- Да, - ответил Чарльз, на четыре года старше его. - Ты получил задание?
- Ну да, теперь моя очередь.
- И куда же, Терри?
Терренс с веселой усмешкой нагнулся к нему:
- На передовые позиции. Сказать баронам, чтобы собирались домой. Через пару недель будешь с Клариссой - получен приказ о зимнем отступлении.
Чарльз сел.
- Как раз вовремя. Холод такой, что мужское достоинство того и гляди отмерзнет. Какой ей тогда от меня прок?
Терренс засмеялся. Чарльз женился в прошлую зиму и с самой весенней оттепели жил в разлуке с женой.
- А сейчас ей какой от тебя прок, спрашивается?
- Пошел вон! - шутливо замахнулся на него Чарльз.
- Сию минуту, только плащ возьму.
- Счастливо, Терри, - произнес традиционное напутствие Чарльз.
- И тебе счастливо, Чарли.
Терренс зашагал к загону, где стояла его лошадь, девяти-летняя гнедая кобыла, надежная и послушная. Она была не самой резвой лошадкой в Корпусе, но Терренс любил ее за ровный нрав и выносливость. Кобыла могла безропотно бежать весь день, пока не упадет. Он звал ее Беллой.
Другие лошади тоже вскинули головы, когда он подошел, но Белла знала, что это идет ее хозяин и что сегодня ее очередь. Он потрепал ее по шее.
- Поехали, девочка.
Он взял свое седло из-под навеса, где хранилась сбруя, быстро оседлал лошадь, удостоверился, что мех для воды полон и в торбу насыпан овес. Поездка была рассчитана всего на два дня. День до первой позиции, где он переночует и перекусит, потом обратно через два оставшихся лагеря - сначала на юго-запад, потом на юго-восток. Он посмотрел на небо. Всего два часа, как солнце взошло - поручение обещает быть легким, если не встретится никаких препятствий. Завтра на закате он должен вернуться.
Он отвязал лошадь и поехал на запад. Когда Белла разогрелась, он пустил ее размашистой рысью и предоставил самой себе.
Ветер пронизывал плащ насквозь, лицо онемело. Из носа текло, и Терренс вскоре перестал утирать его рукавом. Дышать приходилось ртом, что начинало сказываться на легких, и он чувствовал в груди стеснение, которого раньше не было. Он знал, что мог бы сказаться больным, -но отказываться от своей очереди из-за какой-то простуды? Однако Терренса мучили сомнения. Так, пожалуй, и следовало поступить - просто сказать капитану, что он нездоров, и остаться в палатке.
Во второй половине дня он дважды останавливался, чтобы дать отдохнуть Белле, и сам, ежась, отдыхал за березами, кое-как прикрывавшими от ветра. Делать передышки слишком долгими не стоило, поскольку Белла остывала и могла охрометь.
Но она была славная, разумная лошадка, в самый раз для гонца. Она хорошо слушалась и быстро отвечала на все команды. А уж спокойная! Как-то летом они встретили на дороге змею. Многие лошади в панику бы ударились, а Белла как ни в чем не бывало раздавила змею копытом, и все тут.
Глядя на небо, он понимал, что немного отстает, и боролся с искушением пустить кобылу галопом. До первого лагеря он доберется на несколько часов позже, чем намечал, но это ничего - приказ он доставит вовремя, успеет поесть горячего и устроится на ночь в тепле. К завтрашнему дню ветер уж точно не уляжется, и ему придется еще труднее - другие два лагеря расположены чуть выше в предгорьях и ближе к вражеским позициям.
В его задачу входило избежать тех немногих цуранийских патрулей, что еще курсируют вдоль линии фронта в зимнее время, и сберечь свою лошадь. Пешим он ночью замерзнет до смерти, потому что раньше следующего полудня ему до первого лагеря не дойти.
После двух часов ровной скачки он снова дал Белле отдых, хотя она недовольно фыркала - ей не нравилось шагать в поводу, ведь она хорошо знала, что в конце пути ее ждут овес, сено и теплая ночевка в компании других лошадей.
