Все прошло быстро и весьма легко. Мокрые пальцы скользнули по спутанным прядям, несколько движений - и финальное движение, резинка накручивается на конец косы. Анна ощупала результат. Гладко убранные в "колосок" волосы, туго заплетенная от основания черепа косичка. Простая махровая резинка закручена с такой силой, что теперь ее случайно не потеряешь.
- Спасибо…
- Не стоит благодарности… - Ладонь скользит по влажной ткани от шеи к лопаткам, потом ниже. Острое, пугающее ощущение. Человек не может прикоснуться так, что между кожей и его пальцами пробегут мелкие колючие искры.
- Гьял-лиэ, не надо…
- Как скажешь, госпожа моя. - Рука убралась, и на месте, где она только что была, возникло холодное пятно пустоты.
- Слушай, а где мы оказались? Тут хуже, чем раньше.
- Хуже чем здесь, быть уже не может, - ответил Серебряный.
Анна вздрогнула. Сказано все это было без обычного пафоса, вообще без какого-то выражения. Простая констатация факта. В этом и был весь ужас ситуации. Девушка медленно развернулась, уставилась на Гьял-лиэ. Он криво улыбнулся, пожал плечами. Анна заглянула ему в глаза, всмотрелась и через пару ударов сердца зажмурилась. Усталость была лишь фоном. А в черных колодцах зрачков гулял зимний ветер, и имя ему было - обреченность. Отчаяние. Безнадежность.
- В чем дело?! Что с тобой творится?
- Я предчувствую, что не выберусь из этих земель, - после паузы ответил Гьял-лиэ.
- Да с какой стати-то? - Анна уже ничего не понимала.
- Это мне неведомо. Предчувствие - не знание обстоятельств. Но знание своей судьбы.
Девушка отвела глаза и задумалась. Легко и просто было решить, что Серебряный просто дурит ей голову. О приеме "смертельно болен и скоро умру" она слышала. Чаще, конечно, им пользовались глупые девочки. Рано или поздно ложь выплывала на поверхность, и ничего хорошего в результате не случалось. Разумеется, вся драма разыгрывалась с искренней верой и повестись на артистическую игру такой шантажистки было легко и просто. Но - здесь и сейчас… Серебряный на истерика не походил. Скорее уж добился бы своего силой или умелым ухаживанием. Может быть, и стоило отнестись к его словам всерьез. Только не хотелось.
- Гьял-лиэ, где мы?
- Об этом спроси у Флейтиста. Пора возвращаться.
- Но ты знаешь?
- Знаю, но не скажу, госпожа моя. Спроси у Флейтиста. Пойдем отсюда.
Вернулись обратно. Пока дошли до истукана, Анна вновь вспотела и захотела пить - словно и не ходили никуда. Идти было всего-то километра три, но по душной жаре казалось, что впятеро больше. Вадим и Софья спали, Флейтист лениво озирал окрестности. Серебряный описал найденную пещеру, Анна дождалась, пока он закончит, и опустилась на колени рядом с предводителем.
- Где мы оказались?
- На Кладбище Богов.
Анна открыла рот, чтобы что-то сказать, не нашла ни одного подходящего слова, так и застыла, глядя на Флейтиста. Что представляет из себя место, которое можно назвать "кладбищем богов", она догадалась. Хватило рассказа Серебряного о его печальной участи. Вот только она не знала, что умершие в забвении полуночники оказываются в Безвременье. Еще два кусочка мозаики сложились в элемент картинки.
- Отсюда действительно нельзя выбраться?
- Пока что я не могу об этом судить. И слишком устал, чтобы отправиться на разведку.
- Может, в пещеру перейдем? Там хоть не жарко.
- Чуть позже.
"Чуть позже" затянулось почти на два часа, по ощущению Анны. Пока проснулись Вадим и Софья, пока им рассказали новости о пещере, пока сообщество шумно обсуждало, имеет ли смысл вообще куда-то идти, девушка успела прогуляться вокруг истукана. Вся равнина, до самого горизонта, была уставлена монументами, больше схожими с оплавленными глыбами. В отдельных угадывались очертания людей или животных, другие вообще ни на что похожи не были. Никакой логики в их расположении не было - натыканы как попало, и группами по три-четыре штуки, и в одиночку.
