- Ты чего это лаешься при детях, бессовестная рожа! Я вот как впишу тебе черенком промеж лопаток!..
- Дывись, хлопцы, яка адмыральша, - по- прежнему добродушно заметил марин-сержант. - Ну, точь-в-точь моя тёща, тильки ж…а не така толста…
- Тётя Зоря, дайте ему по хребту, - бесстрашно попросил Матвейка Кудряш.
Марин-сержант качнулся к нему, тот отскочил.
Юрий Юрьевич снова сказал из окна:
- Ступайте прочь. Много ли надо геройства воевать с детьми?
- А ты, пане начальник, уйми своих диток, - посоветовал марин-сержант. Попрочнее расставил ноги, поправил берет с малиновым шариком, вскинул голову к окну. - И сам уймись, у тебя свои заботы, у нас свои, бо велено шукаты биглых нарушителев.
- Шукай в своём кармане, - посоветовал издалека Кудряш.
Директор сказал:
- Тарханайская коса имеет статус нейтральной территории. У вас есть на руках разрешение для производства обысков?
- А то як же! Ось… - марин-сержант с удовольствием погладил по воронёной спинке свой Б-2 с подствольником, из которого торчал похожий на толстую авторучку снарядик.
Марко взглядом подозвал Кудряша:
- Слиняй незаметно к Пеку, скажи про все…
Кудряш кивнул, отступил на шаг, на два, оказался у акаций. Ускользнул. "Кукурузники" на него не смотрели. Смотрели на своего командира, который вдруг шагнул к телескопу, пригляделся:
- Шо за дудка? Як пехотный миномёт, я такие бачив у морпехов.
- Оптическая труба, - разъяснил "Дуремар". - Можно в неё наблюдать всякую астрономию, а можно и боевой корабль, щоб узнавать всякие военные секреты, да сообщать императорской разведке…
- Ясная ситуация, - кивнул марин-сержант и глянул на тётю Зорю. А шо у вас, бабка, вон в той халабуде? - и подбородком показал на сарайчик. В дверях там по-прежнему стояли Топка и Пиксель.
- Там, касатик, ещё одна метла, покрепче этой, - сообщила тётя Зоря с ласковой угрозой. - Хочешь попробовать?
- Треба глянуть, шо за метла, - решил командир патруля. - Пийшлы, хлопцы…
Они вчетвером шагнули к двери.
- Геть! - велел марин-сержант Пикселю и Топке. Они попятились. А что им было делать?
Зато знал, что делать, Кранец!
Он прыжком занял место Пикселя и Топки, поддёрнул полосатые штаны и надсадно заорал:
- Чё вы тут ходите, крысы земноводные! Тошно стало на своём корыте, да? Ржавчиной обросли?! Самогонки не хватает?!
Несколько секунд четверо патрульных смотрели на взбесившегося толстого мальчишку. Того просто распирало от ярости:
- Чё припёрлись на чужой берег?! По бабам соскучились?! Так нету их тут для вас ни одной! Медузы вонючие!
Марин-сержант пришёл в себя.
- Хлопцы! Доставьте-ка мне того скаженного порося. Та сорвите "тараскины слезы". Знаете таку травку?
- А то як же! - обрадовался "Дуремар". Он и двое кривоногих быстро шагнули к орущему Кранцу. Тот обрёл неожиданную резвость. Метнулся к ракушечному забору между сарайчиком и школой. Взлетел на крытый черепицей гребень. Заголосил сверху:
- Ха! Поймайте сперва! Штаны порвёте, пока бегаете!..
Каждому, кто знал про Володю, ясно было, что Кранец уводит патрульных от сарая.
- Ну, чё встали? Кишки свело? Письки кукурузные!
Последние слова были нестерпимы для доблестных представителей нюшкиного флота. Они втроём взревели и запрыгали, чтобы ухватиться за верх забора и подтянуться. А Кранец - он дурак, что ли, ждать их? Подскочил к углу школы, там вбиты были скобы - путь на крышу. Кранец вцепился в них, как обезьяна, оглянулся.
"Дуремар" и два других матроса торчали под забором и часто дышали. Понимали, что догнать пацана не сумеют - вроде бы грузный, а такой вёрткий, зараза…
- Може, стрельнуть?.. - неуверенно сказал один из кривоногих. Все трое оглянулись на командира. Но марин-сержанту было уже не до Кранца. Он стоял навытяжку и держал у щеки коробку рации.
