- Оказать посильную помощь человеку, попавшему в аварию, - наш профессиональный долг, - торжественно объявил он.
И, пройдя вперед, широко открыл передо мной дверь больничной палаты.
* * *
Я проснулся в полдень на собственном диване и, жмурясь от солнечных лучей, нашел себя в состоянии тихой радости. И не удивился этому. Минувшая ночь была не самой приятной в моей жизни, но она прошла; я побывал в двух чертовски неприятных переделках, но вот - лежал живой, к тому же хорошо отдохнувший и настроенный вполне оптимистично.
Стараясь продлить подольше столь редкие в последнее время минуты блаженства, я не стал отягощаться думами о загадках прошедшей ночи. Я напомнил себе, что сегодня выходной и в редакции меня никто не ждет. И поэтому первое, что мне надо сделать, - навестить Лотту в госпитале БЗС, а второе - добраться в конце концов до Глэдис и обнять ту, которая любит меня больше всех других женщин на свете вместе взятых…
Потом я вспомнил, что у меня теперь нет автомобиля, и это сбило добродушный настрой. Тихая радость ушла, и я понял, что пора вставать.
Я кое–как побрил свою изрезанную физиономию и не стал прилеплять на нее снятые вчера куски пластыря - царапины уже не кровоточили. Зато пластырь я использовал для того, чтобы залепить глубокий порез на руке. Он тревоги не вызывал, и я счел возможным снять повязку.
От этих занятий меня оторвал телефонный звонок.
- Дэниел, - раздался в трубке глубокий хрипловатый голос Старика, главного редактора "Галактик экспресс". - Сегодня вечером кому–то из межпланетников надо быть на открытии новой Лунной колонии. Но у меня все в командировках. Остался только ты.
Я тихо застонал - полет на Луну в мои сегодняшние планы никак не входил. Старик уловил мой стон:
- Дэнни, не надо слез. Всего двадцать минут полета на этом… как его…
- "Небесном омнибусе", - неохотно подсказал я. "Омнибусы" были специально созданы для регулярных гиперпространственных рейсов на Луну. От остальных гиперлайнеров отличались сравнительно малыми габаритами и повышенной комфортностью. Вмещали они не более десяти пассажиров, и, хотя курсировали по довольно плотному графику, билетов на них всегда не хватало.
- Вот–вот! - сказал Старик таким тоном, как будто блестяще доказал мне необоснованность моего недовольства. - Двадцать минут - туда и двадцать - оттуда.
- Ага, - сказал я, - и не меньше трех часов в колонии. Выходной пропал.
- Так я тебе возмещу! - не замедлил с торгом Старик. Он все–таки был главным редактором, а редакторы - это такая удивительная каста людей: каждый из них и литератор, и бизнесмен от литературы, и просто житейский хитрец в одном лице - с ними лучше не спорить. В другой день я бы и не стал этого делать, я уважал Старика и готов был жертвовать для него многим. Но сегодня меня ждала Лотта, потом я собирался узнать о судьбе своего разбитого автомобиля, переговорить с Моррисом, если получится - с Максом Гриппом или Снайдерсом, потом - добраться до Глэдис…
Нет, согласиться я никак не мог. А Старик напирал из всех сил:
- Билет на твое имя я уже заказал. Никаких проблем с подготовкой к полету у тебя не будет. Вылет через два часа.
- Нет–нет–нет! - запротестовал я, лихорадочно отыскивая решение трудной проблемы Старика без моего участия. И нашел. - Я позвоню Томасу Рою! - выпалил я. - Он мне должен. Он не откажется! Пусть один раз оторвет задницу от мегаполиса и заглянет в Космос. Вы не против?
- Рой? - неуверенно переспросил Старик. - Ну, если ты говоришь, что он слетает, то… Там репортаж–то плевый, все стандартное, как раз для него. Давай звони и рапортуй мне!
