- Стас, образумь жену. Люди же могут поверить. Полковнику не занимать в красноречии.
- Таня всегда была непредсказуемой. Именно поэтому семь лет назад я и сделал предложение. - беззаботно ответил Невский.
- Да вы же будете висеть вместе со мной. Вы что с ума сошли? - повысил голос Равиль.
- Не кричи, услышат же люди. - насмешливо бросила Татьяна.
В голосе девушки неприкрыто звучал какой-то черный сарказм, и Равиль вдруг понял, что может проиграть эту безумную игру.
- Ну что ж, начнем. - поднявшись с места, сказала девушка. - Выведите на сцену пленных.
Равиль узнал эту интонацию. Змея, которую он пригрел, напомнила ему одного человека, чью жизнь он забрал минут двадцать назад. Да, Татьяна была этакой молодой версией Гирш. Та же холодная страсть в глазах. То же властолюбие.
- Как мог ты так ошибиться? - продолжал спрашивать себя лаборант. - И может старик прав? Может у нас всех есть нечто общее за рамками физиологии и аспектов нашего здоровья?
На широкий помост главного зала, под бдительным конвоем из пяти человек вывели двоих людей. Их руки были связаны, но в осанке обоих не было раболепия. Полковник и господин Шторн, во второй раз за несколько часов оказались в сложной ситуации, и Равиль понимал, что если Невские его не сдадут, то чужаков, скорее всего казнят.
- Тишина! - прикрикнул Станислав.
И когда споры утихли, Татьяна взяла ручку, небольшой блокнотик и властно произнесла:
- Считаю открытым очередное общее собрание. Все мы столкнулись со страшным убийством. И на повестке вопрос: виновны ли эти люди.
Выдержав паузу, девушка продолжила:
- У нас нет председателей, а наш руководитель был зверски убит, поэтому голосом собрания, с вашего позволения буду я. Кто-нибудь против?
Осматривая зал, Равиль медленно поднял руку, и поднялся со своего места.
- Я против. Так как считаю, что вина этих людей слишком очевидна, чтобы тратить время на разбирательства.
- Я понимаю вашу скорбь. - лукаво начала Татьяна. - Однако ваш протест должен быть отклонен, так как вы были близки к доктору Гирш и тоже в списке подозреваемых. - шокировала собрание Невская, и даже Стас непонимающе уставился на свою жену.
По залу опять пронесся гул взволнованных голосов, и опять Невский призвал всех к молчанию.
- Я в списке? Девочка моя, ты ума лишилась? Да если хочешь знать, то я боготворил Марию. - широко расставив громадные ручищи, Равиль повернулся лицом к сидящим в зале людям. - Вы все знаете меня. Мы были вместе с самого начала. Да многих из вас, я лично вытаскивал из-под обломков зданий и перевернутых грузовиков. - взревел лаборант.
- Не горячитесь, я лично вас не обвиняю. Мы все здесь под подозрением. - как можно более спокойно ответила Татьяна, и опять сверкнула своей улыбкой. - Кто-нибудь еще против открытого собрания?
Больше никто не поднял руку, и Равиль заставил себя усесться на место. Нервы мужчины сдавали. Таня играла с огнем, играла с их жизнями, и смысла в этой игре он пока не видел.
- Ну что ж, начнем. Форма разбирательства будет следующая: любой желающий поднимает руку и задает подсудимым вопрос. Затем мы выслушаем самих обвиняемых. И в конце вынесем вердикт. Все просто. И поверьте, - повернувшись к Равилю, сказала Невская, - это не займет много времени.
Руки полковника опять были связаны. И опять теми же людьми.
"Какая-то невезуха", - подумал Соколов.
Однако подиум, на который их с Арнольдом затащили не страшил офицера. И даже больше, ситуация эта с каждой минутой все больше ему нравилась. Девушка по фамилии Невская разглагольствовала о праве слова, и Андрей понимал, что эта сучка неспроста сохраняет им жизнь. Она хочет что-то услышать.
