– Умным. Хорошим другом, старостой хорошим – никогда никого из-за пропусков лекций не "закладывал". Вообще его уважали…
Примерно то же самое говорили о Анатолии Монасюке все опрашиваемые.
Бывший инспектор уголовного розыска, коллега по совместной работе в милиции рассказал, что Монасюк, хотя по должности и был участковым инспектором, однако был талантливым розыскником. Поэтому его всегда включали в группу по раскрытию наиболее запутанных неочевидных убийств. Он был богат на выдумку версий, работал скрупулезно и поэтому ему поручали отрабатывать те направления работы по раскрытию преступлений, которые требовали дотошности, тщательности и, конечно, ума.
– Вообще участковых не используют в такой работе – это наша прерогатива, инспекторов угрозыска. Но тогдашний начальник райотдела милиции быстро понял, каков Монасюк, каковы его сильные стороны. И знаете, насколько я помню, лишь одно убийство из тех, по которым работал вместе с нами Монасюк, не удалось раскрыть. Только одно.
– Что еще вы можете сказать о Монасюке? – спросили его.
– Да он был странным. Нет, хороший мужик, но мог отчебучить такое…
Как-то раз мы, инспектора угрозыска, выпивали после работы. А из участковых в свою компанию мы принимали одного Тольку. И вот в разговоре кто-то сказал, что не пробовал никогда черной икры. Тут же выяснилось – а никто из инспекторов ее не пробовал.
Выпили крепко, но Монасюк как-то запомнил, что никто из его друзей по работе никогда в жизни не пробовал этой икры.
Когда через полгода, летом, его родители поехали в отпуск на юг, через Москву, он попросил отца, чтобы он в Москве купил две баночки этой икры.
Когда икру привезли, он сделал огромное блюдо бутербродов и пригласил нас всех после работы к себе домой. "На икру". Он скормил ее всю нам, и мы, помню, сидели у него за столом до утра, и, был грех, как были – выпивши, явились прямо от Монасюка на работу.
Атаманов, наутро прилетев в Москву, сразу же приехал на такси в офис к Фостеру Дони.
Дони не зря был бывшим разведчиком. Он сразу же понял, в чем суть проблемы.
– Вы считаете, – сказал он, выслушав Атаманова, – что нам нужна такая причина проверки, которая не только не насторожит близких Монасюка, но и естественным образом вынудит их молчать?
– Да, мистер Дони.
– Давайте еще раз посмотрим всю информацию по Монасюку. Ну, все установочные данные есть и у вас, просто у меня все подробнее… Так, чем еще прославился Монасюк… написал книги по философии, кстати, мистер Бейтс их прочитал и очень высоко оценивает…
– Стоп! – перебил его Георгий Валентинович. – А подробнее?
– Вот основные мысли из его трудов, это – на русском языке. Мистер Бейтс заказывал полный перевод на английский, но это некоторые выдержки из оригинала.
Следующие полчаса Атаманов читал напечатанные мелким шрифтом выдержки из книг Монасюка, потом ткнул пальцем в листок и сказал:
– Ну, вот то, что нам нужно. Монасюк считает, что на все негативные воздействия людей на окружающую среду наша планета реагирует. Он предполагает, что любой ураган, землетрясение, торнадо и прочее – это ответ планеты на какое-то негативное воздействие человечества на природу. Причем природе могут вредить в Азии, а откликнется это – штормом где-нибудь в Атлантическом океане.
– Что это нам дает? – спросил Дони.
– Ну, изменим слегка мотивацию проверки Монасюка. Его не рассматривают в качестве кандидата на должность на производстве. На самом деле мистер Бейтс прочитал его труды (и это правда!), и хочет попытаться практически проверить некоторых предположения автора. Очень может быть, что в океаны выйдет специально оснащенный корабль, который будет отслеживать реакцию планеты на воздействия людей. И в связи с этим мистер Бейтс поручил проверить, так сказать, что из себя представляет автор трудов, имея целью, возможно, поручить ему руководство научно-исследовательской лабораторией, которая будет обобщать результаты океанографических наблюдений.
