И СНОВА - ПЕРЕВАЛ
И снова маячит впереди этот жестокий и коварный перевал. Тогда, когда в кабине сидела З. И. Щеглова, Сергей Гаранин преодолел его на одном самолюбии. Ему и сейчас вспоминать противно, что он, как институтка паршивая, шептал ласковые слова машине! Что есть - машина!? Машина - металлический зверь. Зубами обязана скрипеть, цилиндрами клацать, а брать намеченную человеком высоту, не испытывая при этом ни радости, ни печали…
Испытывает трасса нас морозом, одиночеством
И дарит трасса краски нам сияния полночного…
Почему-то на слуху стихи, которые ему нашептала Зина. И, они, эти немудрённые строки, его разозлили. И ещё ему припомнили горячие постельные нашептывания: "Мы же любим друг друга, Серёженька. Разве этого мало. Зачем нам много денег, а, Серёженька?"..
Тогда он промолчал. Дура стоеросовая! Деньги - это свобода. Без дензнаков ты букашка, а с деньгами - человек! Да что там говорит с бабой!?.
Мысли эти как появились в голове, так и улетучились - дорога не позволяла расслабляться! Дрэк дорога! Эта внезапная - всего на несколько дневных часов! - оттепель наделала бед. Накатаное проезжее полотно застеклянело и по нему, с черепашьей скоростью, не пытаясь обогнать друг друга, двигаются машины. Множество машин. Со взрывчаткой и цементом, кирпичом и байковыми одеялами. С шампанским и термобигудями!..Господи! Да на черта на Крайнем Севере эти термогуди-бигудики!? Брошки-вошки?! Мыльницы-пыльницы?!.
Перед очередным перевалом, - до оттепели его преодолевали своим ходом! - огромная очередь машин в ожидании, когда бульдозер или трактор растормошат её, растерзают её, перетаскают поодиночке "УРАЛЫ" и "ТАТРЫ" на другую сторону перевала. А там, по билибинской трассе - шашком-шашком, почти пёхом! - но уже своим ходом до материальных и продуктовых складов. Там разгрузятся и поканают в путь обратный.
И он - Серёга Гаранин - должен сейчас пристроиться в конце очереди и ждать, ждать, ждать. Ждать до посинения, до того момента, когда бульдозерист бросит ему конец и крикнет: "Проснись, корепан! Крепи к своей фыркалке трос!"
Эта оттепель - в рот ей дышло! - выбила заработок прямо из рук, как щипач вывернула длинный рупь из кармана…
Злость, беспричинная злость, - ну почему беспричинная, причина всегда сыщется, если её поискать! - искажается красивые черты лица Сергея Гаранина. "Дурак!" - неожиданно перед его глазами "появляется" постоянно улыбающее лицо Серёжи, - Сергея Щеглова! - глядящего днём, ночью не видно! - на брачное ложе! Всякий раз, Гаранину хотелось крикнуть: "Чему лыбишься, голоштанник?! Не мог бабе даже сберкнижку сообразить! Собственный "Жигуль" был бы сейчас тут! В правом кармашке!"..
Чёрная точка возникла как бы из небытия. На обочине, отвернув лицо от ветра, прямо на снегу сидел какой-то дедуган. Козлиная его бородка смёрзлась, слюни и сопли белыми комочками вмёрзлись в посеребряные от инея и времени волосы. Гаранин подъехал ближе и ему показалось, что у деда даже глаза остеклянели, как и эта проклятая трасса! Гаранин чертыхнулся, притормозил, открыл дверцу.
- Жив, чукча?! Расселся тут, как принц и нищий!
- Мал-мала, живой есть!
- Куда пробираешься, дед?
- Я-то? В Пилипино еду.
- Ты не едешь, ты своим гудком дырку пропёрдываешь сквозь земной шар!
- Вези мал-мала в Пилипино. Зайчик будет.
Старик отвернул отворот оленьей шубы и под ней затеплился, засеребрился мех какого-то зверька. Такие ещё Гаранину не попадались.
- Песец?
- Мал-мала, соболёк будет.
Старик запахнул шубу и отвернулся от колючего ветра.
- Ты что, чукча, офанарел! Замёрзнешь! Лезь в кабину!..
