55
Как-то за обедом мы с Черепашкой обратили внимание, что Диня и Леночка выра-зительно поглядывают в нашу сторону, но вовсе не украдкой: напротив, очень желая, чтобы мы это заметили.
- Что это они? - вполголоса спросил я Риту.
- Не знаю, - ответила моя подружка. - Косточки, наверно, нам перемывают.
Так оно и оказалось.
Отобедав, Леночка подошла к нашему столику и, глядя Черепашке в лицо, ласковым голосом спросила:
- У тебя всё в порядке, Ритуля?
- Да, спасибо, а что? - встревожившись, пролепетала бедная Черепашка и положила вилку и ножик на стол.
- Ты случайно не ждешь ребеночка? - понизив голос и приблизив к ней лицо, про-говорила рыжая злодейка.
- Кого? - переспросила Рита.
- Ребеночка, - повторила рыжая. - Маленького такого ребеночка. За последнее время ты как-то оч-чень изменилась.
Я был уверен, что сейчас Черепашка с рыданиями убежит из-за стола, и собирался вмешаться в эту безобразную сцену, но не успел.
- Да, я жду ребеночка! - побледнев, звонко ответила Рита. - А тебе что, завидно?
Леночка отпрянула. Такого отпора она не ожидала.
- Что ж, поздравляю, - справившись с собою, проговорила она и попыталась улыб-нуться. - Это будет событие для всей школы.
- Для тебя - в первую очередь, - отпарировала Черепашка.
- Это почему?
- А потому. Будешь мне пеленки стирать.
И, не найдя, что ответить, Леночка ушла.
Черепашка посмотрела по сторонам с видом победительницы и вновь принялась за еду.
Я не разделял ее торжества.
- Эй, человек-невидимка, - пригнувшись к столу, вполголоса сказал я. - Что ж ты меня подставляешь? Мы так не договаривались.
- А ты-то здесь при чем? - гневно и очень громко отозвалась Рита.
Юрка, Денис, Соня и даже Олег - все с большим интересом на нас смотрели.
Я и в самом деле был тут безвинен.
- Ты-то здесь при чем? - глядя на меня в упор, повторила Черепашка. - Может быть, я жду ребенка от Иванова.
У меня отвисла челюсть: вот тебе и орнитолог, певец яйцекладки.
- От Иванова? - тупо переспросил я.
А Юрка Малинин заржал.
- Это была шутка, - быстро и очень строго сказала Рита. - Я пошутила, не бери в голову. Никого я не жду.
И, помолчав, с горделивой улыбочкой прибавила:
- В конце концов, она первая начала.
Я смотрел на нее с удивлением: это была другая Черепашка.
- Но в чем-то Леночка права, - заметил я. - Ты и в самом деле изменилась.
- К лучшему или к худшему? - тихо спросила Черепашка.
- К лучшему, - твердо ответил я.
И это была чистая правда. Я только сейчас заметил, что Черепашка очень похорошела. Во-первых, она похудела, во-вторых - слегка подросла. И фигурка у нее стала что надо: из кургузенькой толстушки Рита превратилась в довольно-таки стройную девушку.
Но что самое удивительное - в лице у нее что-то неуловимо изменилось: это было по-прежнему округлое, но уже не толстощекое, а очень даже миловидное лицо.
Вот почему я сказал "К лучшему" со спокойной душой.
Черепашка поверила мне - и зарделась.
- Немножко боди-билдинга и чуть-чуть косметики, - проговорила она. - А потом - ты ко мне, наверно, просто привык.
- Это точно, - ответил я - и промахнулся: моя необдуманная реплика Черепашку задела.
Девушка потупилась и умолкла. Я пытался ее развеселить, включил фонтаны юмора, но она сидела безучастная ко всему.
А в конце обеда сказала:
- Знаешь, я больше не буду тебе надоедать. Не приходи ко мне сегодня, ладно? И я к тебе не приду. И вообще…
- Что за дела? - удивился я.
Как раз сегодня я собирался по-новому обставлять свою комнату (появились кое-какие идеи) - и хотел это сделать именно в присутствии Черепашки.
Должно быть, удивление мое было искренним, потому что лицо у Черепашки слегка прояснилось.
- Только месяц… и еще несколько дней, - торопливо сказала она. - Я хочу, чтобы ты немного отвык от меня. Так будет лучше.
Вот хороший урок: ничего не говори просто так.
