Но Хуруга не дал мне возможность исполнить веление барона. Во гневе, тяжело дыша, сверкая налившимися кровью глазами, он поднялся над столом, и вновь в руках его появилась пищаль.
- Ну, все! Довольно! Думали, напали на идиота?! - закричал он. - Кто еще был с вами? Отвечайте. Сколько у вас кораблей?
Сэр Роже медленно привстал, нависнув над низкорослым версгорцем, как могучий дуб над вереском; зловеще улыбаясь, он тронул кольцо на пальце и произнес:
- Думаю, мне пока лучше вернуться в лагерь, а вы возьмите себя в руки.
- Вы останетесь здесь!
- Я ухожу, - не повышая голоса, повторил сэр Роже и гордо вскинул голову. - Кстати, если я не вернусь - пленные умрут.
- О, горе! Идите. Но, знайте, - перемирие закончено. Я не желаю оказаться между двух огней: вы - на земле, ваши друзья - в небе.
- Заложники… - напомнил барон.
- Перемирие окончено, - упрямо повторил Хуруга. - Но я помню о пленных, мы будем биться пешими, без применения тяжелой артиллерии, и пусть, - он стукнул кулаком по столу, - ваше оружие превосходит наше, мы задавим вас числом. Если же умрет хоть один заложник, то уж, поверьте мне на слово, не поздоровится тем пленным, которых захватим мы. Вы, Роже де Турневиль, умрете последним, после того, как на ваших глазах умрут все до единого англичане.
Ничто не отразилось на лице барона, только губы его едва заметно побледнели.
- Что ж, брат Парвус, - тихо сказал он, - получается не совсем так, как я надеялся, хотя и не так плохо, как можно было ожидать. Передайте ему, что если он сдержит свои обещания, то его соотечественникам ничто не угрожает, кроме, разумеется, рикошета и огня со стороны атакующих. - Он помолчал, потом сухо добавил: - Разве я могу убить беззащитных?! Но это не переводите.
Хуруга в ответ слегка склонил голову. Мы, не медля, покинули палатку и, вскочив в седла, направили коней в лагерь.
Мы не торопились, ехали опустив поводья, чтобы еще хоть на несколько минут продлить перемирие и насладиться - может быть, в последний раз - солнечным теплом, ласкающим лица.
- Что же случилось в Стулараксе? - не выдержал я.
- Не знаю, - отвечал барон. - Но синелицые явно не лгали, говоря о бомбе, которая может стереть в порошок целый город. Жаль, судя по всему, нам не удастся разжиться оружием. Помолимся, брат Парвус, за наших мужественных воинов, наверное, они все погибли при взрыве. Ну что ж будем биться до конца! - Барон расправил плечи. - Англичане, когда их припрут к стене сражаются еще отважнее…
Глава XIII
Когда мы въехали в лагерь, барон, словно вернувшись с победной сечи, прогремел троекратное "Ура!".
Позволю теперь себе несколько отвлечься, чтобы описать расположение нашей позиции.
Гантурак, будучи вспомогательной базой версгорцев, не был рассчитан для отражения массированных атак; та его часть, где обосновались мы, состояла из небольшого числа приземистых строений, образующих почти идеальный круг, оснащенный целым веером зенитных бомбард, практически непригодных для стрельбы в горизонтальной плоскости. В крепости мы обнаружили подземную сеть галерей, настоящие катакомбы, куда, под охраной нескольких вооруженных крестьян, поместили пленников, а с ними немощных стариков, детей и скотину. Женщины и все, кто мог держаться на ногах, остались наверху, вскоре им предстоял нелегкий труд оказывать помощь раненым, подносить сражающимся оружие и прохладительный эль.
Воины залегли под невысоким земляным валом, возведенным минувшей ночью со стороны, обращенной к версгорскому лагерю. Лучники чередовались с копьеносцами, на флангах расположились кавалеристы. Защитный экран, бледное сияние которого слабо дрожало над нами, делал бесполезными огнедышащие пищали, поэтому из захваченного оружия мы использовали только стреляющие привычными пулями пистоли.
