– Ладно, папа, поеду. Ты не забыл – сегодня брат Кирилла встречается по нашей теме в Белом доме. Я не очень верю, что нас с тобой вызовут. Но ты, на всякий случай, трубку не отключай и держи поблизости. У тебя есть привычка оставлять ее в разных местах и не слышать звонка.
– Хорошо, Арс, я постараюсь…
– Сделай одолжение. Я буду в банке. Если что, за тобой заеду.
Арсений поцеловал Марию Николаевну в седеющий висок и направился в прихожую. Мать проводила его до дверей:
– Береги себя, мой мальчик.
– Не волнуйся, мама. Кстати, тебе привет от Катерины.
– Ты с ней виделся?
– Перестукивался по "аське"…
– Это еще что такое?
– Не забивай голову.
– А все же?
– Компьютерная программа общения в живом времени.
– Вроде телеграфа?
– В самую точку.
– Храни тебя Господь.
Мария Николаевна перекрестила сына и по привычке поспешила на балкон. Дождалась, пока Арсений усядется в машину, и вернулась к мужу:
– Саша, скажи, Катерина тебе ничего не говорила?
– О чем, Машенька?
– Господи, до чего ты толстокожий! О нашем Арсике, конечно. О чем же еще? Появились у них отношения после поездки в Дубну или опять мимо…
– Нет, Машенька, об этом мы с Сурковой не говорили. Мы вчера осматривали обезьян. У них ген восстановился. Это мы с ней и обсуждали. Что, на мой взгляд, гораздо увлекательнее.
– Саша, ты весь в крошках… Когда ты уже научишься есть аккуратно?
– Поздно учиться, дорогая.
– Учиться, милый, никогда не поздно. Сам об этом всегда талдычишь…
– Применительно к науке. А хорошие манеры вбивают в человека с детства. Теперь поздно…. Всю жизнь путаю, в какой руке положено держать вилку, а в какой ножик.
Мария Николаевна промолчала, посчитав тему исчерпанной, и посмотрела на экран. Показывали пожар в Лондоне.
"Хорошо, что не только у нас случается гадость", – подумала женщина и неожиданно испугалась:
– Саша, его же чуть не убили. Теперь нападут на тебя.
– Маша, не начинай…
– Саша, ты хоть смотри по сторонам и не ходи по пустынным улицам.
Александр Ильич ответил уже в прихожей:
– Маша, где ты видела в центре Москвы пустынные улицы?
Мария Николаевна оставила его вопрос без внимания, перекрестила мужа в прихожей и, по обыкновению, отправилась на балкон. Там дождалась, пока Александр Ильич окажется во дворе и, сложив ладошки "рупором", крикнула:
– На перекрестке смотри на светофор, а то угодишь под машину.
Профессор задрал голову и улыбнулся. Она, как всегда, не поняла, дошел до него смысл ее слов или нет.
* * *
Убийство вора в законе Банькова в уголовной среде наделало много шума. Сходняк собрали в среду на Кузнецком мосту. Из окна гостиной просматривалось серое здание, некогда наводившее ужас на большую часть населения огромной страны. И хоть памятник "железному Феликсу" давно освободил клумбу Лубянской площади, старые москвичи до сих пор называют ее именем чекиста-ленинца.
Квартиру для столь серьезного совещания предложил ее хозяин, Антон Первяков, по кличке Первач. Сам авторитетный уголовник в ней не жил, но часто использовал для нужд братвы – селил беглых зеков, устраивал гулянки для фартовых ребят и пускал тех, кому приспичило залечь на дно. О том, что Первач истинным хозяином "хазы" не являлся, знали лишь сотрудники того серого здания, что столь ясно просматривалось в окне гостиной. Там квартира Первякова значилась как конспиративная и числилась за отделом подполковника ФСБ, Степана Андреевича Ластина. Этот отдел внедрял своих людей в среду уголовников и, при случае, когда законные методы не сулили быстрого успеха, пользовался их услугами.
Сходняк длился уже полтора часа. Прения сторон закончились, и все ждали, что скажет Тимур Бандария. Его брат Гиви исполнял обязанности начальника службы безопасности бизнесмена Злобия и, по словам Лыка, Косого и Няпы, именно люди олигарха совершили гнусное убийство Хомяка. Шестерки бизнесмена пошли на это, позарившись на святая святых – деньги воровского содружества. Сходу предшествовала тщательная проверка. В отличие от официальных органов, связанных массой бюрократических правил и предписаний, уголовники проводили свои расследования быстрее и куда продуктивнее. На все про все им понадобилось два дня. Лыкарин и его друзья запомнили номера машины. Уголовники напрягли влиятельных друзей из ГИБДД и установили владельца. Иномарка принадлежала гаражу Злобия. Затем несколько представителей солнцевской группировки, получив фото подозреваемых, заглянули в Чоботы. Серебристый лимузин с подозрительными парнями в салоне в день убийства заметили несколько жителей деревни.
