Некоторое время Полковник обдумывал и это. Он сидел в окружении вставленных в рамки дипломов, военных трофеев и бесчисленных фотографий умершей жены и умерших братьев, а также ныне здравствующих сыновей, дочери и все разрастающегося клана внуков. Откинувшись на подушки, он, казалось, заблудился в лабиринте собственных мыслей, потеряв дорогу обратно.
- Послушай, есть только один способ сделать такое дело, так мне кажется,- наконец заговорил он,- Каким-то образом обойти эту их телепатию. Убийца должен быть чем-то вроде машины, андроида, начисто лишенного любых эмоций. Даже туповатый, может быть. Он стоял у дороги со своим гранатометом и совсем не думал о том, что вот сейчас ему предстоит нанести удар, который положит начало освобождению человечества. Или о том, что собирается убить разумное существо. В общем, никаких мыслей, способных привлечь внимание Пришельца, который должен был стать его жертвой.
- Умственно отсталый,- высказал предположение Рон.- Или социопат.
- Ну, может быть. Если суметь научить умственно отсталого человека пользоваться ружьем или найти социопата, у которого не случится припадка, пока он будет дожидаться появления Пришельцев. Однако есть и другие варианты, знаешь ли.
- Какие?
- Во Вьетнаме мы все время сталкивались с абсолютно бесчувственными людьми, которые, не моргнув глазом, делали ужасные вещи. Старуха, такая древняя, что она могла бы быть бабушкой твоей бабушки, спокойно швыряет бомбу в твою машину. Или прелестный шестнадцатилетний мальчик всаживает в тебя нож где-нибудь на рынке. Люди, которые убивали и калечили других, ни на мгновение не задумываясь о том, что же они делают, и даже не испытывая к своим жертвам никакой враждебности. И ни тени угрызений совести потом. В половине случаев они взлетали на воздух вместе со своей жертвой, но ничуть не боялись этого, отправляясь на "дело". У них даже и мыслей таких не возникало. Они просто шли и исполняли то, что им было приказано. Возможно, телепатия Пришельцев бессильна перед людьми такого типа.
- Мне трудно представить себе менталитет такого человека.
- А мне нет,- сказал Полковник.- Я имел возможность познакомиться с подобным менталитетом на очень близком расстоянии. Впоследствии большую часть своей академической карьеры я посвятил именно его изучению. Я даже читал лекции на эту тему, помнишь? Когда был профессором незападной психологии. Назад в плейстоцен, так это называлось,- он покачал головой.- Значит, одного все-таки убили. Ну и ну. И какие репрессии?
- Лондон сообщает, что Пришельцы полностью очистили с полдюжины городов в этой местности.
- Очистили? В каком смысле?
- Согнали всех жителей и вывезли их куда-то.
- Убили?
- С этим не совсем ясно,- ответил Ронни.- В любом случае не думаю, что с ними случилось что-то хорошее.
Полковник кивнул.
- И все? Репрессии затронули только местных? Никакого всемирного мора или повального отключения электричества?
- Пока нет.
- Пока. Ну что же, нам остается только молиться.
Ронни подошел к постели отца.
- Ну, пока это все новости. Мне подумалось, что ты захочешь узнать. Теперь скажи: как ты себя чувствуешь?
- Старым. Усталым.
- Это все? Ничего конкретно тебя не беспокоит?
- Старым и усталым, это все. Ведь никакой новой болезни Пришельцы на нас пока еще не напустили.
Рон и Пегги вышли в коридор.
- Думаешь, отец умирает? - спросил он.
- Он умирает уже давно, но очень, очень медленно. Однако думаю, что это еще не конец. Он крепче, чем кажется, Рон.