Итак, позади нас возвышались металлические гантуракские стены, впереди - колыхалась под легким ветром синеватая трава равнины, да где-то далеко впереди темнели небольшие островки леса; над синими холмами лениво проплывали белесые облака - прямо-таки рай небесный.
Готовя бинты, вместе с другими освобожденными от участия в битве, я с грустью думал, почему на столь прекрасной земле обитают ненависть, вражда, человекоубийство.
Но вот, где-то за версгорским лагерем, прогрохотал невидимый с наших позиций воздушный корабль.
Началось!
Все обратили взоры к равнине, на которой показался противник, надвигающийся на нас стройными правильными рядами.
Переднюю линию его составляли тяжеловооруженные неповоротливые, огромные, как дом, бронированные машины. С душераздирающим ревом они наползали на нас, все в клубах пыли, ощеренные стволами крупнокалиберных мортир, напоминающие мифических драконов. Я насчитал их более двадцати, массивных, неуязвимых, гороподобных жуков, передвигающихся на колесах стянутых широкой металлической лентой. Там, где они проходили, оставались глубокие черные полосы вздыбленной земли! За ними шли пехотинцы, вооруженные длинноствольными пулевыми ружьями, а в арьергарде, замыкая ударные силы, двигалась несметная армада легких боевых машин, удивительно проворных и маневренных, оснащенных небольшими дальнобойными ружьями.
Какой-то йомен, обученный обращению с версгорской артиллерией, оставил окоп и бросился к бомбардам.
- Стой! - крикнул барон де Турневиль, направляя наперерез коня. Куда? - Он плашмя огрел солдата копьем.
- К бомбардам, сэр, - воскликнул йомен. - Надо остановить их, пока они не разрушили наши укрепления.
- А ну, на место! - приказал барон. - Добрые тисовые луки без труда продырявят скорлупу этих улиток-переростков.
Эти слова, прозвучавшие отчетливо и громко, взбодрили приготовившихся к неминуемой смерти воинов, а сэр Роже не счел необходимым объяснять солдатам, что огонь неприятельских орудий может в мгновение ока смести всю нашу оборону, а то и всю крепость.
Между тем враг явно недоумевал, почему это по нему не стреляют, и наверняка ломал голову над тем, какое еще необычное оружие мы держим в секрете. Но вскоре все разъяснилось - первый боевой экипаж провалился в тартарары. Еще двоих постигла та же участь, когда нападавшие наконец сообразили, что это за необычная преграда. Несомненно, к нам благоволили Святые! По своему невежеству мы выкопали слишком широкие и неглубокие ямы, которые сами по себе вряд ли остановили бы эти вездеходные машины, но, к счастью, ожидая нападения на каких-нибудь огромных лошадях, мы щедро утыкали их дно деревянными кольями, именно эти колья, попав в щели оплетки, наглухо заклинили колеса и остановили вражеские громады. Но одна машина, миновав-таки цепь ловушек, приблизилась вплотную к насыпному валу. Грозно рявкнуло огненное ружье, к небу взметнулся столб земли, обнажая брешь в нашем укреплении.
- Господь да поможет правым! - воскликнул Брайен Фиту-Вильям и рванулся вперед, за ним бросилось с полдюжины кавалеристов.
Рыцари полукругом рассыпались по флангу. Расчет оказался верным - вражья махина надумала поохотиться за проворными англичанами, пытаясь взять на прицел ускользающих всадников. Однако недолго длилась игра в догонялки - сэр Брайен быстро направил врага по желаемому пути, и, когда машина провалилась под землю, победно протрубил в боевой рог и вернулся в укрытие.
Остальные бронированные черепахи, не имея возможности обнаружить замаскированные в густой траве ловушки, повернули назад. А ведь все могло сложиться иначе, прорвись хоть одна из них через наши заграждения! Думаю, отзывая тяжелые машины, Хуруга руководствовался и замечанием барона насчет сарацин, опасаясь неожиданной атаки из космоса. Но, в любом случае, как бы не обстояло дело в действительности, версгорская тактика была уязвима во многих отношениях, сказывалось, что синелицым долгое время не приходилось сражаться на земле. Все их хваленые завоевания оказались сродни заурядным облавам, только в космическом масштабе.
