- Нам пообещали… - он замолчал, покачал головой: - Мне, в общем-то, и не хотелось никуда. Знаешь, все такое серое было, пыльное… - вскинул голову, пытаясь рассмотреть что-то в темном, серой мутью подернутом небе. - Я просто существовал, знаешь, так бывает, когда на душе пусто и дни - как резиновые. Нас отобрали троих приютских, увезли в другой город, для проверок, подходим ли. Товарищи мои… мечтали, чтобы подходящими оказались они. Ведь еще немного, и нас выставили бы на улицу - может быть, устроили бы чернорабочими. А тут - надеялись, что все обернется к лучшему. Мы же не знали про Чашу. Смерть - это не страшно, мало ли наших ровесников разбиваются ежедневно, гоняя по дорогам? Не знали, как она, Чаша… меняет человека.
- А сколько тебе было, когда ты попал в приют?
- Одиннадцать. Мне все кажется - очень хорошая была у меня семья. И научили меня многому. Я даже в приюте любил учиться…
- Ты и языки знаешь?
- Знаю. Два… не то чтобы хорошо, но объясниться смогу.
- Шедар, - смущаясь, спросил Сверчок. - А Наос правда хорошие стихи написал? Тогда, и сегодня?
- Тебе же понравились, - улыбнулся тот тот.
Сверчок возвращается в свое "логово". Засыпает, шепча - и сам не замечает собственных слов:
- А на крыше - много неба и праздника,
А на крыше - много ветра и воли…
* * *
Раз, два, выпад, падение на колено, бешеная пляска вокруг светящегося столба, который выбрасывает клейкие щупальца. Ёшки… больно огрел. Порхаешь бабочкой, а руки пусты, убил бы гада, но его не убьешь, это вообще не гад, это иллюзия. Эта может только долбануть чувствительно, а там, в Чаше - и раскроить череп… Мммать… Увернуться, перекатиться - а в центре столба спрятано золотое яйцо, совсем как в сказках, достанешь, мальчик, - умница, отдыхай, свободен. Чем раньше достанешь… а столб уже шипит, наливается зеленым светом и похлопывает чем-то, подозрительно похожим на пасть.
Вот гадство… перекат. Ай!
Пусть эти, в костюмчиках, попробуют сунуться вот к такому столбу. Все их кредитки - пыль, на него можно купить только дерьмо, как они сами. Альхели чувствует гордость. Он держится уже вечность против этого уродского тренажера…
Мы - элита, понял! Бам - в зеленую морду! Бам! - по щупальцу! Мы, а не вы, а не ваши кульки в костюмчиках! Понял?! Бам!
Рука хватает золотое яйцо - и Альхели с размаху швыряет его оземь, а яйцо тает в воздухе, дрянь такая.
Вторая рука утирает пот со лба. Улыбка - широкая, шире лица.
Мы - элита!
Месяц прошел.
- Вы для нас - счастливое пополнение, - сказал как-то Эниф недавним новичкам, Сверчку (уже почти привык на Снегиря откликаться) и Рише. - Все как-то спокойно идет…
На всякий случай к лестнице, ведущей в Чашу, подбежал, постучал по хромированным перилам. Это ему не больно-то помогло - в следующем заходе с валуна сверзился, едва кожу на спине не содрал. Неприятно весьма, но все-таки не опасно.
- Ничего себе спокойно, - ошалело сказал тогда Альхели, - Две смерти за месяц…
- Так травм, считай, нет, - отозвался до крайности молчаливый Гамаль. Он даже с Тайгетой почти не разговаривал, предоставляя своей "второй половине" соловьем заливаться.
Небо - сейчас фиолетовое, в желтых кляксах. Будто насекомых кто раздавил. Нет сил глядеть на такое небо. То справа, то слева расцветают клацающие зубами цветы, и вьются над головой твари, похожие на лоскуты половой тряпки, шмякают крыльями друг о друга.