- Слухаю, пане капитан другого рангу! Никак не маю, ваша вельможность… Сей же момент, ваша вельможность…
Он опустил рацию, зло глянул на матросов:
- Швыдче на пароход! Командиры велят… Якие-то новые там заботы…
Они спешно зашагали со двора. Но через несколько шагов остановились. Оглянулись. "Дуремар" погрозил Кранцу кулаком, а марин-сержант велел:
- Хлопцы, да тюкните вы ту самоварную трубу. Ясно же, шо шпигунский аппарат…
Один из кривоногих дёрнул автомат и с локтя выпалил по телескопу.
Б-2 грохнул, как пушка. Или это грохнул разорвавшийся снарядик…
Все оглохли на полминуты, а когда пришли в себя, патрульных не было. И телескопа на табурете не было…
Но телескоп уцелел. Его просто сбросило в траву вихрем от пролетевшего вплотную снарядика (или мини-гранаты, или большущей разрывной пули - черт знает, как эту штуку называть). Сработал снаряд внутри сарайчика. Видимо, он ударил прямо в Прыгалку…
Марко ощутил кислый запах взрывчатки, как после обстрела на берегу.
Он не сразу понял, что Прыгалки нет. Что её нет совсем. Что крохотные керамические крошки - это все, что от неё осталось. Крошки впивались в колени, когда Марко лазил в дыму по цементному полу, пытаясь найти девочку.
Потом понял, что не найдёт, вышел из сарайчика, сел на табурет рядом с валявшимся в сурепке телескопом. Сидел, снимал помусоленным пальцем крошки с колен, вытирал палец о нагрудный карман и смотрел перед собой.
В ушах словно все ещё гудело эхо разрыва. Он плохо слышал, что говорили вокруг. Появился Пек. Сказал, кажется, что отправил через Космосеть информацию международным наблюдателям - о нападении матросов "Полковника Думы" на школу. Будет скандал на весь мир. Марко равнодушно кивнул. Никакие скандалы не могли помочь его беде.
Две радости были у него этим летом. Первая - Прыгалка. Вторая - Икира, их союз-кровка. Прыгалки нет…
- Икира не пришёл? - спросил он. И услышал сквозь вату в ушах, от Пека:
- Икира уехал. Ещё утром…
- Куда?!
- В Казанкой, с мамой. Туда поехал доктор Канторович и забрал их с собой. В Казанкое хорошая больница, а главный врач - его друг. Они договорились, что положат Икирииу маму на обследование. А Икира побудет с ней… Они уехали неожиданно, доктор спешил.
Одно к одному…
- Марко, он просил передать тебе, что позвонит с больничного номера на мой мобильник. Это получится. И вы поговорите…
Марко кивнул. И спросил шёпотом:
- А что с его мамой? Так плохо, да?
- Да нет, не так уж плохо. Однако доктор сказал, что нужна профилактика и нельзя упускать возможность. Бесплатную, к тому же… А она сказала: "Поеду, если Иванко будет со мной. Без него я там изведусь…"
Все стояли вокруг и понимающе молчали.
Потом Топка сказал, что пластилиновая "площадь" почти не пострадала. Удивительное дело. Похоже, что все осколки уши вверх и в стороны, а мозаику зацепили не сильно. Починить можно за час.
- Мы вечером принесём её тебе, - начал объяснять Пиксель. - Она ведь все равно пригодится. Появится копия девочки, и ты поставишь её туда…
- Да, конечно, - выговорил Марко. - Спасибо… - И потекли слезы.
Марко не стал их скрывать. Снимал капли со щёк ребром ладони и стряхивал в траву. И все опять молчали рядом. Потом сбоку подошёл Кудряш, тронул Марко за плечо:
- Посмотри, вот. Я там нашёл..
Он держал на ладони крохотную коричневую ножку. Босую ступню, отбитую повыше щиколотки. Марко перестал всхлипывать, положил ножку на свою ладонь, медленно укрыл пальцами.
В маленькой ступне Прыгалки сидела колючая боль. "Подожди", - мысленно сказал Марко. И заставил дрожать струнки. Те, которые в ладони и те, которые вокруг. И те, которые в клипере… Ступня чуть заметно задрожала в ответ. В ней появилось пушистое тепло.