– И как это сумеет заставить, к примеру, его дочь не проговориться отцу?
– Это очевидно. Мы объясним, что понравится Монасюк Бейтсу, или не понравится – еще неизвестно. Поэтому лучше Анатолию Васильевичу обо всем этом пока не знать – вдруг Бейтс передумает, ну, зачем расстраивать хорошего человека?
"Действительно, подумал Дони. А если кто-то и проговорится, так может, и лучше – когда Монасюка пригласят к Бейтсу, он подумает, что именно по данному поводу… Чем плохо?"
И он быстро прокрутил в голове все "за" и "против" – как будто выстраивалось все четко и перспективно.
Но вслух всего этого Фостер Дони, конечно, говорить не стал. Он лишь обронил:
– Пожалуй, это вот подойдет. И должно сработать. Только тщательно продумайте, что и как ваши люди будут говорить близким Монасюка.
И еще… Буду с вами по-возможности максимально откровенным. Мистер Бейтс действительно хочет пригласить Монасюка и попросить его выполнить одну работу. Но захочет ли Монасюк принять это предложение? В принципе?
Попробуйте выяснить это, очень аккуратно, у дочери и близких друзей Анатолия.
– Мы установили совершенно точно, что у него лишь один близкий друг.
– Тем более, Георгий, это необходимо сделать. Пусть перед последними встречами ваши коллеги подготовятся максимально тщательно…
Тем временем в Барнауле с отъездом Атаманова работа не прекратилась.
Еще два детектива Дима Сысоев и Виктор Черкасский обходили школы, в которых работал последнее время Монасюк и где по-прежнему трудились его коллеги.
В последней школе, из которой Анатолий Васильевич вышел на пенсию, "было пусто" – Монасюк держался особняком, работая с больными детьми на дому, вообще в школе появлялся лишь раз в неделю – заполнить учебные журналы больных детей, да еще приходил в дни получения зарплаты.
А вот в той школе, куда он устроился прямиком из гаража, где Монасюк работал сторожем, нашелся человек, хорошо его помнящий. Правда, отношений с Анатолием он последние годы не поддерживал, но знал его хорошо.
Он-то и рассказал еще один интересный и явно неординарный факт из жизни Монасюка.
Лет десять назад в этой школе образовывался независимый учительский профсоюз. В то время Анатолий Васильевич уже перешел в новую школу, где зарабатывал хорошо. И вот он сам предложил, а потом и сделал для нового профсоюза следующее.
Он написал Устав профсоюза, рекламную листовку и напечатал все это на собственные деньги. Просто как помощь, ни за что.
Когда председатель профсоюза спросил – а что мы можем тебе сделать, Анатолий ответил: "Вот уйду я на пенсию, вы мне какую-нибудь должность в вашем профсоюзе определите. Если ваш профсоюз развернется и вырастет".
– Ну и как, вырос профсоюз? – спросили московские детективы.
– Да ну, какой там! Да и сам Анатолий Васильевич вот уже больше десяти лет у нас не появлялся!
– А каким он был вообще?
– Необычным и дотошным.. Когда подвернулась возможность переквалифицироваться на работу с больными детьми, он не просто ушел в нее – он потратил много времени и сил и разработал свою методику работы с такими учениками. Очень интересную.
А вообще он как-то держался в стороне. Хотя, если просили, в помощи никому не отказывал.
Почти неделю чета Ручейкиных осуществляла плотное наблюдение, которое включало не только собственно наружное наблюдение, но и прослушивание телефонных разговоров.
"Наружники" записывали все наблюдения, до деталей. Именно систематизация деталей позволила Ручейкиным сделать весьма интересные выводы.
