- Твои мысли летят слишком далеко впереди; дай своему телу возможность догнать их. А теперь спи.
Но Руду было невозможно уснуть.
III
Костолобый вернулся в пещеру Яхна увидела, что он нёс тюленя - целое животное, жирный, тяжёлый самец был перекинут через одно его плечо. Даже сейчас, когда они провели уже много недель в этой увенчанной утёсом пещере, его сила удивляла её.
Вперёд выбежал Милло, его кожаная накидка, сделанная на манер костолобых, развевалась в воздухе.
- Тюлень! Тюлень! Мы хорошо поедим сегодня вечером! - он обнимал толстые, как ствола дерева, ноги костолобого.
Так же, как он обычно обнимал своего отца. Яхна выбросила из головы неприятную мысль: здесь это было неуместным, а она должна быть сильной.
Костолобый, вспотев от усилий по переноске такого веса по скалистой тропинке с пляжа, взглянул вниз на мальчика. Он издал серию гортанных, хрюкающих шумов - бормотание, которое ничего не означало… или, по крайней мере, Яхна не думала, что оно что-нибудь означало. Иногда она спрашивала себя, произносил ли он слова - слова костолобого, какая странная мысль - которые она просто не могла распознать.
Она вышла вперёд и указала в заднюю часть пещеры.
- Положи тюленя там, - скомандовала она. - Скоро мы разделаем его. Посмотри, я разожгла костёр.
И она действительно так сделала. Много дней назад она выкопала яму, чтобы она служила им хорошим очагом, и вымела гадкие пятна золы, которые усеивали пол в разных местах. Точно так же она разобралась с беспорядком в этой пещере. Всё лежало кучами - пищевые отбросы, куски кожи и инструменты, перемешанные с мусором любого рода. Теперь она выглядела, скажем так, почти пригодной для жизни.
Если сказать точнее, для человека. Ей даже не приходило в голову задаться вопросом о том, что может означать понятие "пригодный для жизни" для огромного существа, которое она мысленно называла костолобым.
Прямо сейчас костолобый не выглядел счастливым. Он был непредсказуем. Рыча, он бросил тюленя на пол. Потом, потный, грязный, с корочкой морской соли на коже, он потопал в заднюю часть пещеры, чтобы в очередной раз вздремнуть.
Яхна и Милло бросились разрезать тушу тюленя. Он был убит ударом копья в сердце, и оружие оставило широкий уродливый прокол; Яхна испугалась, когда представила себе сражение, которое, наверное, предшествовало этому смертельному удару. Но с помощью острых каменных лезвий маленькие детские руки успешно выпотрошили и разделали крупного зверя. Вскоре первые ломти брюшины тюленя оказались на огне.
Костолобый, по своей привычке, проснулся, когда мясо было готово. Дети ели хорошо пропечённые куски мяса. Костолобый предпочитал сырые, или почти сырые. Он вытащил из огня большой ломоть, унёс его на своё любимое место у входа, и начал рвать мясо зубами, сидя лицом к заходящему солнцу. Он ел много мяса - почти вдвое больше, чем Руд, например. Но потом он очень много работал - всё время.
Это была странная домашняя сцена. Но дела шли так уже многие недели - с тех пор, как Яхна и Милло добрались до этого места. Но в любом случае, жизнь продолжалась.
Старику всегда наносила глубокую травму жизнь в одиночестве: его вид был сильно социален. Но он страдал не только от одиночества. Его мышление обладало древним разобщённым типом устройства. Многое из того, что происходило внутри его объёмистого черепа, было почти неосознанным: словно не он сам, а его руки сами по себе изготавливали из кремня его инструменты. Только когда он был вместе с людьми, он жил в полной мере, настоящей жизнью, полностью осознавая это; без других людей он словно жил во сне, лишь наполовину осознавая себя. Для вида Старика другие люди были самой яркой, самой активной частью окружающего мира. Без других людей вокруг мир был унылым, безжизненным, недвижным.