"Вот только что?" - старался понять офицер.
Равиль было хотел остановить заседание, как ему грамотно заткнули рот. И в тот момент Андрей понял: положение не такое уж и безвыходное.
Татьяна объяснила собравшимся людям, в какой форме она видит это заседание, и допрос начался.
- Где вы были на момент преступления? - спросил первый голос из зала.
- В ректорате, на втором этаже. - прямо ответил полковник.
- Кто может это подтвердить? - продолжил тот же человек.
- Я. - шагнул вперед Арнольд.
- Учитывая то, что вы сообщники - алиби у вас господа нет. - подвела итог первого вопроса Татьяна, и что-то записала на бумаге. - Прошу: вопрос номер два.
- Было ли за что обвиняемым убивать Марию Захаровну? - спросила какая-то женщина из зала.
- Не было. - единодушно ответили подсудимые.
- Я слышал угрозы. - как можно более спокойно сказал Равиль, обращаясь к задавшей вопрос особе.
- Что вы слышали? - спросила Невская.
- Как Мария пригрозила им исключением из команды. - ответил Равиль.
- Это правда? - задала вопрос она офицеру и его спутнику.
- Да, - честно ответил Соколов и, бросив недовольный взгляд, Шторн тихо выругался.
Равиль заулыбался, а девушка опять что-то записала в своем блокноте.
- Итак: мотив в принципе есть. - сделала вывод Татьяна. - Третий вопрос в студию. - шутливо обратилась она к собранию.
- Если это не вы, то кто же? Кто мог такое сделать? - спросил мужской голос.
- Убийство Марии было выгодно тому, кто хотел власти. Кому надоела второстепенная роль. - ответил полковник, не сводя глаз с Равиля.
- Вы обвиняете этого господина? - указывая рукой на лаборанта, уточнила Татьяна.
- Да. - водин голос произнесли Соколов и Шторн.
- Доказательства? - продолжила Невская.
После короткого раздумья, полковник коротко бросил:
- Доказательств нет.
- Понятно. - не отрывая глаз от своих записей, ответила девушка. - Ну что ж, подведем черту. Картина для вас господа совсем не привлекательная. Мы выяснили, что алиби у вас нет, а вот мотив, напротив, убедительный. Ваши же обвинения в адрес Равиля совсем безосновательны.
После того, как Невская подвела итоги, чувство того, что положение еще можно исправить, начало стремительно улетучиваться.
- Будем голосовать. - как-то тоскливо начала Таня. - Кто считает, что вина этих двоих не доказана?
Руку подняло всего несколько человек.
- Кто думает, что оснований достаточно? - продолжила свою роковую игру девушка.
Большинство ответило "да".
- У меня ведь есть еще право слова, не так ли. - ухватился за последнюю соломинку офицер.
- Брось ты. Все кончено. - без каких-либо эмоций, тихо произнес Шторн.
- Да. Конечно, у вас есть такое право. Вы можете попробовать нас убедить.
И Соколов, наконец, понял. Понял, чего она добивалась, устраивая это театральное разбирательство. Татьяна хотела узнать, насколько он хорош. Хотела понять, чего она лишается. И не лучше ли, не более ли полезен полковник, как будущий союзник. Он понял: если его речь придется девушке по нраву, то он будет жить. Не моргнув глазом, сдаст Татьяна лаборанта, если увидит в офицере больший потенциал. От речи полковника зависело многое, а именно: найдется ли место им в новом мире.
Выдохнув, и покрепче собрав разбегающиеся мысли, полковник шагнул вперед и заговорил.
Полковник ждал этого момента, наверно всю свою жизнь. И пусть толпа желала его линчевать, пусть его жизнь весела на волоске, все же его слушали:
- Знаете, я не меньше вашего понимаю все ужасы одиночества.
В мертвой тишине, начал свою речь офицер.
