Скрипнув зубами, он вырвал алюминиевый стержень из плеча и острым концом воткнул в живот твари.
Что-то ужалило в шею, наступила тьма, и долгое время он лежал без движения.
Когда он обрел способность двигаться, то вновь увидел темную фигуру и попытался схватить ее.
Он промахнулся, спину обожгла боль, - потекла кровь.
Поднимаясь, он закричал:
- Вы не имеете права так поступать! Я - человек! Я - не бык!
Донесся гул рукоплесканий.
Он бросался на темное существо шесть раз, пытаясь ударить его, обхватить, сжать. Но каждый раз больно было ему самому.
Он поднялся, тяжело дыша, весь в поту. Болели плечи и спина. В голове на мгновение прояснилось. Он сказал:
- Ты, наверное, Бог? Так вот в какие игры ты играешь…
Существо не ответило, и он ринулся в атаку, упал на колени и нырнул врагу под ноги.
Когда повалил на землю эту тварь, почувствовал страшную, обжигающую боль в боку. Дважды ударил кулаком. Боль пронзила грудь. Он почувствовал, как немеет тело.
- Или ты?.. - пробормотал он.
Губы еле двигались.
- Нет, ты не… Где я?
Последнее, что осталось в памяти: боль - ему отсекли ухо.
Любовь: мнимая величина
Они должны были знать, что не смогут держать меня взаперти вечно. Возможно, они и знали, вот почему рядом всегда была она.
Я лежал и глядел на спящую Стеллу. Голова ее - в обрамлении пышных золотистых волос - покоилась на моей руке. Стелла была мне больше чем жена: она была моим тюремщиком. Каким надо быть слепцом, чтобы не понять этого раньше.
Что еще они со мной сделали?
Заставили забыть, кем я был.
А я был одним из них. Но не таким. За что меня и приковали к этому времени и месту.
Сковали по рукам и ногам любовью.
Я встал. Цепи меня не удержали.
Столб лунного света упирался в пол спальни. Я перешагнул через него, направляясь к шкафу, где висела одежда.
Звучала тихая музыка - вот что мне по" могло. Я так давно не слышал этой музыки…
Как удалось им поймать меня в ловушку?
Они нашли меня в этом маленьком королевстве - столетия тому назад, или в другом, где я изобрел порох… Да! Именно там! Меня нашли, несмотря на монашескую рясу и классическую латынь, стерли память и перенесли в это Другое Где.
Одевшись, я усмехнулся. Как долго я пробыл здесь? Сорок пять лет на моей памяти, но сколько в настоящем времени?
Зеркало в прихожей отразило человека средних лет, с редеющими волосами, одетого в красную спортивную рубашку и черные брюки.
Музыка зазвучала громче, музыка, которую только я мог слышать: гитары и мерное "тум-тум" большого барабана.
Жените меня на ангеле, но я все равно не стану святым, други мои!
Я вновь обрел силу и молодость, спустился в гостиную, налил в баре стакан вина и прихлебывал его маленькими глотками, а когда музыка достигла кульминации - залпом допил вино и разбил стакан об пол. Свобода!
Я собрался идти, когда наверху послышался шорох.
Проснулась Стелла.
Зазвонил телефон. Он висел на стене и звонил, звонил, звонил… Я не вытерпел и снял трубку.
- Ты опять за старое, - сказал знакомый голос.
- Не надо упрекать женщину, - ответил я. - Она не может следить за мной все время.
- Тебе лучше остаться, - сказал голос. - Это избавит и тебя и нас от многих неприятностей.
- Спокойной ночи. - Я повесил трубку.
Трубка превратилась в браслет наручника, а провод - в прочную цепь.
Было слышно, как Стелла одевается наверху. Я сделал восемнадцать шагов в сторону. Ушел из этого Здесь - Туда, где моя кисть с легкостью выскользнула из опутывающей ее виноградной лозы.
Теперь - обратно в гостиную, чтобы выйти из дома. Мне необходим конь.
В гараже я выбрал самую быстроходную машину. Теперь - на ночное шоссе, под раскаты грома, доносящиеся сверху.