Именно поэтому он терпел присутствие худощавых детей, болтавших и трогавших его вещи; вот, почему он кормил и даже одевал их. И вот, почему он вскоре найдёт свою смерть.
- Смотри, Милло, - шепнула Яхна. Оглядевшись, чтобы быть уверенной, что костолобый не мог увидеть их, она сгребла немного земли и показала кучку почерневших костей.
Милло открыл рот от удивления. Он поднял череп. У него было выступающее лицо и толстый валик над зияющими глазницами. Но он был маленьким - меньше, чем голова самого Милло; это, наверное, был ребёнок.
- Где ты его нашла?
- В земле, - прошептала она. - Перед пещерой, когда убиралась.
Милло уронил череп; тот громко стукнул об другие кости. Костолобый тупо глянул по сторонам.
- Страшно, - прошептал Милло. - Может быть, он убил его. Костолобый. Может, он ест детей.
- Нет, глупый, - ответила Яхна. Видя, что брат действительно испугался, она обняла его. - Наверное, он просто положил его в землю, когда он был мёртв.
Но Милло дрожал. Она не хотела его пугать. Она оттолкнула череп так, чтобы он его не видел, и, чтобы успокоить его, начала рассказывать ему историю.
- Слушай меня. Давным-давно люди были похожи на мёртвых. Мир был тёмным, а их глаза были тусклыми. Они жили в лагере, как живут и сейчас, и занимались теми же делами, что и сейчас. Но всё было тёмным, не настоящим, словно тени. Однажды в лагерь пришёл молодой мужчина. Он тоже был похож на мёртвого, но был любопытным - другим. Он любил ходить на рыбалку и охотиться. Но он всегда заходил в море глубже, чем кто-то другой. Люди спрашивали себя, почему…
Пока она напевала эту историю, Милло расслабился, прислонившись к ней, и погружаясь в сон, как солнце погружалось в океан. Она видела, что даже большой костолобый дремал, привалившись к стене и тихо рыгая. Возможно, он тоже слушал.
Её история была мифом о сотворении мира, легендой, которой было уже больше двадцати тысяч лет. Такие рассказы, в которых говорилось, что группа Яхны была венцом творения, что их образ жизни был единственно правильным, и что все другие были меньше, чем люди, учили людей самоотверженно заботиться о себе, о своей семье, и о нескольких ценимых идеалах.
Но исключая всех прочих людей, не говоря уже о таких нелюдях, как вид Старика.
"…Однажды они увидели, что молодой мужчина был с самкой морского льва. Он плавал с ней в волнах. И он занимался с ней любовью. Разгневанные люди отогнали молодого мужчину и поймали самку морского льва. Но когда они разделали её, то нашли рыбу внутри, в её матке. Это была жирная рыба, - она имела в виду корюшку. - Рыба была порождена молодым мужчиной. Она не была ни человеком, ни рыбой, но чем-то совсем другим. Поэтому люди бросили мальчика-рыбу в свой костёр. Его голова попала в огонь и породила яркий свет, который ослепил их. И вот мальчик-рыба взлетел на небо. Конечно, небо было тёмным. Там он искал место, где скрывался свет, потому что мальчик-рыба думал, что он мог обманом заставить свет спуститься в тёмный мир. А потом…"
А потом вошёл её отец.
Старик был неандертальцем.
Его вид выживал в Европе на протяжении четверти миллиона лет, выдерживая чудовищную смену условий жизни в ледниковый период. Мощный народ был в высшей степени успешным, но по-своему. Они нашли способ жить здесь, на самом краю обитаемого мира, где климат был не просто суровым, но мог измениться предательски быстро, где ресурсы в виде животных и растений были редкими, а их численность могла меняться непредсказуемым образом.