- Для многих из вас этот кошмар начался вчера, когда солнце стояло в зените. Для меня же мир пал, лет двадцать назад. Я не буду вам рассказывать свою печальную историю, просто поймите: я знаю, что такое горе утраты, и не стал бы его множить.
Полковник выдержал паузу, обвел собравшихся взглядом и продолжил:
- Эта речь, не оправдание. Это попытка достучаться до вас. В зале сидит преступник, главное злодеяние которого, не убийство, нет. Главное зло, совершенное им - использование вашего горя. Все вы хорошие люди, просто ваши мысли спутаны, а души погрязли в смуте тревог. И я не исключение. И я понимаю, как тяжело привыкнуть к руинам старого мира. Но, как я уже сказал - для меня все это случилось годы назад, и черствое сердце в моей груди, конец света едва заметило.
С каждым новым словом, глаза собравшихся людей все больше загорались пониманием и, прибавив уверенности в голосе, Соколов заговорил дальше:
- Чтобы не тратить время, я расскажу вам одну притчу, которая дороже тысячи слов. В ней пойдет речь о таких как мы. О черных розах.
И Андрей начал свой рассказ:
- На лужайке садовника, который год распускались цветы. То были розы, самых разных цветов и оттенков. Багровые, алые и даже желтые бутоны. Но не все они пользовались успехом. Среди них, на отшибе, в одиночестве рос черный цветок. "Кому понадобиться черная роза?" - каждый раз думал садовник, срезая багровые, алые и даже желтые цветы. "Какой ужасный окрас!" - увядая в дорогих букетах, думали прочие розы. Шли годы, а черная роза так и цвела на отшибе. Шли годы, а ее братьев и сестер разбирали в цветочных магазинах. "Почему я не могу быть как все? Зачем судьба нарядила меня в это траурное платье?" - думала одинокая роза, но годы шли, и ничего не менялось.
Полковник на секунду замолчал, и вдохновлено продолжил:
- Однажды, самой обыкновенной весной, садовник не пришел и не заклацали его острые ножницы. Не стало больше садовника, и багровые, алые и даже желтые розы остались без надобности цвести в сырой земле. Смириться с новым укладом цветы не смогли. Поколение за поколением их деды и прадеды увядали в дорогих букетах, и когда той весной садовник не пришел, и не заклацали его острые ножницы, их жизнь потеряла всякий смысл. В агонии погибали цветы. Их листья блекли и засыхали, стебли гнулись и теряли свою былую стройность. И однажды пришел ветер, и своим порывом разметал остатки багровых, алых и даже желтых роз по бескрайним пустошам. "Какой ужасный окрас!" - думали рассыпающиеся пылью розы. "Вот для чего тебя нарядили в это траурное платье", - шептал ветер одинокому цветку.
Осматривая зал, Андрей заметил целый калейдоскоп эмоций на лицах. Под защитными экранами костюмов, он видел печаль, радость и даже восторг.
- И когда багровых, алых и даже желтых братьев и сестер больше не стало, черная роза все еще цвела. Так и мы с вами. Мы выжили под натиском безумия, под порывами радиоактивного ветра. Мы выжили, когда другие не смогли, и мы будем править в этом новом мире. - окончил свою повесть Соколов.
Тишину восхищенных лиц, вдруг прервала Татьяна. Девушка встала со своего места и тихо произнесла:
- Они не виноваты.
Глава 26. Записки с того света: Пять часов вечера
Дневник Дмитрия
Тяжело щелкнули механические замки. Створки двери с унылым шипением начали погружаться в стены. Луч белого электрического света резанул по глазам.
