- Иностранцы по одному не передвигаются: писатель с супругою и компанией. И с сопровождающим писателем - Юрием Рытхэу. Но это наш писатель, на него можешь не обращать внимания!
- Да, - пробурчал редактор, - не обращать: у нас произрастает Великий Юкагир, а там - Великий Чукча! Сплошные великие!..
- Что?! Не слышу!
- А я ничего не говорю!
- А-а! Тогда - всеобщий привет! - рокотнула трубка и Якутск дал отбой.
Перевеслов придавил телефонную трубку к рычагам и поморщился. Осуждающе посмотрел на Максима Кучаева, будто в прибытии гостей и его вина имеется! Будто он ответственен за писательские вояжи по стране!
- Его же сопровождать надо! - в редакторском голосе тоска. - А кого я к нему приставлю? У меня все люди расписаны: партконференцию освещать надо - раз!
Совещание оленеводов в Колымском-два! И есть еще три, четыре, пять… Фа-фа… Фарли Моуэт… Что же все-таки написал этот Фарли?
Кучаев улыбнулся.
- Радоваться надо приезду такого писателя. Он автор многих книг, известных всему миру.
- Тундра ему известна? - спрашивает редактор и тут же сам себе отвечает. - Конечно известна, в Канаде тоже тундра имеется! Так что там написал Фарли
Моуэт?
Он много чего написал, но "Люди оленьего края" известны всем. Это жестокая книга о жизни эскимосов. По ней канадское правительство вынуждено было принять меры по улучшению условий вымирающих эскимосов-ихальмютов.
- У нас не вымирают, у нас размножаются со страшной силой. Дома строить не успеваем!..
- Я думаю, - поделился своими мыслями Кучаев, - Фарли Моуэта будет интересовать всё: окружающая среда и животных мир, и, конечно, люди. Малые народности советского Севера.
- Редактор покрутил головою - "что-то в затылке давит!"
Значит, крупный специалист по северным краям?.. Тем хуже для нас. Этот, как пить дать, в тундру потянет.
- Потянет, - согласился с ним Кучаев. - Но с ним же Юрий Рытхэу, он и даст пояснения.
- От этого аргумента редактор отмахнулся, как от назойливой мухи.
- Рытхэу самого обхаживать надо - большой писатель растет. Слушайте! - редакторские глаза повеселели и в них запрыгали бесовские хитринки. - Вы, Максим Леонидович, оказывается хорошо знакомы с творчеством Му… Му… Моуэта Фарли. С его бессмертными творениями…
- Не совсем, Иван Иваныч. А писатель заслуживает того, чтобы мы, особенно народы Севера, познакомились с его произведениями поближе. Человек, который не побоялся выступить в защиту северных племен Америки, белый человек, выступивший против белого эксплуататора, имеет право быть принятым по-королевски в любой точке земного шара…
Редактор вздохнул.
- Значит, очень известный этот… Фу… Фарли Моуэт?.. А я ничего у него не читал. Даже не слышал.
- Это не украшает редактора, Иван Иваныч. Впрочем, вы на равных: вы не читали Моуэта, но и он ваших фельетонов не читал.
- Смеетесь. Вижу, смеетесь. А меня бесконечная текучка заела. Если я не прочту новую книгу, не заметят, а не дай бог не осветить собрание в совхозе!.. Вот что, Максим Леонидович, выписываю вам командировку по всем тундровым поселкам: куда Фарли Моуэт с Юрием Рытхэу, туда и вы! Вам польза и нам польза. Вам материал для книги, нам материал в газету. Договорились?
- Сам хотел просить вас об этом.
- Уф! Гора с плеч!..
Иван Иванович всегда настороженно относился к приезжим писателям - Максим Кучаев ощущал это на себе при первом визите в редакцию "Колымки". Перевеслов несколько раз перечитывал рекомендательные письма отцов Крымского отделения Союза писателей с просьбой оказать содействие их товарищу и, возвращая письмо, сказал не без ехидства:
- У кого есть время - пишет книги! А информацию вы могли бы дать оперативно в номер?.. Серьезно, можете?.. А то тут у нас в штате есть уже один писатель Семен Курилов - Великим Юкагиром себя кличет. Роман, говорят, пишет. Но мне польза от его романа не большая, а статью путную написать Великий Юкагир не может. Я уже не говорю об информации!.