"Больше не болит?"
"Нет…"
Захотелось опять заплакать, но Марко переглотнул комок, тряхнул головой. Оттянул на рубашке карман, аккуратно спрятал ножку Прыгалки. Посмотрел на всех.
Были здесь не только ребята и Пек. Были и директор, и тётя Зоря, и Володя. Впереди Володи стоял Кранец. Володины ладони лежали у него на плечах…
Все без лишних слов понимали, что отныне Фимка Левада - другой человек. Никто больше не будет звать его Померанцем, а прозвище Кранец станет именем героя. Потому что если бы не он, патруль полез бы в сарай и запросто мог обнаружить люк…
СЛЕДЫ
Решили, что надо расходиться.
- Будьте осторожнее, мальчики, - сказал директор Гнездо. - Видите, какие времена…
Ему обещали быть осторожными.
Топка и Пиксель понесли квадратную фанеру с мозаикой к себе домой - для ремонта. Марко умылся у трубы с краном. Тётя Зоря повела Володю кормить обедом. Чтобы ни случилось, а выздоравливающие люди должны питаться регулярно. Пек сказал Марко:
- Ты потом загляни ко мне, - и тоже ушёл. Марко, Кудряш и Кранец понесли наверх телескоп. Устанавливать на подоконнике не стали, убрали в угол… Марко вдруг почувствовал, что ему очень хочется здесь же в углу лечь на половицы и уснуть. Он еле заставил себя спуститься с ребятами во двор и потом добрести до Маячной. Кудряш и Кранец проводили Марко до калитки. Он не спорил.
В своей хижине он достал из кармана ножку Прыгалки, спрятал её под подушку и лёг ничком. Снова заплакал. Теперь не было никого рядом, и он плакал от души. Но недолго, потому что быстро уснул.
Засыпая, он подумал, что хорошо бы увидеть во сне Прыгалку. Живую. Это означало бы, что она не погибла, что где-то она есть.
Но увидел он Икиру.
Они были одни в замершем посёлке. Ни цикад, ни петушиных криков, ни голосов. Ни души вокруг. И понимание, что в домах - тоже ни души.
Они шли посреди белой улицы, с которой исчезли все деревья, вся трава. Палило солнце. Оно было такое яркое, что Икирины шортики блестели, как новый лавсановый парус. Но в солнце не было тепла, была лишь беспощадность. Марко не нравилось это солнце. Икире оно тоже не нравилось. Две черные тени шагали сбоку от Икиры и Марко по белой щебёнчатой дороге. Они накладывались друг на дружку, перепутывались ногами и отставали в движениях от хозяев.
Куда они с Икирой идут, Марко не знал. Знал только, что это важно для Икиры и что надо спешить. Однако спешить не получалось - ноги тяжелели, к босым ступням прилипала щебёнка…
Икира быстро глянул на Марко лиловыми глазами, сказал неуверенно:
- Ничего, успеем…
Куда успеем? Зачем?
Никуда они не успели. Четверо в камуфляже выросли впереди. Лиц у них не было, были маски из той же камуфляжной ткани, что комбинезоны. Икира вдруг сильно оттолкнул Марко в сторону и встал посреди дороги. Щуплый, на расставленных ногах-стебельках, со вскинутой головой. Взлетели и мягко опали выгоревшие волосы.
Марко понял, что четверым нет дело до него, до семиклассника Солончука. Они видели только Икиру. Сдёрнули с плеч воронёные Б-2 и пошли к нему шеренгой. Хрустел гравий. Икира стал отступать. Он пятился. Потом позади него возник белый (очень белый!) дом с черными провалами выбитых окон. Икира прижался спиной между окнами. И смотрел на убийц в масках без боязни и без надежды…
Много раз потом - и во снах, и наяву - Марко презирал и корил себя за те полсекунды малодушия, которые помешали ему сразу броситься наперерез врагам. В общем-то, ничего эти полсекунды не решали. Просто было стыдно за трусость. Он всё равно бросился и заслонил Икиру и увидел, как от стволов Б-2 полетели дымные колечки…
Ну и что?
