* * *
Приближаясь к источнику звука, Дитрих услышал хор неритмичных, но не резких звуков. Возможно, барабаны. Или бубенцы. И еще - скрежет и щелканье. Один звук он смог различить: удары топора по дереву, за которым следовал характерный треск падающей ели.
- А вот этого, - сказал Макс, - мы не можем так оставить. Это господские деревья. - Он жестом велел им отойти и стал красться к полосе деревьев на вершине хребта. Там он застыл как окаменевший, и Дитрих, отправившийся за ним следом, шепнул:
- Что там?
Макс обернулся и закричал:
- Бегите, ради спасения души!
Дитрих вместо этого схватил сержанта за руку:
- Что… - и тут он увидел сам.
В лесу оказалась вырублена огромная концентрическая просека, как если бы исполин махнул здесь косой. Во все стороны распластались поломанные деревья. В центре завала располагалось белое строение, огромное, как аббатский амбар для хранения церковной десятины, с открытыми дверьми. Дюжина фигур, прервав работу, уставилась на Макса и Дитриха на вершине гребня.
Это не безземельные, понял Дитрих.
Это вообще не люди.
Тщедушные, неуклюжие, непропорционально сложенные. Тела, украшенные потрепанными лоскутами ткани. Серая кожа, покрытая бледно-зелеными пятнами. Длинные безволосые туловища были увенчаны ничего не выражающими лицами, на которых отсутствовали нос и уши, зато выделялись огромные, золотистые, сферические глаза, граненные подобно бриллиантам, которые не смотрели в одну точку, но словно видели разом все. Наверху, словно спелые пшеничные колосья, качались усики.
Только рты выражали какое-то настроение: мягко жующие, или отвисшие наполовину, или же сжатые в жесткую линию. Мягкие, влажные губы разделялись надвое в обоих уголках рта, так что они, казалось, улыбались и сердились одновременно. Парные полосы какого-то рогового вещества лежали в складках уголков губ и издавали дребезжащий звук, как от далеких цикад.
Одно из созданий поддерживали два его собрата. Оно открывало рот, как будто хотело сказать что-то; но изо рта вырывались не слова, а желтоватый гной, сочившийся вниз по подбородку.
Дитрих попытался выдавить из себя крик, но горло перехватило страхом. Ночные кошмары детства об огромных каменных горгульях Кельнского собора предстали пред ним наяву. Он повернулся, чтобы бежать, но обнаружил, что еще два существа стоят у него за спиной. Он почувствовал резкий запах мочи, а его сердце забухало, подобно падающим молотам Шмидмюлена. Были ли эти монстры тем народом, что разносил чуму?
Макс шептал:
- Святая Мария, Матерь Божья!..
Все остальное замерло. Птицы молчали, лишь тихо шумел ветер. Лес манил к себе, его папоротники и обманчивые укрытия. Если он побежит, с ним будет кончено, - но не лучше ли бежать, чем стоять и умирать целую вечность?
И все же он - единственное препятствие между этими призраками и его двумя спутниками, ведь только он был наделен силой изгнать демонов. Краем глаза Дитрих заметил, что пальцы Макса застыли на рукояти квиллона.
Правая рука Дитриха медленно поползла по груди и, нащупав распятие, выставила его перед собой, словно щит. Демон в ответ медленно потянулся к суме на поясе - но его руку остановил один из спутников. На руке было шесть пальцев, как заметил Дитрих, неутешительное число. Он попытался выговорить молитву для изгнания бесов:
- Я, священник Иисуса Христа, изгоняю тебя, нечистая сила… - но у него пересохло в горле.
Воздух прорезало пронзительное жужжание, и все головы обратились к амбару, из которого явилось еще одно создание, на сей раз миниатюрное и с непропорционально большой головой. Оно побежало к ним, и один из более высоких демонов издал квохчущий вой и пустился за ним. Для чего? Чтобы выбить из них дух?
На этом немая сцена закончилась.
Дитрих закричал.
Макс вытащил свой меч.
Демон позади них вытащил из мешка странную светящуюся трубку и навел на них.
А Хильдегарда Мюллер нетвердой походкой устремилась с гребня к стоящим внизу демонам.
Она один-единственный раз остановилась и посмотрела назад, встретившись взглядами с Дитрихом. Ее рот раскрылся, как будто бы она хотела что-то сказать; затем Хильдегарда повернулась и продолжила свой путь.
Дитрих овладел собой и наблюдал за разворачивающейся перед ним драмой со страшной сосредоточенностью. "Боже, дай мне сил понять!" Он чувствовал, что многое зависит от того, поймет ли он.