Может быть, благодаря их наблюдательности наиболее выпукло проявились весьма необычные черты характера и поступки Анатолия Васильевича Монасюка.
Такие, которые были свойственны, пожалуй, лишь очень немногим людям.
Вернувшийся на следующий день Атаманов пригласил к себе Ольгу Пекшеву и Андрея Яновича Мерца и ознакомил их с новой установкой – Мерцу и Пекшевой предстояло беседовать с единственным близким другой Монасюка Борисом Ковылевым и дочерью Оксаной Анатольевной Монасюк.
Распределение такое не было случайным – Оксана Монасюк по специальности была психологом, и именно Пекшева, сама психолог по образованию, должна была беседовать с ней.
Что касается Ковылева, то это был человек интеллигентный, тонко чувствующий. И здесь Мерц лучше всего подходил для встречи с ним, потому что внешностью, манерами поведения и разговора хорошо умел располагать к себе людей.
До конца работы в Барнауле оставалось два дня.
При первом взгляде на Ковылева Андрей Янович Мерц подумал: "Боже, как он похож на Ленина!"
Действительно, Борис Ковылев как две капли воды походил на фото молодого Владимира Ильича из книги "Юность Ильича", которая в 60-70-х годах огромными тиражами выпускалась в СССР и была непременной составляющей библиотечных фондов школ, да и не только школ.
На обложке книги была фотография, где молодой, темноволосый, но уже начинающий лысеть Ленин был обладателем коротенькой первой своей бородки. В целом – симпатичный молодой человек.
Борис Ковылев очень походил на "того" Ленина. Но ему было за пятьдесят, волосы у него были седыми, и по убеждениям он был не коммунистом, а сторонником демократов, причем – правого их крыла. Впрочем, для предстоящего разговора все это значения не имело.
Андрею Яновичу удалось расположить к себе собеседника. Борис прекрасно знал философские труды Анатолия Монасюка, и поэтому версия о возможном приглашении их автора миллиардером Бейтсом с целью проверить практически свои выводы настороженности у Ковылева не вызвала.
Правда, по своему характеру Борис был очень немногословен. Поэтому беседа с ним была трудной.
Когда она закончилась, и Мерц попрощался, он был уверен в следующем.
Анатолий Монасюк был хорошим другом, готовым всегда помочь, чем может. Он был также человеком слова и долга. Означало это следующее.
Тогда, в начале 80-х, когда Анатолий Монасюк написал статью и отправил ее в Москву, в частности – Андропову, никто не сомневался, чем эта затея кончится. Друзья (тогда у Толи друзей еще было немало) говорили: "Ну, и зачем ты это сделал? Зачем тебе это было нужно?" На эти вопросы Анатолий отвечал: "Если не я, то кто? И потом, мы любим болтать на кухне, когда примем по "сто" граммов, как все плохо, коммунисты ничего не делают… Ну вот, я хотя бы попробовал!"
В то время в СССР прошел американский кинофильм "Полет над гнездом кукушки", где в одном эпизоде главный герой, дурачась, предлагает голыми руками оторвать от пола в кубовой огромную бетонную тумбу с трубами и вентилями. Он обхватывает ее руками, тужится и, конечно, даже сдвинуть ее не может. Дело происходит в "доме скорби", на него смотрят другие больные, и тогда герой кричит им: "Ну, чего вы смотрите, ну, не смог. Но я хотя бы попробовал!"
Философский смысл в том, что позднее, в минуту кульминации, эту тумбу срывает с места и выбрасывает в окно гигант-индеец – один из тех, кто видел попытку первого, "попробовавшего".
Мерц отметил про себя, что Монасюк-то, оказывается, романтик! А не просто человек долга.
Что касается верности слову, то Анатолий Васильевич был известен даже всем знакомым, а не только близким ему людям тем, что избегал давать честное слово. Он считал, что человек, давшый слово, обязан его выполнить. Не смотря ни на что.