Выдержав получасовое отшагивание, Терренс опять сел в седло. Белла шла рысью, а он смотрел по сторонам. Ровная езда убаюкивала, и взгляд норовил впериться в одну точку. Гонец - самая легкая добыча во всей армии, исключая разве что обозных мальчишек. Довольно засады из двух-трех человек, чтобы бароны так и не получили графского приказа.
Затри часа до заката он заметил, что на севере что-то движется. Цветное пятно между деревьями, ничего больше, но Терренсу и этого хватило. Патруль цурани, это ясно. Ярко-оранжевая оторочка на черных доспехах захватчиков, именующих себя Минванаби, не имела естественных аналогов в здешнем лесу, так же, как желтые и алые цвета тех, которые звались Анасари. Он пустил Беллу быстрее и долго всматривался в лес, но никаких следов врага больше не обнаружил.
Весь остаток дня он держался настороже и позволил себе расслабиться лишь в нескольких минутах от цели.
Ветер, дувший прямо в лицо, донес до него дым лагерных костров. Терренс порадовался этому едкому запаху, сулившему скорый отдых.
- Всадник! - прокричал часовой.
Будь Терренс пешим, его окликнули бы уже раз пять с тех пор, как он выбрался из ничейного леса и ступил на территорию Королевства, но у цурани лошадей не было, и конных никогда не окликали. Почему цурани за столько лет не попытались использовать трофейных коней? Ни с одним из них побеседовать пока никому не довелось, так что это оставалось загадкой.
Терренс, зная, где находится командная палатка, поехал прямо к ней. Здесь, на пограничье, стояли вабонские солдаты, подкрепленные рекрутами, набранными далеко на юге. Командовал ими барон Грюдер, один из людей герцога Сазерленда, отданных под начало графа. Терренс бывал у него уже три раза и знал, что барон человек прямой и светских условностей не признает.
Один часовой пропустил гонца в палатку, другой отвел Беллу в лошадиный загон. В лагере размещались ламутские уланы, рота легкой кавалерии из Занна и тяжелая пехота из Илита и Тайр-Сога. Весь этот долгий и трудный год они сдерживали цурани с их союзниками чо-йа, которых королевские солдаты прозвали букашками.
Терренс вытянулся перед бароном.
- Приказ от графа, милорд.
- Отступать, что ли? - спросил крепко сложенный Грюдер, явно ожидавший такого приказа.
- Да, милорд. Вам следует отходить в установленном порядке на зимние квартиры, назначенные вам герцогом.
Мелкие западные дворяне ревниво относились к своим прерогативам, и Грюдер постоянно сетовал на необходимость подчиняться "чужому" графу, поэтому гонцы по возможности старались ссылаться на герцогов Брукала и Боуррика. Терренс промерз до костей, умирал с голоду и совсем не желал выслушивать очередную обличительную речь о Вандросе, который будто бы не дает Грюдеру солдат, провизии, оружия, золота и всего остального, без чего воевать немыслимо.
- Боев, помимо оборонительных, следует избегать.
- Еще что-нибудь?
- Часа три назад я видел движение в лесу, севернее восточной дороги. Цвета цурани.
- Которые из них, распознал?
- Минванаби и Анасати, милорд.
Грюдер поразмыслил немного.
- По донесениям нашей разведки, эти два дома не очень-то друг друга жалуют. Раз они объединились, то что-то задумали скорее всего. Надо держать ухо востро.
- Так точно, - как можно безразличнее произнес Терренс. Ему было интересно, откуда разведка хоть что-то знает о цурани, предпочитающих смерть плену, но он сдерживал свое любопытство. Дело гонца - передавать сообщения, а не пытаться вникнуть в их смысл.
Барон, казалось, позабыл, что гонец все еще здесь.
- Хорошо. Поешь, отдохни и отправляйся дальше. На рассвете мы снимаемся с лагеря.
Выходя, Терренс услышал, как барон зовет ординарца - наверняка для того, чтобы передать приказ офицерам по всей линии. Дневной свет быстро угасал. С запада шли тучи, и вокруг смеркалось, хотя солнце еще не зашло.