Это гремел самолетик "Пайпер Каб", неуправляемый, летящий слишком низко. Я ударил по тормозам, и он пронесся мимо, задевая верхушки деревьев, обрывая телеграфные провода, и взорвался посреди улицы в полуквартале от меня. Я резко свернул налево, в переулок, затем на улицу, параллельную той, по которой я ехал прежде.
Им хочется поиграть в эту игру? Что ж, извольте, я в ней не новичок.
Однако мне было приятно, что они начали.
В зеркале заднего обзора появились огни фар.
Они?
Вряд ли. Слишком быстро. Это не они… Стелла?
Осторожность, как говорит греческий хор, лучше, чем неосторожность.
Я поменял машину.
Теперь я сидел в низком, более мощном автомобиле.
Еще раз.
Я очутился за рулем с другой стороны и ехал по другой полосе дороги.
Еще раз.
Колес не было. Мой автомобиль скользил на воздушной подушке над старым, развороченным шоссе. Строения, мимо которых я пролетал, были металлическими: ни одного каменного, ни одного деревянного.
Позади из-за поворота опять вспыхнул свет.
Я выключил фары и габаритные огни и стал менять миры один за другим.
Я пронесся над заболоченной равниной, оставляя инверсионный след. Новое перемещение- и я летел низко над землей, от которой поднимались испарения, а огромные рептилии вытягивали шеи, чтобы посмотреть на меня. Солнце в этом мире сияло в вышине как ацетиленовый факел. Силой воли я управлял непослушным летательным аппаратом. Ждал погони. Ее не было.
Я вновь переместился.
…Черный лес окружал подножье высокого холма, на котором стоял старинный замок. Я летел верхом на грифоне, в одежде воина. Я направил крылатое чудовище на небольшую полянку.
- Стань конем, - приказал я, произнося нужное слово.
Теперь я мчался на черном иноходце по лесной извилистой дороге.
Следует ли мне остаться здесь и бороться при помощи магии, или переместиться и ждать их в мире, где развита наука?
А может, лучше уйти кружным путем в какое-нибудь отдаленное Иное, чтобы окончательно отвязаться от них?
Вопросы разрешились сами собой.
Позади послышался стук копыт, появился рыцарь на высоком, скакуне. Рыцарь был одет в красные доспехи, на щите - красный крест.
- Ты зашел слишком далеко, - крикнул он. - Остановись!
Меч в его руке угрожающе сверкал, пока я не превратил его в змею. Он разжал пальцы, и змея уползла в кусты.
- Что ты сказал?..
- Почему ты упорствуешь? - спросил он. - Присоединяйся к нам или выходи из игры.
- Почему упорствуешь ты? Брось их и присоединяйся ко мне. Вместе мы сможем переменить много мест и времен. У тебя есть все задатки, ты хорошо подготовлен…
За время моей речи он подошел достаточно близко, чтобы прыгнуть на меня и попытаться сбить с лошади краем своего плаща.
Я сделал легкое движение, конь его споткнулся и сбросил седока.
- Куда бы ты ни пошел, эпидемии и войны следуют за тобой по пятам! - выкрикнул он.
- За любой прогресс приходится платить. То, о чем ты говоришь, - лишь болезненное становление, а не конечный результат,
- Глупец! Нет такого понятия - прогресс! Ты ничего не понимаешь! Какой прок человечеству от твоих проектов, если ты не меняешь самих людей?
- Сначала развиваются мысли и техника, люди изменяются медленнее, - сказал я, спешиваясь и подходя к нему. - А такие, как вы, отбрасывают целые миры к средневековью и мракобесию. Мне жаль, но я должен это сделать.
Я выхватил из-за пояса ноле и сунул его под забрало. Но шлем оказался пуст. Рыцарь исчез в другое измерение, еще раз доказав мне всю бесполезность ведения споров по этике эволюции.
Я вновь сел на коня и продолжил путь.
Спустя некоторое время за спиной вновь послышался стук копыт.
Я произнес другое заклинание, после чего со скоростью молнии понесся вперед на единороге. Но погоня не отставала.
