Гиви обнял жену и прижал к себе. Она вскрикнула. Кобура с пистолетом, что висела под пиджаком супруга, нечаянно уткнулась в грудь молодой женщины и сделала ей больно…
* * *
Профессор Бородин пребывал в раздумьях. Предложение аспирантов активизировать ген "h" двадцати проституткам его смутило. Девушек легкого поведения ученый воспринимал скорее как литературных персонажей, нежели реальных членов общества. Не то чтобы он был настолько наивен, чтобы не верить в их существование. Они как бы и присутствовали, но в отдельном от жизни интеллигентного человека измерении. С другой стороны, возможность столь кардинально расширить базу подопытных объектов казалась ему заманчивой. Но тут возникал чисто этический вопрос – что есть проститутки в социальной квалификации? Назвать их воровками вроде нельзя. Естественно, среди них существуют особи, готовые исследовать карман клиента и облегчить содержимое его бумажника, мягко говоря, без спроса. Но воровки встречаются и в других профессиональных сообществах. А девушки по вызову – скорее работницы своеобразного сервиса. Да и определение "сексуальные услуги" столь крепко вошло в нынешний словарный обиход, что звучало вполне пристойно, как услуги визажиста или косметолога. В этом наборе имелось и еще одно определение вовсе невинного свойства, в нем слово "сексуальные" заменялось словом "интимные". А если проститутки не воровки, как проверить результат?
И Александр Ильич решил устроить совещание. Поначалу он хотел пригласить только мужчин. Но, поразмыслив, лишать Суркову права голоса устыдился. Она хоть и женщина, но, тем не менее, ученый. И решил собрать весь коллектив. Когда они собрались, Дружников доложил коллегам о готовности привести в лабораторию двадцать шлюх на предмет расширения опытов по активизации гена "h". Затем с короткой речью выступил профессор. В ней он ставил вопрос ребром – можно ли приравнять проституток к воровкам?
Все мужчины почему-то посмотрели на Суркову. Катерина залилась краской:
– Что вы уставились, господа?! По-моему, повода подозревать меня в побочном заработке, у вас нет.
Тарутян нашелся первым:
– Катюша, никто тебя и не подозревает. Просто психологию этого контингента женщине понять легче.
– Не уверена. Пусть сначала мужчины объяснят свою способность таким образом удовлетворять скотские инстинкты. Не мне вам рассказывать о взаимозависимости спроса и предложения.
Вадим Дружников галантно поцеловал Сурковой ручку:
– Катя, давай без обвинений. Это инстинкт не скотский, а биологический. Самец по природе агрессор. В его программу, для выживания популяции, природой заложен ген обладания по возможности большим числом самок.
– Это модель животного! – Возмутилась Катерина: – Человек тем и отличается, что контролирует свои желания. Так можно далеко зайти.
– А что делать морякам? – Возразил Шаньков: – Они по несколько месяцев маются без подруг. – Виктор по морям не плавал, но представить себя в положении страждущего матроса ему труда не составляло. Правда, сам лаборант больше трех дней без возлюбленной начинал лезть на стенку.
Дружников проблему видел шире:
– Да причем тут моряки, Витя? Сколько мужчин, проживающих в добропорядочном браке, лишены полового удовлетворения!
– И почему же они, бедные, так мучаются? – Ехидно поинтересовалась Суркова.
– Хотя бы потому, что жены старятся раньше. Мужик в полтинник еще боец, а его сверстница жена уже старая калоша… – Тут аспирант осекся и опасливо покосился на профессора. Супруга завлаба полувековой юбилей отмечала много лет назад, и его замечание выглядело нетактично.
Но Александр Ильич подтекста не услышал, зато понял – он выпустил джина из бутылки и пора сузить тему дискуссии:
– Ребята, перед нами сейчас не стоит задача выяснить, кто виноват в существовании этого вида деятельности и какова ее роль в современном обществе. Я хочу понять одно – каким критерием мы сможем измерить результат нашего опыта?
