3.
Интернет-прием врача высшей категории психиатра Скворцовой. Очень удобно, если, находясь в глубокой провинции, ты хочешь получить консультацию столичного специалиста или сохранить анонимность, или физически не можешь выйти на улицу. Электронный кошелек похудел всего на тысячу рублей, а сеанс длился уже второй час.
Врачу она рассказала почти все. От начала и до сегодняшнего дня. История с негром, весь тот вечер и утро следующего дня по понятным причинам выпали из ее рассказа. Не рассказала она и про ряженку. Уже после десяти минут переписки она почувствовала себя намного лучше. ("Хотите поговорить об этом?") Диалог складывался. Отвечать получалось быстро. Врач задавала вопросы, которые она гоняла в голове уже второй месяц.
– Как вы сами считаете, в чем причина ваших проблем?
– В пустых амбициях.
– Здесь, если можно, поподробнее. В чем их суть? Когда они возникли? Что послужило причиной их возникновения? И, наконец, почему вы называете их пустыми?
– Все дело в музыке. Я люблю ее. Я думаю, музыка намного больше, чем просто удачно подобранные звуки. Это красота в чистом виде. Все остальное – живопись, литература, кинематограф, да что угодно – воспринимается опосредованно через разум. Музыка же передает чувства без посредников, напрямую, из души в душу. И мне кажется (или когда-то казалось, теперь я уже ни в чем не уверена), что я могла бы сочинить десятки или даже сотни отличных мелодий, которыми бы слушатели наслаждались столетиями. Но на деле ничего не выходит. И это отравляет мне жизнь.
– Я что-то не пойму. Так вы считаете, что у вас есть талант или что его у вас нет?
– Моя тетка, школьная учительница музыки, считала, что у меня есть талант. И почти убедила меня в этом. Возможно, беда именно в этом "почти". Не будь его, я бы чувствовали себя цельным человеком.
– Она имела влияние на вас?
– Да. Определенно.
– С какого возраста вы занимаетесь музыкой?
– С шести лет. Я помню день, когда я попросила маму записать меня в музыкальную школу. И вечер дня накануне. Мать должна была вернуться с работы поздно, отец был в командировке, и меня оставили ночевать у тети Ани. Время от времени такое случалось.
Когда закончились "Спокойной ночи", я попросила тетю сыграть на пианино. Тетя Аня посмотрела на часы, потом села к инструменту, откинула крышку с клавиш и заиграла. Не громко – час был все-таки поздний, но невероятно красиво.
Много лет спустя она призналась, что так легко и свободно, как в тот вечер, она никогда не играла. Это были невероятные звуки. В них была сила и тайна. Звуки, достойные лучших концертных залов мира, звучали в ободранной коморке старинного дома для двоих – старухи и ребенка. Знаю, вы подумаете, что все дело в разыгравшейся детской фантазии. Но я так не думаю. В тот вечер тетя действительно была гениальна. Чудесные звуки наполнили комнату и продолжали литься еще и еще. Она играла пораженная и вдохновленная собственным исполнением.
Я сидела на диване у нее за спиной и видела, как тетя сказочно преображалась с каждым аккордом. Она молодела. Каждое ее движение: поворот головы, взмах руки, прикосновение к клавишам – становилось все легче и непринужденнее. В какой-то момент мне показалось, что за инструментом сидит не тетя Аня, а незнакомая молодая женщина. Я хотела и боялась заглянуть ей в лицо. А музыка все звучала и звучала. Тетя не могла остановиться еще час – до тех пор, пока соседи не начали стучать по трубе, а за окном не залаяла разбуженная собака.
Когда музыка стихла, волшебство растворилось в ночном воздухе. И с табуретки, держась правой рукой за поясницу, с трудом поднялась шестидесятилетняя тетка.
Тогда я и решила, что хочу заниматься этим. Буду заниматься этим. Даже если на упражнения уйдет вся жизнь.
– В настоящее время вы видитесь с тетей?
– Она умерла двенадцать лет назад.
– Голос, который говорит с вами, он женский или мужской?
– Мужской.
– А темы ваших разговоров всегда связаны с музыкой?
– Скажем так, всегда имеют к ней отношение. Иногда очень опосредованное.
– Вы уверены, что голос, который говорит с вами, не принадлежит вашей тете?
– Разумеется, уверена.
– Вы боитесь его?
Анжела до боли прикусила верхнюю губу. Этот вопрос она себе никогда не задавала. Наверное, потому, что ответ был слишком очевиден.
