* * *
Грюневальд кивнул Кугеру.
- Ну что, пошли в ту киностудию, о которой говорил Винтербаум.
- Это в паре шагов отсюда.
Грюневальд оплатил счет за изысканный десерт в ресторане Jahrhunderthalle, и они вышли наружу. Аллея провела их к боковому входу. Они всегда пользовались боковыми входами. Намного легче было узнать какие-то сведения у менее важного сторожа или дворника. Так оно случилось и здесь. Встретили какого-то типа в плохо сшитом костюме. Тот сидел на маленьком стульчике и внимательно изучал покрытый печатным текстом листок.
- Мы из уголовной полиции.
- Из крипо?
- Да, - предъявили они удостоверения.
- Тогда заходите. - Он махнул бумажкой, которую так внимательно изучал. - Я как раз получил повестку в армию. Завтра меня здесь уже не будет.
- Поздравляем, - заметил на это Грюневальд. - Именно вы раздавите поляков!
- А я вам сочувствую, - прибавил Кугер. - От всего сердца желаю вам удачи. Желаю пережить эту войну, следующую и следующую. А потом - еще одну.
- Так что, будет много войн?
- Не знаю. Или много, или одна, но большая, мировая.
- Как в 1914 году?
- Думаю, что хуже. Теперь-то те сыграют получше. Чему-то ведь научились.
- Молчи, пораженец! - тихо рявкнул Грюневальд. - Уже скоро мы сможем воскликнуть: "Варшава наша!".
Кугер слегка усмехнулся:
- Лишь бы потом они не восклицали: "Бреслау - наш!". Господи, дай Бог, чтобы так не случилось. Я ведь и вправду люблю этот город.
- Молчи! - Взбешенный Грюневальд обратился к сторожу. - А вы сами видели то преступление?
- Ну, видел, только никакого преступления там и не было.
- А что же?
- Ну, попросту один тип перепил.
Кугер нагло присел на стульчике сторожа, Грюневальд оперся о стойку. Он вытер лоб платочком. Дело нравилось ему все меньше и меньше.
- А как все это было?
Сторож потер подбородок.
- Ну, нормально. Пришел солдат. Серенький, у него было ружье на плече, а офицеры ведь такого не носят. Я не слишком-то разбираюсь в военных званиях…
- Ну, теперь научитесь, - перебил его Кугер, указывая на мобилизационную повестку. А вы знаете, как будет по-польски: "Не стреляйте! Я сдаюсь!"?
- Прекрати немедленно! - рявкнул Грюневальд. - Нас же немедленно арестуют!
- Нас? Кто? Ведь мы и есть полиция, - рассмеялся Кугер. - Мне ничего не сделают. На меня даже наручники не наденут, - он помахал культей руки.
- Знаешь, кто это был? - глянул Грюневальд на сторожа. - Покажите нам место преступления.
- Конечно. Только никакого преступления и не было. У парня шарики заехали за ролики.
Он повел их путаницей коридоров. Очередные огромные ворота. Потом показал им столовку, накрытую огромным, опирающимся на колонны куполом.
- Вот тут. - Он вытянул руку в сторону ряда идеально ровно выставленных столов. - Я бежал за ним, потому что он начал отставлять столы под стенку. А что, ведь он же солдат, с ружьем. Что я мог сделать? А потом он сказал, что сейчас придут гости. Тогда мы с уборщицей стали помогать ему переставлять эти столы. Правда, ставил он их как-то неровно, словно они ему были совершенно не важны. Ну, а мы с уборщицей уже выставляли ровненько. Мне казалось, что это должна приехать какая-нибудь делегация. Ага, и тут приехал грузовик с цветами. Видя такие их количества, я думал, что это сам гауляйтер нас посетит. И все цветы в таких красивых корзинах, с окрашенной папиросной бумагой и с украшениями. Челядь хозяина цветочного магазина бегала как ошпаренная.
Кугер прикрыл глаза, чтобы никто не заметил в них смешливого выражения, когда услышал столь старомодные выражения как "окрашенные" и "челядь".
- И что произошло дальше? - допытывался Грюневальд.
- Он стал вытаскивать цветы, и ему было наплевать на украшения, и стал укладывать их на полу. В странный такой узор. Тогда мне подумалось, что это сам Гитлер к нам приедет. Ну а потом он стал танцевать.