Серо-черные дюны и барханы кое-где отливали багровым. Словно с неба пролилась кровь, но пепел не смог впитать ее, а солнце - высушить. Анна принюхалась. Действительно, с правой стороны, где виднелось ближнее кровавое пятно, пахло смертью и солью. Именно так - нагретая соль и привязчивая смерть.
И так - на сотню километров. Только огромная пустыня, монументы, багровые пятна и жестокие лучи четырех бледных светил. Больше ничего. Ни единой зеленой травинки, ни единой мелкой пустынной зверушки. Да и с настоящей пустыней это вселенское кладбище имело мало общего. Пустыня только кажется мертвой. Там много жизни - мелкие грызуны, змеи, птицы, насекомые. Под каждым камнем, под каждой корягой кишит жизнь. Здесь же не было ничего, кроме смерти.
Анна стояла, чувствуя себя крошечным муравьишкой, придавленным гигантской подошвой дымно-серого неба. Масштабы Кладбища внушали острое ощущение собственной незначительности и неполноценности. Кто она такая в мире, где гибнут даже боги, становясь памятниками самим себе, памятниками, которые никто никогда не увидит?
Легкое движение ветра вдоль щеки Анна приняла за галлюцинацию. Но ветерок проскользнул мимо и вернулся, пощекотал ухо. И прошелестел: "Впусти…".
Опять это слово, опять невнятное жужжание невидимых мошек над ухом. Анна вздрогнула, поежилась. Только что все было хорошо - и вот, началось опять. Нужно было рассказать обо всем Флейтисту. Но не сейчас же? Все уже поднялись и ждали только ее. Девушка пообещала себе сделать это немедленно, в первую же свободную минуту.
Потом было много мелких хлопот - умывались под чахлой струйкой, стекавшей со сталактита, выбирали уютную сухую пещеру. О еде Анна даже не заикалась - и так было ясно, что никакой пригодной в пищу зверушки здесь найти не удастся. Хорошо хоть, нашлись укрытие от солнца и вода. А когда выдалась свободная минута, девушка уже забыла, о чем хотела сказать. Только настроение безнадежно испортилось.
Флейтист ушел на разведку и забрал Вадима с собой. Это радовало. По дороге они дважды поцапались по мелочи. Первый раз - потому что девушке показалось, что Вадим не слишком доволен ее прогулкой с Серебряным. Она тихо отфыркалась - с кем сказано, с тем и пошла, извини, дорогой. Второй - из-за замечания о новой прическе.
- Тебе так не идет.
- Зато удобно…
- Ну, дело твое.
- Да уж не твое…
Так, слово за слово, тихо нашипев друг на друга, и добрались до пещеры. Анна сама не понимала, отчего же злится. Просто раздражало навязчивое внимание, какие-то мелкие замечания, которые девушка воспринимала непрошеными советами и нелестными оценками, злила спокойная уверенность в своем праве, с которым Вадим брал ее за руку или придерживал за локоть. И покорное терпение, с которым он реагировал на все ее капризы, тоже раздражало.
Несколько раз по дороге Анна замечала, что Софья прислушивается к их перебранкам, бросает короткие острые взгляды. Девушке казалось, что новообретенная подруга ей сочувствует. Хотелось поговорить с женщиной по душам, пооткровенничать в тихом углу, услышать какой-нибудь совет. Но сейчас для этого нужно было выгнать Гьял-лиэ, а его Анне было жалко. Замученный до крайности владетель неподвижно сидел у стены, глядя перед собой. После минутного колебания Анна решила, что он задремал с открытыми глазами и не будет подслушивать, пододвинулась к Софье вплотную.
- Слушай, ты сколько с Флейтистом живешь уже? - шепотом спросила она.
- Примерно пять лет, а что? Совета хочешь, да? - улыбнулась Софья.
- Ты опять мысли читаешь…
- Да у тебя на лице все написано. Ладно, спрашивай, что хотела.
- Я его видеть не могу, - призналась Анна. - Вот вроде все так здорово было, настоящий, единственный. А теперь хоть вешайся. Не могу-у… И сама не знаю, почему. Ну ничего ж такого, а?
- Ты сама его выбрала?