Итак, Хуруга приказал своим башням отступать и бросил в бой пехоту и быстроходные экипажи. Мысль его была ясна: он хотел прощупать пути для стальных гигантов.
Синелицые воины бежали пригнувшись, почти полностью скрытые высокой синей травой. Я мог различить только случайный блеск оружия да вехи, которые они ставили, помечая безопасный путь тяжелым машинам. Но и этого хватало, чтобы понять, сколь их много! Тысячи!
Сердце колотилось в груди, горло пересохло, и я невольно взмечтал о кружке эля.
Обогнув солдат, вперед вырвались маневренные машины, стремительно мчащиеся по равнине, точно водомерки по глади озера. Многие исчезли в подземных ловушках, то и дело пропадая из поля зрения, но большинство неотвратимо неслось вперед, приближаясь к скрытым в траве заостренным бревнам, установленным перед самыми брустверами - такие преграды обычно служат для отражения кавалерийских атак. Казалось бы, лошадь - одно, а машина - совсем другое, но эти металлические жучки, несущиеся на нас с бешеной скоростью, были не менее уязвимы, нежели четвероногая тварь. Я видел, как один из них, налетев на всем ходу на препятствие, взвился в воздух, перевернулся и, хлопнувшись оземь, раскололся, что орех. Из другого - от удара хлынула горючая жидкость, и он встал, точно вкопанный, весь объятый пламенем. Третий, резко свернув от препятствия, столкнулся с четвертым, и оба замерли навсегда… Несколько жучков, преодолев-таки засеку, наскочили на проволочные ежи и прокололи об их острые шипы мягкие резиновые колеса, после чего они могли уже только медленно отползать с поля боя.
Действия противника, догадываюсь, координировались по передатчику, ибо еще уцелевшие машины вдруг выровняли строй, сбавили скорость, но неуклонно продолжали двигаться вперед.
Но тут, раз! Проснулись наши баллисты. Два! Заработали катапульты. Камни, горшки с кипящей смолой обрушились на неприятеля. Строй противника сломался, и тогда выступила наша кавалерия!
Несколько всадников тут же упали, сраженные бешеным шквалом свинца. Но ничто не могло остановить рыцарей - они мчались во весь опор навстречу врагу, до которого уже оставалось - рукой подать.
Больше, к сожалению, я не мог наблюдать за ходом сражения - все поле затянуло дымовой завесой, это трава загорелась от пылающей смолы - я только слышал треск ломающихся о машинную сталь копий, клацанье металла да крики дерущихся.
Атака кавалеристов буквально ошеломила врага, от одного столкновения с закованной в броню лошадью, начисто сносило прозрачный колпак версгорской машины, а несколько скорых взмахов булавы, меча или топора довершали дело, очищая ее от боевого расчета. В ход шло абсолютно все: и проверенное в вековых войнах английское оружие, и ручные версгорские пистоли, и шарообразные гранаты, взрывающиеся с несусветным грохотом. Конечно, враг имел в своем арсенале аналогичное оружие, но… Короче, преследуемый кавалеристами, противник бросился наутек.
- Трусы! - кричал им вослед сэр Роже, потрясая длинным копьем. - Трусливые насекомые! А ну, стойте и защищайтесь!
Барон, на угольно-черной взмыленной кобыле в сверкающем металле доспехов и развевающемся на ветру плаще, сжимающий гербовый щит, выглядел до ослепительности грациозно и величественно.
