- Возможно, это был тот же человек, который звонил перед этим? - предположил Брансон, пытаясь переварить все это.
- Не думаю, что это он. Его голос звучал совсем по-другому.
- А как он выглядел?
Будучи очень наблюдательной от природы, она сумела обрисовать посетителя до мельчайших деталей. Полученный портрет очень напоминал человека, который следил за ним и несколько раз провожал его до дома. По крайней мере, он не мог припомнить больше никого, кто подошел бы под описание, которое дала Дороти.
- А он не сказал, зачем я ему нужен?
- Нет, Рич, он больше ничего не сказал, - ответила Дороти, потом задумалась и добавила: - Может, это просто мои глупости, но мне показалось, что он вообще не хочет тебя видеть. Он, по-моему, просто хотел убедиться, что тебя здесь нет и что ты действительно уехал. У меня сложилось твердое мнение, будто он ожидал, что я откажусь сказать ему больше, и поэтому не удивился, когда я так и сделала.
- Возможно.
- Но надо отдать ему должное, он был чрезвычайно вежлив. Он был так вежлив, как бывают вежливы только иностранцы.
- Да? - Брансон навострил уши. - Ты думаешь, он иностранец?
- Я уверена в этом. В нем была какая-то излишняя манерность. Он говорил довольно свободно, но в его речи слышались какие-то гортанные звуки.
- Ты позвонила в институт тем двоим и сказала им об этом?
- Нет, не звонила. А что, надо было? Мне не показалось, что в этом было что-то такое, о чем стоило сообщить.
- Ладно, оставим это. Это неважно.
Брансон поболтал с ней еще немного, спросил, как ведут себя дети, немного пошутил, предупредил, что его возвращение может задержаться на несколько дней. Окончив разговор, он поспешил покинуть будку, чувствуя, что говорил опасно долго. Он быстро перешел улицу, все еще переваривая те сведения, которые почерпнул из разговора с Дороти, и пытаясь понять, что все это значит.
Если последний посетитель был тем, кого он подозревал, и если Дороти не ошиблась в своем предположении об иностранце, тоща его первоначальное предположение должно быть в корне неверным. Тоща этот парень не был ни переодетым полицейским, ни каким-нибудь другим официальным агентом. Он следил за ним, это факт, но делал это не по поручению официальных властей.
Итак, сначала кто-то позвонил, уверяя, что звонит из института, но его интерес не удовлетворили. Затем к ним зашел Рирдон со своим коллегой, причем Рирдон не последовал за ним сразу на станцию, а по каким-то причинам задержался. Возможно, он хотел доложить об этом, а может, они хотели все обсудить или просто проверить, прежде чем пуститься в преследование.
А потом пришел этот иностранец. Ясно было одно: две совершенно разные группы очень заинтересованы его передвижениями.
Но ни одна из этих групп не принадлежала полиции.
И в то же время только полиция имела основания интересоваться его действиями и следить за ним. Чем больше он размышлял, тем более бессмысленным все это казалось. Должно быть где-то решение всех этих проблем, но вот может ли он найти его?
Брансон провел ночь в меблированных комнатах на окраине. Местечко было грязное, не многим лучше крысиной норы, но хозяйка, некрасивая женщина с мрачным лицом, не задавала никаких вопросов и производила впечатление человека неболтливого. Эта ее добродетель привлекала к ней, как подозревал Брансон, людей, которым надо было получить более чем спокойное убежище. Он нашел это место, поговорив на углу с мальчиком, разносчиком газет.
К десяти часам Брансон был опять в центре города. Он нашел библиотеку, спросил там национальный справочник и уселся с ним в читальном зале. В справочнике оказалось множество различных "озерных" городков: Лейктэйс, Лейктехест, Лейксайд. Только последние его заинтересовали, и он начал читать подробности. В первом население составляло около четырехсот человек, а во втором вообще всего двадцать два. И хотя он ничего не знал о торговле промышленными товарами, все же сообразил, что ни в одном из этих мест нет смысла заводить торговлю. А вот последние два Лейксайда были многообещающими: оба имели население около двух тысяч. Но какой из них стоит попробовать?