На этот вопрос никто из присутствующих ответа не знал. Шаньков ухмыльнулся и позволил себе реплику:
– Проверить путем тыка…
– Не хами, парниша. – Обрезала его Катерина.
Дружников лаборанта поддержал:
– По форме грубо, по содержанию верно. Но проверять будем не мы. У девушек есть работодатели. Они и проверят по своей бухгалтерии.
Александр Ильич в тонкостях взаимоотношений проституток и сутенеров не разбирался, да и не хотел вникать в специфику данного бизнеса. Но и упускать шанс лишний раз подтвердить свое открытие ему казалось ошибкой.
– Друзья, я думаю, двадцать подобных дам для начала многовато. Технических трудностей не оберешься. Мы же не сможем заносить их, как мешки с цементом с черного хода. Придется ставить в известность охрану. Я лично не представляю предлог, по которому запрошу пропуска для двадцати столь необычных посетительниц академического института. А открывать администрации истинную цель нам пока преждевременно. Предлагаю испробовать на двух-трех. Да и проследить за их поведением представляется мне куда проще.
– Тогда за дело, – обрадовался Дружников. Он заранее договорился выйти на связь с Дидовым, а без согласования с патроном ничего конкретного сказать сутенеру не мог.
– Как, прямо сегодня? – Растерялась Суркова. Перспектива оказаться рядом с жрицами любви ее странно беспокоила.
– А чего тянуть? – Сейчас начало одиннадцатого. После обеда я девушек привезу. Уж две красавицы всегда найдутся.
Александр Ильич не возражал, и Дружников, не мешкая, отбыл за подопытными девами.
Молодые ученые готовили "операционную" и приборы в странном напряжении. Ни шуток, ни обычной болтовни. Только Александр Ильич оставался сосредоточенно-деловит, как перед любым опытом. Тарутян и Шаньков в отсутствие Дружникова устанавливали видеокамеру, стараясь друг на друга не смотреть. Лаборант оглянулся по сторонам и тихо спросил:
– Коля, ты их пробовал?
– Кого пробовал?
– Таких девок?
– Проституток?
– Ну да.
– Один раз…
– Понравилось?
– Не помню, был пьяный.
– Что за радость заниматься этим, когда ничего не соображаешь?
– Попробуй, поймешь…
– Зачем? Чтобы потом ничего не помнить?
– Чтобы не спрашивать у других.
– Мне пока с Маринкой хорошо.
– Ну и не лезь в помойку.
– Мне же интересно.
– Интересно, дерзай.
– Понимаешь, мне как-то неловко с платными…
– Денег жалко?
– Не в этом дело.
– Тогда в чем?
– В том, что они этим работают…
– Ну и что? Половина жен этим работают.
– Ходят на панель?
– Зачем? С мужьями.
– Это как?
– Для поддержания отношений. Как у приматов. Есть муж, ему надо дать. Они и работают. Посмотри в глазок, установку хорошо видно?
Шаньков заглянул в камеру и немного передвинул штатив.
– Так нормально.
В операционную вошла Суркова и уселась к томографам. Лицо молодой женщины выглядело слишком сосредоточенным.
– Кать, что ты такая серьезная? Проституток боишься?
Она посмотрела на лаборанта, как на малого ребенка:
– Вить, ты бы шел Фоню с Норой кормить. Потом не до них будет.
– Обезьян я уже покормил. Они опять вместе. Ильич разрешил из клеток выпустить.
– Ну и как, Фоня ее больше не грызет?
– Лежат в обнимку, друг у друга блох ловят. Идиллия…
– Разлука подогревает чувства… – Катерина повернулась и пошла из "операционной". – Вы бы в магазин сходили. Потом не перекусишь…
За чаем профессор то и дело поглядывал на часы. Катерина медленно уничтожала бутерброд, не поднимая головы. Тарутян с лаборантом уплетали за обе щеки с такой скоростью, словно старались насытиться на неделю впрок.
– Вадиму оставьте, приедет голодный, а вы все смели, – бросила им Суркова.
