- Если пять, то это уже за куполом. Давайте поставим палатку здесь, - предложил я. - Место неплохое, берег песчаный, сушняка для костра на отмели много. Не хочется разбивать лагерь у стены купола - не для того из города выезжали.
Валентин Сергеевич бросил на меня недовольный взгляд.
- Вы что, устали?
- К чему вы клоните?
- Или бензина в баке мало?
- Эту машину заправлять не надо.
- Тогда в чем дело? Поехали, посмотрим, разведаем. Не понравится, окажется дача за пределами купола - вернемся. Место запомнили? Тогда вперед!
Одолев еще пару пригорков, мы наконец увидели большой косогор, по вершине которого проходила стена розового тумана. Косогор обрывался в реку почти отвесным обрывом, а его склон был густо усажен садовыми деревьями с проглядывавшими между ними крышами маленьких домиков.
- Если ваша дача на противоположном склоне, то ехать не имеет смысла, - сказал я.
- Нет-нет, она наверху… Почти по центру… - проговорил Валентин Сергеевич, напряженно вглядываясь в дачный поселок.
- Ладно, поглядим… - сказал я, хотя, с моей точки зрения, ехать дальше не стоило. Какая разница, с той стороны купола или с этой находится дача писателя? Главное - возле. Жить рядом с циклопической розовой стеной я категорически не желал. Не хотелось мне видеть ничего трансцендентного, выходящего за рамки понимания. Хотелось обосноваться на нашей родной природе, пусть даже в розовом свете и под зеленым небом, но чтобы ничего иного не напоминало о пришельцах.
При въезде в дачный поселок стоял большой одноэтажный дом, над дверями которого выцветшей красной тушью по белому ватману красовалась вывеска "Садоводческое товарищество "Заря". У крыльца стояли три стопохода, а за домом, возле стареньких тракторов и побитых автодорожных цистерн, несколько рабочих в оранжевых комбинезонах и такого же цвета бейсбольных шапочках разбирали завал из поржавевшего дачного инвентаря. Когда мы подъехали ближе, они, как по команде, прекратили работу и проводили нас долгими взглядами.
К чему бы это? В городе ни один рабочий не обращал на нас внимания.
- Здесь налево и вдоль обрыва, - подсказал Валентин Сергеевич, поскольку дорога у дачного поселка разветвлялась на улочки.
Я свернул, и мы медленно покатили по едва приметной колее, заросшей мелкой травой. Ветки садовых деревьев с противным скрипом заелозили по. дверцам. Садовые участки были маленькими, поэтому разнокалиберные домики стояли друг от друга не далее чем в пятнадцати метрах. Вид у домиков был жалкий - понятное дело, здесь обустраивалась отнюдь не современная элита общества, а люди среднего и ниже достатка, для которых клочок земли служил средством к существованию. Но, странное дело, кроме рабочих на въезде в поселок, никого на участках не было. И это в разгар весны, когда самое время вкалывать на своих сотках.
Чем выше мы поднимались на косогор, тем ближе и грознее вырастала перед нами стена купола с клубящимся внутри розовым туманом. С косогора хорошо просматривалось, как стена, изгибаясь, пересекает Лузьму и уходит за горизонт идеально вычерченной дугой. Я посмотрел на реку и чуть не потерял управление машиной. Вода у стены пенилась розовым молоком, и течение реки из-за стены ничуть не замедлилось. Все-таки прав был Валентин Сергеевич - поверхность купола обладала избирательной проницаемостью.
- Стоп! - крикнул Бескровный, и я изо всей силы нажал на тормоз. До стены оставалось метра два. - О чем вы думаете, мы чуть не врезались!.. - начал он, но, посмотрев мне в лицо, осекся. - Запомните, Артем, - он ободряюще потрепал меня по плечу, - рассеянность и склероз - это прерогатива моего возраста. Вам еще рановато…
Он выбрался из машины, потянулся, разминая спину.
- Вот мы и дома.
Участок у писателя был донельзя запущенный, заросший сорняками, за зиму превратившимися в сухостой, но старые деревья еще жили и готовились цвести. В углу участка, чуть ли не упираясь в стену розового купола, стоял небольшой обшарпанный домик, сложенный из шлакоблоков, рядом с ним, за яблоней, находилась беседка с широким деревянным столом.