Немного подумав, Брансон пришел к выводу, что сидя здесь, он не сможет определить, какой из двух ему нужен, даже если он сейчас начнет туда звонить. Ему надо попробовать поехать в один из них наугад, а если потребуется, то оттуда уже поехать во второй. Из соображений экономии самым разумным было попробовать сначала поехать в ближайший. Путешествовать дальше было пустой тратой времени и денег.
Он отправился на главный вокзал и пока брал в кассе билет и шел к поезду, постоянно следил, не увязался ли кто-нибудь за ним. Вокзалы и автобусные станции были узловыми местами для передвижения по стране, посему он предположил, что они же являются и центром наблюдения для агентов и прочих официальных и неофициальных лиц, занимающихся слежкой. Это были как оазисы в пустыне: места встречи как охотников, так и дичи. Поэтому он был начеку, пока не сел в поезд. В поезде он понял, что повышенного интереса к его личности никто не проявляет.
Путешествие заняло у него добрую часть дня, к тому же ему пришлось два раза пересаживаться. Ранним вечером он сошел с поезда и оказался в маленьком городке, затерянном в лесистой местности. С южной стороны блестело длинное озеро, которое разделяло город. Брансон зашел в кафе, съел несколько сандвичей и выпил кофе, а потом спросил у хозяина:
- Вы не подскажете, где здесь ближайший промтоварный магазин?
- Пройдите квартал вверх и окажетесь как раз рядом с ним, - ответил владелец.
- У этого магазина недавно сменился хозяин, не так ли?
- Вот не знаю.
- Спасибо, - ответил Брансон и подумал, что в таком маленьком местечке каждый должен знать все о каждом.
Выйдя из кафе на улицу, он понял, что не может определить, в какую сторону будет вверх, а в какую вниз. Ни в одну сторону не было видно уклона. Ну хорошо, безразлично. Он повернул направо, прошел один квартал, свернул за угол и понял, что выбрал правильное направление. Он оказался перед маленьким промтоварным магазинчиком. Брансон толкнул дверь и вошел в магазин.
В магазине было всего два покупателя; один покупал моток проволоки для забора, другой изучал сорта масла. Первого обслуживал молодой человек, долговязый, с прической, напоминающей птичье гнездо. Рядом со вторым стоял мужчина в очках с толстыми стеклами. Когда Брансон вошел, мужчина коротко взглянул на него, но ничем не выразил своего удивления и вернулся к обсуждению сортов масла. Брансон присел на ящик с гвоздями и стал ждать, пока покупатели закончат свои дела и удалятся. Когда покупатели вышли, Брансон сказал:
- Привет, Хени!
Без всякого восторга Хендерсон ответил:
- Что вы желаете?
- Вот это я и называю сердечным приемом, - ответил Брансон. - Разве ты не рад видеть своего старого коллегу?
- Я думал, что я тебя знаю только в лицо и по имени. То, что ты мой приятель - для меня новость.
- Знать в лицо и по имени достаточно, чтобы начать долгую и крепкую дружбу, не так ли?
- Ты ведь проделал весь этот путь не для того, чтобы поцеловать меня, - возразил Хендерсон очень недовольным тоном. - Так что давай отбросим всю эту чушь. Что ты от меня хочешь?
- Поговорить с тобой с глазу на глаз.
- Кто тебя послал?
- Никто! Ни одна живая душа меня сюда не посылала. Я приехал исключительно по своему желанию.
- Я не могу этому поверить, - возразил Хендерсон, не скрывая раздражения. - Ты хочешь сказать, что увидел мой адрес в кофейной гуще?
- Нет.
- Тогда откуда ты его взял? Кто тебе его дал?