Вновь обнаруженное помещение было подобно снежной пустыне. Я стоял в проходе и угол обзора не позволял осмотреть весь зал. Со своей позиции я видел белый потолок, с вмонтированными в него созвездиями ламп дневного света. И свет этот сливался с такими же белыми стенами, создавая эффект сферы. Потолки были удивительно высокими, как несколько этажей института. В центре помещения вращался на специальном подиуме, объемный символ центра. Перед конструкцией стоял ряд компьютеров, как оказалось потом, машины были терминалами главного сервера, а на дальней стене, за подиумом, висел огромный жидкокристаллический экран.
Из гигантского зала веяло смертью, но, собравшись с мужеством, я все же отважился заглянуть внутрь. У стен, что прежде были мне не видны, шли ровные ряды компьютерных столов. Оказавшись на прежней позиции, меж кровавым коридором и просторами информационного центра, я принялся судорожно думать. Тогда я насчитал не меньше десятка людей. Сидели они неподвижно, словно холодные восковые фигуры. И неподвижность эта пугала больше любого шума, больше любого движения.
Я вслушался в тишину. Ни одного лишнего звука, ни единого шороха, ничего. Если бы тогда я не вышел из прохода, если бы мой взгляд не нашел в конце зала людей, я ни за что бы не поверил в их присутствие. Когда прошел шок, я наконец вспомнил про одну деталь. На поясе по-прежнему висело оружие. К счастью для меня, будучи в сетях безумия я напрочь о нем забыл.
Поместив черную рукоять Макарова в ладонь, я ощутил необыкновенное спокойствие. Пистолет был инструментом, а приобретенный еще в детстве навык стрельбы - гарантом его эффективности. Сжав покрепче прохладный метал, я во второй раз вошел в зал.
Едва дыша, я приближался к сидящим в конце зала людям. Держа оружие наготове, я хорошо понимал, что нужно делать и как.
Сократив расстояние между собой и незнакомцами на десяток шагов, я остановился и внимательно оценил ситуацию. Двенадцать человек сидели за белоснежными терминалами. Сидели, абсолютно молча и безжизненно. Не было никаких следов крови у их ног, не было и следов безумия на рабочих столах. Техника стояла нетронутой и мирно гудела.
Я подошел еще на несколько метров, и было уже думал окликнуть странных людей, как холодным лезвием скользнул по сердцу страх. Лишь приблизившись, я смог разглядеть это. Небольшие, чуть заметные багровые капли на халатах людей. Проведя в аду последние пять часов, я уже мог не сомневаться в своих догадках, о природе этих пятен. Медлить было нельзя.
Я выбрал крайнюю цель слева, и раздался выстрел. Вновь нахлынуло чувство приостановившегося времени, но тогда я полностью отдавал себе отчет. Безжизненной грудой, цель рухнула на пол. Из пораженной спины человека, заливая прежде чистый пол, хлынула кровь. Люди за соседними машинами отреагировали мгновенно. С диким воплем, разрывая, царящую прежде тишину, существа бросились в мою сторону. Нас разделяло десятка два метров, но расстояние с поразительной скоростью сокращалось.
Я стрелял, и многие падали, но не все оставались лежать. Наконец, пятеро самых живучих вышли на расстояние одного прыжка. Я успел дважды спустить курок, прежде чем первая тварь добралась до меня. Это была чуть полноватая женщина со светлыми, завязанными в хвост волосами. Пистолет щелкнул, давая понять, что заряды подошли к концу. В следующий момент женщина, с утробным завыванием, одним мощным ударом выбила бесполезный пистолет из моих рук.
Тогда, находясь на краю гибели, все мои мысли, все мои безмолвные просьбы были обращены лишь к ней. Тьма. Она разрушила все, что я любил. Она посягнула на самое святое - на мою жизнь, но, оказавшись перед лицом смерти, лишь она могла меня спасти. Женщина отбросила меня в сторону. Я упал, но шок не дал проникнуть боли. Три выжившие твари, не спеша, словно ловя момент, приблизились и встали надо мной. Тот момент смердел безысходностью, но видимо судьба хотела, чтобы я взялся за это послание.