Хильдегарда остановилась перед демоном, изрыгающим гной изо рта, и протянула к нему руки. Потом поневоле отдернула их, но сумела себя пересилить, и демон упал в ее объятия, осев перед ней.
С тонким высоким плачем она упала на колени прямо в пыль, золу и древесные щепки и принялась баюкать странное создание у себя на коленях. Ее подол запятнала зеленовато-желтая сукровица, отдающая сладковатым, тошнотворным запахом.
- Добр… - она осеклась, сглотнула и начала заново: - Добро пожаловать, пилигримы, вкусите хлеб-соль в моем доме. Я рада… Я рада, что вы можете остановиться у нас. - Она мягко поглаживала голову создания и была в этот миг очень похожа на Скорбящую Богоматерь на тех Vesperbilden, которые недавно стали столь популярны. Разве что ее глаза были плотно зажмурены, и она не глядела на того, кого утешала.
Внезапно для Дитриха все прояснилось с головокружительной быстротой. Демон, убаюкиваемый женой мельника, был тяжело ранен. Исходящие от него миазмы были чем-то вроде его "жизненных соков". Полоски ткани на демонах были оборванными и обгоревшими остатками одежды, употребленными на повязки, обматывающие туловища и конечности. Их тела и лица были перепачканы копотью, а пятна на коже обозначали бледно-зеленые синяки и ссадины. "А разве дьявольские создания страдают от земных мук?" Что же до маленького создания, которое бросилось на них с жужжанием, словно рассерженный шершень…
"Ребенок", - понял Дитрих. А у демонов не бывает детей; и уж подавно они не бегут за своими чадами, не подхватывают их на руки, как это сделало второе создание.
- Пастор? - спросил Макс. Его голос дрожал. Он был на грани срыва, руку держал на рукояти. - Что это за демоны?
- Не демоны, сержант. - Дитрих сжал запястье Макса. Он взглянул на Хильдегарду и раненое существо. - Люди, я полагаю.
- Люди?
Дитрих убежденно продолжил:
- Подумай, сержант! Разве кентавры не были наполовину людьми, наполовину лошадьми? А блемии, о которых упоминал Плиний? Гонорий Августодонский описал и составил наброски дюжины подобных существ. - Слова путались и налетали друг на друга, как если бы спасались бегством с его языка. - Более странные существа, чем эти, украшают стены нашей церкви!
- Создания, о которых больше рассказывали, нежели видели собственными глазами! - И все же Дитрих почувствовал, что Макс обмяк и отпустил руку с зажатым в ней клинком. Сержант отступил на шаг, затем еще на один.
"Мгновение, и он побежит", - подумал Дитрих.
Затем небылицы побегут по деревне и вниз со склонов, чтобы извергнуться в уши Фрайбурга; и смятение охватит этот тихий уголок земли. Проповедники откроют Бога или дьявола в услышанном и провозгласят новые ереси. Экстатики якобы узреют этих созданий в своих видениях; философы со всей основательностью подвергнут сомнению их существование. Некоторые в потаенных комнатах будут курить фимиам и поклоняться их изображениям, остальные станут готовить колья для поклоняющихся. Станут задавать вопросы, учредят инквизицию. Вспомнят о давних делах и назовут прежние имена.
Пеночка вывела свою трель с вершины деревьев, и Дитрих заметил, как отпрянули монстры от безобидной пичуги.
- Макс, - сказал он, - поспеши в пасторат и принеси мою сумку с целебными мазями и экземпляр Галена. Он затянут в темно-коричневую кожу, и на обложке там нарисовано человеческое тело. - Он сомневался, что Гален мог чем-то помочь с ранами демонов, но Дитрих не мог видеть, как кто-то изрыгал свою жизнь в грязь, и даже не попытаться спасти его. - И, Макс, - сказал он вдогонку, - никому не рассказывай, что мы видели. Нам не нужна паника. Если спросят, скажи… что эти незнакомцы могут разносить чуму.
Макс бросил на него серьезный взгляд:
- Вы предупредите их о чуме, чтобы не допустить панику?
- Тогда скажи им что-нибудь другое. Проказа. Только заставь их держаться отсюда подальше. Мы должны все трезво взвесить. А теперь поспеши - и принеси мои мази.
Дитрих скатился вниз по склону хребта к тому месту, где стояли существа, теперь плотной толпой. Некоторые держали наготове топоры и молотки, но у остальных оружия не было, и они отпрянули от него. Сбоку от странного белого сооружения были сложены бревна, и Дитрих понял, что они расчищали площадь вокруг от поваленных деревьев. Однако как эти создания возвели такую большую постройку посреди леса, не расчистив прежде для нее место?
Он опустился на колени подле создания, которое Хильда баюкала на коленях, и смочил палец слюной.