Версгорцы, на свою беду, не умели воевать по законам рыцарства, хотя, пожалуй, были расчетливее и предусмотрительнее нас, но не отважнее. И это дорого им обошлось…
Оставались пехотинцы, приближавшиеся к земляному валу, без разбору палящие из ружей. По приказу сэра Роже всадники вернулись назад. Увидев, как барон повернул коня, версгорцы с торжествующим криком кинулись вперед. Но в этот миг, сквозь шум и грохот, царящие над лагерем, я явственно различил короткую команду Рыжего Джона. И в небо сразу же взметнулась дружная стая "серых гусей". Не успевала первая стрела достигнуть цели, лучник выпускал вторую, и так без счета. Стрелы буквально косили нападающих, пронзая тела насквозь. Благодаря только одним лучникам враг потерял добрую половину армии.
И тем не менее версгорцы, как завороженные, упорно стремились в атаку, туда, где их поджидали…
Женщины стреляли наравне с мужчинами и уложили немало синелицых; тех же, кто прорвался к самым укреплениям, встречали топоры, багры, мечи, булавы, а порой и кинжалы. Враг нес невероятные потери, но все еще превосходил нас числом вдвое, если не втрое, правда, для нас это уже ровным счетом ничего не значило. Версгорцы не носили доспехов, а единственным их оружием, пригодным для рукопашной, был прикрепляемый к ружью нож, не считая, конечно, того, что ружье они иногда использовали как дубинку. Пистоли же их стоили нам всего нескольких убитых и раненых - как правило, в сутолоке боя синелицый, стреляя в англичанина, промахивался даже с очень близкого расстояния, а прежде чем он успевал выстрелить еще раз, наш воин укладывал его алебардой.
Когда же с тыла на версгорцев обрушилась наша кавалерия, те пришли в полное смятение - в слепом ужасе бежали синие солдаты, не замечая под ногами своих павших товарищей, подгоняемые веселым улюлюканьем развеселившихся всадников. И снова засвистели стрелы, разя отступающего неприятеля.
И все-таки многим, кто уже, казалось, был обречен корчиться на копьях, посчастливилось спастись - сэр Роже, вовремя заметив возвращающиеся тяжелые машины, отозвал англичан в укрытие.
По милости Бога я не видел и не знал, что наши жизни в это мгновение висели на волоске - я оказывал помощь йомену, перевязывая кровоточащие раны.
Атака версгорцев не пропала понапрасну - машины-черепахи теперь видели, как избежать ловушек и уверенно продвигались по обагренному кровью полю. Казалось, нет никакой возможности миновать столкновения с железными титанами.
Плечи Томаса Балларда, сжимающего древко баронского стяга, поникли.
- Что ж, - вздохнул он, - мы дрались отчаянно и сделали все, что могли. Кто со мной? Покажем этим выродкам, как умирают настоящие англичане!
- Увы, друзья, - произнес сэр Роже; на его усталом лице пролегли глубокие морщины. - За победу отдать жизнь не жалко, но сейчас рисковать нет никакого смысла. Мы должны жить, пусть на положении вассалов или даже рабов - с нами женщины, дети, мы не имеем права бросить их одних на поругание Дьяволу.
- О, Святые! - вскричал сэр Брайен. - Вы сошли с ума, сэр.
Но барон остался непреклонен, только ноздри его затрепетали от гнева.
- Это - приказ, - жестко вымолвил он. - Ни шагу из укрытия!
Вдруг…
Быть может, сам Господь явился спасти детей своих заблудших?!
Над лесом, в нескольких милях за нашими спинами, что-то полыхнуло ярчайшим сине-белым светом, подобно многократно усиленной молнии. Вспышка была столь ярка, что смотревшие в ту сторону на несколько часов ослепли; не сомневаюсь, сия же участь постигла всю версгорскую армию, ведь все они были обращены лицом к божественному зареву.
Налетевший вслед за вспышкой шквал сбивал с ног солдат, сбрасывал всадников с седел; ветер раскаленный, как из печи, срывал палатки, разрывая их в клочья и унося прочь. Затем мы увидели, как над лесом, словно гигантский гриб, поднялось серое облако пыли и дыма, в считанные минуты оно выросло до самого неба.
Прошло немало времени, прежде чем вознесшаяся пыль стала оседать, серая же зловещая туча висела в небе еще несколько часов.