- Танцевать?
- Да. И что-то еще он пел. Звучало это как гогенхотская музыка из кинохроники.
- Готтентотская, - поправил его Кугер.
- Ну да. Мы с уборщицей стояли, только глядели, а он пел и танцевал. А потом крикнул: "Почему вы меня не хотите?"
- Не понял?…
- Он крикнул: "Почему вы меня не хотите?"
- Кому он это крикнул?
- А я знаю? Явно не нам.
- И что?
- Он снял ботинок. Какой-то такой обмякший он сделался. Вытащил из ботинка шнурок. Снял носок и завязал конец шнурка на большом пальце на ноге, перезарядил ружье. Ну, мы с уборщицей начали отходить. Второй конец он привязал к спусковому курку и сунул дуло ружья себе в рот. Кто-то крикнул: "Нет!".
- Кто?
- Не знаю. У меня руки от страха тряслись, вот это - помню. А кто крикнул - честное слово, не знаю.
- И что этот солдат сделал?
- Я сбежал. А он, наверняка, потянул за шнурок и выпалил себе в рот. - Сторож на минутку задумался. - Помню только, как уборщица говорила, что в жизни не отмоет того зала. Мозги во все стороны полетели. Опять же, она была в шоке.
Кугер закурил сигарету и повернул голову к Грюневальду.
- Вот видишь, старик. Не покупай своей невесте цветов, а то паршиво кончится.
- Во-первых, никакой невесты у меня нет. Во-вторых, если ты и дальше будешь так пророчествовать, я отстраню тебя от дела.
* * *
- Ты можешь меня с ним связать? - спросил Славек у Мариолы.
- Я все могу.
Она набрала в "Гугле" фамилию писателя и все его реквизиты.
- ОК. Звоним. - Она набрала номер, подождала какое-то время. - Добрый день. Я звоню из журнала "Факты и Фото". Не могли бы мы договориться, чтобы сегодня взять у вас интервью?
- Господи Иисусе… - услышал Славек сонный голос.
- Если говорить обо мне, правильнее было бы: "Мария"…
Собеседник рассмеялся.
- Люди, вы знаете, который час?
- Кажется, знаем, - невозмутимо ответила девушка. - Двенадцатый час.
- И как вы можете будить человека в такое раннее время?
- Знаете… Я та самая глупенькая блондиночка с большим бюстом. Прошу прощения, что разбудила вас.
- Да ничего страшного, - тот сразу же сменил тон. - А какой у вас рост? Это я так спрашиваю, из любопытства.
- Метр восемьдесят два.
- А вы "в теле"? Рослая?
- Проверьте сами. Я девочка большая.
- ОК. Тогда еду. Где и когда?
- Даю вам час на водные процедуры и чтобы доехать. Встретимся в двенадцать тридцать в ресторане "Жак" на Рынке.
- Я знаю где это. Буду.
- Благодарю. - Мариола отключилась.
Изумленный Славек массировал себе виски.
- Господи Иисусе, как ты это сделала?
- Парень, если любишь какого-то писателя, то читаешь все интервью с ним. Просто, он обожает крупных, рослых блондинок. Я, к счастью, соответствую всем этим условиям. - Улыбаясь, она поглядела на Сташевского. - Он будет есть с моих рук.
- Ты гениальна.
- Гениальным был Эйнштейн. У меня же, просто, соответствующее тело и соответствующие знания. Ты только сиди рядом и записывай. У тебя есть час, чтобы подготовить для меня вопросы.
* * *
Земский вошел в ресторан точно в срок. Профессионал - он нигде не опаздывал. Поздоровался с официантами, которые явно его хорошо знали, бросил какую-то шуточку официанткам. Мариола махала журналом "Факты и Фото". Автор тут же подсел к ним. Его обслужили быстрее, чем ее - официант лишь спросил: "Как обычно?". Потом принес пиво и "бешеного пса".
Мариола спросила:
- А есть такая пивная, где бы вас не знали?
Тот ответил:
- Наверняка какая-то имеется. Вроцлав - чертовски большой город, и он такой… развлекательный. - Он улыбнулся, раздевая собеседницу взглядом. Мариола поняла, что он у нее на крючке. Она знала это со всей своей женской уверенностью. Она точно соответствовала его типу.