– Да.
Таймер, отсчитывающий время консультации обнулился. На экране загорелась зеленая надпись: "Сеанс окончен". Ниже возникла строчка: "Резюме".
"Все слишком запутанно и слишком далеко зашло. Разговорами в вашем случае делу не поможешь. Требуется серьезное медикаментозное лечение. Советую вам как можно скорее, пока вы не утратили способность критической оценки собственного состояния, обратиться к специалисту".
4.
– Оглохнуть можно, – Валя убавил громкость телевизора и лег на диван.
– Мозг требует суточную норму децибел. А если не считать утреннего похода за творогом, весь день я пребывала в абсолютной тишине, – мама оторвала взгляд от телеэкрана и повернулась к нему лицом. – Почему так поздно? Решил прогуляться с работы пешком?
– Приемка товара, – при других обстоятельствах он бы долго костерил Ефимова, но из головы не шла сцена в кафе. Может, все же позвонить в полицию? И что дальше? Приедут менты, начнут цепляться. К черту! Кассирше и повару уже не поможешь. И да: бессмысленно пытаться врать самому себе. Дело не только в полицейских. С теми людьми из очереди лучше не связываться. Он достал телефон и посмотрел на часы. Прошло пятьдесят две минуты с того момента, как он бросился бежать от "Толстого самурая" вниз по дороге. Забудь! Все плохое, что могло произойти, уже произошло. – Как самочувствие?
– Сейчас лучше. Утром в магазине стало плохо. Слава Богу, Ленку встретила. Довела до дверей, хоть и на работу опоздала.
Валя ощутил укол совести. Теть-Лена из восемьдесят второй на его месте обязательно позвала бы на помощь.
– Лена говорит, Калабуховы куда-то исчезли. Третий день дверь нараспашку, а внутри никого. Все вещи на месте. Машина у подъезда. А хозяев нет. Вчера милицию вызывали.
– Это толстый с бородой, что у подъезда красную тойоту бросает?
– Да. Жена у него черненькая в очках. И дочка – толстая девка, в пятый класс ходит. Пропали. Ни слуху ни духу. Документы в квартире, машина под домом, а люди испарились.
"Ушел из дома и не вернулся", как было написано на доске в участке. Ведущий передачи "Найди меня" как-то говорил, что в России ежегодно пропадает несколько тысяч человек. Большинство из них так и остаются ненайденными.
– Ладно. Поскольку ничем не могу помочь ни полицейским, ни Калабуховым, пойду перекушу, – он встал с кресла и снова взглянул на часы. Прошел час после сцены в кафе. Теперь уже точно следует обо всем забыть.
– Не забудь помыть руки. В местных новостях говорят про вспышку инфекции. То ли менингит, то ли энцефалит.
Вот тебе и объяснение марлевых повязок. Отличная возможность спрятать лицо, не вызывая подо зрений.
– С завтрашнего дня детские сады на карантин закрывают. Благо у школьников каникулы. Квас и пиво из бочек запретили. На работе клещей нет?
– Там от цементной пыли и бактерии передохли. Один Ефимов остался.
Мама рассмеялась. Улыбка ее молодила, оживляя образ, который с детства сидел у него в голове. Запиликал телефон, напоминая про таблетки.
– И прежде чем набросишься на запеканку, принеси, пожалуйста, воды.
5.
Он снова сидел на кухне в съемной однушке на Карла Маркса. Пришел в себя, как будто задремал перед телевизором и проснулся. От проклятой курицы из гипермаркета тошнило и, кажется, поднялась температура. Надо было поторапливаться. Через час в автомастерской обед. Забрать машину и валить отсюда, пока ребята Тарасова не пришли его навестить.
Дима встал. Движение острой болью отозвалось в плече.
Под ногами валялись упаковки от эффералгана и аспирина. Как они здесь оказались, он не помнил.
На столешнице рядом с печкой лежала газета с подчеркнутыми объявлениями. На газете были сложены запечатанные в полиэтилен пачки денег. Много денег. Он взял пачку и покрутил ее в руках. Пятитысячные. На упаковке стояла отметка банка "28.07.2015".
Под пачкой находился заполненный аккуратным почерком расходный кассовый ордер ОАО "Техснаб" на его имя. Шесть миллионов рублей "за оказанные услуги". Галочки на строчках "получено" и "подпись". За кассира, главного бухгалтера и руководителя документ расписалась Акименко М. Ф. Фамилия и инициалы показались ему знакомыми.