- Выходите, відходите, - предложил Валентин Сергеевич. - Извините за беспорядок - года два как сюда не заглядывал. Но, чем богаты…
Я выбрался из машины, с тоской огляделся по сторонам. Циклопическая стена, нависающая над участком, угнетающе действовала на сознание, несмотря на "веселый" розовый цвет. Жить в такой обстановке не хотелось еще более, чем в городе.
- Послушайте, Валентин Сергеевич, - сказал я, - давайте уедем отсюда.
Бескровный посмотрел на меня, затем огляделся по сторонам и надолго задержал взгляд на розовой стене, проходившей по меже как раз за его участком.
- Вниманию заинтересованных лиц: городская прокуратура наложенным платежом распространяет подписку о невыезде… - проговорил он в никуда, затем повернулся ко мне. - Я вас понимаю, - вздохнул он, - но я уже никуда отсюда не преду. А вы - как хотите.
Он достал из машины сумку, вынул из нее запеленатого в плед кота, освободил его и поставил на землю. От гордости и достоинства саблезубого Пацана ничего не осталось - растерял по дороге. Очутившись на земле, он вжался в нее и дрожал, испуганно озираясь, прижав уши и распушив шерсть. Узкие зрачки расширились, зеленые глаза превратились в черные бессмысленные пуговицы, торчащих из пасти клыков стало почти не видно.
Тем временем Бескровный открыл ключом двери домика и принялся снимать с окон ставни, прикрученные изнутри болтами к рамам.
Я еще раз с тоской огляделся по сторонам. Прав был писатель - бежать из-под купола некуда. Нигде душа не обретет покой… Я тяжело вздохнул, открыл багажник и, достав пакеты с провизией, понес их в беседку.
Глава 15
Внутри домик делился на две крохотные комнатки: первая, где с трудом разместились большой двухтумбовый стол, электропечь на металлической подставке и два стула, служила прихожей и кухней одновременно, вторая была спальней с двумя панцирными кроватями и печкой-буржуйкой. Штукатурка на стенах и потолках потрескалась, по углам висела паутина, и все предметы в домике покрывал толстый слой пыли.
- Посидите в беседке, пока я здесь уберу, - принялся выпроваживать меня из домика Валентин Сергеевич. Он нагнулся и достал из-под кровати веник.
- Чего уже там, - махнул я рукой. - Ведро есть?
- Посмотрите под столом.
- А где воды набрать можно? К реке надо спускаться?
- Только не к реке! Обрыв там такой - шею свернете. Колодец почти по центру участка, за вишней.
Провозились мы часа три, наводя порядок в домике, развешивая на перилах беседки и кустах отсыревшее за зиму белье с кроватей, перемывая посуду. Затем Валентин Сергеевич наладил насос и закачал воду в бак душевой кабинки, стоявшей за домиком. Принимать душ из ледяной колодезной воды мы не отважились и умылись из рукомойника.
- Жить можно, - сказал Бескровный, вытираясь полотенцем. - Будет холодно ночью, печурку растопим. Дрова есть. - Он кивнул на поленницу, сложенную у душевой кабинки и прикрытую посеревшей за зиму полиэтиленовой пленкой. - А сейчас, как положено, обмоем новоселье. Идемте в беседку.
Я скептически покосился на писателя. Похоже, выпить он был не дурак и потреблял часто.
- Что-то мне на нашем новоселье невесело… - вздохнул я и кивнул в сторону нависающей над нами стены купола.
- Проще относитесь к жизни, молодой человек! - заметил Валентин Сергеевич, расстилая на столе в беседке газеты. - Проще…
- Между прочим, - заметил я, - спиртного мы не взяли.
- Обижаете, гражданин начальник! - рассмеялся он, доставая из спортивной сумки три бутылки коньяка. - Кота и коньяк я никому не доверю!
- Опять пить… - поморщился я. Ни пить, ни есть не хотелось. Вообще ничего не хотелось. - Кстати, а где кот?
