- Продолжать борьбу - нереалистично, профессор. Подсчитайте свои потери. - Стеффломеис несколько нервозно взглянул в окно. - Потенциальная опасность здесь велика, неактивированная симуляция достаточно хрупка. Несколько неправильных действий с вашей стороны сделают, помимо прочего, почти невозможным возвращение на любую другую симуляцию…
- Симуляцию чего? - спросил Фаустафф, все еще пытаясь получить от Стеффломеиса конкретную информацию.
- Оригинала…
- Стеффломеис! - прервала его Мэгги Уайт. - Что вы делаете? Хозяева с легкостью могут решить отозвать вас!
Стеффломеис реагировал холодно.
- А как они нас достанут? - спросил он у нее. - Мы - наиболее хитроумные агенты, которые у них были.
- Они могут отозвать тебя - и ты это знаешь.
- Это нелегко - без всякого сотрудничества со мной. Им никогда не везло с симуляциями. Они делали слишком много попыток и слишком часто терпели провал. С нашим знанием мы можем противостоять им - мы можем стать независимыми, живя своей собственной жизнью. Мы можем оставить этот мир только полуактивированным и править им. И ничто нас не остановит.
Мэгги Уайт кинулась к Оггу и попыталась вырвать у него автомат. Он подался назад. Фаустафф схватил женщину, но та уже вцепилась в оружие обеими руками. Неожиданно оно выстрелило - оно было поставлено на полуавтоматический спуск. Пулевая очередь ушла в окно.
- Осторожно! - взвизгнул Стеффломеис.
Словно пораженная стрельбой, Мэгги Уайт опустила руки. Орелли двинулся к Оггу, но высокий англичанин направил на него оружие, и тот остановился.
Стеффломеис смотрел в окно.
Фаустафф глянул в том же направлении. Там, где пули попали в соседний дом, его стены стали рушиться. Одна треснула и осыпалась, но другие упали целиком и лежали на земле единым куском. Впечатление декорации сохранялось, хотя стены и обнажившийся интерьер дома, ныне рушившегося, были вполне прочными и материальными.
Стеффломеис повернулся к Мэгги.
- Вы обвиняли меня, а стали причиной того, что случилось. Полагаю, вы собираетесь попытаться убить меня.
- Так я и сделаю.
Стеффломеис ткнул пальцем в сторону Фаустаффа.
- Вот кого вы обязаны убить. Один из нас уже давно должен был сделать это.
- Сейчас я в этом не уверена, - сказала она. - Он может быть даже полезен хозяевам. В отличие от вас.
- Не уверен, - улыбнулся Стеффломеис, опустив руку. - Вы понимаете, что могли подтолкнуть своим поступком?
Она кивнула.
- А это вам не выгодно, не так ли, Стеффломеис?
- Это никому не выгодно, - сказал Стеффломеис, прищурившись. - И будет очень неприятно для Фаустаффа и прочих, включая вас, Орелли, вынужден я пояснить.
Орелли улыбался. Это была улыбка злобного самоанализа, словно он заглянул себе в душу и наслаждался злом, которое там обнаружил. Он прислонился к какой-то части оборудования и скрестил руки на груди.
- То, что вы говорите, Стеффломеис, звучит почти заманчиво.
Фаустафф начал терять терпение. Он чувствовал, что обязан предпринять какие-то действия, но не мог ничего придумать.
- Я думаю, нам пора нанести визит в собор, - произнес он импульсивно. - Давайте пойдем.
Стеффломеис явно понял неуверенность Фаустаффа. Он не двинулся, когда Огг указал автоматом на дверь.
- Почему же в соборе будет лучше? - насмешливо поинтересовался он. - Кроме того, что там больше наших людей.
- Верно, - отвечал Фаустафф. - Но мы должны немедленно выходить. У меня свои соображения, Стеффломеис. Двигайтесь, будьте любезны.
Тон его был необычайно твердым, и, отметив это, он был отнюдь не уверен, что доволен. Неужели его компромисс с самим собой настолько глубок, удивился он.