Дима бросил деньги на стол и расстегнул рубашку. Чуть ниже воротника в плече чернела запекшейся кровью глубокая рана.
Парикмахерша воткнула в него карандаш во время сеанса по синхронизации (чего?!). Перед глазами обратной перемоткой пролетели образы людей в больничных пижамах… раздувшийся труп в сточной канаве… охранники из "Астры"… орущий во всю глотку Тарасов… "Верни мне мои деньги!.." И голос: "У меня они есть. И я охотно поделюсь ими с тобой. Много денег. Намного больше, чем ты себе можешь представить".
Дима покосился на стол, заваленный пачками банкнот. Мутный сон становился воспоминанием. Но в данный момент прошлое беспокоило его намного меньше стремительно ухудшающегося самочувствия.
Жар усилился. Он подставил табуретку к шкафу и достал с верхней полки пакет с лекарствами.
Элениум, реланиум – все не то. Заумные лекарства от доктора из диспансера. А ему нужно элементарно сбить температуру. Щеки горели, словно к ним приложили раскаленные сковородки, и он чувствовал, как варятся мозги в голове.
Вот, наконец, то, что надо – шипучий аспирин "Упса". Он набросал полстакана таблеток, залил их водой и выпил.
"Не хочу тебя огорчать, но это вряд ли поможет".
От неожиданности он едва не уронил стакан на пол. Знакомый голос звучал откуда-то издалека. Он вспомнил утопленника из ливневки.
"Про ибупрофен тоже забудь. Можно попробовать димедрол плюс анальгин, если хочешь растянуть удовольствие. Но димедрол, кажется, отпускают по рецепту. А у тебя его нет".
Дима дважды проглотил слюну, прежде чем смог ответить.
– Что со мной?
"Обычная простуда. Грипп, если быть точным. Ну и плюс дыра в плече. Температура, кстати говоря, по существующим меркам пустяковая. Тридцать семь и две. Но в твоем случае – смертельная".
В груди разгорался костер. Он вдруг вспомнил и понял все.
– Ты предал меня. Обманул, как эти чертовы мельники с их проклятой пшеницей.
"Чушь. Деньги, которые я обещал, лежат у тебя на столе. Конечно, ты вряд ли сможешь ими воспользоваться, но это уже не моя проблема".
– Ты не можешь просто взять и бросить меня после всего того, что я для тебя сделал.
"О чем это ты?"
– Ты использовал меня. Я позволил тебе…
"Ты не мог мне ничего позволить, мерзкий слизень. Думай, о чем говоришь. Или ты считаешь, что, оказавшись на пороге смерти, стал неуязвимым. Два часа могут длиться дольше столетия для тех, кто проведет их в аду. Хочешь в этом убедиться?"
– Прости. Прости. Не хотел тебя обидеть. За что ты со мной так? Это все из-за этих очков? Да? Из-за сломанных очков? Я куплю тебе новые. Тысячи новых очков.
Утопленник рассмеялся десятками голосов. "Забудь про очки. Они мне больше не нужны".
– Тогда, помоги мне.
"Не слишком мучительная смерть – это лучшее, на что ты можешь рассчитывать. Набери ванну холодной воды, погаси свет и выпей еще обезболивающих, если у тебя не хватит воли – а у тебя ее точно не хватит – для более решительных действий", – голос исчез, как будто кто-то выключил микрофон.
Дима с трудом доковылял до ванной, заткнул пробку и открыл кран. Он был даже немного рад неразберихе в голове. Она не давала ему закричать от ужаса.
В любом случае ванная с холодной водой лучше, чем канализационная яма. Он вспомнил труп в ливневке. Теперь стало ясно. Никто не пытался спрятать его там, он пришел туда сам. Чтобы умереть.
6.
Каждый вечер он отправлялся в летнее кафе у фонтана. Выбирал место, где музыку почти не было слышно. Заказывал сет "Калифорния" и открывал планшет.
На городском форуме появились первые посты, посвященные ему. Впрочем, авторы не знали, о чем (о ком) они пишут. Просто заметки из рубрики "Странные истории".
"Вчера вечером я обнаружила под сараем человека. Вернее его нашла собака. Если бы не Бетька, я бы и не заглянула туда. На мои окрики человек не реагировал. Я рассказала мужу, он вызвал полицию. Полицейские приехали только через час. На их требования вылезти человек никак не реагировал. Чтобы достать его из-под сарая, пришлось срывать пол. Человек оказался совершенно невменяемым, не мог даже разговаривать. Полицейский сказал, что это шестой случай за вечер".