"Сосед" Хомяка по предъявленным фотографиям признал и пассажиров в салоне. Правда, этот "сосед" рядом с убитым Баньковым никогда не жил, а только два последних дня слонялся рядом с его бараком. Но в такие тонкости уголовные сыскари не вдавались. И попробуй догадайся, что под личиной соседа скрывалось горячее сердце майора ФСБ Аникина, а его холодную голову прикрывала замасленная кепчонка выпивохи. Да и откуда было знать простым российским бандитам, что олигарх Злобия за месяц до убийства Банькова убрал с дороги конкурента. А тот оказался родственником всесильного генерала ФСБ. Не удивительно, что бизнесмен Злобия стал после этого кровным врагом генерала.
Лыкарин и его сотоварищи знали другое – они Хомяка не убивали и общак не трогали. Кроме того, сам Хомяк еще при жизни отметил чернильным карандашом на своей руке возврат долга. О чем бандитам донес судебный эксперт Тищенко. Его информацией уголовники пользовались и раньше, и оснований сомневаться в ее правдивости не имели. В итоге все подтверждало версию Лыкарина и его подельников, снимая с них груз подозрений.
Тимур посмотрел исподлобья на трех джентльменов и мрачно спросил:
– Фотки откуда?
Лыкарин не смутился:
– Добыл у одного фраерка. Назвать не могу, клятву дал.
Аргумент сработал. Нарушение клятвы в их профессиональной среде считалось подлостью.
Первач на правах хозяина поторопился высказаться:
– По моим понятиям, мужики, Лык с корешами кашу заварил, им и хавать. Предлагаю поручить это дело им. Пусть сами быков накажут.
– А хозяин? – Напомнил Водиняпин: – И его нам мочить?
– Сукой буду, с него и начинать! – Первач вскочил со стула: – Мамой клянусь, эти падлы без указки своего пахана срать не сядут. Они Лык, вас пасли по его наводке, и на мокруху пошли по его приказу. Голову об заклад ставлю.
Пыл Первача подозрений у братвы не вызвал. Хотя тот явно переигрывал.
Сексоту поручалось организовать руками зеков месть за родственника генерала ФСБ, и Первачу приходилось идти на риск. Но некоторая экзальтация в уголовном обществе имеет место, и коллеги восприняли речь хозяина квартиры, как ее проявление. Не заподозрил сексота и Тимур Бандария. Он оглядел присутствующих тяжелым взглядом и тихо сказал:
– Пусть будет по-вашему, но братишку не троньте. Я с ним сам разберусь.
Возражений не последовало, и Первач поспешил завершить совет:
– Базар закончен.
Лыкарин так не считал:
– Мужики, шестерок мы достанем. Они сами по нашему следу тянутся. А как подобраться к хозяину? Его берегут крутые бычки с серьезными стволами. Не войну же затевать?
Первач кивнул на Бандария:
– Тимура напрягите. Его брат этого козла охраняет, кто лучше наведет?
Воры мысль Первача поддержали. Тимуру ничего не оставалось, как согласиться. К самому Злобия он никаких чувств не испытывал, а брата любил. По сути, его кровный брат оказался замешен в убийстве уголовного авторитета, и отсидеться в стороне Бандария не мог – пострадала бы воровская честь.
Тема себя исчерпала, и народ потянулся к выходу. На месте остались Лыкарин со своими друзьями, Тимур Бандария и хозяин квартиры. Тимур спросил:
– Тачки хорошо водите?
Лыкарин ответил за всех:
– Шлюхи не жаловались…
– А грузовые?
– Без разницы…
Тимур написал на сигаретах адрес, и протянул пачку Лыкарину:
– Завтра поутру сюда подгребете, там о деле и побазарим.
* * *
В три часа дня Арсению позвонил Кирилл Антонович и попросил спуститься вниз.
Банкир на всю среду освободил себя от серьезных деловых встреч и, попросив Ирину не беспокоить его звонками, вышел из приемной. Брат сенатора стоял возле своего скромного Фольксвагена и, завидев Бородина, тут же уселся за руль. Арсений устроился рядом, и Кирилл тронул с места. Судя по одежде Паскунова, состоящей из неизменной жилетки с множеством бездонных карманов, Арсений сделал вывод – официального приема не ожидается. И ошибся.
– Мы едем на Кутузовский. Там есть закрытый клуб "Верочка". Заведение принадлежит супруге заместителя вице-премьера, Максима Озервекова. Я вас везу туда.