- Я смогу тебе все объяснить и ты будешь полностью удовлетворен, но я бы хотел сделать это в какой-нибудь более приятной и спокойной обстановке, - он поднял руку, остановил Хендерсона, который хотел его перебить, и добавил. - Это не подходящее место для того, чтобы препираться. Как насчет того, чтобы я зашел к тебе, когда ты закроешь магазин?
Хендерсон нахмурился и очень недовольно согласился!
- Хорошо! Приходи в восемь часов. Позвони в боковую дверь.
- Договорились.
Брансон вышел, когда в магазин как раз входил новый покупатель. Уже снаружи он вспомнил, как Рирдон упомянул, что за домом Хендерсона ведется тайное наблюдение. Такое наблюдение отмечает каждого, кто приходит сюда, и наверняка может быстро определить человека, которого они ищут. Он внимательно оглядел улицу в надежде вычислить соглядатая, но тот был или очень профессионален, или у него был выходной. Насколько он мог определить, никто не вел пристального наблюдения за этим местом.
Как провести время до встречи с Хендерсоном тоже проблема: болтаться взад и вперед по главной улице два часа значит привлечь к себе внимание, а этого он хотел меньше всего. Он решил эту проблему, спустившись к озеру и начав прогуливаться по берегу, изображая праздного туриста. Когда это наскучило, он вернулся в город, но ему надо было деть куда-то еще полчаса. Он решил еще раз подкрепиться в кафе, где он уже был.
- Кофе с молоком и сандвич с ветчиной.
Хозяин подошел и бесцеремонно поставил заказ на стол.
- Шестьдесят центов.
Потом он бросил счет на прилавок и принялся наводить порядок на задних полках.
Ровно в восемь часов Брансон позвонил в боковую дверь магазина. Хендерсон открыл дверь сразу, провел его в гостиную и указал на мягкий стул. С непроницаемым лицом, он устало сел напротив, закурил сигарету и заговорил первым.
- Хочу предупредить тебя, Брансон, что эту музыку я слышал уже раньше. Ее исполняли уже два-три раза и все для моей же пользы, - он выпустил в воздух струйку дыма и задумчиво посмотрел, как она растворяется в воздухе. - "Твоя работа на оборону приносит тебе кругленькую сумму в год. Разве этот затхлый магазинчик приносит тебе столько же? Как можно сравнивать такую торговлю с исследованиями на переднем крае науки? В чем действительные причины того, что вы поменяли свою научную карьеру на заштатный магазинчик?" - он немного помолчал, петом спросил: - Правильно?
- Нет, - ответил Брансон. - Мне все равно, содержи ты хоть сеть борделей.
- Приятная перемена, - цинично усмехнулся Хендерсон. - Итак, они решили взять меня под другим углом атаки, а?
- Я приехал сюда не для того, чтобы взять тебя.
- Тогда зачем?
- У меня достаточно своих неприятностей! И я думаю, что ты можешь мне здорово помочь.
- Это почему я…
- И, - оборвал его Брансон, - у меня такое чувство, что я тебе тоже могу оказать большую помощь.
- Мне не нужна никакая помощь, - заверил его Хендерсон, - все что я хочу - это спокойной жизни.
- Того же хочу и я, но у меня не получается, - он сделал жест пальцем, подчеркивая свои слова, - не получается она и у тебя.
- Это мне решать.
- Я не собираюсь обсуждать твои права в данном случае. Я просто хочу обрести душевный покой. И я не верю, что ты его обрел. Но я думаю, что вместе мы можем найти решение этой проблемы. Хочешь услышать мою историю?
- Можешь рассказывать все, что хочешь, раз уж ты здесь, но не начинай этой старой песни: "Вернись, я все прощу". Я уже научился сопротивляться таким разговорам и продолжать делать все, что мне заблагорассудится.