Когда человек бормочет "Я просто хотел сказать…" - это значит, что он сморозил какую-то глупость.
56
Идея заново меблироваться пришла мне в голову как раз накануне этой нашей маленькой ссоры. Я вернулся с уроков, оглядел свою убогую обшарпанную обстановку - и тут меня осенило: ведь всё, что здесь сто£т, я привез с собою из дома.
То есть, не в буквальном смысле привез, не в контейнере какого-нибудь "Запсиб-трансагентства", а в своей унылой башке.
Что помнил - то и привез. Что привез - тем и пользуюсь.
И восьмую комнату тоже осчастливил.
Проходил мимо, заглянул - и обставил по своему разумению.
Вся ЮНЕСКО, должно быть, надо мной потешается.
Странно, что раньше это не приходило мне в голову.
Но - пришло наконец. И пробил час перестройки.
Я встал посреди комнаты и сказал:
- Ритка, если ты здесь прячешься - я не отвечаю. Может задавить. Даже скорее всего: задавит. Так что берегись.
И я вызвал у себя в памяти картинку из журнала "Архитектура", который в свое время любил листать в мамином киоске.
Черные высокие, до потолка, шкафы с хромированными дугообразными ручками и круглыми зеркалами, черные кожаные кресла с такими же блестящими металлическими ножками. Темно-серые гардины с серебристым узором…
В общем, не комната, а каюта межзвездного корабля.
И чтоб обязательно имелся бар с зеркальной внутренностью и подсветкой.
Свою тахту я решил отгородить черной лаковой ширмой с перламутровыми драконами - вьетнамского производства, естественно.
А что? Пускай международные чиновники раскошелятся.
В конце концов, Россия тоже взносы платит.
И чиновники раскошелились.
Хотя и не сразу: какое-то время они, видимо, совещались, ст¥ит ли тратить на слабо-умного переростка дорогой тропический перламутр.
Но потом решили: ай, черт с ним, пускай попользуется.
Я ожидал шума-грома, но перестройка прошла на удивление тихо.
Мои драненькие шифоньеры побледнели, вздохнули "ах" - и сгинули навек. А вместо них, деловито громыхая переборками, разместился заказанный мною гарнитур.
Сумасшедшей красоты обстановочка.
Жаль, что директор Иванов не ходит по общежитию. Пусть бы он посмотрел и понял, как надо заботиться о бытовых удобствах учащейся молодежи.
Правда, заказ был выполнен не совсем буквально.
Вместо крылатых драконов на черной ширме оказались серебристые знаки Зодиака: кто-то в Женеве рассудил, что так будет лучше.
А между креслами (вот уж любезность так любезность!) появился круглый столик из черного стекла с гнутыми хромированными ножками, который я не заказывал.
57
И главное - мне совершенно ясно было, к¡к это делается.
Это нам кажется, что вокруг нас пустота. Никакой пустоты нет… точнее, пустота есть, но она - тоже форма материи, и в ней, если присмотреться, разглядишь очертания всего, чем наполнен мир: от душевых кабин до диких баобабов.
И вызвать это наружу можно усилием тренированной мысли: ст¥ит только сосредоточиться и всё чётко себе представить. Тогда вакуум активизируется и примет те материальные формы, которые ты заказал.
Четко представить себе книжный шкаф вовсе не означает, что надо охватить мыслью все детали конструкции, включая полкодержатели и дверные петли: фурнитура возникнет по необходимости. Заказчик должен решить для себя общие вопросы: сколько полок ему нужно, сколько дверц, какие ручки… если из слоновой кости - так об этом надо подумать особо.
Да, но если это известно ЮНЕСКО, почему не всему человечеству?
Что за свинство: скрывать такие возможности, когда люди надрываются на произ-водстве вещей и гробят жизнь на обстругивание каких-то там досок.
Но, может быть, время обнародовать это открытие еще не пришло?
Вся жизнь человечества построена на производстве. Если каждый получит возможность придумать себе автомобиль по своему вкусу и разумению, что тогда будет с автозаводами?
Нет, автомобиль - это я хватил через край: на такую материализацию мысли способны только классные специалисты, к ним и будут обращаться… не бесплатно, само собой разумеется, и в порядке общей очереди.
Но вот мебельной промышленности или там кирпичным заводам - им грозит полный карачун: позакрываются предприятия, поразоряются фирмы, по улицам будут слоняться миллионные толпы бездельников, которые и делать-то ничего не умеют, как только доски строгать и лепить кирпичи…
58
Директору Иванову моя новая обстановка не понравилась.