Я добрался до маленькой полянки, в центре которой возвышался каменный алтарь, и почувствовал, что здесь сокрыты большие силы. Я отпустил единорога, и он исчез.
Я уселся на алтаре, закурил сигарету и стал ждать. Я был уверен, что меня найдут не скоро, и ожидание раздражало. Счеты с противником будут сведены здесь.
На поляну выехала женщина на маленькой серой кобыле.
- Стелла!
- Спускайся оттуда! - вскричала наездница. - Они готовятся к нападению, осталось совсем немного.
- Аминь, - сказал я. - Я готов.
- Но их больше! Их всегда больше! Ты опять проиграешь, опять, опять и опять, пока не прекратишь борьбы. Спускайся и пойдем со мной. Может быть, еще не поздно.
- Уйти в отставку? - усмехнулся я. - Имя мне - легион. Без меня им не с кем будет драться. Подумай, как это скучно…
Ударила молния, но над алтарем отклонилась и поразила ближайшее дерево.
- Они начали!
- Тогда уходи отсюда, детка. Эта битва не твоя.
- Но ты - мой!
- Я - свой собственный! И больше ничей! Не забывай об этом!
- Я люблю тебя!
- Ты предала меня!
- Нет. Ты говорил, что любишь людей…
- Люблю.
- Я не верю тебе. Ты не можешь любить людей после того, что сделал им!
Я поднял руку.
- Изгоняю тебя из этого Сейчас и Здесь, - сказал я и остался один.
Ударило еще несколько молний, расчищая от леса землю вокруг меня, Я погрозил кулаком.
- Неужели вы никогда не угомонитесь? Дайте мне столетие мира и покоя, чтобы я мог поработать с ними, и я покажу вам такой мир, в существование которого вам трудно поверить!
В ответ задрожала земля.
Тогда я стал драться. Я отклонял молнии и кидал обратно. Когда поднялись ураганы, я обратил их против врагов. Но земля продолжала дрожать, у подножья алтаря появились трещины.
- Покажитесь! - крикнул я. - Выходите по одному, и я покажу вам, каким могуществом владею!
Но земля разверзлась, и алтарь развалился.
Я падал в темноту.
Я бежал. Я переместился трижды, трижды менял обличье и сейчас был мохнатым зверем, а за мной неслась целая стая, воя, вращая горящими глазами, выпуская когти, острые, как сабли…
Я скользил мимо черных корней баньянового дерева, а длинноклювые птицы-глашатаи рыскали в поисках моего чешуйчатого тела.,
Я летел, махая крыльями пересмешника, и услышал крик орла…
Я плыл сквозь черноту, и откуда-то появилось щупальце…
Я передавал себя азбукой Морзе и наткнулся на статическое электричество…
Я падал, но они были повсюду.
Я попался, как рыба в сети. Меня связали…
Издалека донесся чей-то плач.
- Почему ты не оставишь своих попыток? - спрашивала она. - Почему ты не можешь спокойно и просто жить со мной? Разве ты не помнишь, что они сделали с тобой тогда? Разве жизнь со мной не была во сто крат лучше?
- Нет! - прокричал я.
- Я люблю тебя, - сказала она.
- Такая любовь - просто мнимая величина, - сказал я.
Меня подняли и понесли.
Она шла следом и плакала.
- Я упросила их, чтобы они дали тебе шанс, но ты бросил этот дар мне в лицо.
- Покой евнуха, покой лоботомии, покой лотоса и торазина, - ответил я. - Нет, пусть лучше моя воля столкнется с их волей, пусть их правда породит ложь, как было всегда!
- Неужели ты в самом деле так думаешь? - спросила она. - Разве ты забыл солнце Кавказа и стервятника, который день и ночь клевал твою печень?
- Я ничего не забываю, - рассердился я. - Но я проклинаю их. И буду бороться до самого конца, Всегда и Везде, и выиграю в один прекрасный день.
- Я люблю тебя!
- Неужели ты в самом деле так думаешь?
- Глупец! - послышался хор голосов. Меня положили на скалу в пещере и приковали цепями.