Стеффломеис пожал плечами и пошел, сопровождаемый Оггом, к двери. Орелли уже открывал ее.
Мэгги Уайт и Нэнси последовали за Оггом, а Фаустафф, приглядывавший за Мэгги, последним.
Они прошли в холл, и Орелли широко распахнул входную дверь. Лужайка и гравиевая дорожка очень мало отличались от тех, что они оставили на З-3. Однако было в них что-то смутное, что-то бесформенное. Фаустафф подумал, что чувство, испытываемое ими, уже знакомо ему и, когда они двинулись по дорожке к улице, он понял - при всей кажущейся реальности, они переживают эффект, сходный с ощущениями необычайно натуралистического сна.
Эффект достигал полноты из-за неподвижности воздуха, абсолютной окружающей тишины. Хотя он мог чувствовать гравий, по которому ступал, при ходьбе… он не производил ни звука.
Даже когда он заговорил, его голос казался таким далеким, что возникало впечатление, что он облетает целую планету, прежде чем коснуться его ушей.
- Эта улица ведет к собору? - спросил он Стеффломеиса, указывая на улицу, начинавшуюся за лужайкой.
Губы Стеффломеиса были сжаты. Глаза, казалось, о чем-то предупреждали, когда он повернулся и кивнул Фаустаффу.
Орелли позволил себе несколько расслабиться. Он уже развязно двигался вдоль улицы и тоже повернул голову.
- Она одна и есть, профессор, - сказал он. Его голос тоже звучал словно издалека, хотя совершенно отчетливо.
Стеффломеис нервно взглянул на своего партнера. Фаустаффу показалось, что в глубине души он гадает, не допустил ли он ошибки, объединившись с Орелли. Фаустафф знал Орелли гораздо дольше, чем Стеффломеис, и был хорошо осведомлен, что экс-кардинал - в лучшем случае предательский и нервозный сообщник, подверженный настроениям, указывающим на сильное подсознательное стремление к смерти, ведущее его и всякого, кто с ним связан, к неоправданной опасности.
Желая, чтобы что-нибудь случилось, что-нибудь, с чем бы он мог наконец бороться, Фаустафф почти приветствовал такое настроение Орелли.
Они вышли на улицу. Там были припаркованы автомобили. Они были новые, и Фаустафф узнал последние модели З-1 - доказательство того, что те, кто создавал "симуляции", начинали не на пустом месте.
Кругом никого не было. Земля-Ноль казалась необитаемой. Ничего живого. Даже деревья и кусты производили безжизненное впечатление.
Орелли остановился и с криком замахал руками.
- Они здесь, профессор! Они, должно быть, услышали выстрелы. Что вы теперь намерены делать?
Из-за угла показались с десяток бандитов Орелли, держащих лазерные винтовки наизготовку.
- Стоять! - рявкнул Фаустафф. - Орелли и Стеффломеис у нас в руках! - Затем, несколько опомнившись, он глянул на Огга, чувствуя, что тот сейчас более способен проявить инициативу.
Огг ничего не сказал, только широко расставил ноги и слегка повел автоматом. Лицо его приняло неописуемо суровое выражение. Люди Орелли остановились.
- Что вы теперь намерены делать, Фаустафф? - повторил Орелли.
Фаустафф снова глянул на Огга, но тот явно избегал встречаться с ним взглядом. Рядом стоял большой автомобиль на воздушной подушке. Взгляд Фаустаффа остановился на нем.
Стеффломеис тихо сказал:
- Было бы неблагоразумно что-то делать с автомобилем. Пожалуйста, профессор, не пользуйтесь вещами, которые здесь найдете.
- Почему? - спросил Фаустафф тем же тоном.
- Сделав это, вы можете так подтолкнуть последовательность событий, что они будут нарастать как снежный ком до тех пор, когда уже никто не в силах будет контролировать их. Я говорю правду. Это сложный ритуал - каждая симуляция проходит свой ритуал, прежде чем стать полностью активированной. Стрельба пока не дала никакого результата - но если вы заведете автомобиль, это может быть началом исходного пробуждения…
- Я убью его, если вы подойдете ближе!