Узнал я об этом в тот же день, причем совершенно случайно.
У меня был вечерний урок биологии. Обыкновенно перед этим я заходил в пятую комнату к Черепашке - просто так, поболтать по-людски. Забежал и на сей раз, но на стук мой пятая комната не отозвалась: подруга выдерживала характер, отучая меня от себя.
Делать нечего: не ломиться же в закрытую дверь. Пришлось идти в учебный корпус на полчаса раньше времени.
Я уверен был, что Иванов еще у себя, и открыл дверь класса без стука.
То, что я увидел, меня поразило - до такой степени, что ноги мои приросли к полу.
Директор Иванов сидел на своем учительском месте вполоборота к двери и смотрел на видеоэкран. В самом этом занятии не было ничего предосудительного (человек готовится к работе), но на экране во всех подробностях видна была внутренность моей комнаты.
Именно моей, я никак не мог перепутать.
"Ни фига себе, - подумал я, и душа моя закипела от возмущения. - Значит, что же? Значит, анонимы круглосуточно за нами наблюдают, и нет в школе места, где бы можно было расслабиться и побыть наедине с собой. Это уже не школа, а какой-то изуверский концлагерь".
Громко топая, я прошел к своему столу, сел и откашлялся.
Директор Иванов повернулся ко мне.
- А, пришел уже, - как ни в чем не бывало проговорил он. - Что так рано?
И даже не счел нужным выключить изображение.
Я молчал: пускай объяснится, если сумеет.
Но Иванов вовсе не собирался оправдываться. Совсем наоборот.
- Сколько же энергии ты затратил на эту ерунду! - укоризненно сказал он. - Удивляюсь я вам, ребятишки: ну, зачем вам столько вещей? Что за жадность такая к неодушевленным предметам? В комнатах и без того нет свободного места, а они громоздят еще и еще… Учились бы у пернатых друзей: в их гнездах нет ничего лишнего.
- У меня тоже ничего лишнего, - буркнул я.
- Ты так полагаешь? - удивился Иванов. - Тогда скажи мне, пожалуйста: зачем тебе бар? Я не замечал за тобой склонности к горячительным напиткам.
- Бар для красоты, - отвечал я.
- Ты считаешь, что это красиво? - Директор пожал плечами. - Ну, дело твое.
И он выключил изображение.
Но брюзжать не перестал.
- Подумать только: освоили дивный дар природы, способность материализации про-странства, и на что мы это тратим? На жвачку. Да, представь себе: все твои предшественники, все до единого, первым делом настряпали себе тонны этой омерзительной жвачки, которая теперь прилипает к каблукам на каждом шагу. Удивительно, что ты еще до этого не додумался…
"А кстати, - подумал я. - Чт¥ мы, хуже других?"
- Вот-вот! - желчным тоненьким голоском воскликнул директор. - Это стадное чувство: все жуют - и я жую. А ты видел когда-нибудь жующую птицу? Да попади ей эта ваша жвачка в клюв - птица немедленно умрет. Умрет от омерзения!
Похоже, Иванов не собирался прекращать этот кипеж и объясняться за свое некрасивое поведение. Пришлось мне взять инициативу на себя.
- Скажите, наставник, разве это хорошо - подглядывать за девочками?
- А кто девочка, ты? - осведомился директор. - Извини, я не знал.
Его наглость меня ошеломила.
- Я не себя имею в виду, хотя всё равно неприятно. А что скажут девочки?
- Я тебя не понимаю, - нахмурился Иванов. - При чем тут девочки?
Девочки были очень даже при чем. Наверняка скрытые видеокамеры установлены и у Сони, и Леночки Кныш, и у моей Черепашки.
То есть, Иванов, Петров и Николаев имеют возможность беспрепятственно любоваться тем, как наши девчонки переодеваются, принимают душ… да мало ли что.
Нельзя, конечно, категорически утверждать, что анонимы этой возможностью поль-зуются, но то, что такая возможность у них есть, - возмутительно и безнравственно.
Другого способа пристыдить наставника Иванова у меня не было.
Но Иванов и не думал стыдиться.