- При условии того, что ты вел праведную и благую жизнь, я крещу тебя во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь. - Он осенил крестом макушку существа.
- Аминь, - сказала Хильдегарда.
Дитрих поднялся и отряхнул свое облачение, спрашивая себя, не совершил ли он святотатство. Является ли Царство Божие местом для подобных творений? Быть может, да, если у них есть души. Он не мог разобрать этого по ничего не выражающему взгляду раненого существа; не мог даже знать, глядит ли создание на него или нет, поскольку у граненых полусфер не было век. Остальные существа не повернули голов, когда он проводил условное крещение одного из их собратьев. И все же у него было неприятное чувство, что все они смотрят прямо на него. Эти странные выпученные глаза не двигались. Не могли двигаться, догадался он.
Теперь, когда эти создания обнаружены, - что они станут делать? То, что они пытались остаться незамеченными, обнадеживало, поскольку их неестественная сущность, демоническая или нет, должна оставаться в секрете. И все же они возвели для себя дом на господской земле и, похоже, собирались тут остаться, а ничего нельзя утаивать бесконечно долго.
2
В наши дни: Том
Том Шверин не был отшельником. Не был он и разбитным парнем, хотя любил выпить в хорошей компании, сходить на концерт, а в некоторых клубах его вполне обоснованно считали завсегдатаем.
Конечно, до того, как он встретил Шерон. Не то чтобы та была "синим чулком", но охоту к излишней активности отбила. Это не так уж и плохо. Пока она им не занялась, Том иногда казался излишне легкомысленным и фривольным. Шерон считала, что взрослому человеку следует вести себя более сдержанно, и она постаралась, чтобы Том это мнение стал разделять.
Потому, когда Том брал след, то становился похожим на отшельника - хотя и не в меру болтливого. Ему нравилось давать своим мыслям материальное выражение, а это означало говорить много и громко. Шерон обычно играла роль невольного слушателя - часто крайне невольного, как в тот самый вечер, - но для клиолога значение имел только сам монолог, а не понимание его собеседником. В крайнем случае, Том мог легко разговаривать сам с собой, что часто и делал.
Он отдавал себе отчет в том, что на сей раз его выставили из квартиры. Тонкости человеческих отношений никогда его особенно не занимали, но, когда тебя выкидывают за дверь, это трудно не заметить, и необязательно быть особо чувствительным, чтобы разозлиться по такому поводу. Ледяные высоты логики подсказывали: самым разумным поступком сейчас станет посещение архивов, но, в конце концов, пошел Том туда далеко не по велению разума.
* * *
Средневековая коллекция Мемориальной библиотеки Телио начиналась как небольшое собрание произведений искусства и размещалась в галерее, оформленной под средневековую залу. Здесь было несколько прекрасных вещей: триптихов, алтарных иконостасов и тому подобного. За этим следовали Библии, Псалтыри и прочие инкунабулы, свитки и картулярии, реестры и купчие, гроссбухи и отчеты - сырье истории. Основные источники приобретались на аукционах, обнаруживались в кладах или передавались замученными налогами дарителями; нигде не изданные, никогда не обнародовавшиеся, небрежно сгруппированные в папки по источнику приобретения, увязанные в пачки между листами толстого картона и спрятанные в ожидании исследователя, достаточно безрассудного, чтобы разобраться в них.
Том подготовил список. Он не отличался методичностью в работе, но сейчас прекрасно понимал: лучше подготовиться, прежде чем нырять в незнакомую воду. Клиолог не знал, что именно ищет, но понимал, где примерно оно должно находиться, а это уже половина успеха. Поэтому он просматривал каждую кипу, откладывая в сторону некоторые документы для более тщательного прочтения. По ходу дела его отвлекали интересные факты и записи, не относящиеся к предмету исследования, ибо Том в процессе поисков всегда находил с дюжину других предметов, явно заслуживающих внимания. За этим прошел день, плавно превратившийся в вечер.
* * *
Результатом просеивания бумаг явилось всего лишь одно ценное зерно: отметка в списке дел епископального суда XVII века о том, что "de rerum Eifelbeimensis, дело о крещении некоего Иоганна Штерна, странника, было поставлено на обсуждение в связи со смертью от мора всех главных обвиняемых". Этот список частично был составлен из прежнего списка XV века, основанного, в свою очередь, на давно утраченных оригиналах XIV века. Не совсем то, что нужно.
Том закрыл глаза, помассировал лоб и стал подумывать о капитуляции. Возможно, после этого он собрался бы и ушел, если бы не внезапное вмешательство.
- Знаете, профессор Шверин, - раздались слова, - у нас здесь нечасто встретишь живую душу.