Больше всего хочется зажмуриться. Но постоянно под ногами раскрываются наполненные неприятной бурлящей жидкостью ямки, и порой земля выстреливает "лианами". И овражки - неглубокие, но изматывающие - чуть не на заднице ехать по склону вниз, опасаясь подвоха в любую секунду, потом по осыпи карабкаться наверх… Камней нет, и то хорошо. А впереди мелькают Мирах и Наос, Мирах глаз не спускает с мальчишки - впрочем, не забывает обернуться и в сторону Сверчка. Каждый такой взгляд - как подначка: ты еще цел? Пыхтишь, изо всех сил карабкаешься, стараешься не наступить в булькающее нечто - и раз за разом встречаешь нагловатый взгляд широко расставленных глаз. Плевать… Лишь бы вел мальчишку.
Наос ловкий и быстрый, но он все равно ребенок. И ростом не вышел.
Отвращение (это случайно на небо взглянул). И как те, зрители, еще с тазиками не поздоровались? Ладно хоть запахов в Чаше нет. Пахнет просто землей - и окисленным металлом…
Вечером Саиф сидит, бездумно натирая пальцами и без того блестящие перила, и говорит:
- Чего мне не хватает здесь, это травы…
- Покурить? - подмигнул Регор.
- Отстань, - беззлобно и равнодушно отмахнулся подросток. - Обыкновенной травы, зеленой… настоящей.
- Вон, у Майи вся пещера в цветах.
- Дубина. Цветы в горшках… по ним не походишь.
- Ну, это можно устроить, - ухмыльнулся Регор, приподнимаясь.
- Ты что, сдурел?! - всполошились девчонки.
А Шаула поразмыслила - и сказала:
- Если бы нас выпустили наружу, не только в здании наверху… Может, и впрямь попросить?
- Не советую, - голос был, словно его обладатель орехи грыз и вдруг нашел испорченный - скорлупа щелкнула и прочь полетела.
Эх, подумал Сверчок. Ну зачем он так - любую мечту пресекает? А ребята слушают идиоты.
На сей раз Сабика принесли с поврежденной ногой. Перелома не оказалось, и его спустили вниз, к своим.
- Что на сей раз? - добродушно спросил Регор, но была в этом добродушии угроза - ее почуял Альхели, почуял и Сабик.
- А… вы не видели, да? - непонятно зачем спросил он.
- Вот придурок. А то бы спрашивали!
- Я упал со скалы.
- Небось удержаться мог. Эх, руки-крюки! - в сердцах бросил Мирах.
- Мирах! - вскинулся мальчишка, потянулся к нему - но тот отмахнулся и пошел прочь.
Жила-была Принцесса на чердаке. Платья себе шила из пыли и лунных лучей, вместо кружева паутину прилаживала. На завтрак Принцессе хватало воды дождевой - в самом деле, что еще надо маленькой? Она ведь и впрямь была крохотной, не больше наперстка.
Вот ее и не видел никто, а кто видел, те не вспоминали.
А когда доводилось Принцессе цветочным нектаром полакомиться, гремел на все ее королевство настоящий праздник. Никто о нем не знал - ну и ладно, главное, чтобы праздник был, а сколько уж человек на нем веселятся - неважно.
Уж пылинки-то, что в луче пляшут, всегда составят компанию. И цветы - ну и пусть говорить не умеют, зато головками покачивают согласно.
А сказку себе на ночь Принцесса и сама расскажет - и так, что сама поверит.
Если бы кто сказал Майе, как оно сложится… Почти со всеми мальчишками познакомилась близко, и все были для нее похожи, и ко всем относилась ровно. Понимала - то, что им надо, она дать может. Неужто заставить их мучиться из-за такой малости?
Ее считали безответной тихоней, и никто не догадывался, что Майя жалела их.
Там, наверху, она исхитрялась и отщипывала отводки растений, обильно украшавших коридоры и гостевые. На это уже рукой махнули давно - а в качестве подарка ей приносили горшочки с землей. У цветов был разный характер - встречались и неприхотливые, и капризные, с одними нужно было разговаривать, чтобы они не зачахли, другие будто улыбались в постоянном полусне.
Порой она выносила цветы из пещерки искусственной на волю, расставляла у бортика - так на них попадала роса. Звездная, как говорил выдумщик Хезе. И сама сидела рядом с растениями, караулила - был уже случай, когда кто-то из мальчишек покидал вниз половину ее горшков.
Вот и сейчас - вынесла, любовно расставила. Но спать сильно хотелось, сидела, зевая. Сабик вышел, на сей раз даже ничего сладкого не жевал.