– Может, еще и девиц учесть? – Огрызнулся Тарутян.
Профессор строго оглядел помощников:
– Хватит зубоскалить. Все приготовили?
– Все нормально, патрон. – Заверил Шаньков, вливая в себя остатки чая.
– А вот и мы. – Дружников держал под руки двух двойняшек и широко улыбался: – Одна Роза, другая Оксана. Прошу не путать.
Александр Ильич поднялся девушкам на встречу:
– Господи, какие вы молоденькие… Паспорта хоть у вас есть?
Оксана возмутилась:
– Ты чего, дидок? Мы уже два раза голосовали. Раз за Ющенко, раз за Юльку. А за Януковича не успели – робить сюда тиканули.
– Повезло Януковичу. После ваших выборов одна в тюрьме, другой в отставке… – Ухмыльнулся Вадим.
Александр Ильич покачал головой:
– Все-таки я бы на ваши паспорта взглянул.
– Ты не дывись, что мы личиками молодки. Мы, дидок, так робить можем, жинкам не угнаться, – поддержала сестру Роза и тут же уселась профессору на колени. Пока он в растерянности пытался освободиться, красавица успела смачно поцеловать его в губы. – Ой дидок, какой ты гарний! Мы, когда робим, клиентов не чмокаем, а тебя, коханый мой, я сразу полюбила.
Александр Ильич от смущенья прокашлялся и, кое-как освободил колени.
– Девушки, вы знаете, почему оказались здесь?
– Александр Ильич, я им по дороге все рассказал.
– Не важно, Вадим. Я хочу сам услышать, что они согласны.
– С тобой, дид, я на все согласная – и Оксанка, как я. Нам Вадя про тебя гутарил. Ты нас из проституток в честных давалок будешь менять. Мы без возражений. Честные дороже стоят, – и обе молодки залились звонким смехом.
Обстановка лаборатории, все ее сотрудники сразу утеряли серьезность, и цитадель науки на глазах превращалась в нечто совсем другое, нелепое, но веселое.
Суркова наблюдала за девицами с напряженным интересом. Манера поведения девушек ее завораживала. Так сходу броситься на колени к мужчине?! Она сама, испытывая к профессору нежные чувства, годами стеснялась взять его за руку. А эта потаскушка с порога ему на колени. И самое обидное, ученый не слишком противился. Катерине даже показалось, он ответил на поцелуй проститутки. И еще, к ее огорчению, обе сестрицы совсем не выглядели потрепанными шлюхами. Это были молодые аппетитные самочки, вполне осмысленно пользующиеся своей молодостью и красотой.
Выяснив, что от них требуется, они деловито дали себя усыпить, и работа началась. Катерине очень хотелось не найти у близняшек ген "h" вовсе или обнаружить его в зачаточном состоянии. Но, к ее огорчению, и у Оксаны, и у Розы "h" оказался ничуть не слабее выражен, чем у нее самой. Профессора это тоже несколько удивило. Катя отметила, с какой осторожностью он проникает лазерным лучом в мозг Розы, а затем Оксаны. Ученый даже внешне изменился. Плечи расправились, в голосе исчезла хрипота. Старик молодел на глазах.
Закончив активизацию, Александр Ильич, сбросил марлевую повязку с перчатками и улыбнулся:
– Пусть барышни отдохнут. – И, оттянув Дружникова от видеокамеры, увел его в кабинет.
Близняшки спали на каталках. Их лица оставались свежими и румяными, словно они задремали после пикника. Через минут двадцать профессор снова заглянул в "операционную".
– Катя, я договорился. Девочек надо перевести в апартаменты. Они несколько дней поживут там.
– А господа уголовники?
– Ничего. Немного потеснятся и выделят сестрицам отдельную комнату.
– Снова разложите валюту?
– Пока не знаю. Хочу за ними понаблюдать. А ты собирайся. Арсений просил передать – он уже выехал и скоро будет внизу.
– Зачем?
– Как я понял, вы идете на балет… Разве ты не знаешь?