На протяжении долгого времени они даже могли сопротивляться детям Матери. Во время волн потепления новые люди вторгались в Европу с юга. Но благодаря своим коренастым телами, большим носовым пазухам для нагревания воздуха и пищеварительной системе, способной прекрасно справляться с мясом, люди тяжёлого сложения лучше приспособились противостоять холоду, чем люди современного типа. А их медведеобразное строение тела сделало их величайшими бойцами: непобедимыми противниками для людей, пусть даже обладавших лучшей технологией. Позже, когда холода вновь усиливались, люди современного типа отступали обратно на юг, а мощный народ мог повторно заселить свои прежние земли.
Так случалось много раз. В южной Европе и на Ближнем Востоке были пещеры и другие местонахождения, где слои отходов, оставленных людьми, перекрывались мусором неандертальцев лишь затем, чтобы они были повторно заселены людьми.
Но во время последнего таяния ледников люди современного типа снова появились в Европе и в Азии. Они продвинулись культурно и технологически. И на сей раз мощные уже не могли сопротивляться. Постепенно мощные люди были уничтожены на большей части территории Азии, и были изгнаны в свою холодную крепость, в Европу.
Старику было десять лет, когда тощие охотники впервые наткнулись на стоянку его народа.
Лагерь был построен на берегу реки, обращённом к югу, в нескольких километрах от вершины утёса, и располагался близко к тропам больших стад мигрирующих травоядных, которые бродили по ландшафту. Они жили здесь так, как жили всегда, ожидая сезонов, когда стада сами подходят к порогам их жилищ. Берег реки был хорошим местом.
Пока не пришли тощие.
Это была не война. Дела обстояли гораздо сложнее и грязнее, и продолжались дольше, чем просто война.
Вначале между ними установилась своего рода торговля, потому что тощие меняли морепродукты на мясо гигантских животных, которых его люди могли убивать благодаря колющим копьям и огромной силе. Но тощие, похоже, хотели всё больше и больше. И ещё, придя сюда и бродя по землям со своими странными тонкими копьями и кусками дерева, которые далеко кидают их, тощие охотники оказались слишком умелыми. Вскоре животные стали осторожными и изменили свои повадки. Они перестали ходить своими старыми тропами и собираться у озёр, прудов и рек, поэтому мощные должны были далеко уходить в поисках добычи, которая когда-то сама приходила к ним.
Тем временем контакты народа Старика с тощими неизбежно расширялись.
Был секс - желанный и нежеланный. Были поединки. Если сойтись с тощим в ближнем бою, можно было сломать ему или ей позвоночник, или раздробить большой вздутый череп всего одним ударом. Но тощие никогда не подходили близко. Они били издалека своими трудно отразимыми копьями и летучими стрелами. А его люди не могли нанести ответного удара: даже после десятков тысяч лет жизни бок о бок с тощими потомки Камешка не сумели скопировать даже самые простые из их новых идей. Кроме того, когда тощие бегают вокруг тебя и перекликаются друг с другом своими птичьими голосами - а их хитроумно раскрашенные одежда и тела мелькают так, словно мир для них был слишком медленным, слишком статичным - их было трудно даже просто разглядеть. Нельзя же бороться с теми, кого не видишь.
Наконец, настал тот день, когда тощие решили, что им нужно место, где жили люди Старика, их дом на берегу реки.
Для них это было простым делом. Они убили большинство мужчин и некоторых женщин. Они выгнали оставшихся в живых, заставив их искать пищу, как умеют. К тому моменту, когда Старик вернулся из одиночной охотничьей вылазки к реке, тощие уже жгли хижины и вычищали пещеры - места, где лежали кости уже сотен поколений праматерей Старика.
После этого люди бесцельно блуждали по земле - оседлые существа, вынужденные стать кочевниками. Если они пробовали основать новое поселение, тощие вновь быстро изгоняли их. Многие из них голодали.