– Мы будем беседовать с супругой Максима?
– Нет. Вы будете беседовать с ним один на один. Озервеков использует клуб жены для неофициальных переговоров. Я вас только доставлю. Но хочу предупредить, когда речь зайдет о деньгах, не забудьте о наших с братом интересах.
– Я помню – вы вдвоем объявили тридцать процентов бюджета.
– Именно так. Ставлю вас в известность – открытие вашего папаши заинтересовало Озервекова. На каких условиях он возьмется проталкивать проект, я не имею понятия. Так что, как говорится, все на джентльменском доверии. Надеюсь, вы понимаете, кинув нас с братом, вы наживете себе серьезных врагов…
– По-моему, я не давал повода для сомнений.
– Пока нет. Но когда идет речь о таких суммах, люди меняются.
– Ко мне это не относится.
Кирилл что-то промычал и сделал несколько обгонов, запрещенных правилами. Через квартал их нагнала иномарка дорожной инспекции.
– У вас есть мелкая наличность? – Спросил Кирилл, прижимаясь к тротуару. Арсений добыл бумажник и вынул купюру в двадцать долларов:
– Хватит?
– Надеюсь.
Патрульная машина пристроилась сзади. Кирилл Антонович мячиком выпрыгнул со своего водительского места и, зажав в пухлом кулачке валюту, пересел к блюстителям дорожного порядка. Вернулся быстро.
– Хватило?
– Как видите. Вот что значит пользоваться скромным автомобилем. Будь я на Мерине, меньше стольника бы не взяли. Не волнуйтесь, двадцать долларов я вам верну.
– Я не очень волнуюсь. Вы же мой клиент.
– К слову, брат намекнул, что вам пора подумать о паре лишних процентов – кризис кончается.
– Я помню его пожелание. Приходите в банк, постараемся этот вопрос решить.
На красном светофоре Кирилл Антонович обтер влажный лоб платком и посмотрел на часы.
– Не опаздываем?
– Пока в графике. Да тут уже не далеко, прямо за мостом. Озервекову удобно, переехал реку и на месте…
Миновав гостиницу "Украина", Кирилл свернул во двор и остановился у подъезда без вывески.
– Идите туда, нажимайте на звонок и произнесите свою фамилию.
– А вы не идете?
– Я же сказал, вам предстоит беседа один на один. Я вас тут подожду и отвезу обратно.
Арсения впустили двое крепких парней. Ему даже показалось, что они не прочь его обыскать. Но нужды в этом не было – его провели сквозь скрытый металлоискатель.
Озервеков ждал банкира в маленьком зале. Овальный стол с напитками, два кресла.
Мужчины познакомились. Ровесники по возрасту, они сразу прониклись друг к другу и сходу перешли на "ты".
– Арсений, открытие твоего отца гениально. Я сразу оценил все возможности его применения. Но, согласитесь, очень дорого. Премьер собирает крохи на насущные траты – градообразующие предприятия, жилье для вояк, оборонка… Ну что тебе говорить, а тут целых сто лимонов. Это даже для правительства заметная сумма. Особенно сейчас…
– Я все понимаю. И даже имею отступной вариант…
– Любопытно.
– Американский бизнесмен Том Белькоф готов рассмотреть финансирование этого проекта.
– Опять эти америкосы? Нет, ты погоди. Мы же русские люди, за державу обидно… Я постараюсь заинтересовать шефа. Но мы с тобой взрослые ребята. Какой процент ты бы мог реально предложить?
– Тебе решать.
– Я своего начальника знаю. Меньше тридцати, в проектах такого рода, он не объявляет. Ну и мне хоть пятерочку.
Ответить Арсений не успел. В зал вошла очаровательная молодая женщина в строгом английском костюме:
– Мальчики, у вас все в порядке? Покушать не хотите?
Максим улыбнулся:
– Нет, милая. Все и так чудесно. – И представил женщину банкиру: – Знакомься, Арсений, моя жена, Вера.
Арсений поцеловал прелестнице ручку, и со своей стороны заверил:
– Нам всего хватает.
– Тогда не смею вам мешать.
Когда Вера вышла, Арсений искренне восхитился:
– У вас, Максим, прелестная супруга.
– Спасибо, не жалуюсь. Она у меня еще и умница. Помнишь у классика – маленькая хозяйка большого дома. Однако вернемся к научным изысканиям. Ты не ответил.
– А что, если с учетом твоих пожеланий, я наброшу эту сумму в бюджет?
– Трудно. Он уже на пределе. Давай не будем грабить родину. Ей и так непросто. А если честно, больше реально не пробить… Я-то знаю.
– На нет и суда нет.