Я кинул взгляд на свой изжеванный галстук, который со вчерашнего вечера валялся рядом с диваном, и с легким мстительным удовлетворением набрал номер Томаса Роя. Зла я на него не держал, но раз уж так получилось - пусть отработает в выходной за вчерашнюю трусость! В конце концов командировка могла сослужить ему хорошую службу: стать началом продвижения в элитные ряды межпланетников. Старик отмечал тех "мегаполисников", которым удавалось сделать хороший космический репортаж.
Моя просьба у Томаса не вызвала никакого энтузиазма.
- Понимаешь, мы собирались с женой в театр…
Я мысленно увидел, как вытягивается его гладкая, с правильными чертами и вечной вежливой полуулыбкой физиономия. Томас был неплохим парнем, но вряд ли, как–то подумал я, он когда–нибудь станет хорошим журналистом. Он всегда напоминал мне банковского клерка среднего звена, да он, наверно, и был им по призванию. Он не любил экспромтов, авралов, скандалов, дальних поездок и очень боялся драк. Зато он, как никто другой в редакции, разбирался в биржевых делах и банковских котировках, мог быстро собрать нужные сведения и написать экономический обзор…
К сожалению, работа "мегаполисника" не ограничивается анализом экономической ситуации в городе. Уравновешенному, спокойному Рою приходилось в поте лица своего зарабатывать репортерский хлеб. Ему нередко доводилось бросать все и мчаться на место какого–нибудь происшествия или скандала, он с боем брал кабинеты мэрии, выслеживал капризных кинозвезд, вытягивал интервью из тупо мычащих обколотых наркоманов, при беглых социальных опросах хватал за полы прохожих. А иногда должен был направляться туда, куда не пошел бы по своей воле ни за какие коврижки: например, в космопорт на встречу горилл с планеты Какаду.
В случае с гориллами он совсем пал духом и изменил своему чувству долга. И теперь должен был за это поплатиться.
Надо будет поговорить с ним о смене места работы, подумал я. Его вполне устроил бы какой–нибудь солидный "Экономический вестник", и Рой бы пришелся "экономистам" по душе. И надо будет попросить Старика, чтобы составил парню протекцию.
- Но раз ты просишь…
Голос Роя звучал обреченно. Он не мог мне отказать. Тем более что я просил его о выполнении вполне безопасной и спокойной работы.
- Да уж, дружище, - чувствуя себя виноватым, попросил я, - выручи. А за мной дело не станет. Всегда можешь на меня положиться.
Мы договорились встретиться через полтора часа на космодроме перед кассами "небесных омнибусов". Очевидно, что все билеты на ближайшие рейсы были уже забронированы. Переписать свою бронь на имя Томаса Роя я не мог - такое не практиковалось. Оставалось только одно: я должен был по своим документам взять билет, заказанный на мое имя, и передать его Рою. При посадке на "омнибус" проверка документов пассажиров не проводилась.
Я позвонил Старику и доложил, что все в порядке - Рой летит по моему билету. Старик пробурчал что–то насчет ретивости своих сотрудников в тех делах, которые являются не делами, а отлыниванием от своих священных обязанностей, но я пропустил это мимо ушей.
- Кстати, - подозрительно спросил Старик, - что такое стряслось, если ты столь решительно отказываешься? Это на тебя не похоже!
- В аварию я попал, - открылся я и рассказал ему про контроллер безопасности движения, больницу "Скорой помощи" и разговор с инспектором Моррисом. Конечно, об истории Лотты и Грегори Рута я умолчал.
- Так ты говоришь, что подозреваешь в злодействе какого–то хакера? - оживился мой главный редактор. - Все! С тебя статья о происшествии и ее причинах - на треть полосы. Напишешь до отъезда на космодром и отошлешь мне по ГКС.
Я проклял предприимчивость Старика и собственную болтливость.
- Так ведь не известно же про этого хакера еще ничего! - закричал я. - Может, не было его, ничего не было! Мне Моррис еще не звонил!
- Неважно, - отрезал Старик. - Ценно само предположение. Значит, так. Подробнее распишешь свою растерянность в тот момент, когда компьютер перехватил у тебя управление, про Морриса - несколько слов, не надо инспекторов в грязи валять, это нам ни к чему… Потом - предположение о том, что контроллер подвергся вирусной атаке. И несколько слов об истории хакерского движения и положении этих дел сейчас. Понял?