Наконец, они неизбежно прибились к лагерям тощих. Даже сейчас многие из его вида по-прежнему оставались в живых, но они были похожи на костолобых, которые жили на краю стойбища Яхны, где жили, словно крысы среди отбросов, и даже тогда лишь до тех пор, пока тощие терпели их присутствие. Их возможная судьба была уже ясна.
Эта участь миновала Старика. Старик держался подальше от бедственных мест, где жили тощие. Он не был последним представителем своего вида. Но он был последним, кто жил так, как жили его предки до прихода людей современного типа. Он был последним, кто жил свободным.
Когда умерла Мать, всего лишь за шестьдесят тысяч лет до рождения Христа, в мире ещё существовало много различных видов людей. В некоторых областях Африки жили похожие на современного человека люди Матери. В Европе и западной Азии жил народ тяжёлого сложения вроде Камешка, похожий на неандертальцев. В Восточной Азии ещё существовали племена худощавых ходоков с маленьким мозгом - разновидности Homo erectus. Былое многообразие гоминид ещё правило бал - существовало много вариаций, подвидов и даже разного рода гибридов.
Всё изменилось вместе с революцией, начатой в поколении Матери, вместе с последовавшей за ней великой экспансией. Это не был геноцид: этого никто не планировал. Это был исключительно вопрос экологии. Различные формы людей конкурировали за одни и те же ресурсы. По всему миру прокатилась волна вымирания - волна вымирания людей, волна последних контактов, прощаний без сожаления, когда один вид гоминид за другим уходил во мрак небытия. Какое-то время последние из ходоков оставались в изоляции на островах Индонезии и всё ещё жили так, как давным-давно жила Дальняя. Но когда уровень моря снизился в очередной раз, вновь образовались сухопутные мосты, ведущие на материк, по ним прошли люди современного типа - и для ходоков, долгая и застывшая история которых растянулась примерно на два миллиона лет, игра закончилась.
Всё продолжалось в том же духе. Результат был неизбежным. И вскоре в мире не осталось людей - совсем не осталось, кроме одного вида.
Потеряв свою семью, Старик бежал от тощих, всё время двигаясь на запад. Но здесь, в этой прибрежной пещере, Старик оказался на западном берегу Европы, на краю Атлантики. Океан был непреодолимой преградой. Ему некуда было идти.
Встреча Яхны со Стариком была самым последним контактом.
Руд, выделяясь силуэтом на фоне заката, был весь в пыли и разгорячённый. Рядом с ним была Олит, тётя Яхны. Руд выпучил глаза, когда осознал, что увидел в пещере.
Для Яхны это было словно пробуждение после ночного кошмара. Она уронила кусок шкуры, с которым работала, помчалась по пещере, которая внезапно стала выглядеть такой грязной и захламлённой, и бросилась в руки отца. Она плакала, словно совсем маленький ребёнок, пока руки отца нерешительно гладили грубую накидку костолобого, которую она носила.
Костолобый проснулся. На него легли тени, которые отбрасывали эти двое взрослых в лучах заходящего солнца. Он поднял руку, чтобы прикрыть глаза. Затем, ещё полусонный, отяжелевший от мяса, он попытался встать на ноги и зарычал.
Руд оттолкнул детей в сторону Олит, которая схватила их. Затем он занёс булыжник над черепом пытающегося подняться костолобого.
- Нет! - закричала Яхна. Она вырвалась из рук Олит и схватила отца за руку.
Руд посмотрел ей в глаза. И она поняла, что должна была сделать выбор.
Яхна задумалась об этом лишь на миг. Она вспомнила мидии, тюленей, костры, которые разводила. И она посмотрела на уродливый бугристый лоб костолобого. Она отпустила руку отца.
Руд позволил своей руке обрушиться вниз. Это был сильный удар. Костолобый упал вперёд. Но черепа костолобых были толстыми. Яхне показалось, что Старик мог подняться, продолжал бороться даже сейчас. Но этого не было. Он остался в грязи на полу пещеры, стоя на четвереньках.