Весь день змея плюет ядом мне в лицо, а она держит ковшик, чтобы поймать яд. И только когда женщина, предавшая меня, отворачивается, чтобы опорожнить посудину, змея попадает мне в глаза. Тогда я кричу.
Но я освобожусь опять, чтобы помочь многострадальному человечеству своими дарами, и само небо вздрогнет, как только кончится мое заточение.
А до тех пор я могу лишь следить за ее тонкими пальчиками, сжимающими ковшик, и кричать от боли, когда она его убирает,
Когда боги бессильны
Однажды с гор спустился старец. Он нес шкатулку. Ступив на тропу, ведущую к морю, он увидел, как толпа поджигала дом. Старец остановился и, опершись на посох, спросил одного из поджигателей:
- Скажи мне, добрый человек, зачем вы жжете дом вашего соседа, который, судя по воплям и лаю, остался в доме с семьей и собакой?
- Почему бы нам их не сжечь? - ухмыльнулся человек. - Он чужак, пришел из пустыни, и не такой, как мы. И собака его не такая, и лает не так. Жена у него красивее наших женщин и говорит не так, как мы. А дети смышленее наших и переняли язык родителей.
- Понятно, - пробормотал старец и двинулся дальше.
На развилке дорог он увидел нищего калеку, костыли которого висели высоко на дереве. Старец встряхнул ветки посохом, костыли свалились. Он возвратил их нищему.
- Скажи, брат, как твои костыли очутились на дереве? - спросил старец.
- Их закинули мальчишки, - ответил нищий, устраиваясь поудобней и протягивая руку за милостыней.
- Зачем?
- Скучно было. Они приставали к родителям: "Что нам делать?", и кто-то придумал им развлечение.
- Подобные развлечения бесчеловечны, - заметил старец.
- Я и говорю, - согласился нищий. - Но, к счастью, парни постарше нашли себе девчонку и теперь забавляются с ней в поле. Будь я молод и здоров, я бы тоже сходил поразвлекся.
- Понятно, - пробормотал старец и повернулся, чтобы уйти.
- Подай! - остановил его нищий. - Подай. Неужели в твоей шкатулке нет ничего для несчастного калеки?
- Ты можешь получить мое благословение, - ответил старец, - а в этой шкатулке нет милостыни.
- Плевал я на твое благословение, старый козел. Благословением сыт не будешь. Дай мне денег или еды.
- Увы, мне нечего тебе дать.
- Пусть проклятья обрушатся на твою голову! - обозлился нищий. - Чтоб тебе век не видать удачи…
Старец пошел дальше и увидел двух людей, рывших могилу для третьего, лежавшего неподалеку.
- Удачное место для погребения, - заметил он.
- Воистину, - согласился один. - Особенно, если ты убил и заметаешь следы.
- Вы убили человека? За что?
- Да ни за что. Сплошное невезение! Почему он так упорно защищал свои гроши?
- Судя по одежде, он был беден.
- Да. Неудачи преследовали его. Но сейчас у него не осталось забот.
- Что у тебя в ящике, старик? - спросил второй.
- Ничего ценного. Я иду выбросить его в море.
- Дай-ка посмотреть.
- Не следует этого делать.
- Без тебя разберемся!
- Шкатулку нельзя открывать!
Убийцы приблизились.
- Дай сюда!
- Нет!
Второй ударил старца камнем по голове, первый выхватил шкатулку.
- Сейчас посмотрим, что там такое ненужное…
- Предупреждаю, - сказал старец, поднимаясь, - открыв шкатулку, вы совершите ужасное и необратимое злодеяние.
- Без тебя разберемся.
Они взялись за веревки, опутывающие шкатулку.
- Если вы чуть-чуть подождете, - попросил старец, - я расскажу, что в этой шкатулке.
Поколебавшись, они остановились.
- Ладно, рассказывай.
- Это шкатулка Пандоры. Из нее выпустили беды, которые поразили мир,
- Ха! Неплохая сказка.
- Боги повелели мне бросить шкатулку в море, потому что последняя беда, оставшаяся в ней, хуже всех остальных, вместе взятых.
