Школа одаренных переростков - Алексеев Валерий 11 стр.


55

Как-то за обедом мы с Черепашкой обратили внимание, что Диня и Леночка выра-зительно поглядывают в нашу сторону, но вовсе не украдкой: напротив, очень желая, чтобы мы это заметили.

- Что это они? - вполголоса спросил я Риту.

- Не знаю, - ответила моя подружка. - Косточки, наверно, нам перемывают.

Так оно и оказалось.

Отобедав, Леночка подошла к нашему столику и, глядя Черепашке в лицо, ласковым голосом спросила:

- У тебя всё в порядке, Ритуля?

- Да, спасибо, а что? - встревожившись, пролепетала бедная Черепашка и положила вилку и ножик на стол.

- Ты случайно не ждешь ребеночка? - понизив голос и приблизив к ней лицо, про-говорила рыжая злодейка.

- Кого? - переспросила Рита.

- Ребеночка, - повторила рыжая. - Маленького такого ребеночка. За последнее время ты как-то оч-чень изменилась.

Я был уверен, что сейчас Черепашка с рыданиями убежит из-за стола, и собирался вмешаться в эту безобразную сцену, но не успел.

- Да, я жду ребеночка! - побледнев, звонко ответила Рита. - А тебе что, завидно?

Леночка отпрянула. Такого отпора она не ожидала.

- Что ж, поздравляю, - справившись с собою, проговорила она и попыталась улыб-нуться. - Это будет событие для всей школы.

- Для тебя - в первую очередь, - отпарировала Черепашка.

- Это почему?

- А потому. Будешь мне пеленки стирать.

И, не найдя, что ответить, Леночка ушла.

Черепашка посмотрела по сторонам с видом победительницы и вновь принялась за еду.

Я не разделял ее торжества.

- Эй, человек-невидимка, - пригнувшись к столу, вполголоса сказал я. - Что ж ты меня подставляешь? Мы так не договаривались.

- А ты-то здесь при чем? - гневно и очень громко отозвалась Рита.

Юрка, Денис, Соня и даже Олег - все с большим интересом на нас смотрели.

Я и в самом деле был тут безвинен.

- Ты-то здесь при чем? - глядя на меня в упор, повторила Черепашка. - Может быть, я жду ребенка от Иванова.

У меня отвисла челюсть: вот тебе и орнитолог, певец яйцекладки.

- От Иванова? - тупо переспросил я.

А Юрка Малинин заржал.

- Это была шутка, - быстро и очень строго сказала Рита. - Я пошутила, не бери в голову. Никого я не жду.

И, помолчав, с горделивой улыбочкой прибавила:

- В конце концов, она первая начала.

Я смотрел на нее с удивлением: это была другая Черепашка.

- Но в чем-то Леночка права, - заметил я. - Ты и в самом деле изменилась.

- К лучшему или к худшему? - тихо спросила Черепашка.

- К лучшему, - твердо ответил я.

И это была чистая правда. Я только сейчас заметил, что Черепашка очень похорошела. Во-первых, она похудела, во-вторых - слегка подросла. И фигурка у нее стала что надо: из кургузенькой толстушки Рита превратилась в довольно-таки стройную девушку.

Но что самое удивительное - в лице у нее что-то неуловимо изменилось: это было по-прежнему округлое, но уже не толстощекое, а очень даже миловидное лицо.

Вот почему я сказал "К лучшему" со спокойной душой.

Черепашка поверила мне - и зарделась.

- Немножко боди-билдинга и чуть-чуть косметики, - проговорила она. - А потом - ты ко мне, наверно, просто привык.

- Это точно, - ответил я - и промахнулся: моя необдуманная реплика Черепашку задела.

Девушка потупилась и умолкла. Я пытался ее развеселить, включил фонтаны юмора, но она сидела безучастная ко всему.

А в конце обеда сказала:

- Знаешь, я больше не буду тебе надоедать. Не приходи ко мне сегодня, ладно? И я к тебе не приду. И вообще…

- Что за дела? - удивился я.

Как раз сегодня я собирался по-новому обставлять свою комнату (появились кое-какие идеи) - и хотел это сделать именно в присутствии Черепашки.

Должно быть, удивление мое было искренним, потому что лицо у Черепашки слегка прояснилось.

- Только месяц… и еще несколько дней, - торопливо сказала она. - Я хочу, чтобы ты немного отвык от меня. Так будет лучше.

Вот хороший урок: ничего не говори просто так.