Врагам нужен был не он, а его кровка Икира. Пули ударили в Марко, безболезненно прошли сквозь его тело, а Икира негромко вскрикнул у него за спиной. Марко оглянулся. Икира лежал ничком…
Марко потом удивлялся, какие подробности, совсем как по правде, были у этого сна. Мельчайшие. Он видел, как горели на щебёнке солнечные искры. Как валялись вокруг камушки и ракушки от порвавшегося Икириного ожерелья. Как белели следы извёстки на острых лопатках Икиры, которыми он только что прижимался к стене. Как из-под плеча Икиры выползала на ракушечную плитку алая змейка. Как вздрагивали завитки его волос.
Марко перевернул невесомого Икиру на спину. Глаза его были закрыты, а рот приоткрыт, и между губ ярко белела полоска зубов. Марко охнул, увидев пониже ключицы чёрную дырку с красными пузырьками по краям.
"Ничего, ничего… я сейчас… потерпи…" Надо было рвануть рубашку, обмотать плечо, положить на него ладони и собрать в них энергию. Силу дрожащих струн всего мира… "Сейчас…"
Он забыл про врагов. Но они напомнили о себе. Хрустом шагов. Марко увидел, что они приближаются ровным шагом, не опуская автоматов. И ощутил, как несёт от них запахом гари и ружейной смазки, вонью пропотевших ботинок, трупной гнилью. Марко оглянулся. Он заметил телескоп. Тот, как ни в чём ни бывало, стоял на треноге в двух шагах, словно ждал. Марко бросился к нему, поднял на трубе прицельную планку. Внутри трубы он в комок собрал перед рефлектором своё отчаянье, страх за Икиру, ненависть к вонючей пятнистой смерти и надежду на спасение. Не было спусковой кнопки, и он просто тряхнул трубу. Она выбросила бледно светящийся шарик. Тот ударил в крайнего стрелка. Стрелок выпустил автомат и вспыхнул. В одну секунду он превратился в чёрный дымящийся комок и пропал. Остальные трое повернулись и деловитой рысцой побежали прочь. Но шарики из телескопа догоняли врагов, и те тоже превращались в клубки дымящейся тьмы. Исчезали. Все кончилось в несколько секунд. Марко сжал в себе смешанное со слезами торжество и повернулся к Икире. "Сейчас мы к доктору Канторовичу…"
Икиры не было.
Было только алое мокрое пятно на ракушечной плитке. А Икиры не было нигде. Ощущение этого "нигде" задавило Марко своей безнадёжностью.
"Икира-а!!"
- Икира!! - Марко вскинул себя на локтях.
Тёплые ладони легли ему на плечи.
- Маричек, успокойся. Все хорошо.
Только сестра Женька называла его так - Маричек. И то нечасто. Лишь в минуты огорчений и обид. И случалось это, когда он был ещё малышом.
Марко взял её за веснушчатый локоть, прижался щекой к голому плечу.
- Ты что? Плакал? - шепнула она.
- Не знаю… Наверно, - выдохнул он.
Не все ли равно, плакал или нет. Не в нем дело. Главное, что недавний ужас оказался неправдой. Что Икира далеко отсюда и - слава Богу! - в безопасности…
Марко отвалился на подушку. Сон тускнел, страх уходил… а на место его возвращалась горькая память о Прыгалке. О потере не во сне, а наяву. Опять запершило в горле. Марко зашарил под подушкой, нащупал крохотную керамическую ножку, взял на ладонь.
- Вот…
Ему очень захотелось рассказать о судьбе Прыгалки, обо всем, что случилось на школьном дворе… Выплеснуть печаль. А кому, если не сестре? Она бывает вредная порой, но сейчас - самая родная. "Маричек…"
Женя взяла в свои ладони пальцы Марко с ножкой девочки.
- Маричек, я все знаю…
- Откуда?
- Пек приходил, рассказал… Ты спал, спал, а он сидел, ждал, когда проснёшься, и мы разговаривали. Он так и не дождался, ушёл…
- А зачем он приходил? - новые страхи зацарапали Марко.
- Да все в порядке. Просто хотел узнать, как ты себя чувствуешь. И сказать, что Икира с мамой устроились в Казанкое нормально. Доктор приехал, сообщил… И с мамой его ничего страшного, подлечат…
Сразу - от мыслей об Икириной маме к мыслям о своей:
- Жень, ты ничего маме не говори, ладно? Про то, что случилось…
- Не буду… Папа приедет, расскажешь ему. Мужчины лучше разбираются в военных делах…
- Когда ещё приедет-то…
- Думаю, что скоро… Иди умойся.