- Ну, - уныло ответил я. Перспектива весь ближайший час просидеть над статьей настроение не улучшала.
- Действуй. Пришлешь статью, проводишь Роя - и свободен как птица! - оптимистически возвестил Старик и положил трубку. А я, чертыхаясь, наскоро сжевал несколько бутербродов, выпил кофе и засел за компьютер.
Я не отношусь к людям типа Томаса Роя. Перемены планов не шокируют меня, а только мобилизуют силы. Отказав Старику в участии в открытии колонии, отказать в написании материала я ему уже не мог. Посещение Лотты отодвигалось на пару часов, но, подумал я, дело это не неотложное. Если хорошо вдуматься, у меня вообще сегодня нет неотложных дел…
Статью я назвал "Возвращение хакера". Интригующе и несколько зловеще. Как, собственно, и полагается называть рассказы о таинственных происшествиях. Напечатал крупными буквами заголовок, немного попялился на экран монитора, полюбовался на дело рук своих и начал выдавать строчку за строчкой. За полчаса я изложил все так, как хотел Старик, быстро отредактировал текст и подключился к ГКС. Отправил электронное письмо со статьей своему ненасытному главному редактору и с наслаждением закурил.
Дело сделано. Я посмотрел на часы. До встречи с Роем оставалось сорок минут. Слишком мало для того, чтобы позвонить Глэдис. С ней быстро не поговоришь… В такси же, при водителе я этого делать не хотел. Получалось, что предупредить ее о своем приезде я смогу только после отправки Роя на "небесный омнибус". А вдруг за это время она куда–нибудь уедет?
С экрана монитора на меня смотрело окно почтового клиента. Я быстро набрал: "Милая, бесценная моя! Прости, что так долго не подавал о себе вестей. Сегодня вечером буду у тебя, ты не против? Сейчас убегаю по делам, позвоню часа через два, и мы обо всем договоримся.
Нежно обнимаю.
Твой Дэнни"
Я отправил это письмо Глэдис и вскочил со стула. Накинул легкую спортивную куртку и выбежал из квартиры.
Настроение у меня было отличное.
И это неудивительно: у многих дураков очень часто бывает хорошее настроение. Действительно, с чего им печалиться? Ведь они не ведают, что творят…
В те роковые часы после пробуждения я не хотел задумываться над тем, что со мной произошло прошедшей ночью. И поэтому последовательно, одну за другой, совершил три ошибки.
Три ошибки. И первую из них я себе не прощу никогда. Потому что никогда не смогу ее исправить…
* * *
Я выскочил из такси и ворвался в здание космопорта. Трехметровые стеклянные двери оказались довольно проворны и раздвинулись до того, как я впечатался в них всем телом. А если бы автоматика подвела и замедлила с реакцией на мое появление, столкновение состоялось бы обязательно: я летел, не разбирая дороги. Мое такси в центре мегаполиса попало в автомобильную пробку, в ней под тихий выразительный матерок водителя я провел двадцать из тридцати отпущенных мне на дорогу до космопорта минут. До отправления "омнибуса" оставалось совсем ничего.
Я бегом, расталкивая довольно плотную толпу, пересек огромный, гудящий тысячами голосов зал и понесся вверх по эскалатору, перепрыгивая через три ступеньки. Автоматы продажи билетов на "омнибусы" находились на втором этаже, Рой должен был ждать меня около них.
Он стоял в конце зала у стены и понуро смотрел себе под ноги. Отличный строгий костюм, стильный галстук, толстый кейс - он был одет и снаряжен, как член делегации Земной Системы, а не как репортер, которому предстоит вести съемку из толпы колонистов, а потом лазить с диктофоном по залу, интервьюируя всех подряд.
Я налетел на него как вихрь:
- Извини, Том! Пробка! - А сам уже подходил к билетному автомату и засовывал в него свое удостоверение.
Том оживился, его вежливая полуулыбка растянулась в радостную улыбку:
- Ну, наконец–то! А я уж думал… - Он вскинул руку и посмотрел на часы. - Опаздываем!