- Под кровать забился, - отмахнулся Валентин Сергеевич, нарезая хлеб и готовя бутерброды. - Дня два адаптироваться будет уж такие повадки у кошачьих.
- При чем здесь повадки? - заступился я за кота. - Коньяк - не валерьянка, вас в темной сумке с бутылями валерьянки полдня потаскать, и вы под кровать забьетесь. - Развернув фольгу на гриле, я позвал: - Кыс-кыс-кыс!
- Он на кыс-кыс не откликается, с ним надо по-человечески. Пацан, кушать!
Но и на "человеческое" обращение кот не отреагировал и не вышел из домика.
- Ничего, мы ему потом костей на блюдечке под кровать поставим… Все, для начала достаточно, - сказал Валентин Сергеевич, открыв банку с маринованными грибами. - Садитесь.
Я сел. Валентин Сергеевич откупорил бутылку, налил в граненые стаканы.
- С новосельем! - поднял стакан писатель.
Я тяжко вздохнул и потянулся к своему стакану. Но выпить нам не дали.
Приятного аппетита! - пожелал кто-то за спиной, и мы обернулись.
- Тьфу ты! - чертыхнулся Валентин Сергеевич. - Кто же под руку говорит…
Перед нами стоял один из рабочих с черной глянцевой папкой в руках. По всей видимости, бригадир.
- Здравствуйте, - сказал он.
Валентин Сергеевич кивнул, я промолчал. Еще чего не хватало - здороваться. Сбежал из города из-за таких, как этот, так они и здесь глаза мозолят.
- Извините, вы надолго приехали?
- Да.
- Отдыхать будете?
- Жить мы здесь будем, - не выдержал я. - Вам какое дело?
- Жить? - несказанно удивился рабочий. Был он молодым, как и все сейчас в городе, розовощеким, и все эмоции отражались у него на лице. - Здесь?
- Здесь, - подтвердил Валентин Сергеевич. - А вы что, против?
Бригадир замялся.
- Дело в том, что эта зона подлежит реконструкции. Все домики будут снесены.
- Как?! - возмутился Бескровный. - И сады тоже?
- Нет, зачем же… Деревья останутся, будет экологически чистая природная зона.
Только теперь я понял, почему на участках не было людей, никто не копался в земле, не белил стволы деревьев, не жег костры из прошлогодних листьев. Кому нужны садовые участки, когда в магазинах все есть и все бесплатно, а поля обрабатывают кошмарные биомеханические сколопендры?
- А что, частная собственность на землю отменена? - желчно процедил Валентин Сергеевич. - Опять экспроприация?
Бригадир снова смутился и отвел глаза. Как посмотрю, не в меру стыдливых "самаритян" сотворили пришельцы. Понятно, почему они куполом отгородились, - в нашем мире таким не выжить.
- Ну что вы… Если так уж хотите, можете оставаться. - Бригадир шагнул к домику, заглянул в окно, неодобрительно покачал головой. - Только условия у вас здесь, мягко скажем… гм…
- Нецивилизованные, - буркнул я.
- Примерно так.
- Вы можете предложить лучшие? - с сарказмом поинтересовался Валентин Сергеевич.
- Да, - неожиданно быстро ответил бригадир. Будто ждал этого вопроса.
Мы удивленно переглянулись с Бескровным.
- И что же вы можете предложить? - после небольшой заминки спросил Валентин Сергеевич. Сарказма в его тоне поубавилось, но все равно он ощущался.
Бригадир подошел к беседке. - Разрешите присесть?
- Присаживайтесь, присаживайтесь, - милостиво разрешил Валентин Сергеевич. - Коньячку не желаете?
- Нет, спасибо. Не пью, - спокойно ответил бригадир, игнорируя иронию Бескровного.
Он сел, положил на стол пластиковую папку, на мгновение задумался, затем постучал по папке пальцами обеих рук, будто набирая что-то на клавиатуре. И только потом расстегнул застежку и открыл папку.