В тепле узкие чукотские глазки деда, вроде бы, оттаяли. Он шумно высморкался в тряпку, затолкал поочерёдно в обе ноздри по щепоти табаку, чихнул, прикрывая нос и рот всё той же носовой тряпкой, проговорил удовлетворённо:
- Холосё!
- Холосё-то холосё, - сморщил физиономию Гаранин, передразнивая старика, - но если б я тебя не прихватил, замёрз бы начисто. В сосульку превратился!
- Ты не взяла, другая взяла, - ответил дед с достоинством.
- Аксакал! - "Аксакал", вроде, из другой оперы, подумал Гаранин. - Ты хоть дальше своего Пилипино бывал где?
Дед живо к нему обернулся: хороший человек попался - любит говорить по душам!
- Бывала, бывала. Москва моя бывала. Сталиглад бывала. Беллин - фашиская логова бывала. Снайпела я. Холосая снайпела я.
- Ты стрелял метко, - Гаранин заинтересовался, - но и в тебя тоже стреляли. Значит ты считаешь себя умнее немцев?
- Зачем умнее? Не надо умнее! Охотника я. Тайга, тундла. Меня тоже стлелял. Вот сюда пулька залетал. Баба стлелял.
Возле левого виска шла белая метка. Миллиметр в сторону и…не сидел бы дедуган в кабине!
- Баба?! - удивился Гаранин. - Баба-снайпер?!
- Ага. Меня никто никогда не попадал - я хитлый! А зенщина попадал. А я зенщин залел.
- Значит, тебя женщина по темечку кокнет, а ты…Джентльменом будь?! Да им только волю дай этим бабам!
- Меня ланили - не стлелял, командила стлеляла баба - я тогда стлелял. В левый глаз - зенщина не мучилась. Не холосё стлелять женщину.
- Да ты, дед, оказывается, не халам-балам - геройский! О тебе романы писать надо…
За разговорами и время идёт быстрее, скоро - затяжной подъём на перевал и трудный спуск.
- Застрянем мы с тобою, дед! Ещё неизвестно, когда ты попадёшь в своё Пилипино!..
Не доезжая до перевала - многокилометровая очередь из машин. Гаранин притормозил.
- Ишь, мать моя женщина! - Сергей Гаранин пристроил "Урал" в хвост стоящих машин, выпрыгнул из кабины, подскользнулся, покрыл четырёхэтажным матом дорогу, погоду и самого Господа Бога, поплёлся к полыхающему костру - который уж день палит его шоферня!
- Здорово, братцы-кролики!
Никто не ответил. Никто даже не повернулся в сторону Гаранина. Будто перед ними не такой же шоферюга, как они?! Будто эскимо на палочке перед ними, а не живой человек!
- Разрешите прмкнуть к вашему фитильку?
Молча отодвинулись, уступая место перед жарким огнём.
Сергей Гаранин знал, что его, мягко выражаясь, недолюбливают на автобазе "Зелёный Мыс". Даже плешивый профорг-профура, который по должности своей обязан относиться ко всем одинаково, читая доклад на очередном собрании-толковище о передовиках, кривил рот, называя - попробуй не назови, выработка больше чем у всех! - фамилию Гаранина:
" А наш Гаранин, - угреватый нос профуры Лямина двигается, что лопасти у быстроходного катера, - опять вас, товарищи, обштопал. Так сказать, обошёл на повороте. Дружно похлопаем, товарищи, нашему лучшему водителю!"
" За что?: Что им я - Серёга Гаранин - такого сделал? Будто я от ихнего куска хлеба горбушку отломил? Будто я в ихний борщ помочился!"
Потоптался у жаркого огня.
- Ну, братцы, я пошёл!
Молчание. Даже между собою не переговариваются. Лишь потрескивание сухих стволов, изгибающихся в жарком полыме.
Гаранин двинулся вперёд, в голову застрявшей колонны, прояснить обстановку: долго ли загорать придётся?!..
Трактор тарахтел где-то наверху, на продуваемом всеми чукотскими ветрами плато, затащив на верхотуру очередную машину - её ещё и потихоньку опустить вниз нужно!..А где же - бульдозер?..Бульдозер стоял внизу, слегка попыхивая выхлопной трубой. Бульдозерист, - "тоже мне - турецкий султан!" - расселся в утеплённой кабине, попивая густой кофе из термоса.