- Ты чего бродишь по ночам? - в очередной раз зевнув, спросил девчонка.
- Сама-то… - откликнулся Сабик. Грустно так - ну, а с чего ему веселиться? - Шла бы ты спать, что ли… я покараулю твои горшки.
- Честно? - обрадовалась Майя. Сабик, конечно, не цербер какой штатный, но мальчишка не вредный.
- Честно… А когда самая роса?
- Перед рассветом.
- А… я и не замечал… - Поглядел вперед, потом вверх - дымка сероватая, вроде и не туман, а все не так, как обычная ночь.
- Ладно, карауль, летучая мышь, - улыбнулась Майя. А Сабик вздрогнул.
Просыпаться не хотелось. Во сне он гонял мяч, кажется… так реально, будто и вправду такой мяч в детстве был у Альхели.
- Эй, Снегирище! - заглянула в "логово" голова. Регор. - Сабик-то - тю-тю, - он сделал выразительный и не очень приличный жест.
- Как? То есть… ты что? - не сразу понял Альхели, и первым делом подумалось - с малышом что-то сделали те, наверху.
- А что? Сиганул с площадки, теперь мозги по всей Чаше собирают.
- Каккие мозги? Он что, упал ночью? - тошнота подкатила к горлу, солоноватая и липкая.
- Дурак ты, что ли? - грубо сказал Регор. - Сказано - прыгнул сам! И правильно сделал!
- Он все нервничал в последнее время, - грустно говорила Шаула. - Сам посуди - дважды едва не погибал в Чаше в "одиночке". Еще два или три раза мальчишки его вытаскивали из самых легких… Неудачник.
- Почему - неудачник? - тихо спросил Альхели. - Он же… значит, он просто не может.
- Ну, да. Сам ни разу не прошел нормально.
- А тесты? Как же его отобрали-то? - пробормотал Альхели, пытаясь заговорить беду - будто от того, что он скажет - нелепость, время вернется вспять, и Сабик снова будет улыбаться, живой и здоровый.
- Тесты… ошиблись, значит. Голова работает по-другому, вот и влипает все время. Влипал. Да ты вспомни - он боялся все время.
- Чего? Вас?
- Смерти…
- И потому сиганул с обрыва?
- Одно другому не мешает. Он все время дергался, понимаешь? Думал - когда? В следующий выход, или еще протяну? И понимал - надоело возиться с ним. Его жизнь подарили бы Чаше. Чтобы самим не пострадать через него.
- Вы бы… убили ни в чем не повинного мальчишку?
- Альхели-дурачок, - голос ее звучал грустно. - В Чаше и убивать-то не обязательно. Достаточно руки не подать. А кому нужен неумеха, которого приходится тащить на собственном горбу? Который раз за разом будет оступаться, смотреть виновато - а гибнуть другим, да? Хорошо хоть он сам это понял…
Альхели вспомнил Ната. Но тот - трус, и, по правде сказать, не больно-то нравился Альхели. Жаль, разумеется, но… как-то вдалеке жаль. А Сабик… круглолицый улыбчивый мальчишка.
Прижимался спиной к перилам, а площадка покачивалась, будто палуба корабля. Кажется, естественно, кажется. Все - выдумки. Кроме смерти.
Ах, Сверчок, безмозглая головушка. Добросался банками с крыши. А хочешь теперь - ножки свесь, и вниз, и лети себе, птичка-Сверчок, пока не шмякнешься мордой. А может, там, внизу, мягко? Подумаешь, кольцо металлическое, а может, это тоже иллюзия. И Сабика от него отскребали - тоже иллюзия. И самого тебя - нет, нетушки, никогда не было.
А те, что вокруг - они-то какие? Люди ли вообще? Нат… ладно, тем более Шара - несчастный случай. А Сабик-то? У кого, у какой твари язык повернется сказать - так и надо, так правильно? И смеяться, шутить с теми, кто, ежели что, скажет такое и про тебя?
Как это называлось-то… помнил ведь.
"Мой конь не сможет везти двоих"?
Может, и так. Может, и правильно.
Только завыть хочется во весь голос.