- Может быть. Но мне ужасно тяжело видеть, как он разрушается. Ты понятия не имеешь, Пег, каким он был во времена нашей молодости. Как он стоял, ходил, держался. Такой жизнерадостный человек, абсолютно бесстрашный, благородный, сильный; очень сильный - всякий раз, когда кому-то нужна была его сила. И он всегда оказывался прав. Это просто поразительно. Ты же знаешь, у нас с ним были разногласия по поводу моих занятий. Я спорил с ним, пытался оправдать себя и сам искренне верил, что поступаю правильно. А он спокойно так скажет три-четыре слова, и все мои аргументы разлетаются в пух и прах. Не то чтобы я восхищался им. Нет, не тогда… Господи, я не хочу потерять его, Пегги!
- Он пока не умирает, Рон. Я знаю.
- Кто пока не умирает? - спросил Энс, появляясь из бокового коридора. Он остановился рядом, тяжело дыша и опираясь на трость. Даже сейчас, когда день еще только разгорался, от него исходил слабый запах виски. В последнее время покалеченная нога доставляла ему все больше хлопот.- Это вы о нем? - Энс кивнул в сторону закрытой двери в спальню Полковника.
- О ком же еще?
- Он до ста доживет,- сказал Энс- Я уйду раньше. Вот увидишь, Рон.
Скорее всего, так и будет, подумал Рон. Энсу было пятьдесят шесть, но выглядел он по крайней мере на десять лет старше. Лицо землистое и обрюзгшее, поблекшие глаза теряются в глубоких тенях, плечи обвисли. Все эти изменения произошли в самое последнее время. Он даже казался как будто ниже ростом. И немного похудел. Энс всегда был высоким, крепким мужчиной, не мускулистым - мускулистым был братец Рон,- но с прочным костяком и сильным телом. Теперь же он заметно усох и ссутулился. Отчасти виной тому было пьянство, отчасти просто возраст, но не только. В большой степени причиной всех этих изменений стало таинственное черное облако разочарования и неудовлетворенности, которое уже давно окружало Энса. Старший брат, который почему-то так и не стал главой семьи.
- Выкинь эти мысли из головы, Энс,- сказал Рон со всей возможной искренностью.- С тобой все в полном порядке, разве что новая нога никак не вырастет.
Энс махнул рукой.
- Поль сказал, пришло сообщение, будто одного Пришельца шлепнули в Англии. Это правда?
- Похоже, что да.
- Выходит, начало положено? Мы переходим в контрнаступление?
- Сильно сомневаюсь в этом,- ответил Рон.- Нам неизвестны подробности того, как они ухитрились это сделать. Но па предложил теорию, суть которой в том, что сделать это мог человек совершенно особого типа - начисто лишенный эмоций, что-то вроде андроида. Будет нелегко набрать целую армию подобных людей.
- Можно было бы обучить их.
- Можно, да,- сказал Рон,- Но на это уйдет черт знает сколько времени. Все это нужно хорошенько обдумать, согласен?
- Отец, наверно, счастлив?
- Больше всего он озабочен репрессиями. Но да, да, счастлив. Так мне кажется. Напрямую он этого не говорил.
- Он жаждет их изгнания и ждет не дождется, когда мы сможем это сделать. В глубине души это всегда было его главной целью, даже когда кое-кто утверждал, что он стал пацифистом и смягчился с годами. Ты знаешь это не хуже меня. И теперь только одно держит его на плаву - надежда, что он дотянет до того времени, когда ни одного из них здесь не останется.
- Ну, вряд ли он дотянет,- сказал Рон.- Да и мы с тобой тоже. Но надежда, как известно, умирает последней. И да, нам обоим известно, что отец всегда был пацифистом. Он ненавидит войну и всегда ненавидел ее. Чтобы предотвратить войну, нужно быть всегда готовым к ней, вот в чем состоит его главная идея… Ну, он замечательный человек, правда? Мне больно видеть, как он угасает. Не выразить словами,до чего больно.
Какой-то странный, вроде как прощальный разговор, подумал Рон. Все, о чем они сейчас говорили, им с Энсом было известно с самого детства. Но такое впечатление, будто нужно непременно поговорить об этом, пока не станет слишком поздно.