Судя по тяжести этих туч и по холоду, ночью обещал пойти не дождь, а снег. Терренсу хотелось есть и спать, но сначала надо было навестить Беллу, а потом уж позаботиться о себе.
Что-то влажное коснулось его щеки, и он снова посмотрел вверх. В воздухе кружились снежинки. Мимо него пробегали солдаты - весть о подготовке к отступлению уже разошлась по лагерю.
Люди барона приободрились, предчувствуя скорое возвращение домой, Терренса же снедало беспокойство. Если ночью снега выпадет много, ему предстоит нелегкий день. Придется, возможно, заночевать в третьем лагере перед тем, как вернуться к графу. Хоть бы Килиан, богиня природы, задержала снег еще на денек. А еще лучше - на недельку, поправился он, глядя на обрадованные лица солдат.
Потом он выбросил посторонние мысли из головы и пошел взглянуть на лошадь.
Конюх хорошо позаботился о Белле - она приветливо фыркнула, подняв морду от кучи сена. Терренс тем не менее осмотрел ей копыта, убедился, что ее вытерли как следует, и порадовался, что кобылу поставили в сравнительно теплое место, а не у коновязи, без всякого укрытия.
Потом он заметил, что лошадей в загоне меньше, чем полагалось бы, и спросил конюха:
- На вылазку ушли, да?
- Нет, - ответил старый солдат, - просто мы в этом году много ребят потеряли. - Он мотнул подбородком в дальний конец загородки. - И лошадей тоже.
Терренс, поглаживая Беллу, кивнул.
- Спасибо, что поухаживал за ней.
- Это моя работа, - сказал конюх и отошел.
Терренс, улыбнувшись, поспешил в походную столовую и стал в очередь за молодым кавалерийским офицером. Кухонный мальчик, видя по мундиру Терренса, кто он такой, дал гонцу деревянную тарелку и жестяную миску - у большинства местных посуда своя.
Еда была незатейливая, зато горячая и сытная, чай несладкий, но тоже горячий. Терренс ел один, сидя на земле с подветренной стороны палатки. Солдаты, к чему он привык, не обращали на него внимания. Доев, он вернул посуду и пошел искать место для ночлега.
В этом деле гонец полагался на себя самого и часто спал прямо на земле с седлом вместо подушки и собственным плащом вместо одеяла. Но в такую холодную ночь это не представлялось возможным.
Дойдя до ряда кавалерийских палаток, Терренс закашлялся и остановиться уже не смог. Ухватившись за ствол дерева, он согнулся пополам, заставляя себя глубоко дышать, и выплюнул сгусток зеленой мокроты. Она оставила после себя серный вкус и сильную боль в горле.
- Проклятие, - тихо промолвил Терренс. Он расхворался сильнее, чем думал, а впереди еще день езды - может, и больше, если погода ухудшится. Не скоро еще он доберется до своего лагеря и до лазарета, но ничего не поделаешь, придется терпеть.
- У вас места не найдется? - стал спрашивать он, обходя палатки. В первых шести отвечали "нет", но в седьмой одинокий кавалерист посмотрел на него и кивнул.
Терренс вошел и увидел пустую постель по другую сторону от опорного шеста.
- Располагайся, - сказал кавалерист, пожав плечами. - Ему больше не понадобится.
Терренс не спросил, кто такой "он" - речь явно шла о погибшем товарище. Он сел. Кавалерист был старше его лет на десять, а казалось, что на все двадцать. Запавшие глаза покраснели, словно он не спал уже много ночей, и темные круги под ними говорили о смертельной усталости.
- Только что вернулись? - спросил Терренс.
- Вчера. Застукали целый отряд цурани на открытом месте... - Он повалился на собственный спальник. - Капитану невдомек было, что это только авангард - сцепились мы с ними, а тут из леса высыпали остальные. Еле ноги унесли.
- Сводный отряд? От пары домов?
- Угу. Нас было тридцать, а их больше сотни. Скверное дело. Ты не обессудь, уж очень спать хочется. Завтра мы опять выступаем.