- Не-а…
- Так что ж теперь удивляешься, милая? Тебе подсунули того, с кем хлопот меньше, прекрасный да похожий, родной такой весь из себя. Копию твою, только в штанах.
- Ну, это ж здорово? Идеал, наверное?
- Что ж тебе таки не нравится? - женщина усмехнулась.
- Ничего не нравится…
- Вот тебе и весь идеал.
Анна не стала спрашивать, что ей делать. Софья ее здорово запутала. Лет десять подряд девушка мечтала встретить свое точное подобие. Такого, чтоб не нужно было ничего объяснять, понимать с трудом, путаться в словах и скрытых желаниях. Мечта исполнилась - и что же? Уже казалось, что мечты-то и вовсе не было. Так, какие-то непонятные ей самой идеи о том, как здорово было бы, если… Сейчас на роль мечты годился кто-нибудь вроде Флейтиста: сильный, надежный и умеющий все то, что сама она не умеет. Короче говоря - другой. Не настолько, чтобы быть чужим, но - чтобы можно было действовать вместе, не превращая дело в движение Тяни-Толкая по прямой в заданном направлении.
Было очень стыдно. Наверное, нужно было объяснить все это Вадиму - что ничего не получится, что сходство оказалось только приманкой, сыром в мышеловке обряда, затеянного Серебряным. Только девушка не представляла, как об это можно сказать вслух. Не хотела она ему делать больно. Отказать, решительно и бесповоротно - "ты больше не мой парень, асталависта, беби" - она не могла. Слишком хорошо представляла, что из этого выйдет: боль, отчаяние, недоумение…и все это ни за что. Не по вине, а по капризу - так получалось.
- Не мучайся, - сказала Софья. - Выберемся, разберетесь. Или разбежитесь. Как уж сложится…
- Не хочу ждать! - страстно зашептала Анна. - Не могу я делать вид, что все хорошо. И сказать не могу, и терпеть не могу. Ну, не знаю я, как это все… Не умею я, понимаешь? Не хочу, чтоб трогал, чтоб смотрел… не могу.
- Не время сейчас, девочка. Выбраться нам надо. Не можешь - ой, ну найди себе защитника, вон остроухий сидит, он ведь с радостью поможет…
- Хм. Он же это… шовинист. Люди отдельно, они отдельно?
- Трепло он, - цыкнула зубом Софья. - Ему просто повод нужен был, чтоб к Флейтисту прицепиться. А на тебя уже все глаза проглядел. И уши насторожил, мы о своем, о девичьем, а он слушает…
- Очередное ложное обвинение, - немедленно откликнулся Гьял-лиэ. - Не я вас слушаю, а мне вас слышно. Меня же ваши разговоры не касаются, ибо беседа двух женщин осмысленной быть не может.
- Удод, - сказала Анна, кинув в него мелким камушком. - Мужская шовинистическая свинья, как говорят в Америке.
Серебряный поймал камушек, подкинул и вновь поймал на ладонь. Морда у владетеля была лукавая и вполне бодрая. То ли отдохнул, то ли вдохновился подслушанным. Но кинуть обратно кусочек гранита не успел - вернулись разведчики.
- По пустыне идти невозможно, - сразу заявил Флейтист. - У нас нет емкостей для воды, а потому предприятие заранее обречено на неудачу. Мы попробовали забраться повыше, и, судя по всему, горы окружают Кладбище стеной. Подниматься на них без альпинистского снаряжения и навыка - верная гибель. Но есть и хорошая новость. Некоторые из обследованных пещер тянутся в глубь гор. В двух мы нашли источники воды. Имеет смысл попробовать пройти через туннели.
- А куда мы выйдем? - спросила Анна.
- Не имею ни малейшего понятия, - развел руками Флейтист. - Однако, и здесь дожидаться нечего. Сидя на месте, мы не найдем ничего. Вы отдохнули?
- Вполне, - кивнула Софья. - Можем идти, милый.
- Мы пойдем вдоль стены, делая привалы в пещерах. Если здесь есть ночь, то наутро свернем в ближайший пригодный туннель. Мне хотелось бы отойти подальше от того прохода, через который мы сюда попали, - пояснил предводитель.