- Ты все подозреваешь меня, - сказал Брансон, - но я тебя за это ни капельки не осуждаю. Когда ты услышишь мою историю, то, возможно, изменишь свое мнение. А теперь слушай…
Он начал так:
- Хени, мы с тобой оба ученые, ты в одной области, я - в другой. И мы оба знаем, что главным достоинством любого ученого или просто хорошего инженера является память. Без нее мы бы не смогли получить нужного образования с самого начала. Без нее мы бы не смогли делать выводы из данных, полученных опытным путем и решать научные проблемы. Для нас и нам подобных хорошая память необходимое условие. Ты согласен с этим?
- Это слишком очевидно, чтобы об этом упоминать, - заметил Хендерсон невозмутимо. - Надеюсь, что ты перейдешь к чему-нибудь более интересному, чем обычная лекция.
- Не сомневайся. Потерпи немного. Продолжаю: моя память всегда была прекрасной, если бы это было не так, я бы не смог стать ведущим специалистом в моей области. Я привык использовать ее полностью и привык полагаться на нее. Не сомневаюсь, что все это можно отнести и к тебе.
- Несомненно, - согласился Хендерсон, изображая на лице явную скуку.
- А теперь я скажу тебе больше: я - убийца. Я убил девушку около двадцати лет назад и тщательно убрал это из своей памяти. Я полностью убрал это из моей головы, так как не хотел, чтобы меня это тревожило. А недавно я услышал, что об этом преступлении узнали. Это значит, что полиция начала расследование по делу. И если они еще не узнали обо мне, то узнают скоро. Я в бегах, Хени, потому что я не хочу быть пойманным. Я не хочу, чтобы меня казнили в худшем случае или приговорили к пожизненному заключению в лучшем.
Хенденсон с изумлением уставился на него:
- Ты хочешь мне сказать, что ты действительно настоящий убийца?
- Так меня уверяет моя прекрасная память, - Брансон подождал, пока его собеседник переварит его слова, потом резко закончил. - Но моя память врет самым бессовестным образом.
Наполовину выкуренная сигарета выпала из рук Хендерсона. Он наклонился, чтобы поднять ее с кровати. Он уже собирался сунуть ее в рот горящим концом, когда заметил это, перевернул и глубоко затянулся. Но дым попал не в то горло, и Хендерсон закашлялся. Наконец он смог говорить:
- Давай поставим точки над "i", Брансон. Ты виновен или нет в этом убийстве?
- Моя память меня уверяет, что да. Она мне описывает все в мельчайших подробностях. Я как сейчас вижу рассерженное лицо девушки, когда мы орем друг на друга. Я прекрасно помню, как она лежала у моих ног и умирала. Помню ее безразличное мертвое лицо, прекрасно все помню. Это свежо, как будто все произошло неделю или две назад. И у меня родилась теория: все это так живо в моей памяти потому, что это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО случилось неделю или две назад.
- Что ты мелешь? Ты только что сказал, что ты сделал это двадцать лет тому назад.
- Это говорит моя память. Но я повторяю, что моя память умелый и умный лжец.
- Откуда ты знаешь?
- Факты ей противоречат. Или, точнее, отсутствие фактов. Они хором утверждают, что я никогда не совершал этого преступления.
- Какие факты? - спросил Хендерсон, безуспешно стараясь скрыть свой интерес.
- Я набрался смелости и сбежал. Я был перепуган и, очевидно, пребывал в полной уверенности, что движущуюся цель труднее поразить. Я мог бежать куда угодно, но я сделал то, что любят приписывать преступникам, и что они делают в настоящей жизни исключительно редко: я побежал на место преступления.
- А, - сказал Хендерсон, наклонился к собеседнику в полном внимании и затушил сигарету. - И что тоща?
- Я не нашел никаких доказательств.
- Никаких?!
- Абсолютно никаких. Я убил эту девушку в пригороде маленького городка под названием Бельстон. Знаешь такой?
- Нет.
Брансона, похоже, не совсем удовлетворил такой ответ, но он продолжал:
- Я приехал в Бельстон и разговаривал с жителями, которые провели там всю свою жизнь. Они ничего не слышали о недавно открытом убийстве. Я обошел все окрестности, стараясь найти то место, но и этого я тоже не нашел, не нашел даже ничего похожего. Я просмотрел подшивки всех старых газет, я просмотрел их за целый год, и там я не нашел никаких намеков на недавно открытое преступление.