А все-таки привыкаешь быстро, думал Сверчок, наблюдая, как спускается вдоль стены платформа, везущая обратно Тайгету, Энифа и Хезе - все прошли чисто. Когда товарищи твои спускаются в Чашу, сердце вроде подскакивает - а все равно не так, как в начале. Или не веришь, что именно этот раз может стать для кого-то последним… или попросту все равно.
Смотришь очередной заход, словно фильм… и по окончании слушаешь, уши развесив.
Слушал.
Тайгета солировала, яркая, будто диковинная орхидея - остальные двое отмалчивались.
- И вот идешь ты, небо голубое, едва ли не птички поют. Жарко, так и тянет совсем раздеться. Я бы разделась, кстати… вот бы восторгу было у этих! Мало того, что Чаша, так еще стриптиз бесплатный! Только собралась липучку потянуть - гляжу, лезет на меня многоглазая рожа!
Подростки хохотали.
- А думаете, не страшно? - делано возмущалась Тайгета. - Лезет, еще и облизывается! И язык такой длинный! Ну, я в кусты первым делом; все понимаю - иллюзия, поделать с собой ничего не могу.
Смех.
- А кто-нибудь хоть раз думал, что живем-то мы - в сказке? - вклинился Хезе; вдохновенный голос - значит, опять осенило.
- Идиот.
- Но ведь правда… Где еще чудовища водятся? И краски такие, что не передать словами. А что умирать приходится - так ведь бывают и страшные сказки… и даже в счастливых - сколько принцесс съедает дракон, прежде чем прискачет рыцарь и освободит одну, особенную? А ведь даже не считают их часто. Много - и все. И Чаша… чем такая не сказка?
- Слушай, ты мне надоел, - не выдержал Мирах. - Нравится в Чаше, внизу - попроси, может, тебе палатку там разобьют, живи в свое удовольствие!
- Ты, значит, у нас в сказки не веришь? - приподнялась Нашира, прищурилась нехорошо.
- Нет! Я давно из пеленок вырос!
- А ты во что веришь?
- В то, что весь этот мир - дерьмо.
- Врешь, - сказала Нашира. - Все ты врешь… Я же знаю.
- Что, дура рыжая?!
- Как ты стоял, лбом к стене приложившись, и что ты шептал при этом! "Господи" там точно было! И не строй из себя…
- Кого?!
- А того, кому на все наплевать!
- Тебе-то какое дело? - после паузы - выдохнул почти беззвучно, глядя в землю, и у Сверчка мороз по спине прополз - он ожидал… угроз, вспышки ярости, но не такого… не позволения себя добить.
- Просто… противно.
- Нашира… - тихо-тихо сказал Шедар, и девушка яростно обернулась к нему, будто дуэлянт с окровавленным клинком, готовый напасть на любого. А нападать было не на кого. Пасмурное небо - и море. Пустой берег. Так, во всяком случае, смотрел Шедар.
- Послушайте, но нельзя же так, - задрожал голосок, и все обернулись в сторону Риши. Она побелела от устремленных на нее взглядов, но продолжила, запинаясь:
- Мы же все… нам друг без друга нельзя. Если ссориться, как же мы сможем там… - дрожал уже не только голос, но и она сама.
- Трусиха, - бросил Мирах, оттолкнул Наоса и пошел прочь.
Лилась через край раковины вода, а Нашира стояла рядом, прямая, будто приклеенная к стене. Почетный караул, да и только.
- Что случилось? - Риша присела рядом, неуверенная, но искренне желающая помочь.
- Устала я, Риша, - вздохнула рыжая девушка. - Ой, как устала… А ты не выдашь, я знаю. Не умеешь ты выдавать.
- Зачем тебя выдавать? - опешила Синеглазка.
- Да нельзя уставать, - в голосе злость была, но тусклая, даже скучная. - Так становишься ко всему безразличным. Ну и… тебе наплевать на всех, и руки не держат… чувствую себя старой ведьмой. Не говори никому, ладно? Я уж лучше… поскользнусь где-нибудь незаметно, чем подтолкнут - или отойдут в сторонку, и будут смотреть. Дружок твой - первый…
В Чашу Мирах вышел в паре с Шаулой - на сей раз пришлось сидеть у пустого экрана. "Краба" спустили, и зеленая вспышка ослепила котловину. И не сомневались - Шаула ранена. Вряд ли серьезно, все-таки "двойка". Оказалось - Мирах.