Огг обращался к людям Орелли, которые было двинулись с места. Он прицелился в Орелли, явно позабыв о Стеффломеисе. Обычно сдержанный, сейчас Огг казался подверженным стрессу. Он, должно быть, давно уже ненавидел Орелли, размышлял Фаустафф. Или ненавидел то, что представлял собой Орелли. Но всем было совершенно ясно, что Огг стремится убить Орелли.
Только сам Орелли, казалось, ощущал себя совершенно свободно, усмехаясь Оггу. Теперь Огг нахмурился. Он взмок, руки его дрожали.
- Гордон! - отчаянно крикнул Фаустафф, - если ты его убьешь, они начнут стрельбу.
- Знаю, - ответил Огг, и глаза его сузились.
Стоявшая за ними Мэгги Уайт бросилась бежать по дороге, прочь от людей Орелли. Один только Стеффломеис повернул голову и задумчиво проследил за ней взглядом.
Фаустафф решил сесть в машину. Он схватился за дверную ручку, нажал на кнопку, и дверь открылась. Он заметил, что ключи зажигания на месте.
- Приглядывай за ними, Гордон! - сказал он, забираясь на водительское место. - Иди сюда, Нэнси!
Нэнси последовала за ним, усевшись следом.
- Гордон! - позвал он, заводя мотор. Он понимал, что не учитывает возможности того, что машина не работает. Но мотор завелся.
Фаустафф снова окликнул Огга и с облегчением увидел, что тот приближается к машине. Нэнси открыла ему заднюю дверь, и он проскользнул внутрь. Его автомат был направлен по-прежнему на Орелли.
Фаустафф нажал на стартер. Автомобиль поднялся на своей воздушной подушке, и они двинулись по дороге, вначале медленно.
Раздался выстрел из лазерной винтовки. Луч прошел выше цели. Фаустафф переключил скорость, слыша, как Стеффломеис приказывает прекратить огонь.
- Фаустафф! - пронзительно завопил Стеффломеис и, хотя они были уже на значительном расстоянии, они превосходно его слышали. - Фаустафф! Вы и ваши друзья сильно пострадаете от этого!
По пути они миновали Мэгги Уайт, но ради нее не стали останавливаться.
Свалка времени
Когда Фаустафф выехал в нижнюю часть Лос-Анджелеса, он понял, что все отнюдь не столь нормально, как он полагал. Многие районы не были закончены, словно работа над "симуляцией" была остановлена или прервана. Дома были целы, на магазинах - знакомые вывески, но слишком часто он проезжал такое, что разбивало это впечатление.
Например, в дереве, стоящем среди сада, он узнал дерево Байера с редкой, примитивной листвой. Такие деревья произрастали в юрский период, сто восемьдесят миллионов лет назад.
Квартал, в котором, по воспоминаниям Фаустаффа, должен был располагаться большой кинотеатр, теперь представлял собой свободный участок земли. На нем были установлены индейские вигвамы, наподобие тех, что используются индейцами равнин Запада. Общий вид города все же не создавал впечатления, что он строился как музей. Кое-где были деревянные дома в стиле, типичном тремя столетиями ранее, совершенно новый "форд" модели "Т" 1908 г. с мерцающей черной эмалью, латунной арматурой и колесными спицами, выкрашенными в красный цвет. Витрина магазина демонстрировала дамские моды почти двухвековой давности.
Хотя по большей части город являл собой современный Лос-Анджелес 1999 года на З-1, анахронизмы были многочисленны и легко заметны, составляя резкий контраст со всем окружающим. Это усиливало впечатление Фаустаффа, что все это ему снится. Он начал испытывать чувство безотчетного страха и дальше погнал машину очень быстро по направлению к Голливуду, не имея для этого никаких причин, кроме той, что туда вело шоссе, по которому он следовал.
Нэнси Хант сжала его руку. Сама близкая к истерике, она старалась успокоить его.
- Не беспокойся, Фасти, - сказала она, - мы выберемся отсюда. Я не могу даже поверить, что это реально.