- Я бы хотела поговорить о вашей книжке "Бреслау… как-то там".
- Вы сразу же к делу.
- Ну, потому что вы глядите исключительно на мою грудь.
Тот рассмеялся и поднял глаза.
- Вы весьма интеллигентны.
- Только лишь по той причине, что вижу, куда вы пялитесь?
Тут Земский начал смеяться уже от всего сердца.
- Ну, я впечатлен.
Тогда она раскрыла декольте платья, чтобы фантаст мог увидеть практически все.
- Глядите. Так лучше?
- Вижу, что в "Фактах и Фото" работают исключительно профессионалы. А поскольку вид замечательный, то отвечу на все ваши вопросы.
- Нам это и нужно. - Она поправила платье, чтобы перспектива не была слишком уж обещающей. - Откуда у вас появилась идея этого романа? Я опять же про "Бреслау как-то там".
- А пожалуйста. На всякой встрече с читателями, когда меня об этом спрашивают, я всегда говорю: "Врррррр!" Я не знаю, откуда у автора появляются идеи. Честное слово, не знаю.
- Но почему вы взялись именно за эту тему?
- Скорее всего, это из каких-то полицейских актов. Пару лет я снимал сериал про полицию.
- Знаю, знаю.
- Уууу… Пани и вправду хорошенько подготовилась. - Он вернулся к вопросу: - Из документов много не вычитаешь. Там сплошная фигня.
- Тоже знаю. Сама читала несколько.
- О, я и в самом деле впечатлен. - Он выпил "бешеного пса" и занялся пивом, потом закурил. - Это было случайно. Я встретил некоего Рихарда Кугера, инвалида войны, без руки и без ноги. Он счастливо проживал в ФРГ, как тогда ее называли, с дамочкой, которая о нем заботилась. У него даже была машина, которую можно было водить, не имя половины конечностей. В общем, жил.
- Ладно, теперь к делу.
- Именно. Особо понять друг друга мы не могли, потому что я по-немецки знаю с десяток слов, он по-польски еле-еле. Но вот его женщина была полькой, ее туда забрали на принудительные работы, но ей не хотелось возвращаться в коммунистический рай, для того и пристроила инвалида, поскольку пенсия у него была высокая. Жилось им нормально, они, похоже, даже полюбили друг друга.
- А если вернуться к сути? - перебила его Мариола.
- Ага, именно она и перевела мне всю его историю. Так вот, Кугер и Грюнвальд…
- Может, Грюневальд? - снова перебила она его.
- Может, - не стал он спорить. - Так я назвал его в романе. А вы откуда знаете?
- Так я ж пишу интервью про вашу книгу.
- Ну да. - Он глубоко затянулся. - Так вот, он рассказал мне невообразимую историю из довоенного Вроцлава, то есть, Бреслау. Какие-то люди взрывались, сгорали или кончали с собой. Всякий раз они окружали себя цветами.
- И что?
- Собственно, ничего. Грюневальда убили в 1945, даже не знаю, кто. А Кугера допрашивали в польской милиции. К нему у них никаких претензий не было, но допрашивали, кстати, как раз по тому делу, в котором люди сами взрывались. У них была похожая проблема. Когда он уже обо всем рассказал, его посадили в поезд на Фатерланд. Ведь он был обычным унтер-офицером уголовной полиции. А мы - не русские, чтобы устраивать им Катынь. Насилия, убийства, мошенничества - он занимался только этим. Крипо не было в списке преступных организаций, так что Кугера на экскурсию в СССР не послали. С другими, как они сами это называют: "изгнанными" он отправился в Германию.
- А это странное дело?
- Оно меня очень интересовало. Поскольку я снимал для телевидения сериал про полицию, мне разрешили ознакомится со старыми документами. Но там мало чего имеется, если не считать описаний смертей, я ничего не узнал.
- А что вас подтолкнуло к написанию книги?
Официант, хотя никто ничего ему не заказывал, принес Земскому суп-гуляш и очередного "бешеного пса". Автор сразу же расправился с "псом" и занялся супом.
- Вам не мешает, что во время интервью я буду кушать? А то позавтракать как-то не успел. Какое жестокое время вы придумали для встречи. Я бы предпочел два часа ночи.