Когда человек бормочет "Я просто хотел сказать…" - это значит, что он сморозил какую-то глупость.

56

Идея заново меблироваться пришла мне в голову как раз накануне этой нашей маленькой ссоры. Я вернулся с уроков, оглядел свою убогую обшарпанную обстановку - и тут меня осенило: ведь всё, что здесь сто£т, я привез с собою из дома.

То есть, не в буквальном смысле привез, не в контейнере какого-нибудь "Запсиб-трансагентства", а в своей унылой башке.

Что помнил - то и привез. Что привез - тем и пользуюсь.

И восьмую комнату тоже осчастливил.

Проходил мимо, заглянул - и обставил по своему разумению.

Вся ЮНЕСКО, должно быть, надо мной потешается.

Странно, что раньше это не приходило мне в голову.

Но - пришло наконец. И пробил час перестройки.

Я встал посреди комнаты и сказал:

- Ритка, если ты здесь прячешься - я не отвечаю. Может задавить. Даже скорее всего: задавит. Так что берегись.

И я вызвал у себя в памяти картинку из журнала "Архитектура", который в свое время любил листать в мамином киоске.

Черные высокие, до потолка, шкафы с хромированными дугообразными ручками и круглыми зеркалами, черные кожаные кресла с такими же блестящими металлическими ножками. Темно-серые гардины с серебристым узором…

В общем, не комната, а каюта межзвездного корабля.

И чтоб обязательно имелся бар с зеркальной внутренностью и подсветкой.

Свою тахту я решил отгородить черной лаковой ширмой с перламутровыми драконами - вьетнамского производства, естественно.

А что? Пускай международные чиновники раскошелятся.

В конце концов, Россия тоже взносы платит.

И чиновники раскошелились.

Хотя и не сразу: какое-то время они, видимо, совещались, ст¥ит ли тратить на слабо-умного переростка дорогой тропический перламутр.

Но потом решили: ай, черт с ним, пускай попользуется.

Я ожидал шума-грома, но перестройка прошла на удивление тихо.

Мои драненькие шифоньеры побледнели, вздохнули "ах" - и сгинули навек. А вместо них, деловито громыхая переборками, разместился заказанный мною гарнитур.

Сумасшедшей красоты обстановочка.

Жаль, что директор Иванов не ходит по общежитию. Пусть бы он посмотрел и понял, как надо заботиться о бытовых удобствах учащейся молодежи.

Правда, заказ был выполнен не совсем буквально.

Вместо крылатых драконов на черной ширме оказались серебристые знаки Зодиака: кто-то в Женеве рассудил, что так будет лучше.

А между креслами (вот уж любезность так любезность!) появился круглый столик из черного стекла с гнутыми хромированными ножками, который я не заказывал.

57

И главное - мне совершенно ясно было, к¡к это делается.

Это нам кажется, что вокруг нас пустота. Никакой пустоты нет… точнее, пустота есть, но она - тоже форма материи, и в ней, если присмотреться, разглядишь очертания всего, чем наполнен мир: от душевых кабин до диких баобабов.

И вызвать это наружу можно усилием тренированной мысли: ст¥ит только сосредоточиться и всё чётко себе представить. Тогда вакуум активизируется и примет те материальные формы, которые ты заказал.

Четко представить себе книжный шкаф вовсе не означает, что надо охватить мыслью все детали конструкции, включая полкодержатели и дверные петли: фурнитура возникнет по необходимости. Заказчик должен решить для себя общие вопросы: сколько полок ему нужно, сколько дверц, какие ручки… если из слоновой кости - так об этом надо подумать особо.

Да, но если это известно ЮНЕСКО, почему не всему человечеству?

Что за свинство: скрывать такие возможности, когда люди надрываются на произ-водстве вещей и гробят жизнь на обстругивание каких-то там досок.

Но, может быть, время обнародовать это открытие еще не пришло?

Вся жизнь человечества построена на производстве. Если каждый получит возможность придумать себе автомобиль по своему вкусу и разумению, что тогда будет с автозаводами?

Нет, автомобиль - это я хватил через край: на такую материализацию мысли способны только классные специалисты, к ним и будут обращаться… не бесплатно, само собой разумеется, и в порядке общей очереди.

Но вот мебельной промышленности или там кирпичным заводам - им грозит полный карачун: позакрываются предприятия, поразоряются фирмы, по улицам будут слоняться миллионные толпы бездельников, которые и делать-то ничего не умеют, как только доски строгать и лепить кирпичи…

58

Директору Иванову моя новая обстановка не понравилась.