Редактора тоже можно понять: у него в руках газета. Самая неблагодарная из газет - районная. И ее необходимо выпускать в срок - "а партбилет вы не хотите положить на стол, товарищ Перевеслов? Идите и не жалуйтесь!" - ее ежедневно необходимо подпитывать корреспонденциями, информациями, зарисовками, очерками. Ежедневно вливать в дышащий организм газеты свежую кровь сиюминутных информации. А тут - Фарли Моуэт - двадцать строк информации плюс зарисовка плюс фотография! - очередной писатель.
Кто только не посетил Арктику!.. Очередная знаменитость и впереди, опережая - телефонный сигнал!.. "Едет! Едет!"
И беги, сломя голову, в библиотеку, разыскивай книги известнейшего из известных, доказывай и показывай, что и за тысячи километров от культурного пупа земли, знакомы - чуть ли не наизусть учим! - с творчеством именно этого писателя! Что именно за книгами этого писателя в библиотеке очередь на много месяцев вперед.
Известнейших писателей надо устраивать в гостиницу, - а командировочных в гостинице всегда предостаточно! - писателей кормить надо каждый день и желательно вкусно - "вы там строганинку не забудьте предложить!" Писателей надо обеспечивать средствами передвижения и для писателей надо сообразить хоть один банкетик в ресторане "Огни Колымы" - ох, далеко не трезвенники известнейшие писатели! Да договориться с директором совхоза "Нижнеколымский", чтобы тот от своих щедрот подкинул олеринского чира на строганинку!..
Иван Иванович вздохнул.
- Сейчас я вам и напарника выделю, Максим Леонидович.
Редактор вновь "оседлал" телефон.
- Квартира Курилова?
- Нет, это квартира Винокурова, - ответила трубка, - вы ошиблись номером.
- Извините, - редактор вновь стал накручивать диск, - это 3-38?
- Это 4-12 без стоимости посуды, - с алкогольным юмором пошутила трубка.
- Извините! Черт бы побрал эту связь!
Телефонная связь в Черском и на Зеленом Мысу оставляла желать лучшего: то по полчаса дозвониться не можешь, то вплетается во время разговора третий лишний… Недаром редактор качеству связи уделял на каждой планерке должное внимание. Но, увы, журналист пописывает, а тот, в кого направлены газетные громы-молнии, и не почешется!
- Наконец, нужный номер набрался.
- Великий Юкагир слушает!
- Великий?! Все шутишь?
- Я, может быть, и шучу, но вы же не в шутку называете меня Великим Юкагиром?.. Вы, такой серьезный человек, нет, нет, вы не шутите, за что я вам премного благодарен, Иван Иваныч.
- Шучу я, тоже шучу. На нашей почве вечномерзлотной великие не произрастают. Если у тебя действительно свербит в одном месте и ты чувствуешь себя великим, перебирайся в Москву. Все великие живут в столице, а ты в Черском околачиваешься, место в газете занимаешь и над редактором надсмехаешься… О музее третий месяц зарисовку пишешь.
- Однако, здравствуйте, Иван Иваныч. Это хорошо, что вы позвонили, я тут новеллу написал. Сам хотел позвонить, а тут…
- На какую тему новелла? - в редакторском голосе завибрировали тревожные нотки.
- На моральную, - засмеялся Курилов, - я бы не стал вам ее читать по телефону, но в ней ответ на ваши высказывания.
- Это какие же такие у меня высказывания?
- В смысле - великих! - пояснил Курилов. - Дескать, дуй в Москву, освобождай штатную должность для достойнейшего кадра!
- Ладно, читай, - милостиво разрешил редактор, - но, будь добр, голую лирику пропусти. Ты мне суть вскрой!
Перевеслов показал Кучаеву на соседний телефон, чтобы тот поднял трубку. Телефон был параллельным.
- Начало пропускаем, лад с ним я еще работаю, - сказал Курилов, - а схема такова: в Москве, на Красной площади я встретил школьного товарища. Он давно покинул Колыму, стал большим человеком с портфелем и живет постоянно в Москве. А если и покидает столицу, то только для того, чтобы посетить Париж или Вену, Мадрид или Берлин. И всюду его встречаютна "ура!" - как же, он же полномочный представитель малых народностей Крайнего Севера!