Анна не поняла, зачем все это было нужно, но решила не спорить. Отойти так отойти, подальше - так подальше. Флейтист знал, что и зачем делает. Она повесила ботинки на шею, подвернула джинсы и отправилась в путь. Куртка мешала, в ней было жарко и неудобно, но снимать ее Флейтист запретил.
- У тебя светлая кожа, ты обгоришь очень быстро. Через пару часов не сможешь идти, - объяснил он. - Расстегни, чтобы не было так жарко.
Шли долго, сделали два привала. Вода - чтобы умыться и напиться, полить на голову. Пещерки - отдохнуть в тени и сырой прохладе. И вновь путь: по щиколотку в пепле, словно в дорогом персидском ковре. Анне было страшно любопытно, что же здесь такое погорело, что пространство оказалось усыпано мегатоннами однообразного жирного праха. На уголь он похож не был - гораздо мягче, на сигаретный пепел - тем более. Анна зачерпнула горсть. Крупинки размером с булавочную головку легко растирались в пальцах, пачкая их сажей.
Никакой ночи здесь не ожидалось. По ощущению Анны, шли уже часа три или четыре, а светила так и торчали на своих местах. Четыре проклятых прожектора. Девушка сделала глупость, о последствиях которой ее никто не предупредил - сразу после умывания выходила из пещеры, и теперь лицо горело, словно ошпаренное кипятком. Челка защищала только лоб и глаза, но все остальное - нос, щеки, подбородок покраснели, кожа натянулась, как пергамент. Софье с ее природным смугловатым цветом лица приходилось проще.
Темнота упала резко, как сумерки на экваторе. Анна подняла голову - нет, светила оставались на своих местах. Но слева, со стороны пустыни, надвигался смерч или торнадо. Анна никогда не знала, чем все эти грандиозные природные бедствия отличаются друг от друга. То, что она видела, больше всего напоминало гигантский вращающийся рожок с мороженым, покрытый сверху взбитыми сливками. Роль сливок играли тучи, роль рожка - черный конус поднятого ветром пепла, высотой до неба.
Двигалось явление природы очень быстро, но столь плавно и величественно, что Анне казалось - оно неподвижно. Это каменные истуканы вдруг забегали, засуетились при виде смерча. А он гордо возвышается над Кладбищем главным памятником забытым богам.
Потом Анна вскрикнула и зажала себе рот рукой. У смерча прорезалось лицо: оскаленная пасть с белой пеной на клыках и багрово-красные яростные глаза. Лицо это кривилось в тошнотворной злобной усмешке, не отрывая взгляда от девушки. Свист ветра - дикий хохот. Под этим взглядом Анна почувствовала себя мошкой, крошечной блохой на теле великана. Кто она такая - безмозглая девчонка, не способная разобраться с любовником, и имеет дерзость стоять перед лицом истинного властителя здешних мест?! Собственная наглость показалась смешной и противной. Мгновение ей владело желание упасть на колени, зарыться в черный прах и ничего не видеть и не слышать. Закрыть глаза, прикрыть голову руками, спрятаться…
Потом в груди кольнуло ущемленное достоинство. Анна гордо вскинула голову, с вызовом глядя в глаза демона. "Ну-ка, давай, пугай!" - мысленно сказала она. - "Давай, вперед! Колонна бессмысленная лупоглазая!". Страх чуть отступил, но остался - в бессильных руках, в подгибающихся коленях. Но этот же страх и заставлял стоять ровно, не отводя взгляда. Тело упиралось - ему хотелось бежать. На спине выступил холодный пот, кишки словно намотали на вертел. Анна заставила себя не шевелиться. Упрямо вздернутый подбородок, презрительная ухмылка на губах. Подходящая поза, чтобы встретить стихию, которая грозится тебя уничтожить.
Флейтист встал рядом, положил руку на плечо.
- Не бойся, Анна. Смотри - это только жадная и тупая сила. Она может растоптать, но не умеет договариваться. Она ничто перед тобой.
- Нифига себе - ничто, - повела плечами Анна. - Расплющит и не заметит…
- Не расплющит. Нас опять хотят куда-то загнать. Рискнешь остаться со мной здесь?
- Конечно!