Поэтому он, обещая что-то, говорил: "Я попробую". Это позволяло ему, когда он пытался, но не мог выполнить обещание, с чистой совестью впоследствии говорит: "Извините, я сделал все, что мог, но не получилось".
Так что из него было очень трудно вырвать обещание. Но если он обещал, или отказывал – он стоял на своем, не смотря ни на что. Если обещал сделать – он выложится полностью, выполняя данное слово. Отказал – его уже не сдвинешь с места.
Это качество отца хорошо разъяснила его дочь, Оксана.
Ольга Сергеевна Пекшева сумела создать атмосферу доверительного разговора. Вдобавок Оксана, в отличие от Бориса Ковылева, была человеком словоохотливым.
Для начала обе женщины пришли к общему мнению, что Анатолия Васильевича, конечно же, не стоит обременять надеждой, которая, очень может быть, так и не осуществится. Ольга Сергеевна пояснила, что Бейтс – человек импульсивный и потому – слабопредсказуемый. Он, конечно, хочет, чтобы именно Анатолий Васильевич возглавил научно-исследовательскую лабораторию по океанографии, но советники его убеждают, что для этого лучше подойдет ученый-океанолог с мировым именем, а такие есть. И кто знает, каким будет окончательное решение Гила Бейтса.
А вот касательно "честного слова" Монасюка…
Оксана сказала, что ее отец – человек крайне осторожный, в высшей степени расчетливый (в хорошем смысле). Он не предпринимает ни шага, не обдумав его и не просчитав возможные последствия.
Причем делает он это как-то автоматически, на подсознательном уровне. Главная цель при этом – не спровоцировать ни в коем случае негативных последствий.
При этом он – в высшей степени порядочный человек. Именно поэтому он избегает давать конкретные обещания – он считает, что пообещав – обязан слово выполнить.
Это противоречит таким его чертам, как расчетливость и педантизм…
Из дальнейшего диалога с Оксаной Монасюк:
– Сам он отзывался о себе, как о трусе. Но как бы сказать, на самом деле он просто крайне осторожен. И способен при этом на поступок. Да вот, не далее полугода назад был случай.
Он шел к своему очередному ученику-надомнику по улице с частными домами. И вдруг из открытой калитки выскакивает огромная овчарка и бросается к нему, пытается хватануть за ногу, и затем забегает вперед, разворачивается и бросается на него.
В долю секунды папа принимает единственно правильное решение – он срывает с плеча сумку, и размахивая ей, сам бросается на собаку с криком: "Убью!"
Перепуганный пес, поджав хвост, с визгом огибает отца и скрывается в своем дворе.
А вот потом… Потом папа больше ни разу по этой улице не ходил. Помолчали. – Оксана, а что еще вы можете сказать о папе? – Понимаете, жизнь у него так сложилась, что сделала его осторожным. Он ведь несколько раз лечил нервную систему в психиатрической больнице. И научился беречь нервы, избегать стрессов, ситуаций на грани опасности. По этой же причине он избегает обязательств, не допускает, чтобы его "грузили" сверх положенного, но и сам на других свои проблемы не перекладывает.
Ну, что еще? Он всегда был хорошим аналитиком. И он – прекрасный политтехнолог.
– Что вы имеете в виду?
– В 1996 году у наших алтайских левых появился шанс на выборах. Они воспользовались им и смогли победить действующего губернатора – демократа. Но может быть решающий вклад во время политкампании внес папа – предложил множество интересных идей, да и практическую работу всю сам выполнял – это по его методичкам проводились мероприятия избирательной компании по всему краю.
А когда его команда победила – он был единственный, кто не получил НИЧЕГО. Он верил на слово, ему пообещали на словах, мол, в случае победы мы все будем иметь все, мы же одна команда!
И знаете – они до сих пор имеют все! Все, кроме папы – сами они ему ничего не предложили, а для себя он никогда ничего требовать не мог. Только для других.