- Мне б такую жизнь! - вздохнул редактор. Курилов расхохотался.
- Другой мой московский, однако, бывший, говорит мне: "Что тебя, Великого Юкагира, держит в этом чертовски скучном поселке?"
- Это о Черском, что ли? - насупился редактор. - Потрох собачий, гнида подколодная твой бывший друг! Ты, Семен, никогда не умел выбирать друзей. Возле тебя всегда отираются какие-то смятые личности с пропойными физиономиями. Ты мне дай фамилию того нашего представителя, я и в Москве до него доберусь. Не отсидится за портфелем, моча конская!
- Какая там фамилия. Иван Иваныч! Я ж новеллу пишу! Художественную вещь!
- По мне две новеллы не стоят одной информации, вовремя напечатанной. Ты, все-таки, припомни его фамилию!
- Редактор родился на Севере и был влюблен в Черский. Считал его лучшим поселком в Арктике. Критиковать этот уголок земли, конечно, можно, но только так, как отец критикует любимого сына, желая, чтобы тот стал еще лучше.
- Слушаете, Иван Иваныч?
- Со вниманием.
- Спрашивает меня тот тип: "Что хорошего нашел ты в гнезде своих предков в Черском? "А я, как будто ему отвечаю: "Я не променяю на все эти пляжи заморские, минареты заграничные одно место в нашем поселке - Первый ручей".
"Но это же типичная свалка!"
Сопение в трубке.
- А где, Семен, этот первый ручей? И действительно там до сих пор свалка?
В трубке послышался заливистый хохот. Отсмеявшись, Курилов заметил:
- Свалок у нас в Черском предостаточно! Летние субботники и воскресники уже в печенках сидят!.. Целую зиму копим мусор, чтобы дать летом работу рукам!.. Но я отвлекся. Еще раз напоминаю, новеллу пишу, а не отчет!
- Ну. ну, ври дальше, - милостиво разрешил редактор.
Значит так, бывший черчанин продолжает:
"Если бы тебе предложили на выбор любой город страны, где бы ты поселился?" "В Черском, где прошли лучшие годы моей жизни."
"И что держит тебя…"
И так далее. Уловили мысль?
- Уловил. Продолжай.
- Интересно? - по-детски обрадовался Курилов. - Нет правда. Иван Иваныч, вам интересно?
- Интересно, интересно, - хмыкнул редактор, - что, я уж совсем лапотный? Так что там о свалке?
- "Не кажется ли тебе, что ты похож на поэта-домоседа, который сочиняет стихи о трелях весеннего ручья, слушая журчание унитаза?"
И я ему, Иван Иваныч, с полной ответственностью отвечаю:
"Я хожу на Первый ручей по зову сердца. Слышу здесь шорохи детства и счастливый смех юности. Здесь ко мне приходит то не выразимое словами состояние души, которое принято называть вдохновением. Гляжу на два упрямых дерева, вцепившиеся корнями в осыпающую землю на самом краю обрыва, учусь у них мужеству. В юности я тоже думал о путешествиях в дальние страны, но, случайно оказавшись однажды на этом косогоре, вдруг понял, что отсюда можно увидеть мир, конечно, если очень хочешь его увидеть. Оставив родину, я буду похож на дерево без корней, которое быстро теряет не только листву, но и ветки, становится гладким, как бревно"…
И тот москвич в оленьей шкуре задает мне последний вопрос. А. может, и не последний:
"Ведь может до чертиков надоесть и Первый ручей, и небо над ним, и сам воздух!.. Первый ручей - не бездонный колодец, из которого можно всю жизнь черпать сюжеты!"..
Что бы вы ответили ему, Иван Иваныч?
- Честное слово, не знаю. Могу же я позволить себе что-нибудь не знать?!