Провожали банкира те же два крепких парня. На пути к выходу Арсений отметил мрамор лестницы, дорогие дубовые панели стен и бронзовые скульптуры греческих богинь со светильниками в руках. Верочка владела куда большим домом, чем героиня романа Джека Лондона. Такой клуб в центре Москвы сам тянул на половину научного проекта профессора Бородина. Фольксваген дожидался на прежнем месте.
– Сколько? – Спросил Кирилл Антонович, как только Арсений уселся рядом.
– Тридцать пять.
– Еще по-божески. Вы же знаете, чем ближе к телу, тем дороже. А этот парень от тела всего через ступеньку. За одну встречу с ним многие бы выложили тысчонок пятьдесят.
– Набиваете себе цену?
– Напоминаю о тарифах отечества. Вас в банк?
– Если вам не трудно.
– Сочту за честь. Кстати, имя вашего батюшки прозвучало в новостях. Вы в курсе?
– Да. В связи с избиением журналиста Слуцкого.
– Не только. Прочитайте сегодняшнюю "Комсомолку".
– А что в ней?
– Журналистское расследование. Слуцкий незадолго до избиения посетил одного олигарха. Автор статьи уверяет, что журналист пострадал именно из-за него. Вы случайно не знаете, на кого он намекает?
Арсений вспомнил визит генерала ФСБ и уверенно ответил:
– Понятия не имею.
* * *
Бывает, когда что-то не так. Вроде никаких реальных неприятностей, все путем, все своим чередом, а душу скребет чья-то пакостная когтистая лапа. Часто это со временем забывается, а иногда становится предчувствием реальной беды. Такое ощущение возникло у Гиви Бандария, как только он открыл глаза. Жена еще спала. Ее присутствие рядом всегда наполняло его умиротворенным спокойствием, особенно когда Нино, как малое дитя, тихо причмокивала во сне. Но сегодня близость любимой порождало в нем не умиление, а тревогу. Гиви решил не будить супругу, тихо поднялся, вскипятил кофе, сотворил себе бутерброд с бастурмой, но еда в горло не лезла. Дальше – душ, дорогой дезодорант, брюки, спортивная водолазка, легкий пиджак, способный спрятать под мышкой кобуру с оружием, до блеска начищенные туфли, осторожный щелчок замка, лифт, двери подъезда и… брат. На руках тату "не забуду маму", в челюсти фикса, а в глазах ласковый прищур. Тот, когда от шутки до ножа один миг. Последний раз братья виделись год назад. Тимуру понадобились деньги. Еще раньше Гиви навещал брата в зоне под Челябинском. Вобла, десять пачек чая, штука баксов в пятидолларовых бумажках, письмо от матери.
Тимур смотрел на брата, брат смотрел на него:
– Чего тебе? Бабки?
– Базар есть…
– Есть, базарь.
– До хаты бы.
– Жена спит.
– Я без кипеша…
– Пошли, только тихо.
И двинул в обратную сторону – лифт, лестничная площадка, осторожный щелчок замка, шепот.
– На кухню проходи.
– Угу.
– Голодный?
– Пивком бы полакироваться…
Холодильник, две банки пива. За столом брат напротив брата, в глазах Гиви вопрос. Тимур понимает, пора выкладывать. И выкладывает жестом карточного каталы четыре фотографии веером. Гиви видит на снимках Гурама Злобия, Нодара и еще двух охранников из своего ведомства. Узнает, но спрашивает:
– Кто это?
– Жмурики…
– Тимур, у тебя головка в порядке? Они все живы.
– Пока живы. Их братва заказала.
– За что?
– За Хомяка.
– А Хомяк – кто?
– Батя Чобота. Старый жиган общак держал, а твои пацаны его шлепнули.
– Первый раз от тебя слышу!
– Сукой буду, не вру.
– А батоно Гурам причем?
– Он ваш пахан…
– Тогда и я…
– И ты.
Гиви вспомнил о своем предчувствии и подумал – "Живешь на свете, уверен, что все в шоколаде, а выясняется, что все в говне".
– И чего ты пришел?
– Братан, жить хочешь?
– А как сам думаешь?
– Думаю, жить все хотят.
– Чего спрашиваешь?
– Для понта.
– Что мне теперь делать?
– Пару дней рядом со своим паханом не крутись. В город за ним не дергайся, и держи язык за зубами. От метлы главный вред.
– Сидеть и ждать?
– Не совсем. Как Гурам в город соберется, отзвони.
Тимур допил пиво, собрал снимки, прихватил банку пива с собой и отчалил. Нино проснулась и в халате явилась на кухню.
– Милый, ты тут с кем-то разговаривал? Кто к нам приходил?
– Это телевизор. Я его уже выключил.
– Тогда поцелуй меня.