- Мне это совершенно не мешает.
- Тогда я скажу вам одну странную вещь. - Он перемешивал ложкой густой суп и говорил не слишком четко. - Это связано с какой-то странной любовью. Я прочитал дневник Грюневальда. Понятное дело, коллеги помогли с переводом, потому что сам я по-немецки ну, может, слов десять знаю, самое большее - двадцать. Вам не скучно?
- Нет, совершенно. Вы уже рассказывали про десять слов по-немецки.
- Ага. Действительно. Уже повторяюсь. Все те цветы и самоубийства - то были, похоже, наименее важные дела. Сам ведь я не полицейский, а только писатель.
- А что было важным?
- Не знаю. Но каждый, как писал Грюневальд… Каждая из жертв должна была пройти через сложный ритуал, заключающийся в ежедневном совершении одних и тех же действий в строго определенной последовательности. Ну, всякая муть… Завтрак, лицо умывать с мылом, поездка на работу. Ну, вот такие именно мелочи. Вам и вправду не скучно?
- Нет.
- Грюневальд писал о каком-то святилище. Если у вас имеется доступ к полицейским актам, то доберетесь и до святилища.
- Доберусь.
- Только не смейтесь, пожалуйста.
Мариола коснулась его руки, установила физический контакт. Она подсекла его. Писатель явно желал снять девушку, потому начал играть.
- Кажется, имеется в виду гимназия сестер елизаветанок на площади Нанкера. С акцентом на "кажется", - Земский очень симпатично улыбнулся.
- Но почему те странные смерти случались возле нынешнего Народного Зала или Киностудии?
- Простите, пани, но я писатель, а не ясновидящий. А кроме того, смерти не "случаются".
Девушка чувствовала, что ее оплевали, когда фантаст занялся гуляшом, который, явно, ему нравился. Земский кивнул официанту, а тот, как бы читая мысли постоянного клиента, принес пирог по-венгерски и очередного "бешеного пса". И вновь автор сразу же вы глушил "пса", желая Мариоле здоровья. Пирогом занялся потом, закончив с супом.
- Прошу прощения, я и вправду чертовски голоден.
- Да ничего страшного. - Девушка ненадолго задумалась. - А как вы можете определить совпадение между Залом и гимназией?
- Никаких совпадений нет. - Он глянул на собеседницу с тем же интересом. - Ответьте на конкретный вопрос. Что объединяет Народный Зал с Киностудией. Там, где имели место те "взрывы" различных людей, самовозгорания и самоубийства?
- Цветы?
- Нет. Я по образованию архитектор, так что гляжу на все это с профессиональной точки зрения.
- И какое же тут совпадение?
- В обоих зданиях есть большие купола.
- Матка Боска, тогда почему они не взрывали себя, скажем, в соборе?
Писатель замер с куском пирога на вилке, потом глотнул пива.
- Матка Боска, - передразнил он собеседницу. - Там нет купола. - Теперь он скорчил мину свидетеля, стоящего перед комиссией сейма. - А кроме того, я не обладаю знаниями по данной теме.
Этим он разоружил Мариолу. Она рассмеялась; снова коснулась его руки, на сей раз в жесте извинения.
- Да, тут вы меня уделали, - признала она. - Но ведь вы же написали роман "на эту тему".
- Простите, пани, но ведь я писатель-фантаст. Я не подсовываю читателям дешевку, так что все факты основаны на реальности. Если чего не знаю, тогда спрашиваю у более умных. Но, холера ясна, помимо фактов литературная выдумка остается только фикцией. Фантастикой.
- Не поняла.
- Фабула - это не судебные акты! Там чуточку придумывают. Понятное дело, я имею в виду судебные акты.
Мариола рассмеялась прикрывая рот ладонью. Она глядела, как писатель отодвинул тарелку с недоеденным пирогом, попросил у официанта счет, расплатился кредитной карточкой и, подписывая распечатку, еще прибавил:
- Спросите у коллеги за столиком рядом, хорошо ли удалась запись.
Мариола удивленно глянула на него.
- Простите?
- По-видимому, я слишком долго занимался программой про полицию, чтобы не знать, что тут происходит.
Он поднялся, поцеловал Мариоле руку и вышел, улыбаясь официанткам. Те отвечали такими же улыбками.