Узнал я об этом в тот же день, причем совершенно случайно.

У меня был вечерний урок биологии. Обыкновенно перед этим я заходил в пятую комнату к Черепашке - просто так, поболтать по-людски. Забежал и на сей раз, но на стук мой пятая комната не отозвалась: подруга выдерживала характер, отучая меня от себя.

Делать нечего: не ломиться же в закрытую дверь. Пришлось идти в учебный корпус на полчаса раньше времени.

Я уверен был, что Иванов еще у себя, и открыл дверь класса без стука.

То, что я увидел, меня поразило - до такой степени, что ноги мои приросли к полу.

Директор Иванов сидел на своем учительском месте вполоборота к двери и смотрел на видеоэкран. В самом этом занятии не было ничего предосудительного (человек готовится к работе), но на экране во всех подробностях видна была внутренность моей комнаты.

Именно моей, я никак не мог перепутать.

"Ни фига себе, - подумал я, и душа моя закипела от возмущения. - Значит, что же? Значит, анонимы круглосуточно за нами наблюдают, и нет в школе места, где бы можно было расслабиться и побыть наедине с собой. Это уже не школа, а какой-то изуверский концлагерь".

Громко топая, я прошел к своему столу, сел и откашлялся.

Директор Иванов повернулся ко мне.

- А, пришел уже, - как ни в чем не бывало проговорил он. - Что так рано?

И даже не счел нужным выключить изображение.

Я молчал: пускай объяснится, если сумеет.

Но Иванов вовсе не собирался оправдываться. Совсем наоборот.

- Сколько же энергии ты затратил на эту ерунду! - укоризненно сказал он. - Удивляюсь я вам, ребятишки: ну, зачем вам столько вещей? Что за жадность такая к неодушевленным предметам? В комнатах и без того нет свободного места, а они громоздят еще и еще… Учились бы у пернатых друзей: в их гнездах нет ничего лишнего.

- У меня тоже ничего лишнего, - буркнул я.

- Ты так полагаешь? - удивился Иванов. - Тогда скажи мне, пожалуйста: зачем тебе бар? Я не замечал за тобой склонности к горячительным напиткам.

- Бар для красоты, - отвечал я.

- Ты считаешь, что это красиво? - Директор пожал плечами. - Ну, дело твое.

И он выключил изображение.

Но брюзжать не перестал.

- Подумать только: освоили дивный дар природы, способность материализации про-странства, и на что мы это тратим? На жвачку. Да, представь себе: все твои предшественники, все до единого, первым делом настряпали себе тонны этой омерзительной жвачки, которая теперь прилипает к каблукам на каждом шагу. Удивительно, что ты еще до этого не додумался…

"А кстати, - подумал я. - Чт¥ мы, хуже других?"

- Вот-вот! - желчным тоненьким голоском воскликнул директор. - Это стадное чувство: все жуют - и я жую. А ты видел когда-нибудь жующую птицу? Да попади ей эта ваша жвачка в клюв - птица немедленно умрет. Умрет от омерзения!

Похоже, Иванов не собирался прекращать этот кипеж и объясняться за свое некрасивое поведение. Пришлось мне взять инициативу на себя.

- Скажите, наставник, разве это хорошо - подглядывать за девочками?

- А кто девочка, ты? - осведомился директор. - Извини, я не знал.

Его наглость меня ошеломила.

- Я не себя имею в виду, хотя всё равно неприятно. А что скажут девочки?

- Я тебя не понимаю, - нахмурился Иванов. - При чем тут девочки?

Девочки были очень даже при чем. Наверняка скрытые видеокамеры установлены и у Сони, и Леночки Кныш, и у моей Черепашки.

То есть, Иванов, Петров и Николаев имеют возможность беспрепятственно любоваться тем, как наши девчонки переодеваются, принимают душ… да мало ли что.

Нельзя, конечно, категорически утверждать, что анонимы этой возможностью поль-зуются, но то, что такая возможность у них есть, - возмутительно и безнравственно.

Другого способа пристыдить наставника Иванова у меня не было.

Но Иванов и не думал стыдиться.