Катерина густо покраснела:
– Да, мы договаривались…
– Вот и замечательно. Ты сегодня прекрасно поработала и имеешь право развлечься.
Он не заметил, как Суркова вышла. Все внимание профессора заняли две спящие сестры, удивительно похожие друг на друга. Он пока не знал, каким образом проявит себя активированный ген "h", в чем изменится их характер, легче или труднее станет их жизнь. И эта неизвестность придавала его сегодняшнему опыту особый, дополнительный, почти астральный смысл, и каким-то загадочным образом меняла его самого.
* * *
Гурам Давидович просмотрел еще три газеты, где упоминалось нападение на журналиста Слуцкого, бросил их в горящий камин и направился в офис своего главного телохранителя. Поднявшаяся в прессе шумиха грузина раздражала, но беспокойства он не испытывал. Имя "Злобия" произнести вслух почти никто не посмел, а намеки – дело пустое. Его пытались укусить и раньше, но он жив и богат, чего далеко не все обидчики могли сказать о себе… Да, и весь этот инцидент он лично не планировал. О происшествии узнал задним числом. Приказ об избиении журналиста на свой страх и риск отдал Гиви Бандария, а босс его инициативу лишь молчаливо одобрил.
Гиви ждал хозяина у главного входа. Кавказец умел владеть собой и ничем не выдал внутреннего напряжения. Они брели по дорожкам парка, украшенного Купидонами и Наядами, как два хороших знакомых, беседующих перед обедом о пустяках. Но это только казалось – бизнесмен со своим главным телохранителем обсуждали вещи серьезные. По плану Злобия, операция "ген честности" предполагала три варианта реализации. В первом, самом безобидном, ученому и его сотрудникам сулили большие деньги и новую лабораторию. Профессору подобное предложение собирался озвучить сам Гурам Давидович. И сделать это он намеревался сегодня. В случае отказа Бородина людям Гиви предстояло захватить трех подопытных уголовников, совершить набег на лабораторию и вывезти из нее обезьян и лазерную установку. После этой акции устрашения профессору и его команде Злобия планировал еще раз предложить деньги и прекрасные условия работы на новом месте. Этим местом Гурам Давидович предполагал три комнаты в левом крыле дворца. Помещения находились напротив офиса Гиви, что позволяло его ратникам постоянно держать ситуацию под контролем.
На случай вторичного отказа, по замыслу грузина, запускался вариант третий. Профессора и его помощников силой перевозили во дворец и под страхом физической расправы заставляли работать. Гурам Давидович посчитал подданных своей империи, нуждавшихся в активизации гена честности. Таких набралось две тысячи шестьсот сорок два человека. После приведения их гена в должное состояние нужда в ученых отпадала, и они подлежали уничтожению. Никакого злодейства в своем плане бизнесмен не усматривал, поскольку оставлял его на крайний случай. Два первых варианта сохраняли ученым жизнь и давали возможность неплохо заработать. Полюбовное соглашение и самому Злобия сулило дополнительные барыши. Удерживая Бородина при себе добровольно, он мог бы пропускать через лазерную установку работников других компаний, получая за каждого плату с их владельцев. А затем ничто не мешало продать весь пакет услуг тем же американцам. Перед главным телохранителем Гурам Давидович не таился и детально вводил в свой замысел.
– Я все понял, батоно. Осталось оговорить сроки.
– О сроках поболтаем на обратном пути. Первая встреча с профессором все решит. Будем надеяться, он не круглый идиот. В академическом институте таких бабок ему не заработать за всю оставшуюся жизнь. Не захочет – я его маму имел…
– Батоно, ты забыл о сыне? Банкир способен поднять кипеш, а у него и бабки, и связи.
– Будет залупаться, попадет под нашу машину или сгорит в своей. Теперь все?
– Вроде все, батоно…
– Вроде или все?
Гиви замялся. Он не докладывал хозяину об убийстве Банькова. И уж тем более об утреннем визите брата.
– Чего ты мнешься, Гиви?! Принимаешь мой план или нет?