Потребовалось четыре, даже пять ударов, прежде чем Руд проломил ему череп. Намного раньше последнего удара Яхна отвернулась.
Они остались в пещере ещё на одну ночь, рядом с лежащим костолобым, распростёртым на полу; кровь лужей растеклась под его раздробленным черепом. Утром они завернули остатки мяса тюленя и подготовились к путешествию домой. Но перед тем, как уйти, Яхна настояла, чтобы они выкопали яму в земле - широкую, но неглубокую. Она положила в яму кости младенца, которые нашла, и большой труп костолобого. Потом она ногами сгребла землю обратно в яму и утоптала её.
Когда они ушли, прилетели чайки. Они клевали остатки мяса тюленя и лужицы высохшей крови у входа в пещеру, который открывался в сторону моря.
ГЛАВА 14
Человеческий рой
Анатолия, Турция. Примерно 9 600 лет до настоящего времени
I
Две девушки ощипывали из колосков дикие зёрна, лёжа рядом друг с другом.
- Значит, Тори нравится тебе больше, чем Яйпи, - сказала Сион.
Юна, которой было шестнадцать, на год младше своей сестры, убрала волосы от глаз. Она была блондинкой с необычно светлыми волосами. Она осторожно ответила:
- Возможно. Думаю, что я больше нравлюсь ему, чем Яйпи.
- Но ты говорила, что Тори - неотёсанный чурбан. Ты говорила, что тебе нравится, как развеваются волосы Яйпи, когда он бежит, и его большие бёдра, и ещё…
- Я помню, что говорила, - ответила Юна, ощущая неловкость. - Но у Тори лучше…
- Член?
- Личные качества, - выдавила из себя Юна.
Звонкий смех Сион зазвучал над безлюдной местностью. Собака, дремавшая в тени мужской хижины, соизволила открыть один глаз, чтобы посмотреть, что её потревожило, а затем снова заснула.
Девушек окружала голая, утоптанная пыль деревни. Главной чертой пейзажа была мужская хижина, огромное ветхое строение из древесины и тростника куполообразной формы. Маленькие женские хижины окружали это грубо построенное сооружение. Раскатистый храп, доносившийся изнутри мужской хижины, говорил девушкам о том, что шаман отсыпался, закончив очередную трудную ночь с пивом и видениями. Никто никуда не двигался: ни собаки, ни взрослые люди. Большинство мужчин было на охоте; женщины дремали в своих хижинах вместе с младенцами. Вокруг не было видно даже детей.
Сион выжала себе на зерно ещё немного фенхеля. Ароматическое масло фенхеля в действительности было защитой, которая появилась в процессе эволюции ещё до гибели динозавров, чтобы сделать его листья слишком скользкими для ног точащих и грызущих растения насекомых; теперь результат этой древней эволюционной гонки вооружений стал приправой к еде Сион.
- Да ты шутишь, - ответила ей Сион. - Юна, я тебя очень сильно люблю. Но ты - самый бесхитростный человек, какого я знаю. С каких пор личные качества стоят для тебя больше, чем сушёная ягода инжира?
Юна почувствовала, что её лицо горело.
- Ах, да. Есть ещё кое-что, о чём ты мне не говорила, - Сион разглядывала лицо Юны так же, как опытный охотник изучает свою добычу. - Вы лежали вдвоём?
- Нет, - отрезала Юна.
Сион всё ещё не избавилась от подозрений.
- Не думала, что Тори ложился с кем-то ещё. Кроме Акты, конечно.
Акта был одним из самых старых мужчин - не говоря уже о том, что он был толще всех - но он продолжал доказывать свою силу, и на охоте ему не было равных в коварстве, поэтому он продолжал заявлять свои права на мальчиков и юношей.
- Я знаю, Тори болен из-за того, что Акта тыкал его своим вонючим членом: это мне Яйпи сказал! Он вскоре собирается быть с женщиной, но пока не…