Бульдозерист устал от осаждающих: " ну, последнюю машину?!" Пристают и пристают, будто он, как и его бульдозер, железный! Вот и Гаранин туда же. И в ответ, даже не в ответ, - бульдозерист в упор не видит Гаранина, а если и видит, то видеть не хочет! - разговаривает сам с собою:
- Попью кофею и всё мне по…, - подмурлыкивает сам себе, но в рифму, - Эх и посплю я у Маньки под боком! - бульдозерист зевнул, да так, что скулы чуть не вывернул. - Высплюсь, а там хоть трава не расти!
- Ну, корешочек, если Россия потребует, после кофею одну машину вон на эту горочку поднимешь? А?
- Эта одна машина, небось, твоя? - сощурился в усмешке бульдозерист. - Все вы одним миром мазаны, под себя гребёте!
- Моя, - засмеялся Гаранин, - догадливый. А, насчёт, "гребёте", так где ты видел, браток, грабли, которые бы от себя гребли? От себя - то уже будут не грабли, а твой бульдозер!
Бульдозерист устало вздохнул.
- Не могу - засну за штурвалом и… коньки отброшу! Сутки они и есть сутки!.. Да ты особенно не гоношись, на смену мне скоро сменщик на новом бульдозере пришкандыбает…
- Браточек, прошу, в смысле, умоляю!..
- Сказано - не могу! Понимаю, всё понимаю, подошла твоя очередь, а тут - как назло! - бульдозерист пошабашил. Да?
- Так да не так! - усмехнулся Гаранин. - Очередь моя в самом хвосте - это ж сутки ждать придётся!
Бульдозерист усмешливо взглянул на него. Зевнул.
- Я то тут при чём?
- Послушай, браток, - Гаранин протиснулся в кабину, слегка подтолкнул разомлевшего водителя, высвобождая себе место на кожаном сиденье, - у тебя баба есть?
- Это в каком смысле? - брови бульдозериста поползли кверху.
- Так и понимать: зазноба имеется? Любимый человек с сиськами. Лапочка в тапочках на босу ногу!
- Допустим, есть.
- Отлично, корешман! Презент ей сделаем!
- Это каким же образом?
- Ты в своей жизни соболя хоть раз видел?
- На местном прокуроре! Лекцию он у нас читал. О браконьерах. Так на нём не только шапка, но и шуба была соболья.
- То-то! Затяни машину на перевал, спусти её на другую сторону - получишь соболя!
- Врёшь! Откуда у тебя соболь? Покажи!
- Есть соболёк. В кабине. Чтоб мне с места не сдвинуться…
Дожжал всё-таки Гаранин бульдозериста!..Заурчала железная машина, крутанулась на месте, пугая своим ревом всё живое окрест и, круша обледенелую трассу, выскрёбывая траками торф из-под утрамбованного льда, двинулась к гаранинской машине…
- Держи трос, шоферюга!..
Лёгкий рывок - опытный бульдозерист! - и машина Гаранина поползла вперёд…
- Лугаюца, очена-очена шибко лугаюца! - чуткое ухо чукчи уловило матерный взрыв. - Очена нехолосо лугаюца.
- Лугаца нехолосо! - передразнил его Гаранин.
- Нехолосо, - согласился чукча.
И всю дорогу - верх-по прямой-спуск! - осторожно передвигалась гаранинская машина, обложенная матом.
Перевал и огромные кострища, возле которых дневала и ночевала шоферня, четырёх-пяти-шестиэтажный мат остались позади. Гаранин отцепил трос и приоткрыл дверцу кабины.
- Отец!
- Я отечь, я отечь, - закивал головою чукча.
- Выдай-ка, отец, моему лучшему другу, - Сергей Гаранин подмигнул бульдозеристу, - зайчика!
- Ты ж говорил, - начал было возмущаться бульдозерист, но Гаранин жестом остановил его.
Чукча пролез за пазуху и вытащил соболя. Боже! Ну до чего красивый мех у зверька…
БИЛИБИНО ИЛИ ВТОРЧЕРМЕТОВСКИЕ ДЕВОЧКИ
Полуторачасовой день или та серая прослойка между днём и ночью окончилась и посёлок Билибино погрузился в темноту. Гаранин просигналил фарами и встречная машина остановилась.
- Здорово, красавец! - Гаранин приоткрыл дверцу. - Не подскажешь ли, где здесь "Вторчермет"?!