Апостол Павел на пути в Дамаск, возможно, не был так поражен внезапным гласом свыше. Библиограф, которая до сих пор весь вечер в безмолвном сумраке исполнительно готовила для него картонные коробки, стояла перед столом с прижатой к бедру картонкой, которую он только что просмотрел. Библиографом оказалась женщина с правильными чертами лица в длинном ситцевом платье; на носу у нее красовались большие круглые очки, а волосы были собраны сзади в тугой узел.
"Lieber Gott, - подумал Том. - Архетип!"
Вслух же он сказал:
- Простите?
Девушка покраснела:
- Обычно исследователи делают запросы по телефону. Кто-нибудь из сотрудников сканирует заказанные материалы, вносит в счет издержки по соответствующему гранту, и это все. Здесь бывает ужасно одиноко, особенно ночью, когда единственное занятие - ожидание запросов из-за рубежа. Я стараюсь прочитывать все, что сканирую, ну и о собственном исследовании не забываю. Помогает скоротать время и не умереть со скуки.
Так завязываются романы. Одинокая сотрудница библиотеки нуждалась в человеческом общении, а одинокому клиологу требовался перерыв в его бесплодном поиске. Другими словами, их могли связать на эту ночь вовсе не слова.
- Мне нужно было ненадолго выбраться из квартиры, - сказал Том.
- О, - кивнула молодая женщина. - Я рада, что вы пришли. Я слежу за вашими исследованиями.
Историков обычно не сопровождают преданные фанаты.
- С какой стати вы делали это? - удивился Том.
- Я специализировалась на аналитической истории под руководством профессора Ла Брета в Массачусетсе, но дифференциальная топология была для меня слишком сложной, поэтому я переключилась с нее на нарративную историю.
Том почувствовал то же, что, вероятно, чувствует молекулярный биолог при слове "натурфилософ". Нарративная история не наука - это литература.
- Я помню собственные трудности с теорией катастроф Тома, - позволил себе заметить он. - Сядьте, пожалуйста, а то я нервничаю, когда сижу перед дамой.
Она осталась стоять навытяжку с картонной коробкой у бедра.
- Я не хочу отвлекать вас от работы. Я только хотела спросить… - Она замялась. - Ох, это, наверное, так очевидно.
- Что именно?
- Ну, вы исследуете деревню под названием Эйфельхайм.
- Да. Это место без видимых причин пустует в сетке Кристаллера. - Своеобразный тест: Том хотел посмотреть, что ей это скажет.
Она подняла брови:
- Заброшена и не заселена вновь? - Том утвердительно кивнул. - И все же, - размышляла вслух она, - локус должен был иметь свою притягательность, иначе там с самого начала никто не осел бы. Возможно, поселение поблизости… Нет? Вот что странно. Возможно, их рудники иссякли? Или ушла вода?
Том улыбнулся, наслаждаясь ее интересом и проницательностью. Ему с трудом удалось убедить Шерон, что здесь вообще была какая-то проблема, и единственный вывод, к которому она пришла, - общая причина вроде черной смерти!
Эта девушка, по крайней мере, знала достаточно, чтобы предположить локальные причины.
После того, как он объяснил свою проблему, библиограф нахмурилась:
- Почему же вы тогда не ищете информацию о деревне до ее исчезновения? Что бы ни привело к исходу ее жителей, оно должно было случиться до того.
Том хлопнул по коробке:
- Поэтому я и здесь! Яйца курицу не учат.
Она опустила голову перед такой бурей эмоций:
- Но вы никогда не упоминали об Оберхохвальде, и я…
- Оберхохвальд? - Он раздраженно затряс головой. - При чем здесь Оберхохвальд?
- Это первоначальное название Эйфельхайма.
- Что? - Он резко вскочил на ноги, опрокинув массивное читательское кресло. Оно с грохотом ударилось об пол, так что девушка выронила из рук свою коробку, и листы бумаги разлетелись по всему полу. Она зажала рот рукой, а затем присела, чтобы их собрать.
Том бросился вокруг стола.
- Оставьте, - сказал он ей. - Это моя вина. Я их подберу. Только скажите, как вы узнали об Оберхохвальде. - Подняв девушку на ноги, Том был удивлен ее невысоким ростом. Когда он сидел, она казалась ему выше.
Она высвободила руку из его мертвой хватки.
- Мы вместе соберем их, - сказала она Тому. Поставила коробку на пол и опустилась на колени.
Том присел рядом с ней и передал одну из папок.
- Вы уверены насчет Оберхохвальда?
Она собрала еще три дела в коробку, взглянула на него, и Том заметил, что у нее большие карие глаза.