В очередной раз я ошибся, приняв то, что было в руках бригадира, за папку. Она оказалась чем-то вроде пентопа, только вот такого сверхплоского, сделанного по технологиям, которые человечеству и не снились, потому что открывшийся внутри дисплей создавал объемное изображение, и мы увидели словно бы выросший из "папки" трехмерный макет небольшого симпатичного домика.
- Такой вас устроит? - спросил бригадир. - Можно рассмотреть со всех сторон.
Он постучал пальцами левой руки по краю "папки", и домик начал медленно вращаться.
- Гм… В общем-то… - начал было Валентин Сергеевич, но затем ошеломление от увиденного прошло, и в его глазах заиграли насмешливые искорки. - Неплохо, неплохо… Но нам бы чего-нибудь пооригинальнее… Двухэтажное, с мансардой, мезонином…
- Антресолью, - добавил я.
Брови у бригадира взлетели, он удивленно посмотрел на нас.
- Вам как - сразу все три вида надстроек или какую-нибудь одну?
В архитектуре он определенно разбирался, но отвечать иронией на иронию не хотел - говорил так, будто разговаривал с малыми детьми.
- Ну… Это на ваш выбор, - неопределенно пошевелил пальцами в воздухе Валентин Сергеевич и откинулся спиной на стойку беседки. Игра ему определенно нравилась.
- Тогда давайте рассматривать варианты, - сказал бригадир и снова застучал пальцами по краю дисплея. Трехмерное изображение домика начало меняться, вырастать вверх, расширяться.
Слабый ветерок дохнул со стороны бригадира, и я почувствовал запах фиалки. Тогда я встал и ушел в дом. Если Бескровного беседа явно забавляла, то мне было противно. Противно ощущать себя неразумным ребенком.
Все три вида надстроек практически одно и то же и в одном здании соседствовать не могут.
По пути я прихватил сохнущий на перилах беседки матрац, бросил его в комнате на панцирную сетку кровати и лег, бездумно уставившись в потрескавшийся потолок. Никогда не испытывал особой тяги к спиртному и сегодня весь день в душе корил Бескровного за неуемное потребление алкоголя. Но сейчас мне хотелось напиться, и я остро жалел, что, уходя из беседки, не захватил с собой бутылку.
Из-под кровати, стелясь по полу и опасливо оглядываясь по сторонам, выбрался Пацан. Вытянув шею, он поднял голову и посмотрел на меня долгим, жалобным взглядом. Я повернулся набок и легонько похлопал ладонью по матрасу рядом с собой.
- Забирайся.
Кот подумал, муркнул, вспрыгнул на кровать и принялся меня обнюхивать. Я погладил его, и тогда Пацан успокоился, тяжело вздохнул и принялся умащиваться рядом, тесно прижимаясь ко мне.
Со двора доносились приглушенные обрывки обсуждения достоинств виртуального домика. Солярий, подземный гараж, бассейн… Я тяжело, почти как кот перед этим, вздохнул и закрыл глаза.
Не знаю, сказалось ли соседство кота - такой же, как и моя, неприкаянной души, испытавшей сегодня психологический шок, - но я задремал.
Очнулся оттого, что меня трясли за плечо.
- Вставайте, Артем, солнце садится, - будил меня Бескровный. - Нехорошо спать на закате, голова болеть будет.
Я рывком сел, и кот, прикорнувший рядом, стремглав спрыгнул на пол и юркнул под кровать. Свежо было в памяти Пацана сегодняшнее заточение в спортивной сумке, и испытывать судьбу он больше не желал. Черт его знает, что у хозяина на уме.
- Ушел бригадир? - спросил я.
- Кто-кто? - не понял Бескровный. - Ну, этот… Архитектор, с которым вы план дома обсуждали.
- А, вот кого вы имеете в виду! - рассмеялся Валентин Сергеевич. - Ушел. Мы, кстати, не только вид дома обсудили, но и окрестностей - он тут целую усадьбу распланировал.
Валентин Сергеевич зашелся гомерическим хохотом.
- Напрасно смеетесь, - остудил я его, - Это вы все принимаете за игру, а он говорил вполне серьезно, и скоро здесь начнутся строительные работы. Так что готовьтесь к выселению.