Терренс подавил желание сказать солдату, что утром он получит новый приказ. Не его это дело.
- Спокойной ночи, - сказал он только, но кавалерист уже и без того дышал ровно и глубоко.
Терренс, отвязав шнурок, опустил входное полотнище, завернулся в толстое одеяло и лег на тощий матрац. Одеяло пропахло другим человеком, земля внизу была холодная и неровная, но Терренсу приходилось ночевать и в худших условиях, притом он был молод и очень устал. Два раза его одолевал кашель, но сосед по палатке не просыпался - он, как всякий солдат, умел спать, невзирая на шум.
Терренс закрыл глаза и тоже попытался уснуть. Пот струился у него по шее и по спине, несмотря на холод. Он поплотнее закутался в одеяло. В уме замелькали образы прошлого - домашние картины, лица родных, а потом пришел сон.
Утром Терренс вышел из палатки в круговерть снежных хлопьев. В лагере царила суета. Солдаты, ожидавшие назавтра нового боя, от облегчения с трудом сдерживали улыбки, а то и слезы - теперь-то они наверняка доживут до будущей весны.
Терренс чувствовал ломоту во всем теле, будто и не спал вовсе. Но ему предстояло ехать дальше, и он основательно позавтракал горячим, только из печи, хлебом с маслом и медом, сухими фруктами и сваренной накануне говядиной. Повар не скупился: чем больше солдаты съедят этим утром, тем меньше провизии ему придется укладывать и везти обратно в Ламут.
После завтрака к Терренсу подошел покрытый шрамами сержант с нашлепкой на левом глазу, и сказал отрывисто:
- Барон тебя вызывает.
Терренс зашагал за ним, и его пропустили в палатку барона. Грюдер протянул ему пакет.
- Это для графа. Бароны Монкриф и Саммервиль тоже наверняка вручат тебе свои донесения.
- Так точно.
- Оборонительные бои - надо же! - проворчал себе под нос Грюдер. - О чем только Вандрос думает? - И он, явно желая высказаться, добавил уже погромче: - Я получил сообщение, что другой наш аванпост тоже атаковали - и не далее четырех дней назад! Противник посылает не просто патрули, а крупные отряды. Налицо какой-то план. Если мы собираемся выиграть эту войну, мы должны наносить удары первыми. - Барон уставился на карту, словно желал прочитать по ней будущее. - Позавчера наши ребята напоролись на цурани, - сказал он, подняв глаза, - и это не тот отряд, который ты видел, так что будь начеку. Мне сдается, наши соседи с той стороны хотят продвинуться вслед за нами, когда мы начнем отступать. Потом они окопаются, поставят укрепления, и по весне окажется, что захваченная ими территория увеличилась. Передай это, будь любезен, другим баронам, и скажи, что я буду отступать постепенно, готовый повернуться и дать бой в случае необходимости. Обороняться - как бы не так! Позаботься, чтобы граф Вандрос получил мой рапорт, парень.
Терренс в точности запомнил все сказанное бароном и подождал, не будет ли продолжения, но Грюдер махнул рукой, отпуская его.
Терренс отдал честь, вышел и направился прямо к конюшне. Не прошло и четверти часа, как он уже ехал на Белле через толкотню сворачивающих лагерь солдат. Он продвигался целенаправленно, но медленно, давая застывшей лошади время разогреться.
Земля не успела промерзнуть, и ночной снег под ногами быстро превращался в слякоть. Придется время от времени останавливаться и осматривать Белле копыта, но это еще не та глубокая грязь, что весной стаскивает с лошадей подковы, а с всадников сапоги.
Радуясь, что хоть в чем-то ему повезло, Терренс повернул на юго-запад и пустил кобылу легкой рысью. Лошадь вздрогнула, когда он закашлялся, но Терренс, справившись с приступом, погладил ее, и она успокоилась. Они перешли на походную рысь и начали отмахивать милю за милей.
Терренс натянул поводья. Было тихо, словно погода затаила дыхание перед новым потрясением. Снег перестал через час после его отъезда, но Терренс знал, что скоро он повалит опять. Солнце едва проступало на небе, дразня неверным теплом. Подмораживало, под копытами Беллы все чаще хрустел ледок. Терренс ежился в своем плаще, лошадь выдыхала облака пара, а с запада опять надвигались тучи.