"Сорвало крышу у соседа по площадке. Третий день лазает по квартире на четвереньках. Не пьяный – проверял. Вызывать врачей боюсь – упекут в психушку. А мужик-то хороший. Подожду. Может, пройдет".
"Ищу свою жену. В среду вечером вышла их дома и не вернулась…"
Краем уха он слышал разговор двух девушек за соседним столом.
– После обеда опять отключили Интернет, а я как раз собиралась заказать очки на "О Бэй". Две с половиной тысячи. Красные. "Прада".
– У тебя МТС?
– Я тебе про дом говорю. Ростелеком, выделенная линия.
Он набил полный рот имбиря и с удовольствием зачавкал.
Аборигены были превосходны в своем беспечном идиотизме. Деньги, бренды, статусы, курсы. Они так глубоко зарылись в своих выдумках, что совершенно перестали замечать реальный мир.
7.
Дверь машины захлопнулась. Шилов упал на водительское кресло и протянул Терентьеву бигмак.
– Охренеть можно. Народу битком. Все в какое-то тряпье замотаны. На столах еда, но никто не ест. Чего-то ждут. И гробовая тишина. Как на поминках.
– Полуночные поминки в "Макдоналдсе". Отличный сюжет для дебильного голливудского фильма ужасов.
– Не веришь – сходи посмотри.
– Да мне и здесь хорошо, – куснув бигмак пару раз, Терентьев наконец добрался до котлеты. – А бутерброд очень даже ничего. С обеда не ел с этими чертовыми убийствами. Пока все оформил – день прошел. Утром на рынке еще четыре трупа обнаружили. Тут не патрули укреплять надо, а внутренние войска подтягивать.
– Смотри, смотри! Вон еще мумия, – Шилов толкнул его локтем и показал пальцем в боковое стекло. Закутанный в тряпки человек исчез за дверью забегаловки.
– Беженцы, – Терентьев покачал головой и достал из кармана пачку "Винстона".
– Я тоже так думал, пока с Юрой из паспортного стола не поговорил. С его слов единственным иностранцем, посетившим Сольск за последние пять лет, если не считать узбеков и цыган, был тот негр. Так что эти мумии местные. Ислам шагает по миру семимильными шагами.
– Кстати, напомнил про негра, – Шилов вытер жирные пальцы об салфетку и полез в бардачок. – Эту штуковину я под его кроватью нашел. Может, тоже для дела пригодится. От бижутерии что ли?
Терентьев взял из пальцев Шилова блестящий кружок размером с десятикопеечную монету. Вещица показалась ему даже более чем интересной. Таких штук на свете конечно были миллиарды. Но ему, Терентьеву, они попадались не чаще, чем негры. А если точнее, еще реже.
Часть пятая
Непослушные руки
Идет смерть по улице, несет блины на блюдце.
Кому станется – тому и сбудется.
Скоро сбудется. Не минуется.
Фольклор
1.
Он рос, в сто тысячный раз переживая собственное младенчество. Есть, пить, спать, набираться сил и расти. По возможности тихо и незаметно.
Общее представление о новой среде обитания он получил еще двести лет назад, но в этом пробуждении удалось серьезно уточнить информацию.
Двадцать восемь процентов форм не заполнялись вообще. ДНК вируса моментально распознавались и уничтожались иммунной системой носителя. И все равно аборигены были идеальной питательной средой. Немного усложняло дело их неравномерное территориальное распределение. Впрочем, и это было нормально.
Связь терялась, если расстояние между формами превышала километр. Он уже проник в близлежащие к Сольску деревни – Мамино и Красново. На том дело и стало. Можно было попробовать переехать в большой город всей колонией. Но такая масштабная миграция неизбежно вызовет у многих интерес, равно как и внезапно опустевший Сольск. Они быстро вспомнят о странной инфекции, сводящей с ума и загоняющей под землю. Достаточно будет поднять архивы полувековой давности. Да что там архивы, многие из свидетелей его предыдущего пробуждения все еще живы. Сообщат, куда следует. А там наверху примут меры. Это уже было. Так не годится. К открытому противостоянию он совсем не готов. Те, что уже сбежали из города, не представляли опасности. Их вывела оттуда интуиция. Никаких фактов. И ноль понимания к происходящему.