- Можете. Вы - начальство! А я ответил ему:
"Здесь я встречаюсь с людьми, сталкиваюсь с их характерами, с событиями, которые ведомы только мне. Это - герои моих книг. Настоящих и будущих. Я с ними беседую, спорю, советуюсь, а порой, когда они выходят из-под моего контроля и начинают диктовать свои поступки и действия, ругаюсь… Иногда приходится мириться с их своенравием. Не отдел же кадров посылает мне этих людей! Я сам создаю их в своем воображении, глядя на мир с высоты Первого ручья."..
Что вы молчите, Иван Иванович.
- Неплохо, Семен, совсем даже не плохо. Что-нибудь придумаем с твоею новеллой. Неси в редакцию.
- Принесу, Иван Иваныч. А чего вы мне звонили?
- Я звонил?! Есть у меня время, чтобы звонить! Ах, да! Тебе известно, что приезжает этот Фу… Фу… Чертовщина какая-то, памяти совсем не стало! Приезжает очень даже известный писатель. Из Канады.
- Фарли Моуэт, - подсказал Курилов.
- Он самый. Значит, предупредили? И что он будет делать в Черском?
- То, что делали писатели и до него. Водку пить, строганиной закусывать.
- Это я и без тебя знаю!
Курилов расхохотался. Веселый человек этот Великий Юкагир. Веселый человек с большим, но больным сердцем.
- Семен! Тут у меня на проводе висит еще один писатель. Крымско-колымский! Кучаев его фамилия! Тот самый, с которым ты в моем кабинете и в мое отсутствие коньячные чаи попиваешь!.. Знаком тебе такой человек?
- А, как же, знаю! - хохотнул Курилов. - "Войну и мир" написал. "Мертвые души" и эту… как ее?!. Запамятовал?..
- "Последний из могикан", - подсказал Кучаев, показывая, что он внимательно следит за разговором.
- Наконец-то объявился еще один классик!.. А я-то себе думаю, кто это сопит в две дырочки, аж трубка раскаливается! Оказывается, он, - Максим Кучаев!.. С кем, с кем, а с Кучаевым мы в тундре не разойдемся! Одна тундра на двоих- это мало!
- С тобою не соскучишься, Семен. Между прочим, в отличие от тебя, Великого и непревзойденного Юкагира, Максим Леонидович, и зарисовку сочинит, и статью, и информацию…
- Сдаюсь, сдаюсь, Иван Иваныч! Надеюсь, мы с вами скоро будем читать полное собрание информаций в тридцати двух томах не менее великого, чем я, Максима Кучаева?
- И я верю, Семен, настанет такое время. А сейчас, работничек "Колымской правды", вместе с Кучаевым двинешься в тундру - выписываю командировку. Мало ли что не хочешь, надо! Сколько времени пробудут гости в Черском? Тебе говорили?
- До попутного борта на Колымское. Вы прозондируйте почву у авиаторов, когда ближайший рейс?
Редактор бросил взгляд на письменный стол - там у него лежало расписание движения пассажирских самолетов Колымо-Индигирской авиалинии. Ни завтра, ни послезавтра рейсов не предвиделось. На Колымское пассажирские самолеты вообще редко летают.
- Спасибо за подсказку, Семен, постараюсь что-нибудь придумать. Посодействую, чтобы Фарли с компанией не долго находился в Черском. Нужна им тундра?!.Они ее получат не задерживаясь! А ты, Семен, готовься в командировку - я потом тебе перезвоню. Перезвоню, перезвоню, - сам себя передразнил редактор, - ты хоть изредка показывайся в редакции!.. Сегодня Фарли Моуэт приедет, а завтра сам великий Эрнст Хемингуэй пожалует… Великого великий должен встречать.
Курилов вздохнул.
- Хемингуэй уже не пожалует. К сожалению. Он метко умел стрелять и в себя не промахнулся. Великие находят великий выход…
- Ладно, Семен, не расстраивайся… А Хем, между прочим, великолепные корреспонденции мог писать. До встречи!..
Редактор и Максим Кучаев положили трубки, но Перевеслов ее тут же вновь поднял. На этот раз автоматика сработала безукоризненно, словно испугавшись разноса и газете.
- Правление совхоза "Нижнеколымский"?
Правление совхоза находилось в Черском, а само огромное хозяйство раскинулось в Олеринской, Халларчикской и Алазейской тундрах, а оленьи стада, передвигаясь и выедая ягель, достигали к концу зимы побережья Северного Ледовитого океана.
