живут бок о бок годы, так и остаются малознакомыми людьми. А что говорить о вас? Вот ты знаешь, какие у Лайлы интересы? Что ее волнует? Что для нее по-настоящему важно? Какие у нее привычки?
Ной смутился.
- Пока мы врозь, очень трудно узнать такие вещи.
- Пока вы не связаны клятвой, у вас есть возможность отступить. Потом ее не будет. Потом вы обнаружите, что привычки ваши не совпадают. Поймете, что свобода одного уязвляет свободу другого. Вам придется менять себя. А это трудно, Ной. Это вполне определенная жертва. Ты готов жертвовать?
- Я люблю Лайлу. Я на многое готов для нее.
- Верю. Именно поэтому и не буду возражать против вашего союза. Твоя любовь, это еще только зародыш того чувства, которое поведет вас по жизни. Тебе, и Лайле тоже - вам обоим, придется взрастить его, сделать глубже. Каждый день искать для него новый повод, и находить - иначе нельзя. Я хочу, чтобы ты понял сейчас: любовь, это не просто восторг и увлечение, это работа. Ежедневная работа души.
- Я понял, - сказал Ной.
Гамов посмотрел на него грустно и недоверчиво, но ничего не сказал. Ной и сам не верил в свои слова. Они звучали, как отговорка. Было что-то неправильное, гротескное в этом разговоре о любви и будущем в преддверии Ада, который готов был разверзнуться под ногами. Вести такой разговор казалось Ною нечестным и лицемерным.
Он увезет Лайлу. Увезет ее родителей. Он спасет их, и этот поступок явится оправданием растущей лжи, которую он вынужден громоздить, пачкая нечистотами свою душу. Ложь во спасение. Как бы ему хотелось рассказать сейчас Гамову о своих планах! О том, что он собирается сделать и вытерпеть, ради спасения его дочери, его жены, его самого. На какие жертвы готов пойти ради этого. Рассказать ему все, чтобы он понял, чтобы отбросил все сомнения. Чтобы сказал: "Ты благородный человек, Ной. Я горжусь тем, что ты любишь мою дочь!". Чтобы не смотрел на него, как на подростка-пустозвона; малыша, который неумело притворяется взрослым.
Нельзя. Нельзя говорить правду. Только пустые, общие, бессмысленные слова. Можно быть Ноем-пародией, Ноем-ребенком, пустышкой.
Пусть будут прокляты эти секреты!
- Я слышал, что в экспедиции вы наткнулись на какое-то племя, - сказал Гамов, меняя тему разговора.
- Племя?
- Группу людей, обладающую чем-то общим: образом жизни, верой, языком. Насколько я помню определение.
- Я понял. Вы имеете в виду Пастушат?
- Не знаю названия, но, видимо, именно их я и имею в виду.
- Да. Встретили.
- И какими они вам показались?
- Жестокие, хитры, примитивные. Они выследили нас и едва не убили.
- Пустая Земля и не могла породить других. Что еще может вызреть в пустоте? Ты говоришь, они примитивные?
- Да. Совсем дикие. Почти разучились говорить.
- Можешь привести пример их речи?
Ной задумался. В памяти всплыла самая первая фраза, которую он услышал от Пастушат в Вольном.
- Я помню, как нас приветствовал их главный перед тем, как они напали. Он сказал: "На снегу люди-люди братья".
Гамов откинулся в кресле, сложив перед собой ладони в пирамидку и уперев их в переносицу.
- В этой фразе есть глубина, - сказал он. - Большой смысл в малой форме. Они кочевники?
- Вроде, да. А как вы узнали?