- И всё-то у них девочки на уме… - вздохнул мой наставник. - Не понимаю, как это можно: круглогодично, денно и нощно отравлять себе мозг одними и теми же позывами. Нет, все-таки человек - это биологическая аномалия: в природе ничего подобного нет. Возьми хотя бы воробья: простенькое существо с незатейливым разумом, но как он мудр по сравнению с человеком! Он думает о самочках только в ту короткую пору, когда природа предписала ему продолжить свой род. Всё остальное время года особи противоположного пола для него лишь более слабые соплеменницы, которых надобно защищать. Человек же воспитал в себе кругло-годичное влечение - и не только не в состоянии его контролировать, но и не желает этого делать. А представь себе, Алёша, сколько больших, мудрых мыслей пришло бы тебе в голову, если бы твоя душа…

- Оставьте мою душу в покое! - выкрикнул я.

Директор Иванов вконец опечалился.

- Да, сегодня явно не твой лучший день, - заметил он. - Этакий взрыв нетерпимости… этакая путаница в голове. Ступай-ка ты, братец, домой, отдохни. Не буду я сейчас с тобой заниматься… Не хочу. Неприятно мне от тебя.

Он встал и, не попрощавшись, ушел.

59

Из учебки я поплелся к Олегу.

Олег жил в шестой, я - в седьмой, через стенку, но ни разу он не предложил мне зайти, а незваных гостей я и сам недолюбливаю.

Но тут возник особый случай: во-первых, я понятия не имел, где и как ищут тайные телекамеры, а во-вторых - я и не хотел производить поиски без свидетелей. После никому не докажешь, что камера действительно была.

Мой приход застал Олега за мытьем посуды после ужина: от этого занятия за последнее время я как-то отвык.

- Крестьянская закваска, - пояснил Олег. - Я ведь до десяти лет в деревне жил, у бабки. На печке спал и всё такое.

Я с любопытством разглядывал спартанскую обстановку Олеговой кельи.

Двухъярусный рабочий стол с лампой на кронштейне, плоский топчан, аккуратно заправленный суконным одеялом армейского вида.

Слева спортивный уголок: шведская стенка, турник, тяжелая штанга на подставке.

Справа - мини-кухня: электроплита, мойка, маленький холодильник, шкафчик с кастрю-лями и сковородками.

Но больше всего меня заинтересовал компьютер на передвижном столике у окна.

Не скажу, что я большой специалист по электронно-вычислительной технике, но такие агрегаты мне на глаза еще не попадались.

Я долго не мог сообразить, чт¥ необычного в этом компьютере, и наконец понял: он состоял из одной-единственной части, соединявшей в себе и башню, и монитор, и клавиатуру.

- Не работает, скотина, - сказал Олег. - Какую-то подробность я, видимо, недоучел.

- А что, ты сам его сделал? - с недоверием спросил я.

- Тебя это до сих пор удивляет? - вопросом на вопрос ответил Олег.

Я вспомнил, как смеялась Черепашка над моим салатом из красных муравьев, и благо-разумно промолчал, пожав из вежливости плечами: нельзя придумать то, чего ты ни разу в жизни не видел, в этом я до сих пор был убежден.

Но, может быть, это правило касалось только меня, и есть другие головы, способные измыслить новую реальность. Как Леонардо да Винчи, например.

- Чему я обязан твоим посещением? - спросил Олег, вытирая кухонным полотенцем руки. - Случилось что-нибудь?

- Да так, пустяки, - небрежно ответил я. - Пришел предупредить, что во всех наших комнатах установлены микровидеокамеры.

Стриженый не понял.

- Установлены что? - переспросил он.

- Видеокамеры, - повторил я. - Директор Иванов круглосуточно наблюдает за нами. Скорее всего, и в данную минуту.

- А ты сегодня головкой не стукался? - спросил меня Олег.

- Сегодня - нет. Спасибо за внимание к моему здоровью. Я лично, вот этими глазами видел на экране у Иванова интерьер своей комнаты.

- А почему ты решил, что это была твоя комната? - осведомился Олег.

- Увидишь - поймешь. Перепутать невозможно.

- Ну-ну, пойдем поглядим на твои интерьеры, - сказал Олег и шагнул к двери.

- А у себя сперва не хочешь поискать? - предложил я. - Или тебе это без разницы?

- Уже искал, - коротко ответил Олег.

- Хорошо искал?

- Как полагается. И у себя, и у всех остальных.

- А что, имелись основания?

- Да нет… Полоса была такая, шпиономанская. Все как с ума посходили: "За нами следят, за нами следят…"

- Но у меня в седьмой комнате вы не искали?

- Конечно, нет. Она тогда была еще пустая.

- Ну, ладно, пошли, поищем.

Назад Дальше