Теперь он не верит начальникам. Никому из власть предержащих!
Да, вот еще. Вы знаете, он очень жесткий человек. Не жестокий, он скорее – сентиментальный, но, как бы вам объяснить попонятнее… Он жесткий в смысле требовательности. И к другим, и к себе. Он помнит все, все, что ему сделали плохого или хорошего. Он не будет мстить, но он никогда не прощает предательства.
Ни другим, ни себе.
– А как это – себе?
– А вот это – очень личное, так что примеров – не будет. Просто если он осознает, что поступил подло, он накажет сам себя.
Ну, знаете, как когда-то верующие сами на себя накладывали наказание, кажется, епитимья называлось? Вот нечто подобное.
В дальнейшем разговоре Ольга Сергеевна узнала следующее.
Анатолий Васильевич Монасюк, где бы ни работал, всегда считался одним из лучших.
Например, еще в 80-х годах он после исключения из партии два года работал сторожем маленького гаража-автостоянки (машины на ночь ставились на открытой площадке). Сторожей было несколько, но именно в его дежурство шофера автобазы ставили на ночь на территории собственные легковые машины, так как знали – во время дежурства Монасюка все будет в полном порядке.
– Но ведь это – дополнительная ответственность?
– Конечно, – отвечала Оксана. – Но он терпел.
Когда он начал работать учителем в общеобразовательной школе, ему предложили специализироваться на обучении больных детей на дому. Но для обучения таких учеников учителям выделялось недостаточно времени, и проводить занятия с каждым нужно было у него дома, то есть ходить по квартирам.
Через пять лет отец разработал собственную систему обучения. Он написал и размножил как бы специальные учебники для обучения на дому. В них материал был краток, понятен, и работа по таким учебным пособиям позволяла легко укладываться в учебное время, выделяемое для проведения занятий. Кроме истории, он освоил такие учебные предметы, как географию, биологию, физику. Это позволило ему неплохо зарабатывать.
Но главное – все это позволяло работать без контроля со стороны руководства. Он же – педант, и человек долга, раз взялся за работу – значит, делает ее отлично. Ученики его любили, родители были благодарны, и он мог работать спокойно, без нервотрепки, которую создавали бесконечные проверки начальства.
Теперь понимаете, что я имела в виду под расчетливостью в хорошем смысле и педантизмом?
– Да-а, – протянула Ольга Сергеевна, – теперь понимаю. Можно ли о вашем отце сказать, что он может сделать любую работу, причем сделает ее хорошо?
– Да. Главное – чтобы он захотел за нее взяться.
– Наверное… Наверное, вы правы – главное, чтобы захотел…
Результаты более чем недельного наблюдения Ручейкиных подтвердили мнения остальных членов группы.
Монасюк педантично бросает автобусные билеты и ненужные бумажки в урны. Если рядом нет урны – он положит бумажку в карман, чтобы потом бросить ее только в урну, но ни в коем случае не просто на тротуар.
В местах общественного пользования, например – в транспорте вежлив до необычности – кондукторов, которые отрывали ему билетик, обязательно благодарит. Там же, на транспорте, всегда уступит место, поможет войти и выйти инвалиду или маме с маленьким ребенком.
Очень интересно ходит по улицам. Если скользко, никогда не идет на подъеме или спуске по кривой – всегда только по прямой, спустится, потом повернет под углом 90 градусов и идет дальше. Со стороны смотрится это очень странно.
Когда стемнеет – осторожен вдвойне. Если впереди кучка пьяных или просто молодежи – обходит далеко стороной. То есть – осторожен, расчетлив до крайности и исключает любые неожиданности…
Если ходит по тротуарам после дождя, никогда не наступит на дождевого червя-выползка.
Вообще не наступает на насекомых.
Вся эта информация, упорядоченная и систематизированная, через день легла на стол Дони в Москве.