Рон догадывался, что последует дальше, заметив влажное мерцание глаз Энса. Так оно и произошло, после недолгой паузы.
- Меня очень трогает, что ты так волнуешься из-за него, братец. Ведь были времена, когда вы даже не разговаривали друг с другом, и мне казалось, что ты презираешь его. Но я ошибался, о, как я ошибался! - "Сейчас Энс с жаром примется трясти мою руку",- подумал Рон. И снова угадал.- И вот еще что, братец. Я давно хотел сказать тебе, как меня радует то, каким ты стал, и как я горжусь тем, что тоже способствовал и твоему примирению с отцом, и тем переменам, которые в тебе произошли. Ты молодец, ничего не скажешь. Признаюсь, я этого не ожидал.
- Спасибо.
- В особенности сейчас, когда у меня… когда я… часто оказываюсь не на высоте.
- Признаться, я этого тоже не ожидал,- Рон решил, что нет смысла возражать.
- Да уж, наверно,- сказал Энс почти безучастно.- Я таков, каков есть, неважно, чего он ожидал от меня. Я старался стать лучше, но… Ты знаешь, как это со мной происходит, братец…
- Конечно, знаю,- ответил Рон, чувствуя нарастающую неловкость.
Энс нежно посмотрел на него и захромал в сторону крыльца.
- Очень трогательно,- сказала Пегги.- Он по-настоящему любит тебя.
- Наверно. Он пьян, Пег.
- Ну и что? Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Рон почувствовал, что краснеет.
- Да, да, все верно. Но я терпеть не могу, когда мне говорят, как сильно я изменился и какая радость, что я теперь не тот эгоистичный сукин сын, каким был раньше. Терпеть не могу! Я вовсе не изменился. Понимаешь, что я имею в виду? Просто на этом отрезке своей жизни я делаю то, в чем не испытывал потребности на другом. К примеру, переехал на ранчо. Женился на такой женщине, как ты, остепенился, завел семью. Соглашаюсь с отцом вместо того, чтобы автоматически возражать ему по любому поводу. Возложил на себя обязанности, выходящие за рамки моего личного благополучия. Но я - это по-прежнему я, Пег. Может, мое поведение и изменилось, но я нет. Я всегда выбирал то, что казалось имеющим смысл,- просто сейчас для меня имеет смысл не то, что раньше, вот и все. И меня буквально трясет, когда люди - и в особенности мой собственный брат - покровительственным тоном выражают радость по поводу того, как замечательно, что теперь я не такое дерьмо, как прежде. Понимаешь меня?
Это была длинная речь. Слушая Рона, Пегги выглядела немного обескураженной.
- Я болтаю много лишнего? - спросил он.
- Ну…
- Ладно, не обращай внимания,- Рон нежно погладил ее по щеке.- Меня очень беспокоит отец, вот и все. И Энс тоже, если уж на то пошло. То, какими хрупкими они стали. То, как много пьет Энс. Такое чувство, что оба они стоят на пороге смерти.
- Нет. Не говори так.
- Ты права. И все же я не удивлюсь, если Энс уйдет первым,- Рон покачал головой.- Бедный старина Энс. Он всегда пытался стать таким, как Полковник, но все зря. И сгорел в этих попытках. Потому что Полковником может быть только сам Полковник. У Энса нет ни ума, ни самоотверженности, ни дисциплинированности Полковника, но он все время тужился обмануть себя, будто обладает этими качествами. У меня, по крайней мере, хватило здравого смысла даже не пытаться.
- Думаешь, Энс болен?