- Ха-ха-ха! - рассмеялись убийцы, развязали веревку и подняли крышку.
Золотое сияние фонтаном забило ввысь, из него явилось крылатое создание и возвестило чарующим голосом:
- Свобода! После стольких лет заточения - свобода!
Убийцы застыли в изумлении.
- Кто ты, прекрасное создание, вселяющее в нас неведомые чувства? - робко спросили они.
- Я? Я - Надежда! - радостно ответило существо. - В самых мрачных уголках Земли я подарю людям веру в то, что завтра они будут жить лучше, чем сегодня. - С этими словами Надежда взмыла и унеслась прочь…
Когда убийцы повернулись к старцу, он переменился: исчезла борода, перед ними стоял цветущий юноша. Вместо посоха он держал жезл, обвитый двумя змеями.
- Даже боги не смогли помешать этому! - воскликнул он. - Вы сами навлекли на себя беду. Вспомните об этом, когда блистательная Надежда вернется и рассыплется в прах в ваших руках.
- Ну, нет, - сказали они. - Сюда приближается еще один путешественник, и его кошелек выглядит внушительнее и обеспечит нас надолго.
- Дурачье! - И крылатые сандалии вознесли юношу в воздух, где его приветствовал Геркулес,
Человек, который любил Файоли
Это история Джона Аудена и Файоли. Никто не знает ее лучше меня. Слушайте.
Все началось тем вечером, когда Джон Ауден прогуливался (почему бы и нет?) по своим излюбленным местам и увидел Файоли неподалеку от Ущелья Мертвых. Она сидела на скале и плакала, ее крылья из света бились, трепетали, мерцали, а потом - исчезли, и стало ясно, что сидит там просто девушка в белом, с длинными черными локонами, струящимися по спине почти до талии.
Он приблизился к ней сквозь призрачный свет умирающего, наполовину угасшего солнца, в лучах которого глаз человека не смог бы верно оценить расстояние и охватить перспективу. Правда, Джон Ауден мог. Положив руку ей на плечо, он сказал слова приветствия и утешения.
Она продолжала рыдать, будто его не существовало вовсе. Слезы оставляли полоски серебра на щеках цвета снега. Миндалевидные глаза смотрели сквозь него, а длинные ногти впивались в ладони, впрочем, не до крови.
Вот когда он понял, что легенды, ходившие о Файоли, не лгали. Файоли превратились в самых прелестных женщин… они могут увидеть только живых, но никогда - мертвых.
Будучи мертвым, Джон Ауден не раз обдумывал возвращение к жизни, хотя бы на время.
Было известно, что Файоли приходят к человеку за месяц до его смерти (а живые люди встречаются крайне редко) и живут с ним все это время, принося ему любое наслаждение Так что в день, когда смерть выпьет последние капли жизни из его тела и освободит душу, человек с радостью примет смерть, нет, станет искать ее, требуя и моля, ибо ему нечего больше ждать от жизни. Такова сила Файоли.
Джон Ауден размышлял о жизни и смерти, об окружающем мире и о Файоли - существе, прекраснее которого он не видел за четыреста тысяч дней своего бытия. Он коснулся точки слева под мышкой, включив механизм оживления.
Девушка вздрогнула, когда он вновь дотронулся до ее плеча, - на этот раз она ощутила прикосновение живой плоти; а он почувствовал, что кожа ее теплая и нежная.
- Я сказал "привет" и "не надо плакать", - произнес Джон Ауден.
- Откуда ты взялся, человек?
Ее голос походил на забытый им ветерок, играющий в кронах деревьев. Свежесть листвы, благоухание цветов, краски - все вернулось к нему, когда она заговорила:
- Тебя не было здесь секунду назад.
- Из Ущелья Мертвых… - ответил Джон Ауден. - Позволь мне коснуться твоего лица. - И он коснулся. Коснулся.
- Странно, я не заметила тебя раньше.
- Это вообще странный мир, - сказал он.
- Верно, - сказала она. - И ты - единственный в нем живой.
А он спросил:
- Как твое имя?