- И всё-то у них девочки на уме… - вздохнул мой наставник. - Не понимаю, как это можно: круглогодично, денно и нощно отравлять себе мозг одними и теми же позывами. Нет, все-таки человек - это биологическая аномалия: в природе ничего подобного нет. Возьми хотя бы воробья: простенькое существо с незатейливым разумом, но как он мудр по сравнению с человеком! Он думает о самочках только в ту короткую пору, когда природа предписала ему продолжить свой род. Всё остальное время года особи противоположного пола для него лишь более слабые соплеменницы, которых надобно защищать. Человек же воспитал в себе кругло-годичное влечение - и не только не в состоянии его контролировать, но и не желает этого делать. А представь себе, Алёша, сколько больших, мудрых мыслей пришло бы тебе в голову, если бы твоя душа…
- Оставьте мою душу в покое! - выкрикнул я.
Директор Иванов вконец опечалился.
- Да, сегодня явно не твой лучший день, - заметил он. - Этакий взрыв нетерпимости… этакая путаница в голове. Ступай-ка ты, братец, домой, отдохни. Не буду я сейчас с тобой заниматься… Не хочу. Неприятно мне от тебя.
Он встал и, не попрощавшись, ушел.
59
Из учебки я поплелся к Олегу.
Олег жил в шестой, я - в седьмой, через стенку, но ни разу он не предложил мне зайти, а незваных гостей я и сам недолюбливаю.
Но тут возник особый случай: во-первых, я понятия не имел, где и как ищут тайные телекамеры, а во-вторых - я и не хотел производить поиски без свидетелей. После никому не докажешь, что камера действительно была.
Мой приход застал Олега за мытьем посуды после ужина: от этого занятия за последнее время я как-то отвык.
- Крестьянская закваска, - пояснил Олег. - Я ведь до десяти лет в деревне жил, у бабки. На печке спал и всё такое.
Я с любопытством разглядывал спартанскую обстановку Олеговой кельи.
Двухъярусный рабочий стол с лампой на кронштейне, плоский топчан, аккуратно заправленный суконным одеялом армейского вида.
Слева спортивный уголок: шведская стенка, турник, тяжелая штанга на подставке.
Справа - мини-кухня: электроплита, мойка, маленький холодильник, шкафчик с кастрю-лями и сковородками.
Но больше всего меня заинтересовал компьютер на передвижном столике у окна.
Не скажу, что я большой специалист по электронно-вычислительной технике, но такие агрегаты мне на глаза еще не попадались.
Я долго не мог сообразить, чт¥ необычного в этом компьютере, и наконец понял: он состоял из одной-единственной части, соединявшей в себе и башню, и монитор, и клавиатуру.
- Не работает, скотина, - сказал Олег. - Какую-то подробность я, видимо, недоучел.
- А что, ты сам его сделал? - с недоверием спросил я.
- Тебя это до сих пор удивляет? - вопросом на вопрос ответил Олег.
Я вспомнил, как смеялась Черепашка над моим салатом из красных муравьев, и благо-разумно промолчал, пожав из вежливости плечами: нельзя придумать то, чего ты ни разу в жизни не видел, в этом я до сих пор был убежден.
Но, может быть, это правило касалось только меня, и есть другие головы, способные измыслить новую реальность. Как Леонардо да Винчи, например.
- Чему я обязан твоим посещением? - спросил Олег, вытирая кухонным полотенцем руки. - Случилось что-нибудь?
- Да так, пустяки, - небрежно ответил я. - Пришел предупредить, что во всех наших комнатах установлены микровидеокамеры.
Стриженый не понял.
- Установлены что? - переспросил он.
- Видеокамеры, - повторил я. - Директор Иванов круглосуточно наблюдает за нами. Скорее всего, и в данную минуту.
- А ты сегодня головкой не стукался? - спросил меня Олег.
- Сегодня - нет. Спасибо за внимание к моему здоровью. Я лично, вот этими глазами видел на экране у Иванова интерьер своей комнаты.
- А почему ты решил, что это была твоя комната? - осведомился Олег.
- Увидишь - поймешь. Перепутать невозможно.
- Ну-ну, пойдем поглядим на твои интерьеры, - сказал Олег и шагнул к двери.
- А у себя сперва не хочешь поискать? - предложил я. - Или тебе это без разницы?
- Уже искал, - коротко ответил Олег.
- Хорошо искал?
- Как полагается. И у себя, и у всех остальных.
- А что, имелись основания?
- Да нет… Полоса была такая, шпиономанская. Все как с ума посходили: "За нами следят, за нами следят…"
- Но у меня в седьмой комнате вы не искали?
- Конечно, нет. Она тогда была еще пустая.
- Ну, ладно, пошли, поищем.