- Я ничего не знаю, - отбивалась Шаула от расспросов. - Я вообще от него куда-то в сторону ушла, выбралась одна на кольцо!
- Не в первый раз, ничего с ним не станется, - злился Саиф, наблюдая кутерьму вокруг Шаулы. Демонстративно ушел дочитывать книгу.
Мирах вернулся поздно вечером, когда уже плафоны на стенах площадки горели - на ночь глядя никогда еще не отправляли из лазарета. Руку поддерживала перевязь. Плечо Мираха было перетянуто плотными слоями бинтов, от них пахло лекарством, и через бинты кое-где просочилась желтая мазь.
- Мирах? - растерянно спросил маленький Наос. - Ты чего это?
- Молчи, ребенок…
- Ты почему не остался наверху, в палате?
- Ну их…
Больше не промолвил ни слова, прошел сквозь собравшихся подростков - они расступались - и скрылся в "логове".
Слух прошел - серьезно поранили, пришлось шить.
- У меня чутье на такие вещи, - уверяла Мира.
Риша постояла, дождалась, пока подростки начали расходиться, и шмыгнула к Мираху. Он лежал на спине, глядя в потолок. Не шевельнулся, ни когда девочка вошла, ни когда села рядом. И когда взяла его здоровую руку, принялась гладить легонько - не шевельнулся. Только когда пальцы Риши замерли, шепнул:
- Не уходи…
- Я никуда не уйду. Я с тобой, - ответно шепнула она. Сидела рядом, долго. Когда он наконец закрыл глаза и, кажется, задремал, прилегла подле него. Желоб широким был, но Риша подвинулась ближе, к самому боку Мираха. Потеснее прижалась, стараясь не побеспокоить. Он вздохнул - то ли в полудреме уже, то ли еще не спал. Так и заснули вместе.
Никто не ожидал новостей - хотя Мирах и Шедар со вчерашнего дня шептались о чем-то, поглядывая на остальных. И не удивились, когда вдоль стены заскользила платформа, и явственно видны были на ней среди прочих мальчишечьи фигурки.
Пополнение, значит.
В прошлый месяц двоих прислали… и в этом - двоих.
Сверчок смотрел на них исподлобья. Ни в чем не виноваты ребята… но прислали их взамен погибших. Какие уж тут дружеские чувства…
Подростки не сильно смутились, когда их окружила пестрая полураздетая толпа, глазеющая в упор. И не испугались вроде как - или виду не подали, когда услышали, какой своеобразный жребий им выпал.
Шеату - около пятнадцати с виду, Анка помладше, может, даже четырнадцати не исполнилось. Упорно старается сообразить, куда это попасть угораздило, а губы сами собой расплываются в улыбке, видно, привычной - задорной такой, чуть нахальной. И вихор надо лбом топорщится.
Эти мальчики время тянуть не стали - не чета Сверчку, сразу взяли быка за рога.
- Как вы тут живете! Бараны! - отрывисто бросил Шеат.
- О, бунтарь нашелся, - лениво сказал Регор. - Вроде даже белобрысый был поумнее… - он указал на Альхели.
- Ну, докажи мне, что я не прав! Отзываетесь на какие-то… клички собачьи!
- А это не клички, - меланхолично произнес Эниф. - Читать надо больше, балда. По мне так вполне красиво…
- Не понимаю. Вы гордитесь тем, что вы тут, - сказал Анка, недоуменно потирая переносицу. И никак не мог улыбку с лица согнать - ну, хорошо ей там было, привычно.
- Да.
- Но вы… марионетки, которые пляшут на потеху толпе, - вклинился Шеат, сверкая глазами, как голодный кот перед мышью.
- Образованный мальчик, - ничуть не обиженный, сказал Саиф. Побарабанил пальцами по синей с металлическим отливом плите, на которой сидел. Сверчок перехватил инициативу, не желая, чтобы новичков высмеивали. Обратился к Анке - тот показался поумнее малость, хоть и рожица лукавая, даже сейчас:
- Скажи, а ты никогда не гордился тем, что умеешь нечто лучше других? Неважно, хоть в детстве - дальше всех плюнуть?
- Ну? - настороженно откликнулся Анка.