– Принимаю, батоно. Все нормально.
– Тогда готовь машины и людей. Я еду в город.
Гиви проводил босса до главного входа, а сам обогнул дворец и зашел в свой офис через автомобильную парковку с задней стороны здания. Приказав Надару готовить Мерседес хозяина и джип охраны, уединился в свой кабинет и долго крутил в руках мобильную трубку. Выбор для себя он уже сделал, оставался пустяк – набрать номер Тимура и сообщить брату о выезде босса в город. Но именно это несложное действо оказалось для главного телохранителя самым тяжким испытанием в его жизни.
Перед поездкой Гурам Давидович зашел к Нателле. Жена занималась прической. Над ее головкой колдовали два парикмахера и визажист. Решив не тревожить супругу в столь напряженный момент ее жизни, бизнесмен направился в детскую. Реваз палил по привязанным к стулу куклам Барби из пневматического пистолета. Любящий отец с удовлетворением отметил сноровку сына – пластиковые пули точно били заокеанским красоткам в их улыбчивые рожицы. Выстрелы сбивали с них краску, оставляя неглубокие вмятины.
– Папа, я, когда вырасту, всех убью!
– И нас с мамой?
– Вас с мамой нельзя. Кто купит мне настоящую машинку…
– Только поэтому?
Реваз прекратил пальбу и на мгновенье задумался:
– Нет, папа, не только. Кто тогда будет гонять со мной по дому? Одному все время скучно…
– Молодец, сынок. – Растрогался родитель и пошел одеваться.
Выездному туалету грузин придавал большое значение. Это дома он позволял себе разгуливать в потертой бархатной куртке, вывалив голое брюхо наружу. В город бизнесмен выезжал с иголочки. Обязательно костюм, белоснежная сорочка, галстук с бриллиантовой булавкой, запонки с камнями чистой воды, и непременно часы. Часов Злобия держал целую коллекцию, и экземпляров дешевле пятидесяти тысяч долларов не заводил. Сегодня выбрал "Роллекс" в платиновом исполнении. Жалкого ученого предстояло раздавить не только предложением немалых денег, но и своим внешним видом.
Одевался Гурам всегда самостоятельно, хотя в любой момент мог вызвать лакея для замены одного атрибута одежды на другой. Холуи дежурили за дверью, но входить в гардеробную без вызова не смели. Завершив туалет впрыском французского одеколона, Гурам Давидович посмотрелся в зеркало. Костюм сидел, как на манекене, галстук, носки и туфли вполне гармонировали с тканью костюма, и даже носовой платок высовывался из карманчика пиджака ровно настолько, чтобы его заметил лишь пытливый глаз. Золото бизнесмен считал пошлой дешевкой, а камнями признавал лишь бриллианты чистой воды. Оттого все его аксессуары, начиная с часов и кончая булавкой в галстуке, состояли из благородной платины.
В случае торжеств машины бизнесмену и его гостям подавались к центральному входу. Гурам Давидович обожал пустить пыль в глаза, но без нужды газонов и дорожек не портил. При отсутствии в доме посторонних выезжал с задней автостоянки левого крыла здания. Там его уже ждали – девять телохранителей во главе с Гиви Бандария приветствовали босса. Гиви лично распахнул перед Злобия заднюю дверцу:
– Счастливого пути, батоно Гурам.
– А ты не едешь?
– Я, как всегда, на хозяйстве. Нельзя же дом оставлять…
– А кого нам бояться? Твои орлы под каждым кустом. Что они, не справятся? Я их маму имел…
– Так-то оно так. Но я не предупредил… Тогда надо Нодара оставить за главного.
– Хватит ля-ля. Садись в машину.
Ноги Гиви мгновенно превратились в дерево, низ живота пронзила резкая боль. Главный телохранитель понимал – усаживаясь в мерседес хозяина, подписывает себе смертный приговор. Но заставил себя улыбнуться:
– Конечно, батоно. Всегда рад с тобой прокатиться – и уселся рядом с водителем.