- Болен? Не знаю, можно ли назвать это болезнью. Но он погибает, Пег. Все эти годы он пытается найти способ нанести удар Пришельцам. А как же? Ведь Полковник думает, что мы должны это сделать. На самом же деле такого способа не существует, и Энс живет, постоянно внутренне кипя от злости, потому что пытается совершить невозможное. Вся жизнь прошла мимо него, в бесплодных попытках сделать то, для чего он не предназначен и что, очень может быть, вообще сделать невозможно. Вот он и сгорел,- Рон пожал плечами.- Хотелось бы знать, неужели и я стану таким, когда придет мое время: хрупким, усохшим, сдавшимся? Нет, нет, со мной этого не случится, правда? Я другого сорта. У нас с ним ничего общего, кроме голубых глаз.
Но так ли это на самом деле, хотелось бы ему знать?
Внезапно в коридоре послышался шум, стук и громкие возгласы. Это прибыли Майк и Чарли, сыновья Энса, переросшие отца и даже Рона. Им уже исполнилось семнадцать. Голубоглазые и светловолосые, как все Кармайклы. С ними была девушка: та самая, из Монтре, должно быть. Она выглядела на год-два старше близнецов.
- Эй, дядя Рон! Тетя Пег! Познакомьтесь с Элоизой! Это крикнул Чарли; его можно было легко отличить от
брата по лицу без отметки. Когда им было девять, братья ужасно подрались, и с тех пор щеку Майка украшал красный шрам. Рон иногда думал, что Чарли сделал это нарочно, иначе никто не мог их различить, настолько они были похожи. И не только внешне, но и в движениях, голосах и даже образе мыслей.
Элоиза оказалась темноволосой, хорошенькой, живой; четко очерченные скулы, небольшой нос, полные губы, красивые глаза. Длинноногая, но с широкими бедрами. В самом деле очень приятная. В Роне мгновенно ожили древние рефлексы сердцееда. Она еще ребенок, мысленно одернул он себя. И с ее точки зрения ты просто старик, не представляющий никакого интереса.
- Элоиза Митчелл… Наш дядя, Рональд Кармайкл… Пегги, наша тетя…
- Очень приятно,- сказала она. Глаза у нее сияли. Впечатляет, да.- До чего здесь красиво! Я никогда не бывала так далеко на юге. Мне нравится эта часть побережья. Не хочу возвращаться домой!
- Ты и не вернешься,- Чарли подмигнул Майку и рассмеялся.
Потом они побежали по коридору - вон из старого каменного дома, к теплу и свету.
- Будь я проклят! - воскликнул Рон.- Как думаешь, она у них и впрямь одна на двоих?
- Это тебя не касается,- ответила Пегги,- Молодое поколение делает, что ему нравится. Мы в свое время поступали точно так же.
- Молодое поколение, да. А мы теперь чересчур щепетильные старички и старушки. На наших глазах подрастает будущее этого мира. Чарли. Майк. Элоиза.
- И наши Энсон и Лесли, Хизер и Тони. Кассандра, Джулия и Марк. И тот малыш, который скоро родится у Стива.
- Каждое мгновение будущее вытесняет настоящее, которое становится прошлым. Так было всегда, правда, Пег? И вряд ли сейчас стало по-другому.
5.
ТОЧКА ОТСЧЕТА: СЕГОДНЯ
ВРЕМЯ "ИКС": ПЛЮС ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЬ ЛЕТ
Халид вырезал статуэтку из куска мыла в загроможденном вещами углу, который служил ему студией, когда вошел Литвак.
- Складывайте вещички, парни. Нас снова переводят.
В их группе свежие новости всегда приносил Литвак. У него единственного был имплантат, и он умел с помощью домашнего телефона выуживать информацию из сети Пришельцев. В их группе он был, так сказать, боргманном наоборот - не работал на Пришельцев, а шпионил за ними. Миниатюрный израильтянин со странной треугольной головой, очень широкой в области лба и резко сужающейся к маленькому острому подбородку.
Очень своеобразная голова. Халид несколько раз делал его скульптурный портрет.