После выезда из лагеря Терренс не заметил ничего необычного, но все время держался настороже. Пробиравшая его лихорадка мешала сосредоточиться, но пока еще он справлялся с болезнью, от которой теперь ломило все кости.
Он дал Белле немного передохнуть, пока оглядывал местность. Тропа пролегала вдоль края леса, тянувшегося на юг. Севернее, где земля шла под уклон, расстилался широкий луг. Терренс искал глазами приметы - карт он с собой не брал из опасения попасть в плен. Как все гонцы, он запоминал карты наизусть и в пути полагался на природные ориентиры.
На дальней стороне луга появилась какая-то группа, медленно движущаяся к нему. Сначала Терренс принял идущих за цурани, но быстро отказался от этой мысли. Эти люди, около двух десятков, шли без строя и какой-либо определенной цели - видно было только, что они стремятся уйти как можно дальше на юг, - и яркие цвета в их одежде отсутствовали.
Терренс ждал их, стоя на месте. Ничего, если он потеряет немного времени - может быть, путники смогут дать ему какие-то сведения о передвижениях цурани на севере или западе. Он уже видел по их платью, что это крестьяне или дровосеки - мужчины, женщины и несколько детей, все нагруженные узлами.
Один из мужчин заметил Терренса, и все идущие принялись махать руками и что-то кричать. Терренс двинулся им навстречу. На середине луга они сошлись. У людей был усталый вид, дети цеплялись за взрослых.
- Здорово! Ты солдат? - Мужчина говорил на диалекте Вольных городов, который Терренс, как уроженец Вабона, понимал неплохо, хотя в их краях пользовались в основном королевским наречием.
- Да - а вы кто будете?
- Мы из деревни Ралинда, в семи милях к югу.
Терренс кивнул - он знал, где это.
- Я думал, ее цурани заняли.
- Заняли, да вчера ушли, все до единого, - сказала одна из женщин. - В прошлом-то году они оставили солдат, чтобы надзирали, как мы работаем, а в этом нет - мы и сбежали.
Терренс указал наверх:
- Как подниметесь, идите на северо-восток, вдоль холмов, а потом по тропе через лес. Она приведет вас в лагерь барона Грюдера. Они как раз возвращаются в Ламут - ступайте с ними, и найдете себе убежище на зиму. Куда они ушли, цурани? - спросил он мужчину.
- На юго-запад.
Терренс произвел в уме быстрый расчет.
- Спасибо. Удачи вам. - Сказав это, он погнал Беллу вверх по склону - дело, он чувствовал, было спешное. Если стоявший в деревне гарнизон ушел не к месту расположения основных войск, на северо-запад от Серых Башен, то он движется на соединение с другими отрядами, а цель в том направлении может быть только одна - лагерь барона Монк-рифа. Терренс подумал, не вернуться ли сказать крестьянам, чтобы передали это барону Грюдеру - но даже если они дойдут до Грюдера засветло, какой бы то ни было бой у лагеря Монкрифа к тому времени уже завершится.
Кроме того, это всего лишь его догадки - он ведь может и ошибаться.
Нутром, однако, он чуял, что ошибки нет.
Он скакал крупной рысью, надеясь поспеть к Монкрифу раньше цурани.
Белла перешла на галоп, и Терренс сохранял аллюр, стараясь при этом не загнать лошадь. Долгие периоды галопа он чередовал с рысью, но с тех пор, как услышал, что цурани ушли из Ралинды, ни разу не дал Белле передышки. Как ни дорожил он своей лошадью, долг обязывал пожертвовать ею, чтобы вовремя предупредить Монкрифа.
Ее тяжелое, хриплое дыхание говорило ему, что она вот-вот рухнет. При этом он знал, что стойкая Белла будет скакать до последнего. Какой страшный выбор! Если Белла падет хотя бы за две мили до лагеря, ему все равно не поспеть к барону вовремя.