- Подскажу, красавец, - в тон ему ответил водитель встречной, - но предупреждаю, попутных грузов ты в Билибино не найдёшь. Нет металлолома и всё! Сам только что с базы, так что, времени понапрасну не трать. Откуда ты, хлопец?
- С Зелёного Мыса.
- А я - с Певека!
- Эк куда тебя занесло!
- Нас по всему шарику носит.
- Как в Певеке заработки?
- Нормальные. Жирные заработки. В зимник, конечно.
Гаранин усмехнулся: хорошие! Да тут он больше зашибает!
- Так где тот "Вторчермет"!?
- Упрямый ты… Вон смотри: трубы видишь?.. Это атомная электростанция. А от неё идут трубы теплоцентрали… Дуй рядом с ними, потом подвернёшь под трубы - дорога выведет! - проедешь с полкилометра прямо, а потом свернёшь налево… Там тебе и будет "Вторчермет"! Желаю удачи. Только, помяни моё слово, бесполезно.
- Будь! - сказал Гаранин и "Урал" двинулся в путь, держа курс на кирпичные трубы Билибинской атомной…
Вторчерметовские девочки были заняты важным делом - пили чай. И в это время их трогать было небезопасно.
- Привет, красавицы! Привет, раскудрявицы! - выдал Сергей Гаранин одну из своих многочисленных улыбок.
- А не пошёл бы ты или тебя послать?..Небось, за металлоломом приканал?
- Да мне бы хоть полмашинки, - униженно протянул Гаранин, - ну вот столечко, - он отмерил полмизинца.
- Много вас таких шастает!
"Хорошие девочки - сразу же определил Гаранин. - Не успел появится, а они уже успели матом обложить." Этого Гаранин в женщинах не приветствовал, хотя приходилось терпеть.
- А когда будет?
- К весне приезжай!
Гаранин оглянулся. То там, то тут из-под снега выглядывали заржавленные куски железа.
- Вон же металлолом. Целая куча!
Девушка посмотрела на Гаранина с усмешкой.
- Углядел, щоб тебя приподняло и шлёпнуло! Слёзы это, бля, а не железки! Тут больше десятка машин не наскребёшь.
- Мне бы только одну. А? Девочки, миленькие, сладенькие, вкусненькие, рассыпчатые…Одну машину, одну…А?
Девушка из "Вторчермета" фыркнула, будто Сергей Гаранин ей сказал невесть что необычное.
- Раскатал, бля, губу! Да эту труху-шелуху и без тебя сегодня заберут!
- Знакомый?
- Что?!
- Твой приятель, говорю, заберёт?
- А хошь бы и так! Проваливай! У нас - обед! "Приятель" - фыркнула вторчерметовка.
Нет, что бы там ни говорили-писали, но этих девочек с дипломатической миссией ни в одну страну пускать нельзя. Особенно - в капстраны. После их визита - быть войне. Их речи мог выдержать только такой "дипломат", каким считал себя Сергей Гаранин.
- Обед, - протянул он, - обед из котлет! Какое совпадение, и у меня - обед. Издалека волоку я своё презренное тело и измучился до самой крайней степени. Может, стакан чаю нальёте утомленному страннику?
- А ху-ху не хо-хо!?
- Не хо-хо, раскрасавицы.
- Да плесни ему, Клавка! Привязался, как банный лист к жопе!
Молча проглотил оскорбление Гаранин и натянув на свою морду соответствующую маску, не повышая голоса, поинтересовался:
- А с чем чай пьёте, красавицы-раскудрявицы?
- С карамельками, жеребчик ты наш… Или глаза у тебя позастило!?
- С карамельками, - пропел Гаранин, - что так бедно? При ваших красотах и фигурах, да с простыми карамельками…Имею "Мишки на лесозаготовках", то бишь, "Мишки на севере" московского изготовления.
- Скажешь тоже: мос-ков-ско-го!
- Да шоб мне с этого места не сойти, если сбрешу!
В голосе вторчерметовских девочек прорезались и ласковые нотки:
- Откедова, паря?
- С Зеленого Мыса я.
- С мы-ы-са-а!.. Бывали у нас с Зелёного - рыбку сладкую привозили. Рыбочек у тебя случайно нет?..Нашей Клавке рыбцы хоца! Один вот такой лыцать, вроде тебя, Клавке брюхо надул, так ей теперь всё хоца, окромя передних страстей.
- Умолкни, сука! - взорвалась Клавка. - Целка египетская!