- Это достаточно реально, - ответил он, слегка расслабившись. - Или, по крайней мере, опасно. Мы просто не можем… Я не знаю… бороться с этим местом… Есть что-то абсолютно неуловимое во всем этом - дома, улицы, обстановка… не конкретная вещь, та или иная… - Он обратился к Гордону Оггу, который сидел с мрачным видом, прижимая к себе автомат и прикрыв глаза. - Как ты себя чувствуешь, Гордон?
Огг двинулся на сиденье и глянул прямо на Фаустаффа, который полуобернул к нему голову. И увидел слезы в глазах Огга.
- Неприятно, - ответил Огг с некоторым усилием. - Дело не только в обстановке - дело во мне. Я не могу контролировать свои эмоции - или свой разум. Я чувствую, что этот мир не так уж сильно нереален, как… - он прервался. - Возможно, это другое качество реальности. Это мы нереальны для нее - нас не должно быть здесь. Даже если у нас было право быть здесь, мы не должны были вести себя так, как вели. Дело, если хотите, в состоянии нашего рассудка. Вот что плохо - состояние нашего рассудка, а не место.
Фаустафф задумчиво кивнул.
- А как ты думаешь, хотел бы ты, чтоб твой рассудок вошел в состояние, которое требуется этому миру?
Огг заколебался, потом сказал:
- Нет, я так не думаю.
- Но я знаю, что ты имеешь в виду, - продолжал Фаустафф. - Со мной начинается то же самое. Нам придется принимать во внимание - этот мир хочет, чтобы мы изменили свою самотождественность. Ты хочешь изменить свою самотождественность?
- Нет.
- Вы имеете в виду личность? - спросила Нэнси. - У меня такое чувство, что в любой момент, стоит мне достаточно расслабиться, и я больше не буду собой. Это почти что смерть. Разновидность смерти. Я чувствую, что нечто во мне может уйти, но это может… обнажиться…
Их попытки выразить и проанализировать свои страхи не помогли. Теперь в автомобиле установилась атмосфера ужаса - они вытащили свои страхи наружу и неспособны были их контролировать.
Автомобиль несся по шоссе, унося свой груз страха. Безликое небо над ними добавляло впечатления, что время и пространство, которые они знали, больше не существуют, что они больше не владеют хотя бы потенциальным влиянием на ситуацию.
Фаустафф снова попытался заговорить, предложить, что, возможно, после всего случившегося им стоит вернуться и сдаться на милость Стеффломеиса, что он хотя бы сможет дать объяснение произошедшему с ними, что они могут согласиться на его предложение объединить силы, до тех пор, пока они не найдут возможности бежать с Земли-Ноль…
Он не мог уразуметь значения слов, произносимых собственным ртом. Двое других, казалось, его не слышат.
Большие руки Фаустаффа, сжимавшие руль, дико тряслись. Он едва противостоял побуждению разбить автомобиль.
Он еще некоторое время вел машину, а затем, с чувством безнадежности, неожиданно притормозил. Он склонился над рулем, лицо исказилось, изо рта вырывалось бормотание, в то время как другая часть его разума искала опоры в здравомыслии, которое должно было помочь ему выстоять против искажающего тождественность влияния З-Ноль. Но хотел ли он выстоять? Этот вопрос пронизывал его сознание. Наконец, пытаясь ответить, он частично восстановил способность мыслить ясно. Да, он в конце концов это сделал - когда понял, что борется.
Он огляделся. В непосредственной близости домов не было. Несколько их виднелось в отдалении, как перед ним, так и за ним, но здесь шоссе проходило по чахлому лугу. Он выглядел как участок, который выровняли для посадки, а потом бросили. Однако взгляд его притягивала свалка.
С первого взгляда она казалась грудой мусора, огромным холмом разнообразного хлама.
Потом Фаустафф понял, что это не хлам. Все вещи выглядели новыми и целыми.