За мгновение до гибели, что-то отвлекло существ. Женщина, так бесцеремонно швырнувшая меня, медленно обернулась и рухнула на пол. Из кровоточащей раны на шее, торчала рукоять перочинного ножа. Она упала, и я увидел щуплого молодого человека в очках роговой оправы. Тогда я не понял, что произошло. Взгляд у нового действующего лица, в отличие от тех, кто на меня напал, был вполне осознанный. Последние две твари, словно позабыв обо мне, бросились на своего коллегу. Нужно было действовать. Поднявшись на ватных ногах, я бегло осмотрелся. Спасшего меня молодого сотрудника уже опрокинули на пол. Ему оставалось недолго. Взгляд упал на пустой Макаров, который лежал в пяти шагах от меня. В несколько прыжков я добрался до оружия и, подражая воплям существ, бросился в их сторону. Один из них - тучный мужчина, обернулся. Без лишних мыслей я нанес тяжелый удар рукоятью по голове человека. Из раны брызнула кровь и человек начал крениться на бок. Второе существо, отпустив израненное тело юноши, отскочило в сторону. Парень распростерся на полу, создавая условный барьер, между мной и моим противником. Через секунду тварь понеслась на меня. Тогда, я опять почувствовал едкий запах смерти, но произошло чудо. Лежащий меж нами человек, резко подцепил ногу бегущего существа, от чего то, не удержавшись, пластом упало на белый кафель. Без промедления я прыгнул ему на спину, покрепче схватил голову бедняги, и с силой крутанул ее по часовой стрелке. Раздался хруст, и тяжело дыша, я упал на пол.
Дневник Елены
Глубокий надрез от основания крестца до пуповины. Затем глубже - распороть брюшину, и аккуратно, дабы не задеть, соседствующие с маткой прямую кишку и мочеточник - вглубь к зреющему внутри меня паразиту. Моих знаний по анатомии было явно недостаточно, но что-то помогало мне. Смерть действительно направляла мою руку. Кроме соседних органов, немаловажно было не задеть маточную артерию, но и это мне удалось. Наконец, я держала крохотного человечка в своих руках. Тварь дергала маленькими отростками, но боли больше не было. Погружаясь во тьму, я слышала писк погибающего зародыша, но сил заткнуть гнусную тварь не было. Когда я проснулась, дитя было уже мертво.
Слабость и тошнота, вот что я почувствовала при пробуждении. Из разреза на животе шла кровь, и если быть честной, то я не думала, что в человеческом теле может быть столько крови. Я приподнялась, и тут же меня качнуло. Перед глазами все плыло, но слабость, тошнота и головокружение - вполне приемлемая цена за избавление от боли. Я была жива, паразит мертв, а все прочее не имело значение. Смерть не бросила меня и с тех минут, я поклялась стать ее частью. Мне нужно было продолжать свой путь.
Второй этаж, наконец, предстал предо мной пустотой коридоров и тишиной. Обшарпанные стены, испещренные трещинами потолки тогда предстали в новом свете. В свете Смерти. Дух гаснущего мира царил повсюду.
Несколько шагов вперед. Отзвук керамического пола под ногами. Бьющий из окон свет. Все воспринималось отстраненно, разум был полон слабости, но Смерть поддерживала меня в сознании.
"Я должна отправить ей как можно больше душ!" - мысленно кричала я.
- Вы, слабые гнусные твари! Где вы? - уже вслух орала я, и, словно издеваясь, эхо уносило мои слова в пустоту.
Никто не отзывался. Слабость все больше сковывала мои движения, и я была готова упасть мертвым сном, но у входа в очередную комнату приюта, я услышала стоны.
Звук, предвещающий новый кровавый пир, словно вернул меня к жизни. Где-то за дверью, изнывали в ожидании, мои жертвы. Рука покрепче сжала скальпель, вторая - острую пилу. Зубы скрипнули, и Смерть вновь окрасила мои глаза в черный цвет.