Но "египетская целка" не унималась:
- Она ему - металлолом, а он ей - дитё бесфамильное.
- Заткнись, падла!
- Молчу, молчу! - и снова к Гаранину. - Так как, насчёт картошки дров поджарить!?
- Рыбы нет. Но, честное пионерское, через недельку будет!
- Все вы обещаете… Вот и Клавке…
- Заткнись, задрыга!
- Молчу, молчу, умолкаю…
- Будет рыба! - твёрдо пообещал Гаранин. - Будет рыба, клянусь вашей красотой. Хошь - расписку дам!
- Нам твоя расписка до сраци!
- Чир, девушки, нравится?
- Подходящий для строганинки. Ну лады, мечи пока на стол свои "Мишки на приработках" и… Попьёшь чайку и дуй к шестой платформе загружаться. Я позвоню грузчикам…
Грузчики, разбитные парни с красными, то ли от мороза, то ли ещё отчего, носами, оценивающе посмотрели на гаранинский карман - оттопыривается ли? Карман оттопыривался.
- Ребята! - Сергей Гаранин вытащил бутылку с позолоченной этикеткой. - Чистый ямайский ром. Брательник из загранки привёз пару бутылок, так я его держу только для душевных людей.
Ямайский ром есть во всех северных магазинах, - бери - не хочу! - но грузчики, - парни-прохиндеи! - сразу же включились в привычную игру.
- Настоящий ямайский!? Врёшь!
- Чтоб мне век металлолома не видать, если брешу!
- Ладно, оставляй пару бутылок - на досуге рассмотрим этикетки…
Бутылки делают своё дело: машина загружается быстро. И не просто проржавевшими листами или металлическими бочками, в которых весу-то, что у комариной письки, а траками от вездеходов. Траки занимают места мало, а тянут…Ого-го-го!
- Спасибо, ребята! - Серёга Гаранин жмёт руку каждому грузчику в отдельности. - Дас Бог, свидимся ещё. Я буду сюда часто приезжать.
- Милости просим к нашему шалашу! Приезжай, ямайский хлопец! А рыба там у вас, на Зелёном Мысу, водится?
- Чир подойдёт? Из Олеринской тундры?
У грузчиков, как по команде, отвисли губы.
- Чир!? Чир - рыба богов. На экспорт идёт. Вези! Мы тебя, корешочек, всю зиму траками грузить будем…
К НАМ ЕДЕТ ФАРЛИ МОУЭТ
Максим Кучаев находился в редакции, когда раздался беспрерывный телефонный звонок. Такой звонок мог быть только междугородним. И - точно, звонили из Якутска.
Редактор осторожно приподнял трубку - он не любил междугородных звонков. Раз звонят "оттуда", значит, или вызывают на очередное совещание, или наоборот, очередная группа гостей собирается в Черский.
Кто только не посетил Арктику за последнее время: Андерсен Пале из Дании - представитель коммунистической газеты "Ланд от фольк"; Пасковяк Альфред из немецкого журнала "Фрайе вельт"; из Болгарии Консулов Христо - представляющий агентство "София пресс"; Ванде Дитер из газеты "Берлинер цейтунг" ГДР и его собрат из ФРГ Кушнитс Хуберт…
Со всех сторон света едут и едут, а точнее - летят и летят в холодную Арктику, будто эта часть света превратилась в филиал Южного берега Крыма!
Сказать бы сейчас: "Редактор в длительной командировке и неизвестно когда будет!" Но редактор - вот он! - ни в какие, особенно длительные командировки ездить не любит.
Иван Иванович потуже притиснул трубку к уху - проклятые шорохи! И там телефонная станция хромает на две ноги!
- Слушаю. Перевеслсв.
- Хорошо, что застали, - зарокотал знакомый баритон, принадлежавший человеку из Якутского обкома партии, - как здоровье, Иван Иванович?
- На здоровье не жалуюсь. Но мне еще не приходилось слышать, чтоб здоровьем редактора районки интересовались за тысячи километров! Что еще, кроме моего здоровья, в общих чертах, неплохого, вас интересует?
Смех на том конце провода.
- Газетчики, как всегда, правы: встречай борт из Якутска! - на Крайнем Севере самолет называют "бортом", - к вам вылетел канадский литератор Фарли Моуэт.
- Один? - в редакторском голосе надежда.
Вздох на том конце провода.