- Может быть, ты поехал не в тот Бельстон? - предположил Хендерсон.
- Я тоже подумал об этом и проверил по национальному справочнику. Но там есть только один Бельстон.
- Ну хорошо, может быть, ты перепутал название. Может, это было место с другим похожим названием.
- Моя память говорит, что это был Бельстон и ничто другое.
Хендерсон немного подумал, потом сказал:
- Послушав тебя, можно подумать, что твоя память играет с тобой страшные шутки.
- Чертовски верно, - согласился Брансон со странной интонацией. - А твоя?
Резко вскочив на ноги, Хендерсон спросил:
- Что ты имеешь в виду, говоря "А твоя?"
- Ты помнишь девушку по имени Элайн Лафарк?
- Никогда не слышал о ней, и это истинная правда, Брансон. - Хендерсон начал расхаживать взад и вперед по комнате, держа руки за спиной; лицо сосредоточено, весь как-то напряжен. - Это та женщина, которую ты убил?
- Да.
- Тогда почему я должен знать про нее?
- Я надеялся, что ты убил ее тоже, - сказал Брансон спокойно. - Это бы открыло нам обоим глаза на происходящее. Мы бы тогда смогли вместе разобраться, как мы дошли до этого и как нам вместе лучше с этим справиться, - он внимательно наблюдал за Хендерсоном, метавшимся взад и вперед по комнате, как загнанный зверь.
Наступила долгая напряженная тишина, и тут Брансон спросил.
- А кого ты убил, Хени?
- Ты с ума сошел? - спросил Хендерсон, резко остановившись.
- Вполне возможно, но если я сошел с ума, то это произошло далеко не со мной одним. Многие покинули институт при загадочных обстоятельствах, за последнее время, по крайней мере. У меня данные из достоверного источника, что другие институты теряют персонал тоже. И никто не может сказать, почему это происходит. Я сам не мог понять всего этого.
Но теперь все иначе. Я один из таких сбежавших, и я знаю, что заставило меня изображать напуганного кролика. Каждый человек имеет свои собственные причины пуститься в бега, но мало кто знает причины, которые заставили пуститься в бега другого человека. Некоторые даже не догадываются, что есть и другие жертвы.
- Я знал, - тихо сказал Хендерсон, ковыряя носком ковер. - Я был еще там, когда некоторые из них сбежали.
Не обращая внимания на его слова, Брансон продолжал:
- Я многое проверил, Бог знает почему. Возможно, что у меня просто более подозрительная натура, чем у других. А может быть, мания взяла меня не так крепко, как других. У меня не было норы, в которой я мог бы свернуться калачиком и отсидеться, и я не знал, что мне дальше делать, короче говоря, какими бы ни были причины, но я приехал в Бельстон. Я проверил все и обнаружил, что считаю себя виноватым в преступлении, которое никогда не совершалось.
- Для чего ты мне все это рассказываешь?
Когда Брансон отвечал, он внимательно следил за выражением лица собеседника.
- Если все исчезнувшие бросились в бега по таким же причинам как и я, то неплохо бы было им вернуться на место преступления и поискать доказательства. Могу поклясться, что это было бы очень результативно. То, что они там найдут, точнее не найдут, подействует на них так, что у них волосы станут дыбом. И это поможет им докопаться до самой сути, если, конечно, они сумеют объединить свои усилия и все сопоставить.
- Поэтому ты и приехал ко мне? - спросил Хендерсон. - Да.
- Ты сумел найти еще кого-нибудь?
- Нет. Они исчезли в никуда. Я нашел тебя только по счастливой случайности. Я думаю, это была такая счастливая случайность, что было бы очень обидно упускать ее. Но это мне ничего не даст, если мы не будем откровенны оба.
- Этот шаг сделал ты, а не я.