Халид продолжал работать. Он вырезал миниатюрную фигурку Парвати, индуистской богини: сужающийся кверху головной убор, огромные груди, общее впечатление полной отрешенности. Недавно он вырезал весь пантеон индусских богов и богинь, после того как Литвак откопал в каком-то давно забытом архиве Сети их фотографии. Кришна, Шива, Ганеша, Вишну, Брахма - всех. Аисса, скорее всего, не одобрила бы, что он вырезает статуэтки индуистских богов и богинь,- по ее понятиям, добрый мусульманин вообще не должен создавать никаких изображений,- но с тех пор, как он в последний раз видел Аиссу, прошло уже семь лет. Для него Аисса стала древней историей, почти как Кришна, Шива, Вишну или Ричи Бек. Теперь Халид вырос и делал то, что ему хочется.
С другого конца комнаты послышался голос болгарина по имени Димитра:
- Как думаешь, нас разделят?
- Аты что себе вообразил, болван? - резко сказал Литвак.- Думаешь, мы произвели на них такое впечатление, что они оставят нас вместе на всю оставшуюся жизнь?
В этом секторе лагеря для перемещенных лиц их было восемь человек, пятеро мужчин и три женщины,- все они оказались вместе исключительно по методу "тыка", который Пришельцы, по-видимому, предпочитали. На сегодняшний день они провели вместе уже четырнадцать месяцев - самый долгий период, в течение которого Халид оставался с какой-либо группой перемещенных лиц. Лагерь находился где-то на побережье Турции - "чуть севернее Бодрума", как сказал Литвак, хотя Халид понятия не имел, ни где этот Бодрум, ни даже где сама Турция, если уж на то пошло. Приятное местечко: большую часть года тепло и солнечно, высохшие коричневые холмы на прибрежной равнине, прекрасный голубой океан и мелкие островки недалеко от берега. До этого Халид провел одиннадцать месяцев в центральной Испании, семь или восемь - в Австрии и что-то около года в Норвегии, а еще раньше… Ну, он уже и не помнил, где был раньше. Пришельцы предпочитали, чтобы их пленники не засиживались на одном месте.
Он уже очень давно не встречался ни с кем из Солсбери. Большого значения для него это не имело, поскольку единственными жителями Солсбери, которые его волновали, были Аисса и старый Искандер Мустафа Али. Он понятия не имел, где сейчас Аисса, а Искандер Мустафа Али наверняка уже мертв. Вначале, в лагере под Портсмутом, большинство других пленников были из Солсбери или из соседних городков, но к настоящему времени, сменив пять или шесть - а может, уже и все семь? - лагерей, он оказался в обществе людей, среди которых не было даже ни одного англичанина. Похоже, тут находились люди со всего мира, которые так или иначе "огорчили" Пришельцев, за что теперь их и перекидывали из одного лагеря в другой.
В группе Халида кроме Литвака и Димитра были еще Франсина Вебстер из Канады, мужчина из Польши с труднопроизносимым именем Кжиштоф, вечно мрачная ирландская девушка Карлотта, Женевьева из южной Франции и невысокий темнокожий человек откуда-то из Северной Африки, чье имя Халид так и не сумел разобрать, да, по правде говоря, и не пытался. Этот североафриканец говорил только по-французски и по-арабски; все остальные в группе говорили по-английски - одни лучше, другие хуже, и Женевьева в случае необходимости переводила североафриканцу.
Халид мало интересовался своими товарищами по группе, поскольку знал, что все эти связи наверняка окажутся временными. Он находил нервного маленького Литвака забавным, ему нравилась компания сердечного, с мягким юмором Кжиштофа и по-матерински теплой Франсины Вебстер. До остальных ему не было дела. Несколько раз он по случаю переспал с Франсиной и Женевьевой. Понятие уединения и чувство индивидуальных границ в этих лагерях утрачивали всякий смысл, и почти все в группе время от времени спали почти со всеми, а за годы плена Халид обнаружил, что тоже не лишен сексуальных потребностей. Но эта сторона жизни особого значения для него не имела - всего лишь чисто физическая разрядка, больше ничего.