- Да? - Улыбка сползла с лица Бескровного. - А вы знаете, я об этом не подумал… Решил поиграть в маниловщину, забыв о фактах… - Он, было, расстроился, затем махнул рукой. - Ну и черт с ним. Этот вечер, по крайней мере, наш. Идемте ужинать.
Я поплелся к рукомойнику, умылся, но холодная вода не взбодрила. Прав был Бескровный, не следовало засыпать на заходе солнца… Вытираясь полотенцем, я отошел от домика к краю обрыва. В городе как-то не обращал внимания, какие закаты в розовом раю, сейчас же впервые увидел. Солнце над горизонтом приобрело фиолетовый цвет, и от этого сумерки казались густыми, тревожными, нагоняющими тоску, которая и без того была беспросветной.
- Артем, сколько вас можно ждать? - позвал Валентин Сергеевич. - Коньяк выдыхается!
Я бросил последний взгляд на черную в сумеречном свете излучину реки и зашагал к беседке.
Валентин Сергеевич протянул к беседке шнур, и теперь стол освещала электрическая лампочка. От ее умиротворяющего света, отрезающего беседку от сумерек розового рая, казалось, что мы ужинаем на природе и ничего вокруг не изменилось. Но настроение это отнюдь не подняло. Не помог и коньяк - если пару часов назад я страстно желал напиться, то после сна желание как отрезало, и я выпил исключительно, чтобы поднять настроение. У Валентина Сергеевича тоже настроение из мажорного перешло в минорное, и мы ужинали молча.
Вяло закусив, я глубоко вдохнул посвежевший к ночи воздух и поморщился.
- Не пойму что-то… То ли у вас где-то фиалка растет, то ли запах от архитектора не выветрился.
Валентин Сергеевич принюхался. - Нет, это не от архитектора и не весенняя фиалка пахнет. Ночная фиалка, растут здесь несколько кустиков.
Глава 16
Всю ночь одуряюще пахло фиалкой, и я ненавидел этот запах даже во сне. Вставать и прикрывать окно было лень, и я лежал на сыроватых, как в купе поезда, простынях, дремал и мечтал о том, как завтра утром выкорчую все кустики фиалки к чертовой матери. О том, чтобы вырваться за пределы купола, я не мечтал несмотря на всю фантастичность ситуации, по-прежнему оставался рационалистом и маниловщиной, как Бескровный, не страдал.
Под утро, когда то ли мое обоняние притупилось, то ли концентрация аттрактантов фиалки в воздухе снизилась и ее запах сменился каким-то другим, более тонким, приятным, я наконец-то уснул. Спал без сновидений, но при этом чудилось, что кровать мягко, словно колыбель, покачивается из стороны в сторону, будто я на самом деле ехал в купе поезда, только стука колес не было слышно.
Проснулся поздно, часов в десять, и чувствовал себя усталым, разбитым и не выспавшимся, как никогда. В комнате пахло чем-то приятным, но чем именно, заторможенное сознание определить не могло. Я долго лежал с закрытыми глазами, ощущая на лице легкий прохладный ветерок из открытого окна, и пытался снова заснуть, чтобы проснуться с ясной головой, но ничего у меня не получилось. Тогда я открыл глаза, сел на кровати и замер от неожиданности.
Комната, в которой я проснулся, не имела ничего общего с комнатой в дачном домике Бескровного. Просторная, светлая, с двумя огромными окнами, она была похожа на картинку из рекламного проспекта - настолько идеальными смотрелись белые стены, потолок, матово-серый пол. Я сидел на низкой, удобной кровати, на стене висел плоский экран телевизора, в углу стоял стол с компьютером, а возле балконной двери, которую я вначале принял за окно, - кресло-качалка.
Я встал и, полный смятения, хотел выйти на балкон, но тут сзади раздался шорох. Обернувшись, я увидел, как кровать медленно вползает в стену и закрывается дверцами. Только тогда я обнаружил в гладких белых стенах практически незаметные большие двери. Однако открывать и обследовать, что за ними кроется, не стал - в первую очередь следовало разобраться, где я нахожусь. Свою одежду я нигде не увидел, поэтому, как был, в трусах, открыл дверь на балкон и вышел.