- Мне, девушка, директора. Сайвасов у себя?
- Кто спрашивает?
- Перевеслов.
- Соединяю, Иван Иваиыч!
Редактор созванивался сегодня с Сайвасоаым, уточняя цифры в статье главного зоотехника, поэтому и начал разговор без обычного предисловия и вежливых приветствий.
- Валентин Борисович! У тебя борт на эту неделю в Колымское заказан?
- А как же! Грузовые "ЛИ". Балки повезут. По четыре рейса каждый день.
- Надо будет подкинуть в тундру несколько человек.
- Сколько килограммов? - деловито осведомился директор.
- Что?! Ах, да! Черт знает, сколько в них будет килограммов! Бери по среднему. Если в человеке семьдесят килограммов, то… Полтонны зарезервируй на всякий случай!
- Хорошо, - согласился Сайвосов, - надо так надо, с прессой не спорят. Две балки прядется сбросить. Или - три?
Каждый грузовой "ЛИ" тащил в поселок по шесть балок для строительства двухэтажных домов. Теперь один самолет на половину придется разгрузить в Черском.
- Валентин Борисович, один - иностранец. Автор многих интересных книг. Защитник эскимосов Фарли Моуэт. Не слыхал?.. Может, высвободим весь самолет? Подумай?
- Думай сам, Никаких отдельных самолетов! Эта авиация и так в копеечку влетает! Дома в Андрюшкино и Колымском, считай, из золота выстроены!.. Будь здоров, Иван Иваныч! Низкий поклон с персональным приветом твоим гостям!..
Редактор осторожно положил трубку и тяжко вздохнул, как после огромной проделанной физической работы.
Кажется, все стало на свои места.
- Максим Леонидович, значит, вы с Великим Юкагиром встретите борт из Якутска, пошастаете мал-по-малу по Черскому - завтрак без вина и водки! - загружаетесь вместо бревен и… в тундру!
Ясно?.. И… это, откройте блокнот… Фарли - гость, а вы не гости, прошу об этом не забывать. Из тундры привезете… Записывайте! Записывайте! Несколько интервью с бригадирами оленеводческих бригад и один материал в рубрику "Пьянству - бой!"
О Фарли Моуэте?.. Потом пошлем материал в Канаду. Пусть его там пропесочат! Будет знать как пить русскую водку!
- Шуточки у вас, Максим Леонидович, прямо скажем, юкагирские. Там, в тундре, и без гостей есть кому пить!.. А Великого Юкагира, Максим Леонидович, могли бы и поберечь. Думаете, не знаю, что вы в моем кабинете открыли филиал ресторана "Огни Колымы"?.. Понимаю, Великий Юкагир слаб к этому делу, - редактор щелкнул себя по кадыку, - но вы-то другой закалки…
ГАРАНИНСКИЕ ЖЕНЩИНЫ
Свет в квартире выключен, но луна высвечивает красивую импортную мебель - копейка к копейке, пять тысяч пришлось выложить Насиме Нуршиной за неё! - хрустальную люстру, стоимостью в полторы тысячи, украшения из золота и брилликов, небрежно сложенные в хрустальную массивную пепельницу, ковры бешенной цены и прочие атрибуты человеческого тщеславия и алчности… Что, что, а денежки в этой квартире водились!
Луна высвечивает двух человек - мужчину и женщину - на мягкой, широкой тахте. Голых. Срамных…
Вот написал "срамных" и тут же спохватился - что может быть прекрасней нагого человеческого тела!?. Если тело то молодо и красиво!
Это во мне говорит человек вчерашнего дня и до сих пор продолжающего жить во дне вчерашнем… Так что, делайте поправку на мой возраст и на день сегодняшний!..
Голых! Срамных! Довольных! Только уставших друг от друга, от неистовой пляски любви.
Молчит Насима Нуршина, молчит Сергей Гаранин. И перед гаранинскими глазами - автомобиль. Помешался он на нём, что ли?!.
Сергей Гаранин понимал, что другой такой случай, купить - без всяких очередей! - машину, вряд ли представиться. Местные водилы не припомнят, чтобы за перевыполнение плана премировали внеочередной покупкой автомобиля.