Предложение было более чем лестным. Страх перед злобной стихией как рукой сняло. Ей, видимо, и сняло - той, что Флейтист прижимал ее к себе. Очень внушительная была рука, тяжелая и крепкая. Анна поудобнее устроилась, вписываясь плечом спутнику под мышку. Рост у него был для этого вполне подходящий - головы на полторы выше.
- Ничему не верь и ничего не бойся, - сказал он.
- И ничего не просить?
- "Никогда ни у кого ничего не просите…"
- "Особенно у тех, что сильнее вас", - закончила цитату Анна и рассмеялась - так складно вышло. - А жена ругаться не будет?
Флейтист ехидно хмыкнул, прикусил губу, глотая какой-то нелестный для Анны ответ. Потом отрицательно покачал головой.
- Более чем уверен, что никаких проблем ни у меня, ни у тебя не возникнет. Уж точно - не с Софьей и не из-за меня.
- Хорошо быть таким уверенным…
- Преимущество разумного выбора, - ответил на незаданный вопрос Флейтист. - Слушай. Оно уже совсем близко.
Предводитель вскинул левую руку ладонью вперед, и в полутьме четко обозначился мерцающий барьер. Теперь они с Флейтистом были прикрыты невидимым щитом. По краю его вспыхивали голубоватые огоньки. Пепел, поднятый ветром, налетал на щит и опадал вниз. Преграду нельзя было ощупать, проверить на прочность, но Анна верила в то, что этот барьер не сломить никому.
Верить в иное означало "не верить Флейтисту". Он сам предложил остаться. Значит, все рассчитал, и решил, что - можно. Он все время заставлял Анну быть осторожнее, пугал и тыкал носом в каждую ошибку, теперь же сам предложил остаться. Так стало быть полностью верил в то, что сможет защитить свою подопечную. Если он - мудрый, расчетливый - точно знал, что все кончится хорошо, Анна не собиралась волноваться.
- Смер-рр-ртные, - разобрала Анна низкий, почти на уровне инфразвука, рык.
- Пошлое начало, - фыркнула она. - Что ли мы книжек не читали, страшилок не смотрели?
- Мы смотрели и читали. Оно - нет. Как может, так и выражается.
- Покоритесь или уничтожу…
- Ну, допустим, покоримся, - звонко крикнула Анна, задрав голову. - И чего тебе надо?
- Дор-рогу…
- Отойти, что ли? - шепотом спросила Анна. Флейтист отрицательно покачал головой.
- Дай мне дор-рогу в свой мир-р… - глухой рокот.
- Неслабые у тебя запросы, дядя! - крикнула Анна. - Нам такие не нужны!
Страха уже никакого не было, только удивление - вот надо же, огромная штуковина, морда страшная, мощь невообразимая, и ума при этом вовсе нет. Что оно думает? Что Анна проникнется требованием до глубины души и сделает то, что просят? Только этого вот "чудовища вида ужасного" в мире Анны и не хватало для полного счастья. В придачу к эпидемиям, террористам, экологическим катастрофам и прочему дерьму, которого на Земле было в избытке. Девушке даже на мгновение не могло прийти в голову, что на подобное предложение можно согласиться. Да лучше пусть раздавит в лепешку… Смерть ни капли не страшила. Мгновение или два боли, дальше - либо небытие, либо что-нибудь интересное, доселе не виданное. Так чего бояться?
- Нагр-ражу… щедро… бессмер-ртие..
- Спасибо, не надо!
- Пр-роси… чего хочешшш…
"Свали куда подальше", - едва не сказала Анна, но вовремя прикусила язык. Могли и счесть за просьбу, а потом потребовать выполнения обязательств. Здесь, судя по недавнему препирательству Флейтиста с хозяевами башни, к словам относились серьезно.
- Ничего не хочу! И ничего не дам!
- Умр-рете все, - оскалилась громадная пасть, в которую можно было запихнуть типовую московскую пятиэтажку.
Стена пламени ударила в щит, на мгновение он стал темным и непрозрачным, и Анна увидела его целиком. Половинка яйца, накрывшая обоих куполом. Тонкая, словно целлофан, но удивительно прочная. Пламя - струя, которую выдохнул гигант, - стекло с него густыми струями. Пепел впитал "напалм" без следа. Анна покосилась на Флейтиста, тот чуть улыбался. "Ничего страшного", - поняла девушка.