Повинуясь порыву, он вышел из машины и направился к этой огромной груде. Подойдя ближе, он убедился, что она даже больше, чем он вначале считал. Она возвышалась над ним на сотню футов. Он увидел греческую крылатую Победу из мрамора, в полной сохранности; аркебузу семнадцатого века, поблескивающую полированным дубом, медью и железом; большого китайского воздушного змея, на котором яркими насыщенными красками была нарисована голова дракона. Возле вершины лежал "Фоккер-триплан" образца, используемого в войне 1914–1918 годов, его каркав и обшивка были такими же новыми, как в день, когда он покинул завод. Здесь были вагонные колеса и нечто, смахивающее на египетский корабль, трон, который мог принадлежать византийскому императору, большая викторианская ваза, заполненная тяжелыми искусственными цветами, чучело волка, арбалет шестнадцатого века со стальной крестовиной, электрический генератор конца восемнадцатого века, комплект японских доспехов для лошади, укрепленный на превосходно вырезанной из дерева конской фигуре, барабан из Северной Африки, дышащая жизнью бронзовая статуя сингалезской женщины, скандинавский рунический камень и вавилонский обелиск.
Вся история, казалось, была наобум свалена в кучу. Это была гора сокровищ, как если бы безумный директор музея изыскал способ покончить со своим музеем и вытряхнул его содержимое на землю. Однако артефакты эти не выглядели музейными экспонатами. Все они казались абсолютно новыми.
Фаустафф приблизился к груде и оказался прямо перед ней. У ног его лежал овальный щит из дерева и кожи. Похоже, его можно было отнести к четырнадцатому веку, и был он сработан в Италии. Он был богато украшен золотой и красной росписью, и главным мотивом, проступающим в орнаменте, был мифический лев. Рядом, с другой стороны, лежали превосходные часы, датируемые примерно 1700 годом. Они были из стали и серебряной филиграни и могли оказаться работой Томаса Тампиона, величайшего часового мастера своего времени. Немногие другие ремесленники, отстраненно подумал Фаустафф, могли бы создать подобные часы. Возле часов он увидел череп из голубого хрусталя. Он мог быть сделан только ацтеками в пятнадцатом веке. Фаустафф видел один такой в Британском музее. Хрустальный череп полускрывала гротескная церемониальная маска, выглядевшая словно была привезена из Новой Гвинеи, нарисованные черты ее изображали дьявола.
Фаустафф был ошеломлен богатством и красотой - а также утонченным разнообразием беспорядочно смешанных предметов. Как будто они представляли собой аспект того, за что он сражался с тех пор, как возглавил организацию вслед за своим отцом и согласился попытаться сохранить миры подпространства.
Он нагнулся и поднял тяжелые тампионовские часы, проводя пальцами по серебряному орнаменту. С обратной стороны на красном шнурке висел ключ. Фаустафф открыл стеклянную дверцу перед циферблатом и вставил ключ. Ключ плавно повернулся, Фаустафф стал заводить часы. Колесики внутри начали вращаться с мелодичным "тик-так". Фаустафф поставил стрелки на двенадцать часов и, осторожно держа часы, поставил их на землю. Хотя чувство нереальности всего окружающего оставалось сильным, этот поступок помог ему. Он уселся на корточках перед часами и постарался задуматься, повернувшись спиной к великой насыпи антиквариата.
Все свое внимание он сконцентрировал на часах, пытаясь при этом собрать воедино все, что знает о Земле-Ноль.
Совершенно ясно, что З-Ноль - просто позднейшая из "симуляций", созданных кем-то, кому служили Стеффломеис, Мэгги Уайт и У-легионеры. Почти так же очевидно, что эта симуляция не отличается от тысячи других, прошедших ту же стадию. В таком случае его собственный мир должен быть сотворен таким же образом, его история начинается с той точки, где история З-2 прекратила свое развитие. Это значит, что З-1 была создана в начале шестидесятых, незадолго перед его собственным рождением, но, конечно, не до рождения его отца, а отец его открыл альтернативные миры в 1971 году. Неприятно было сознавать то, что его отец, многие люди, которых он когда-то знал и которых он знал и поныне, должны были быть "активированы" в мире, что первоначально был подобен З-1.