Марко умылся на огороде под краном. Женя принесла ему большущую кружку холодного молока и кусок пирога с капустой. Это был ужин. На часах оказалось уже около восьми. Правда, солнце ещё не зашло…
Со двора кликнула Марко мама: помоги, мол, собрать с верёвок выстиранные простыни. Марко помог. Сказал деловито:
- Ещё сыроватые, по-моему…
- Высушу утюгом…
Прохладная ткань касалась щёк, локтей, коленей. Словно тонкая парусина, которую подтягивают к реям на стоянке в порту. Делалось спокойнее…
Прикатили на велосипедах Топка и Пиксель. С грузом на багажниках. Топка привёз отремонтированную "площадь", а Пиксель - Кранца. Кранцу почему-то захотелось навестить Марко. Везти на багажнике грузного пассажира было трудновато, но кто теперь мог отказать в просьбе герою.
Квадратную фанеру с пластилиновой мозаикой положили на бочку-стол в хижине Марко. В окно светило уходящее солнце, с тумбочки - настольная лампа. Смешивались закатные лучи и электрический свет. На мозаике не осталось от взрыва никаких следов. Только на лакированной раме - чёрный шрамик от осколка.
- Если хочешь, заделаем и его, но мы подумали: "Может, не надо?" Пускай будет на память… - объяснил Пиксель.
- Пускай будет… - согласился Марко.
То место, где раньше был цоколь для Прыгалки, теперь закрывал пластилиновый квадратик.
- Когда появится копия… ну, та, которую обещал Пек, сделаем другую подставку, - сказал Пиксель.
- Да, конечно. Спасибо… - отозвался Марко.
Опять щекотало в горле.
Твёрдая ножка Прыгалки ощущалась сквозь нагрудный карман.
Марко показалось, что она опять болит, и он прикрыл карман ладонью.
- Пек сказал, что Володю отправят завтра или послезавтра, - вдруг сообщил Кранец.
- Доктор скоро снова поедет в Казанкой, - объяснил Тонка. - Там корреспондентский пункт миротворческой миссии. Володе склепали какие-то документы…
"Ещё одно расставание…" - подумал Марко.
- К тебе Славка хотела заехать, - вдруг вспомнил Кранец. - Уже села на велосипед. А потом…
- Что потом? - спросил Марко.
- Говорит: "Да ну… Ещё вообразит что-нибудь…"
- А что я могу вообразить? - Марко пожал плечом. Слишком резко. От этого движения перекосилась на груди рубашка и в кармане (в правом, не в том, где ножка) тяжело шевельнулась медаль.
И сразу толкнулась мысль:
- Кранец, ты ведь сегодня спас Володю…
- Да ладно тебе! - и видно стало, что уши Кранца засветились как стоп-сигналы.
- Подожди… Вот… - Марко вынул металлический кружок с морским коньком. Было жаль с ним расставаться, но этого требовала справедливость. Так, по крайней мере, казалось в тот момент Марко. - Это тебе… Такой джольчик получше, чем пробка…
- Да ты чего… - забормотал Кранец. - Это же твой… твоя…
- Была моя, теперь твоя. Так надо…
Кранец медленно взял. Если дарят джольчик, отказываться нельзя. Такой обычай…
- А как же ты? Без него… без неё? Хочешь мою пробку?
- Джольчиками не меняются, - сказал Топка. - Дарить можно, меняться нельзя… Да после того, что было, Марко может взять любой камушек со школьного двора…
Пиксель напомнил:
- Осталась ведь ножка от девочки. Самый лучший джольчик.
Марко мотнул головой.
- Я дождусь Икиру. Он мне даст что-нибудь от своих бус…
Кранец держал медаль на ладони. Разглядывал, поглаживал пальцем…
Марко проводил ребят до калитки. Подошёл к собачьей будке, приласкал старого Бензеля. Бензель снисходительно лизнул мальчишке ладонь. Они были ровесниками, но Бензель считал себя гораздо старше и умнее - ведь он стал уже стариком, а Марко остался ребёнком, только вытянулся в длину.