- Не! - сказал я, получая билеты и протягивая ему. - Успеваем. Как всегда! Беги. И спасибо за помощь.
Он крепко пожал мне руку и двинулся к эскалатору.
- Том! - окликнул я его. - Ты видеокамеру взял?
Он обернулся и вместо ответа похлопал по кейсу. Я понял, что камера там, и покачал головой. Ну какой это репортер! Он будет в одной руке держать кейс, а другой вести съемку. Но ему обязательно понадобится третья, чтобы работать локтем, пробираясь в толпе в нужную точку…
Я проводил его взглядом, подошел к стеклянной стене здания космопорта и посмотрел на космодром. Под чистым, по–осеннему пронзительно–синим небом раскинулось бескрайнее бетонированное поле. По нему беспорядочно рассыпались разнокалиберные звездолеты самого разного класса и назначения. "Небесный омнибус" стоял прямо у выхода из космопорта и притягивал взгляд.
По сравнению с огромными тушами соседних кораблей он выглядел совсем небольшим. Но смотрелся очень необычно. Его литой, ослепительно белый корпус без единого выступа и щели напоминал каплю густой сметаны, растекшуюся по плитам космодрома. Я знал, что эта уплощенная капля взмывала в воздух вертикально и абсолютно бесшумно. На это стоило посмотреть.
Пассажиры рейса "небесного омнибуса" подошли к трапу, ведущему во внутренность корабля. И я увидел, как Рой обернулся к космопорту и прощально взмахнул рукой. Я машинально ответил ему, хотя видеть он меня никак не мог.
"Небесный омнибус" без всяких подготовительных рывков оторвался от земли и плавно пошел вертикально вверх. При этом его корпус - но не внутренняя капсула, знал я - стал совершать ускоряющееся вращение вокруг своей оси. Ослепительно белая поверхность каплевидного тела стала матовой. "Омнибус" завис перед космопортом прямо напротив меня и вдруг выстрелил сам собой вверх, как из пушки, и мгновенно превратился в солнечную точку на синем небосводе.
Через секунду она должна была раствориться в синеве.
Не знаю почему, но мне захотелось проводить "омнибус" взглядом до конца, до его полного исчезновения из виду.
Не знаю почему. Я же ничего в тот момент не понимал. Ничего из того, что уже вторглось в мою жизнь. И не только в мою. Ничего из того, что нависло над всеми нами своей страшной и необыкновенной мощью…
"Небесный омнибус" не исчез.
Он стал возвращаться.
Солнечная точка увеличилась в размерах, потом превратилась в маленький белый диск. Диск опускался стремительно, все набирая, а не плавно теряя, как это полагалось при плановой посадке, скорость.
Я пока без всякой тревоги смотрел на эту картину. Спешат приземлиться, подумал я. Возвращаются. И нисколько не удивился. Мало ли что может измениться в планах обычного рейсового аппарата? Может быть, к отлету опоздала какая–нибудь важная шишка? Делов–то - вернуться и выбиться из расписания на пару минут…
И тут диск перевернулся на бок. И у меня екнуло сердце. Такой маневр никогда не совершал ни один пассажирский лайнер. Пассажиры - не куклы–неваляшки, они - люди из плоти, крови и костей и при таких пируэтах легко могут изувечиться, даже если закреплены в креслах… "Небесный омнибус", который уже находился не более чем в полукилометре от поверхности земли и обрел свою обычную объемную каплевидную форму, несся к земле со страшной скоростью. И не собирался изменять ориентацию в пространстве.
Он сократил расстояние до земли еще на две сотни метров, он падал в центр космодрома, а я все не хотел верить в страшное и все ждал, когда же аппарат опрокинется горизонтально и погасит скорость.
За моей спиной послышались испуганные и удивленные возгласы людей. А потом я увидел, как равномерное движение "омнибуса" нарушилось. Его как будто рвануло вниз. Просто с дикой силой рвануло - так, как будто экипаж решил сжечь двигатели в форсаже, чтобы войти в землю на максимально возможной скорости.
Тело "омнибуса" размазалось по небосводу в ослепительно белую сверкающую молнию, и эта молния ударила в плиты космодрома.
Оглушительный взрыв сотряс здание космопорта. Пол под ногами заходил ходуном. Стеклянная стена противно заскрежетала и треснула в нескольких местах. Крики людей слились в ужасающий вой.
Я не обращал на все это внимания. Я смотрел на столб бушующего огня, возникший посреди космодрома. На то, как огонь поднимается до небес и закрывает собой холодное осеннее солнце. И как он истончается и втягивается в землю - подобно пламени гигантской химической горелки…
Пламя пропало, и тогда стало видно, что там, где было основание столба, там, куда упал "небесный омнибус", - огромная черная яма. По ее стенам скакали блики огня. Дьявольского огня, пожирающего останки пассажирского корабля…
Потом я еще некоторое время наблюдал за тушением пожара. Его начали очень скоро - с тех кораблей, которые окружали место падения "омнибуса". Судя по всему, ни один из них серьезно не пострадал от удара и взрыва, и команды с этих звездолетов незамедлительно оцепили место взрыва. После краткого совещания командиров у края страшной ямы с бортов кораблей в нее ударили мощные пенные струи.
Я опустил голову и отвалился от растрескавшейся стеклянной стены. Яму заливали пеной. Значит, живых на дне не было…
Заговорили мощные динамики космопорта. Все пассажирские рейсы откладывались на неопределенный срок. Людей приглашали к эвакуации из здания. В залах забегали полицейские и сотрудники охраны. Народ повалил к выходу на площадь.
Меня вынесло на улицу вместе со всеми и прибило к очереди на такси. Меня толкали, о чем–то спрашивали, вокруг мелькали испуганные лица, звучал детский плач, кто–то кого–то искал, кто–то громко выкрикивал чье–то имя, кто–то за моей спиной спорил с полицейским - я слышал и не слышал все это, видел и не видел, отвечал и все–таки молчал…
Перед глазами стоял столб крутящегося огня. А губы шептали: "Как же так, Томми?.. Как же так, черт меня возьми!.. Как же я тебя подставил! Как так получилось, парень?"
- Куда едете? - спросил меня грубый голос. Я очнулся и с удивлением посмотрел на стоящий передо мной автомобиль такси. Голос доносился оттуда. Я не заметил, как подошла моя очередь.
- В госпиталь БЗС, - еле слышно проговорил я.
- Знаю такой, - ответил водитель. - Садитесь.
Я не помню, как добирался до места. О чем спрашивал грубоватый водитель и что я отвечал, где мы ехали. Все для меня слилось в один ровно гудящий, как мотор автомобильного двигателя, бессмысленный и ненужный поток образов и слов. Когда машина остановилась перед воротами госпиталя, я как будто очнулся. Молча расплатился с таксистом, прошел к больничному КПП, предъявил свое удостоверение и, как и обещал Макс Грипп, был беспрепятственно пропущен на территорию.
Я зашагал по аллее, обсаженной огромными старыми, начинающими сбрасывать жухлые коричневые листья тополями. И не думал ни о чем, просто смотрел вперед, на серый больничный короб в конце пути.
Солнце пропало, подул сильный ветер. Он бил мне в лицо, раздирал на груди куртку, осыпал дождем сырых осенних листьев… Он был холодный и злой, этот ветер, но я не отвечал на его домогательства. Я еще не понимал самой сути происходящего и, наверно, не мог ее понять в тот час, но уже знал, что все изменилось. И что ветер - скорее союзник, нежели враг. Он - вестник злых перемен, он прилетел с той стороны, чтобы предупредить, и этим сделал немало…
Подходя к зданию больницы, я достал из кармана куртки телефон и выцедил замороженными губами номер главного редактора "Галактик экспресс". Он, знал я, все сделает лучше меня.
- "Небесный омнибус" потерпел крушение при старте с космодрома, - сказал я Старику. - Журналист Томас Рой погиб.
Старик не произнес ни слова в ответ. Я не слышал даже его дыхания.