Черепахи остановились. В отличие от нас, версгорцы сразу уразумели, что произошло, что означал сей "гриб". Как выяснилось потом - это была бомба сверхъестественной мощности. Я до сих пор связываю оное событие с вмешательством Нечистого в судьбы мира божьего, хоть и помню, как аббат, цитируя священное писание, любил говаривать, что всякое творение рук человеческих есть благо, правда, ежели создано оно для добрых намерений.
Позже мы узнали, что взрыв тот не самый из самых - он охватил круг всего в полмили диаметром и выбросил сравнительно мало ядовитых лучей, всегда сопровождающих подобные взрывы; к тому же произошел он сравнительно далеко, чтобы причинить кому-нибудь серьезные увечья.
Версгорцы оказались в затруднительном положении, не зная, чьих рук это дело, они побоялись употребить против нас то же оружие и временно отступили, дабы заняться розыском нового неведомого врага. Стальные громады попятились. В небо взмыли корабли и умчались в разных направлениях с целью обнаружения орудия, из которого был произведен чудовищный выстрел. Как это делается, я и по сей день не разумею - есть, говорят, приспособление (Воистину черная магия!), обнаруживающее на расстоянии большие массы металла.
Однако ничего найдено не было, а пока версгорцы вели усиленные поиски, мы усердно молились за стенами нашей крепости.
- Не хочу быть неблагодарным, - сокрушенно вздохнул сэр Роже, - но, думаю, Бог помог нам руками Оливера. Мы должны разыскать его отряд, пока это не сделали синекожие. Отец Симон, вы должны знать, кто в вашем приходе первый браконьер?
- Сын мой! - возмущенно воскликнул обиженный капеллан.
- Ну что вы, что вы, - улыбнулся барон, - я вовсе не требую от вас нарушить тайну исповеди. Просто мне надо несколько э… опытных следопытов, которые смогли бы незамеченными проскользнуть в лес и найти сэра Оливера. Пусть он приостановит огонь до особого распоряжения.
- Хорошо, милорд, ваш приказ будет исполнен.
Отведя меня в сторону, отец Симон поручил мне заботу о духовном утешении своих прихожан, покуда он будет в отлучке с небольшим отрядом, но, лишь они ушли, милорд обременил меня делами иными - сопровождать его к версгорцам под белым флагом. Мы надеялись, что у врага достанет разума понять нехитрый смысл белого лоскута, пусть даже они здесь не прибегают к такого рода символике. И мы не ошиблись: сам Хуруга выехал нам навстречу в открытой машине, его синие руки и туго обтянутые синей кожей челюсти дрожали мелкой дрожью.
- Предлагаю вам сдаться, - предложил барон. - Не вынуждайте меня уничтожать ваших несчастных солдат. Обещаю, что лично с вами будут обращаться вежливо, и вы сможете отписать родственникам, чтобы они прислали выкуп.
- Что?! Сдаться варвару? - вскипел версгорец. - И только из-за дурацких ловушек?! Ни за что! - Он вдруг замолк. - Вы мне надоели, убирайтесь отсюда, убирайтесь на любом корабле.
- Милорд, - прошептал я, - неужели мы спасены?
- Вряд ли, вряд ли, брат Парвус. Вы забыли, что мы не знаем обратной дороги. Просить помощи их навигаторов - значит обнародовать свою слабость, а тогда они раздавят нас, не позволят уйти… Да и скажите, брат Парвус, вы сможете спать спокойно, оставив это дьявольское гнездо? Даже если мы доберемся до дома? В любой миг на бедную Землю могут свалиться их чертовы корабли! Нет, коли охотишься на медведя, не спеши расседлывать лошадь…
С тяжелым сердцем переводил я слова барона о том, что нам не нужна их паршивая устаревшая посудина, и что, если они не смирятся, мы будем вынуждены опустошить всю планету.
Хуруга только хмыкнул в ответ и повернул вспять.
Мы тоже возвратились в лагерь. Вскорости появился отец Симон с отрядом, и с ними - Рыжий Джон. Мы устроились в укромном месте, и Джон Хейворд держал такую речь: